| После смерти князя Святополка Изяславича в 1113 г. по праву старшинства, заповеданного Ярославом Мудрым, в Киеве должен был сесть Олег Святославич, но на престоле оказывается ... Владимир Мономах! Мало того, что Олег Святославич уступил Владимиру Киевское княжение, он еще и выступил, чтобы защитить столицу Руси, против половцев, прознавших о смерти киевского князя. Незадолго до смерти Олег Святославич вместе с Владимиром Всеволодовичем организовывают совместное торжество по перенесению 2 мая 1115 г. мощей свв. Бориса и Глеба, как символ " братней любви " . Какое имеет отношение к " Слову о полку Игореве " история взаимоотношений двух княжеских родов - Мономаховичей (Всеволодовичей) и Ольговичей (Святославичей)? Как оказалось, самое непосредственное! Во-первых, во времена Игоря Святославича соправителями в Киеве были Ольгович Святослав Всеволодович (власть в Киеве) и Мономахович Рюрик Ростиславич (власть в Киевской земле).Причем, именно Рюрик Ростиславич пригласил в соправителе Святослава Всеволодовича. Походу 1185 г. предшествовал февральско-мартовский поход объединенных русских войск 1183 г., под предводительством Ольговича Игоря Святославича против пришедших под Чернигов половцев. Игорь отказал Мономаховичу Владимиру Глебовичу, князю Переяславльскому (вотчина Всеволодовичей-Мономаховичей) в просьбе " ездити напереди полков " . Тогда Владимир Глебович в отместку пустился разорять Игоревы земли. Ответ Игоря не заставил себя долго ждать. Незадолго до апрельского похода 1185 г. на половцев Игорь Святославич " берет на щит " город Глебов у Переяславля - княжестве Владимира Глебовича. Налицо новый конфликт Мономаховичей и Ольговичей, в который втягиваются и половцы: во время плена Игоря Святославича его сват Кончак разоряет земли Мономаховичей под Переяславлем. Здесь, однако, возникает еще одно ретроспективно-смысловое сопоставление: Владимира Мономаха - " старого главу Мономаховичей " и Игоря Святославича - " нынешнего главу Ольговичей " . Вспомним о высказанной самим Игорем Святославичем цели похода в 1185 г.: " Хощу бо, - рече, - копие приломити конець поля Половецкаго, съ вами, русици, хощу главу свою приложити, а любо испити шеломомь Дону " (С.10-11). |
| В 992 году при том же Великом Князе Российском Bлaдuмupe I Святославиче Киевском учреждена Епархия НОВГОРОДСКАЯ, коей Архиереи с самого начала даже до Патриаршества, основавшегося в России в конце XVI века, писались Велико-Новоградскими и Псковскими, а потом, по 1775 год, Велико-Новоградскими и Великолуцкими, с 1775 года, по присоединению к Новгородской Епархии С.-Петербургской, именовались Новогородскими и Санкт-Петербургскими, с 1799 по 1801 – Новгородскими и Олонецкими, а с 1801 по 1803 год – Новгородскими, Санкт-Петербургскими, Эстландскими и Выборгскими, наконец, ныне Новгородскими, Санкт-Петербургскими, Эстландскими и Финляндскими. В Новгороде были сперва Епископы, потом с 1166 года первые в России Архиепископы, после того, с 1589 года, Митрополиты, наконец, с 1721 года паки Архиепископы, а по них с 1762 года доныне Митрополиты. Того же 992 года и при том же Великом Князе Bлaдuмupe I Святославиче учреждена Епархия в РОСТОВЕ, коей Архиереи сперва писались Ростовскими и Суздальскими потом, с 1160 года, Ростовскими Суздальскими, Владимирскими и Муромскими. После того, когда в 1214 году, по отделению от Ростовской Епархии городов Суздаля и Владимира, учинена особая Суздальская и Владимирская Епархия: то Ростовские Архиереи стали называться Ростовскими, Переславскими, Ярославскими, с 1390 года Ростовскими и Ярославскими, а с 1799 года и доныне Ярославскими и Ростовскими. С начала, хотя и с перемешками, были в Ростове Епископы, потом, с 1390 года, второстепенные в России Архиепископы, за ними, с 1589 года, Митрополиты, наконец, с 1711 года, разные. Того же 992 года и при том же Великом Князе Bлaдuмupe I Святославиче учреждено Епископство во ВЛАДИМИРЕ на ВОЛЫНИ. Православные Епископы долгое время поставляемы были туда отчасти Киевскими, отчасти Московскими Митрополитами: но Епархия сия в