| Большая же часть древних книжников не углублялась в смысл книг; самое уменье чтения считали уже заслугою, книжною мудростью. А кто умел не только читать, но понимать написанное и объяснять просто и показывать на деле; то эту мудрость считали ниспосланною свыше: «Блаженный Авраамий Смоленский бе хитр почитати, даст бо ся ему благодать Божия не токмо почитати, но и протолковати, я же мнозем не сведущим и от него сказанная всем разумети» 27 . Неграмотный простой народ с любовью лобызал св. Евангелие и другие богослужебные книги, смотрел на них с тем уважением и благоговейным страхом, как смотрят дети на непонятные для них, загадочные вещи, и в самой их внешности полагал дух мудрости. Не понимая, что это за мудрость, он представлял ее какою-то таинственною, живою силою, усвоение которой слишком трудно и почти невозможно. Всеобщее уважение к книгам, в древней России, заставляло и летописцев обращать частое внимание на судьбу книжной мудрости и ее вместилищ; но они заносили на свой страницы самые краткие заметки об этом занимательном предметов, не возвышаясь над современным взглядом, и часто совершенно мимоходом. Они, главным образом, касаются судьбы книг, по поводу устройства церкви или ее разрушение, когда перечисляют ее принадлежности. В этом перечне церковных принадлежностей, книги стоят наряду с иконами, кадилом, ризами, свечами, колоколами и другими священными принадлежностями храма, и им не дается никакого знака предпочтения. «В лето 1171, марта 8, взяли именья множество и церкви обнажили от икон и книг и риз, и колокола вынесли все» и проч. Кажется, самих летописцев занимало более внешнее украшение книг, чем внутреннее содержание их. По крайней мере, так может заключать на основании совершенного отсутствия известий о внутреннем достоинстве книг, каких бы то ни было, и следующего описание наружного убранства и ценности. Владимир Василькович Волынский «Евангелие написал Апракос, оковал все золотом и камнями драгими с жемчугом, деисус на нем скован из золота, цаты большия с финифтью, чудно видением; другое Евангелие Апракос же волоченное оловаром, цату возложил на нее с финифтью, а на ней св. |
| Колокола бывали в версе и прежних лет, но понеже не велики и никоторые лепоты неимуще»... К числу заслуг Владимира Васильковича летописец относит между прочим то, что этот князь слил такие дивные колокола на слух, что подобных не было на всей земле 12 . Любовь к большим колоколам и стройному звону доселе жива и крепка в русском народе. и любопытно прислушаться к его говору, когда поднимают на колокольню большие колокола. Здесь можно слышать, как народ олицетворяет, колокол, как, говорит, пойдет он или заупрямится; что-же сказать о наивном взгляде древнего русского человека на колокол?.. Наряду с известиями о храмах и других священных предметах, в летописях стоят часто описание крестных ходов. Крестные ходы совершались по случаю постигших или грозящих народных несчастий, с целью умилостивления Бога. В минуты общего бедствия, когда человек не ждал ниоткуда земной помощи, крестные ходы успокаивали страждущий дух его, вливая надежду на помилование и помощь небесную; они располагали с покаянию и сокрушению о грехах и не давали огрубеть суровому сердцу и дойти до отчаяния и забвения нравственных обязанностей. Летописи сообщают, часто случайно, что даже люди жестокосердные, которые рассчитывали воспользоваться общим несчастием, для своих корыстных выгод, напр. ростовщики во время голода, грабители во время мора и пожара, крамольники во время мятежа, – и они умилялись душою, встречая в священном обряде строгое осуждение своих действий. Этим влиянием крестные ходы, как и все священные церемоний, благодетельны были для неустроенного житейского быта народа. Торжественные крестные ходы предпринимались после победы, при освящении храмов, при перенесении чудотворных икон и св. мощей, или в память прежних благодеяний Божиих и проч. Тоже высокое значение имели и праздничные торжества, о которых летописцы не упускают случая упоминать. При отсутствии доверия друг к другу, при сильном стремлении к личным исключительным выгодам, праздничные торжества наполняли души у одними общими стремлениями и чувствами, стремлениями высокими, которые неизгладимы из души, – связывали теснее христианское общество, внося мир между его членами, и упрочивали общественную нравственность. |