начале XV века сделалась из Российской Иерархии отступнической. Того же 992 года и при том же Великом Князе Bлaдuмupe I Святославиче учреждена Епархия БЕЛОГОРОДСКАЯ за Киевом, которая в последствии времени прекратилась лет более нежели на 600, по причине беспрерывных нашествий от Половцев; а восстановлена в половине XVII века уже на Украине и продолжается до сего времени. Епархия Белоградская за Киевом имела простых Епископов; а по восстановлению на Украине имели сперва Митрополитов, потом разных. Архиереи оные с начала именовались просто Белгородскими, а на Украине писались Белгородскими и Обоянскими, после, с 1787 года, Белгородскими и Курскими, а ныне, с 1799, Курскими и Белгородскими. |
| Но так было не всегда. При жизни Святослава Ярославича, отца Олега, князя Черниговского, а затем и Киевского (с 1073 по1076 гг.) двоюродные братья Олег и Владимир были очень дружны. Они ходили в совместный поход против чехов (как союзники поляков). По возвращении из похода Владимир узнает о рождении своего первенца – Мстислава (Гарольда), крестным отцом которого становится Олег. Однако после смерти Святослава Ярославича в Киев возвращается изгнанный им и Всеволодом старший Ярославич – Изяслав. Всеволод Ярославич перебирается из Переяславля южного в Чернигов. При этом он ограничивает свободу его истинного хозяина – Олега и отдает свою Переяславльскую вотчину сыну Владимиру Мономаху. Олег же оказывается без княжеского удела в Русской земле и в последующие годы силой пытается восстановить справедливость, становясь на защиту интересов всех Святославичей, оказавшись после гибели в 1078 г. Глеба Святославича старшим среди них. Так разгорается конфликт между двумя княжескими ветвями. Владимир Всеволодович Мономах являет собой пример совершенно иного рода – благоверного князя – и смирением своим достигает Киевского престола. После смерти отца в 1093 г. он уступает Киев Святополку Изяславичу, хотя, если бы захотел, мог бы отстоять его силой. В 1094 г. уступает Чернигов Олегу Святославичу, не желая кровопролития. Более того, прощает Олегу убийство в 1096 г. своего второго сына Изяслава под Муромом. Поселяется в маленьком Переяславле, а Любечский съезд 1097 г. закрепляет за ним эту вотчину. По кончине князя Святополка Изяславича в 1113 г. по праву старшинства, заповеданного Ярославом Мудрым, в Киеве должен был сесть Олег Святославич, но на престоле оказывается … Владимир Мономах! Мало того, что Олег Святославич уступил Владимиру Киевское княжение, он еще и выступил, чтобы защитить столицу Руси, против половцев, узнавших о смерти киевского князя. Незадолго до смерти Олег Святославич вместе с Владимиром Всеволодовичем организовывают совместное торжество по перенесению 2 мая 1115 г. мощей святых Бориса и Глеба как символ «братней любви» и примирения двух родов. |
| Пир богатырей у ласкового князя Владимира. А. П. Ряпушкин. 1888 Всякий человек, породивший миф, превращается из реальной исторической персоны в личность-образец. Иногда этот образец прекрасен: «мудрый мыслитель», «справедливый правитель», «храбрый воин», а порой чёрен донельзя: «злой колдун», «бессовестный предатель», «свирепый тиран». Так вот, великий князь Владимир Святославич породил не один, а два принципиально разных мифа. Немыслимое дело: оба этих мифа — положительные, наполняющие теплым сиянием ореол исторической памяти вокруг его судьбы. Но настолько различные, словно их породили два человека, а не один. Один — былинный вождь богатырей, другой — летописный государь-праведник. Каким же он был на самом деле? Всё дело в том, что память о князе Владимире передавали разные общественные группы. И они сохранили то, что каждую из них более всего интересовало в его личности. Повелитель мечей Образ князя Владимира как главы ратоборцев сохранил военный люд — дружина, древнее боярство, жившее в далекую эпоху киевской «империи Рюриковичей», не отстегивая ножен с мечом от пояса. Для этих людей Владимир Святославич был прежде всего военным вождем. Человеком, который имеет первенство на дружинном пиру и водит храбрых «воев» на врага под дружинным стягом. Для них великий князь киевский выглядел своего рода русским конунгом (Конунг — верховный правитель в древней Скандинавии.), который не желал дальних плаваний во главе викингского войска, поскольку отказался от моря в пользу земли, но уж землю свою держал крепко. Волнистая гладь южнорусских степей сделалась для него земляным морем… По силе и удачливости правителя к нему съехались служить великие богатыри, совершавшие громкие дела. Владимир Святославич — любимый монарх древнерусских былин. Иные князья поминаются там гораздо реже. Сочинялись былины ради услаждения слуха воинских людей на пирах и иных торжествах. С течением времени русское военно-служилое сословие утратило к ним вкус — европеизировалось, нашло себе иные развлечения. Но простой народ сохранил былины в памяти, поскольку любил богатырей — защитников своей земли, а вместе с ними и их вождя, князя Владимира. |
| «мудрецами», письменно зафиксированное в разных версиях ок. сер. X в. (Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в X в. Л., 1932. С. 78-80, 94-97, 114; Голб К., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X в. М.; Иерусалим, 1997. С. 138-140), или диспут о вере равноап. Кирилла (Константина) при дворе хазарского кагана, описанный в главах 10-11 Жития Кирилла (Константина). Картина Страшного Суда как катехизаторский прием присутствует также в визант. рассказах об обращении крестителя болгар равноап. кн. Бориса (Theoph. Contin. IV 15. P. 164; Scyl. P. 91). В то же время трудно сомневаться в том, что в традиционную литературную форму облечены припоминания о некоторых достоверных внешнеполитических контактах Владимира Святославича, имевших религиозную подоплеку. Так, в сочинении араб. писателя аль-Марвази (ум. ок. 1120) сохранилось уникальное известие, вероятно, хорезмийского происхождения (заимствованное потом персид. писателем 1-й трети XIII в. аль-Ауфи) о посольстве в Хорезм рус. князя, прозывавшегося (аль-Марвази принял имя князя за его титул) «Владмир» (у аль-Ауфи - «Буладмир»), с целью принятия им ислама (араб. автор анахронично относит это посольство ко времени после Крещения Владимира Святославича и Руси) (Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Вост. Европе. М., 1967. Т. 2. С. 146-147; Kawerau. Arabische Quellen. S. 25, 46-47). Имеются косвенные сведения и о связях Владимира Святославича в 982-983 гг. с герм. имп. Оттоном II, вследствие чего на Русь попадают медальоны с изображением Оттона и его супруги гречанки Феофано, венчаемых Христом. Эти данные позволяют думать, что летописец подверг радикальной литературной переработке достоверное в своей исторической основе древнерус. предание о выборе веры Владимиром Святославичем. В процессе этой литературной обработки в «Сказание» была включена и «Речь философа», происхождение которой остается спорным. Так, А. С. Львов обнаруживал в ее языке западнослав. и восточноболг. черты, а потому считал, что она первоначально представляла собой самостоятельный памятник - переработанный слав. |
| в виде «Сказания об испытании (или выборе) вер», частью которого является проповедь прибывшего в Киев к Владимиру Святославичу греч. проповедника, получившая в науке название «Речи философа». В «Сказании» повествуется о последовательном приходе к Владимиру Святославичу посольств от мусульман (волжских булгар - «болъгары веры Бохъмиче»), латинян («немьци от Рима»), хазарских иудеев (иудаизированных хазар?) («жидове козарьстии») и, наконец, из Византии, каждое из которых убеждает киевского князя принять их веру. По разным причинам Владимир Святославич отказывает первым 3 посольствам и благосклонно выслушивает пространную «Речь философа», который кратко опровергает учение мусульман, латинян и иудеев, сжато излагает ветхозаветную историю, ветхозаветные пророчества об отвержении иудеев и пришествии Спасителя, затем переходит к событиям новозаветным и, наконец, производит большое впечатление на князя, нарисовав перед ним яркую картину Страшного Суда. После чего Владимир Святославич