| В летописи Волынской под 1276 г. читаем о князе Владимире Васильковиче, что он «разгнув книги пророческия», прочёл в них: Ис. 61:1–4 . Дух Господень на мне, егоже ради помаза мя, благовестить нищим посла мя, ицелити скрушеным сердцем, проповедати полонеником отпущение и слепым прозрение, призывали лето Господне приятно и день воздания Богу нашему, утешити вся плачющаяся, дати плачющимся Сионю славу, за попел помазание и веселье, украшение за дух уныния: и нарекутся роди правды, насажение Господне во славу; и созижють пустыня вечная, запустевшая преже, воздвигнуто городы пусты, запустевшая от рода. (Полн. собр. лет. т. 2. стр. 206). Дхъ гнь на егоже дл. помаза м. благобститъ псти м. исцлити съкршены срцемь. пропобдати плнникомъ и слпымъ нарещи лто гне блгоизволеио. и днь утшити вс желающа, дати желающиимъ (чит. желюща, желкщиимъ) слав. въ попела мсто желающии, ( желющиимъ) утварь славы. въ дха мсто тгы. и прозовтс роди правды. садъ гнь въ слав. и възградтъ пстын вчьны. пствъша пржде въставть. и поновть грады пствъша въ роды. Даниил. 4:24. Свет мой да будет ти годе, царю Навуходоносоре, и грехы твоа милостынями оцести, и неправды твоа щедротами нищих (Прибавл. стр. 243). Съвтъ мои да ти бдетъ вгоденъ и грхы сво милостьми расыпли, и неправды тво щедротами убогынхъ. Иоил. 2:23–25 . Одождить нам дождь ран и позден, и наполнятся гумна ваша пшенице, пролеются точила винная и масльная, и вздам вам за лета, яже пояша прузи, и хрустове и гусениця, сила моя великая, юже послах на вы (Полн. собр. лет. Т. 1. стр. 73). Надъждить вамъ дождь раныи и поздьныи... и иаполнтс гмна пшениц. и прлютс тсци вииомь и масломь. и дамъ вамъ въ лтъ мсто в нже пош прзи. и мъшица. и сплеве. и сниц. сила мо велика. же послахъ на вы. Если в примерах, приведённых из летописи и слóва, текст перевода дошёл до нас без изменения, как это находим в вышеуказанных местах Быт. 16:2 . Прит. 5:3–6. 31:10–32 : то можно в сих извлечениях видеть образец первоначального отдельного перевода книг пророческих, в том виде, как он известен был у нас при водворении Христианства в России. |
| 496 Правильнее сказать: Зонары, потому что читающееся в кормчей толкование к 59 пр. апост. принадлежит Зонаре, а не Аристину. 510 В послесловии к кормчей говорится, что списан бысть сей номоканон боголюбивым князем Владимиром, а из других нсточников известно, что Владимир Василькович списал Апостол и Евангелие и, следовательно, свободное время любил употреблять на списывание церковных книг (Карамзин , История госуд. рос., т. IV, Спб. 1817, прим. 175, стр. 375). 520 Население заявляло: „per tres vero annos ilias decimas quae ad sanctam ecclesiam dare debuimus ad paganos sclavos eas dedimus». Hegel, Gesch. der Städteverfass. v. Italien, I, 235 и сл. 521 Проф. Павлов на стр. 161 указывает на татарскую орду, нахлынувшую в первой половине XIII в. на русскую землю и потребовавшую, в знак своего владычества над покоренною страною, „десятины во всем: во кплаех(?) и в людех (?) и в конех», (Троицк. лет. под 6746 г. и ср. новгор. лет. по синод. сп. над. 1888, под 6746 г.). Наверное можно сказать, говорит рецензент, что азиатские хищники не знали другого образца для этой своей десятины, кроме десяти пальцев на человеческих руках – символах и орудиях власти одних людей над другими. Мудрено сказать, не знали ли татары и еще чего-нибудь, кроме десяти пальцев на руках. Татары, прежде чем предъявить свое требование, могли знать еще и о том, что разоренная ими церкви и монастыри получали десятину и не только от княжескях пожалований, но, может быть, и от арендаторов в монастырских земель и угодий. О существовании у нас этой последней десятины будет сказано ниже; она тем более могла послужить образцом и для затребованной татарами десятины (если только действнгельно было предъявлено такое требование), что в ней выражалось бы признание ее татарами верховной собственности в русской земле. А о Батые в особенности нужно сказать, что если он считал римского папу соперником себе (см. Зубрицкий, История древнего галичско-русского княжества, ч. III, стр. 150 и сл.); то, стало быть, кое-что знал о нем и именно знал доступное его пониманию; пониманию же его вполне доступно было, что папа есть глава всех тех церковных учреждений европейскаго запада, в пользу которых уплачивается иаселением десятина. Вот еще возможный образец (кроме десяти пальцев) для десятины, затребованной Батыем от русских. |
| Дело о Епископе Евфимии представляет большую важность в историческом отношении, но, к сожалению, рассказ летописи, при видимых подробностях, в сущности весьма неудовлетворителен; ибо в нем не объяснено самое, важное, в чем именно был виноват Евфимий; выражения: многие вины тяжкие и неудобоносимые, слишком общи и невразумительны для того, чтобы из них понимать что либо определенно; не более ясны и слова: раздор и мятеж церковный; из них можно только догадываться, что Евфимий был виноват, может быть, в упорстве и неуступчивости своего характера, в следствие чего власть церковная стала в борьбу с властью Государственною, с Князем, – вот раздор и мятеж церковный, и тем более, что прочее духовенство держалось стороны Князя; тяжкие же и неудобоносимые вины или были сущая клевета, как их и называет Никоновская летопись, или не имели надлежащих доказательств для правильного и законного осуждения обвиняемого; в противном случае, Митрополит не только не стал бы склонять Князя к примирению с Епископом, но сам бы первый начал преследовать виновного, на основании церковных правил; ибо, как мы уже видели, Киприан не думал как-нибудь потворствовать Евфимию, и еще после первых обвинений, не оканчивая суда, запретил ему священнодействовать. А уклонения и продолжительные отказы вновь назначенного Епископа Арсения ясно говорят, что, собственно, преступлений в поведении Евфимия не было и не открыто при всем старании обвинителей; ибо в летописи прямо сказано, что Арсений не соглашался принять Епископства, бояся вражды и браней многих. 20 Следовательно, он сознавал невинность Евфимия и, может быть, внутренно обвинял Князя и себе ждал Евфимиевой участи. Но мы не можем обвинить, вместе с Арсением, и Князя. Конечно, в настоящее время, при ясной определенности прав и обязанностей церковной власти, для нас непонятна правильная ссора Епископа с Князем; по нашим понятиям, в таком случае которая-либо сторона непременно должна быть виновна; но в XIV и даже XV столетиях, это было далеко не так. Власть Епископская тогда была слишком неопределенна; Епископ в то время принимал участие в делах не только гражданских, но и чисто Государственных: так, например, в 1287 году Князь Владимир Василькович, во время болезни своей отправляясь из Владимира Волынского в Любомль, оставил во Владимире, вместо себя, Епископа Марка: «И пребыв мало дней во Владимере, и нача молвити Княгини своей и боярам: хотел был доехать до Любомля; а се мене место епископ же Марк» (Ипат. |
| 25 сентября 1188 г. папа Климент III подчинил Икскюльскую епископию архиепископу Бременскому Гартвигу и утвердил Мейнгарда в качестве ее епископа . Как раз вскоре после этого в булле к Ливонскому епископу папа разрешил от грехов всех, желающих проповедовать Евангелие язычникам в Ливонии. Однако чем шире распространялось христианство, тем более возрастала среди местного населения ненависть к пришельцам. Они разграбили имущество Мейнгарда, избили его и решили изгнать со своей земли, а с себя смыть крещение омовением в Двине . О методах обращения в христианство местных жителей можно судить по следующему замечанию: «Многие находили смерть явно и тайно», поскольку «противившиеся были с Божиею помощью принуждаемы к христианству» . Если верить автору «Рифмованной хроники», то литовцы, русские, эсты и латыши восстали против миссионеров . Видя нависшую опасность и не рассчитывая на помощь уже не столь влиятельной Бременской архиепископии, Мейнгард послал к папе Целестину III своего помощника Теодориха. С большим трудом тот пробрался через землю ливов к папе. Узнав о критическом положении миссионерского дела в Ливонии, папа издал в 1193 г. буллу, в которой обещал защиту новообразованной Церкви даже силой оружия, если местные жители ослушаются и нападут на миссионеров. Папа призвал в своей проповеди к крестовому походу в Ливонию . Мейнгард не дождался обещанной помощи, он скончался в 1195 г. и был погребен в Икскюле . Чешихин Е. В. История Ливонии с древнейших времен. Рига, 1884. Т. 1. С. 51. Рюссов Бальтазар. Ливонская хроника//Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Т. 2. С. 172—174. Livlandische Reimchronik mil Anmerkungen, Namenverzeichniss und Glossar/Hrsg. von L. Meyer. Paderbom, 1876. 5. 230-233. Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. I. 3. Прот. И. Беляев заметил, что, возможно, «эти слова... относятся не к Владимиру Васильковичу, а к сыну Глеба Всеславича, князю Володарю Глебовичу, враждовавшему с Васильковичами и успевшему на короткое время изгнать их из Полоцка» (Беляев И., прот. Судьбы православия в Прибалтийском крае. С. 30). |