по совету дружины отправляет собственные посольства «в болгары», «в немьци» и «в греки» (о «жидах козарьстих» на этот раз речи нет) «испытати... их службу». Побывав в мусульманской мечети, латинской церкви и на Патриаршей службе в Царьграде, русские послы возвращаются, пораженные красотой греч. богослужения («не свемы, на небе ли есмы были ли на земли»). В результате Владимир Святославич и дружина решают принять «закон гречьскии» еще и потому, что именно его в свое время приняла княгиня Ольга. Далее, в статье 988/89 г., следует рассказ о походе Владимира Святославича на Корсунь и Крещении там. Летописное «Сказание об испытании вер», включая «Речь философа», текстологически изучены недостаточно, чтобы дать вполне определенный ответ на вопрос об их источниках, времени их составления и соответственно их достоверности. Ясно, что в ряде моментов «Сказание» воспроизводит более или менее популярные литературные трафареты: ср., напр., эпическое предание о принятии хазарами иудаизма после прений между греч., иудейскими и араб. |
| Чтобы ответить на поставленные вопросы, нам придется воспользоваться приемом исторической ретроспективной аналогии, которым удачно пользовался В.В.Кусков в своей статье, так же посвященной " Слову " - " Исторические аналогии событий и героев в " Слове о полку Игореве " , - и рассмотреть два временных пласта - XI и XII вв. - в " Слове о полку Игореве " . Сосредоточим наше внимание пока на двух центральных темах " Слова " : княжеских междуусобицах и набегах половцев на Русскую землю. Начинаются они одновременно и тесно взаимосвязаны на всем своем историческом протяжении. Первым приводит " поганых на Руськую землю " Олег Святославич (с Борисом Тмутораканским) против Всеволода Ярославича и одерживает над ним победу 25 августа 1078 г. Вторым - в 1079 г. Роман Святославич из Тмуторакани - и опять против Всеволода Ярославича. В третий раз - опять Олег Святославич в июле 1094 г. против сына Всеволода Ярославича - Владимира Мономаха, и отбирает у него Чернигов. Обращает на себя внимание тот факт, что половцы выступают союзниками черниговских князей - Святославичей (впоследствии - Ольговичей), а Всеволод Ярославич и Мономаховичи воюют постоянно против половцев, и часто - с Ольговичами. Академик Д.С.Лихачев даже назвал Олега Святославича - " Гориславича " " Слова о полку Игореве " - " заклятым врагом " Владимира Мономаха . Но это - далеко не так. Точнее - совершенно не так. При жизни Святослава Ярославича, отца Олега, князя Черниговского, а затем и Киевского (с 1073 по1076 гг.) двоюродные братья Олег и Владимир были очень дружны. Они ходили в совместный поход против Чехов (как союзники поляков). По возвращении из похода Владимир узнает о рождении своего первенца - Мстислава (Гарольда), крестным отцом которого становится Олег. Однако, после смерти Святослава Ярославича в Киев возвращается, изгнанный им и Всеволодом, старший Ярославич - Изяслав. Всеволод Ярославич перебирается из Переяславля южного в Чернигов. При этом он ограничивает свободу его истинного хозяина - Олега и отдает свою вотчину - Переяславль - сыну Владимиру Мономаху. |
| Совершенно очевидно, что праведному походу под предводительством Владимира Мономаха на защиту Русской земли автор «Слова» противопоставляет неправедный поход (славы ради) Игоря Святославича. Солнечное затмение в Древней Руси было слишком знаковым явлением, чтобы его могли «не заметить». В том числе и солнечноезатмение 1 мая 1185 г. во время похода Игоря Святославича на половцев. В судьбах черниговских князей «солнечного рода» Ольговичей затмение играло особую роль: за сто лет, предшествовавших походу Игоря Святославича, было 12 солнечных затмений, которые совпали с годами смерти 13 черниговских князей. Несомненно, об этом знали и помнили участники похода, знали о том и летописцы, продолжатели летописных сводов. Густинская летопись замечает по этому поводу: «И в то время было затмение солнца, а это знамение не на добро бывает. Игорь же все равно пошел, не размышляя о том». Итак, Игорь продолжает поход, невзирая