| Окончивши исследование о чужих вставках в летописи, обратимся к рассказу Нестора, начинающемуся Уветическим съездом. По описанию Нестора, в 6608 году, „братья створиша мир межи собою, Святополк, Володимирь Давыд и Олег, в Уветичих, месяца Августа в 10-й день. Того же месяца в 30, том же месте, братья вся спяшася.... и приде к ним Игоревичь Давыд..... и сдумавше послаша к Давыду мужи свое.... посланнии же придоша к Давыду и реша ему: се ти молвить братья: не хочем ти дати стола Володимерьского, зане ввергл еси ножь в ны, егоже не было в Русьскей земли; да се мы тебе неимем, ни иного ти зла не створим, но се ти даем, шед сяди в Бужьскем в острозе; а Дубен и Черторыеск, то ти даеть Святополк, а се ти даеть Володимир 200 гривен, а Давыд и Олег 200 гривен. И тогда послаша слы своя к Володареви и к Василькови: „поими брата своего Василька к собе, и буди ваю едина власть Перемышль, да аще любо, да седита, аще ли ни, да пусти Василька семо, да его кормим зде; а холопы наша выдайта и смерды.« Вот результат трехлетних междоусобий, которых настоящих подробностей мы не знаем; но которые, по своим последствиям, явно клонились к увеличению владений Великого Князя. Уветичевский съезд был как бы пополнением Любечского соединения в пользу Святополка и к явной обиде Давыда Игоревича; он окончательно решил все споры родов и на несколько лет успокоил мятующуюся Русь и дал ей время несколько справиться с Половцами. После сего съезда, в продолжении 32 лет, до самой кончины Мстислава Владимировича, общие междоусобия не тревожили Руси, и родовые уделы, отмежеванные последним съездом, не изменяли своих границ, и все споры младших удельных князей решались уже управою своих родначальников, без вмешательства других родов. Союзники, как бы опасаясь новых переворотов, даже не погнались за уделом Ростиславичей и, не смотря на явное несогласие сих последних с решением съезда, оставили их в покое и устремили вс свои силы на внешних неприятелей. На следующий же год, после Уветичевского съезда, союзники съехались на новый съезд на Золотчи, для рассуждения о внешних делах, и именно, о войне с Половцами, которые, узнавши об этом, немедленно прислали посольство с мирными предложениями. |
| P. 8–14. «Царями» названы семь русских князей – Ярослав Мудрый, Борис и Глеб, Мстислав Владимирович (сын Мономаха), Изяслав и Ростислав Мстиславичи, Рюрик Ростиславич (не учитываем в данном случае факты употребления по отношению к русским князьям слов «царский» и «царство»). 518 Vodoff W. Op. cit. P. 14–17. «Царями» именуются волынский князь Владимир Василькович и Михаил Ярославич Тверской. 526 По мнению В.Л. Егорова, Мамай хотел предоставить Дмитрию Константиновичу ярлык на великое княжение владимирское, как годом позже – Михаилу Тверскому (Егоров В.Л. Указ. соч. С. 205). Но Михаил сам отправлял посольство в Орду, здесь же инициатива принадлежала Мамаю. Скорее речь шла о попытке сбора с Нижегородского княжества дани, в которой отказал Дмитрий Иванович. 528 Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975. С. 63–64; Кучкин В А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой. С. 97. 530 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 109; Т. 18. С. 115; Кучкин В.А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой. С. 98–99. 534 См.: Горский А.А. Русские земли в XIII-XIV веках: пути политического развития. М., 1996. С. 37–38. 536 См.: Флоря Б.Н. Борьба московских князей за смоленские и черниговские земли во второй половине XIV в.//Проблемы исторической географии России. М., 1982. Вып. 1. С. 71–73. 538 ДДГ. С. 26; Флоря Б.Н. Борьба московских князей за смоленские и черниговские земли во второй половине XIV в. С. 73–74. 539 В 1386 г. сын Ивана Михаил был вяземским князем (Смоленские грамоты XIII-XIV вв., М., 1963, С. 74). 540 По мнению Г.М. Прохорова, войска русских князей были собраны для похода в степь, на Орду, но Мамай выдачей ярлыка Михаилу расстроил этот план, вынудив их повернуть на Тверь (Прохоров Г.М. Повесть о Митяе. Л., 1978. С. 36–37). То, что Мамай рассчитывал вызвать рознь среди русских князей, сомнений не вызывает, но предположение о подготовке похода в степь выглядит фантастично. Все время конфликта с Мамаем Дмитрий придерживался хотя и достаточно активной, но в принципе оборонительной тактики. |
| Владимир Василькович умер в 1289 г, 10 декабря. Это был один из наиболее замечательных потомков Романа Мстиславича. Обладая благодушным и правдивым характером, он пользовался искреннею привязанностью подданных и уважением соседей, отличался любовью к образованию, прилежным чтением книг и охотою к душеспасительным беседам с епископом, игуменами и вообще людьми сведущими. Волынский летописец называет его «великим книжником и философом». Любовь к книгам, однако, не мешала ему быть храбрым вождём на ратном поле и страстным охотником. Он был умным и деятельным правителем своей земли и усердным строителем укреплённых городов для её защиты (так, на севере своего княжества он основал г. Каменец на берегу р. Лесны, возле Беловежской пущи)... Литовские князья соседней Черной Руси (братья Будикид и Будивид), чтобы укрепить мир с Волынью, уступили Мстиславу Даниловичу г. Волковыск. В 1301 году умер Лев Данилович, король галицкий, оставив свои земли сыну своему Юрию, который раньше владел гг. Бельзом, Червенем, Холмом, Дрогичином и Мельником. Около того же времени умер и брат его Мстислав. Тогда Юрий (или Георгий) Львович соединил в своей власти обе юго-западные Руси – галицкую и Волынскую. В его же власти находились ещё князья Пинские и некоторые удельные на Полесье и Киево-Волынской украине. Подобно деду своему Даниилу, он именовал себя королём Российским (Rex Russiae), как изображено па печати этого князя, хранящейся в Кёнигсбергском архиве 11 . В это время Волынское княжество граничило на востоке с владениями княжества Туровского и Киевского, на севере граница шла от верховьев р. Случи, при которой стоял г. Случеск, к верховьям р. Немана (здесь к югу от р. Немана пограничными городами были Несвиж и Клеческ), далее, вероятно, по р. Щаре, р. Пареву к устьям р. Бобра (где стоял г. Визна), потом граница на юге по р. зап. Бугу, от которого ниже, Берестья сворачивала ещё дальше на запад к р. Вепрю, от верховьев которого она шла к верховьям р. зап. Буга (здесь пограничным городом был Бужск), потом по водоразделу между реками систем р. |
| Наши летописи представляют множество примеров подобного явления. Когда ослепленный Василько получил снова Теребовль, отнятый прежде у него, то «наставши весне», пошел вместе с братом Володарем – мстить Давиду Игоревичу за свое ослепление. Давид затворился во Владимире. «Онема же (то есть, Васильку и Володарю) ставшима около Всеволожа, и взяста копьем град и зажгоста огнем; и бегоша людье огня. И повеле Василько исечи вся, и створи мщепье на людех неповинных, и пролья кровь неповинну» 62 . Несколько времени спустя, он пришел к городу Владимиру вытребовать какого–то Туряка, Василия и Лазаря, которые будто «намолвили» Давиду ослепить Василька. Туряк успел бежать в Киев, а Василий и Лазарь были схвачены и выданы, и «заутра, по зари, повесиша Василя и Лазаря и растреляша стрелами Васильковичи... Се же второе мщение, – прибавляет летописец, – его же не бяше лепо створити; дабы Бог отместник был, и взложити было на Бога мщенье свое» 63 . В истории борьбы Изяслава II с Юрием Долгоруким из–за Киевского стола, был, между прочим, подобный же случай: Изяслав из мести сжег городок у Юрия; Юрий собрал войско и сказал: «Сожег мой городец, то и я отожгу противу» 64 . Русская проповедь того времени глубоко сознавала весь нравственный вред от господствовавшего в догдашнем русском обществе духа мести, действовавшего в разрез с понятием о христианской любви к ближним, которая предписывает скорее платить добром за зло, нежели мстить, – и потому сильно восставала против укоренившегося противу – христианского обычая мести. Так, еще Лука Жидята ( 1059) в одном из своих поучений трогательно взывал к своей пастве: «Претрьпите брат брату и всякому человеку, а не вздати зла за зло» 65 . В одном древнем сборнике поучений, проповедник, глубоко возмущенный испорченностью людей, с прискорбием говорит, что такая нравственная порча происходит, между прочим, от того, что «вста... лютость на кротость, вста гнев па тихость, на любовь – ненависть... обида на смирение, разбои на братолюбие... Темже, – прибавляет он, великое есть требе вздержание» 66 . |
|
|