на предупреждение свыше – солнечное затмение. О том говорит и автор «Слова»: «Спалъ князю умь похоти и жалость ему знамение заступи искусити Дону великаго». Когда писалось «Слово», его автор уже знал о результатах похода и мог не только засвидетельствовать, но и истолковать Промысел Божий. И этот смысловой узел завязывается как раз на солнечном затмении: «Тогда Игорь възре на свътлое солнце и виде отъ него тьмою вся своя воя прикрыты. И рече Игорь къ дружине своей: «Братие и дружино! Луце жъ бы потяту быти, неже полонену быти; а всядемъ, братие, на свои бръзыя комони, да позримъ синего Дону». Для князя-воина гибель предпочтительнее плена. Когда-то Святослав Игоревич воскликнул перед битвой с греками: «Да не посрамимъ земле Руски, но ляжемъ костьми [ту] мертвы ибо срама не имамъ». Русские князья никогда прежде не попадали в плен. Но прежде не было и подобных походов. Священное Писание, по которому должны жить православные князья, запрещало завоевательные походы. Князь обязан защищать пределы своей земли, данной ему Богом, но не завоевывать чужие. Для истинного православного человека, князя или воина, это была аксиома. |
| За то время, что Нержин сколачивал суд, Рубин уже всё придумал. Его тёмно-карие глаза светились блеском находки. Широким жестом он пощадил Прянчикова: — Отпустите этого птенца! Валентуля с его любовью к мировой справедливости вполне может быть казённым адвокатом. Дайте ему стул! В каждой шутке бывает неуловимое мгновение, когда она либо становится пошлой и обидной, либо вдруг сплавляется со вдохновением. Рубин, обернувший себе через плечо одеяло под вид мантии, взлез в носках на тумбочку и обратился к председателю: — Действительный государственный советник юстиции! Подсудимый от явки в суд уклонился, будем судить заочно. Прошу начинать! В толпе у дверей стоял и рыжеусый дворник Спиридон. Его лицо, обвислое в щеках, было изранено многими морщинами суровости, но из той же сетки странным образом была вот-вот готова выбиться и весёлость. Исподлобья смотрел он на суд. За спиной Спиридона с долгим утонченным восковым лицом стоял профессор Челнов в шерстяной шапочке. Нержин объявил скрипуче: — Внимание, товарищи! Заседание военного трибунала шарашки Марфино объявляю открытым. Слушается дело…? — Ольговича Игоря Святославича… — подсказал прокурор. Подхватывая замысел, Нержин монотонно-гнусаво как бы прочёл: — Слушается дело Ольговича Игоря Святославича, князя Новгород-Северского и Путивльского, год рождения… приблизительно… Чёрт возьми, секретарь, почему приблизительно?.. Внимание! Обвинительное заключение, ввиду отсутствия у суда письменного текста, зачтёт прокурор. 55. Князь Игорь Рубин заговорил с такой лёгкостью и складом, будто глаза его действительно скользили по бумаге (его самого судили и пересуживали четыре раза, и судебные формулы запечатлелись в его памяти): «Обвинительное заключение по следственному делу номер пять миллионов дробь три миллиона шестьсот пятьдесят одна тысяча девятьсот семьдесят четыре по обвинению ОЛЬГОВИЧА ИГОРЯ СВЯТОСЛАВИЧА. Органами государственной безопасности привлечён в качестве обвиняемого по настоящему делу Ольгович И.С. Расследованием установлено, что Ольгович, являясь полководцем доблестной русской армии, в звании князя, в должности командира дружины, оказался подлым изменником Родины. Изменническая деятельность его проявилась в том, что он сам добровольно сдался в плен заклятому врагу нашего народа ныне изобличённому хану Кончаку, — и кроме того сдал в плен сына своего Владимира Игоревича, а также брата и племянника, и всю дружину в полном составе со всем оружием и подотчётным материальным имуществом. |
| Таково было княжение Святополка для киевлян. Легко понять, что племя Изяславово потеряло окончательно народную любовь на Руси; дети Святослава никогда не пользовались ею: мы видели, какую славу имел Олег Гориславич в народе; в последнее время он не мог поправить ее, не участвуя в самых знаменитых походах других князей. Старший брат его, Давыд, был лицо незначительное; если он сделал менее зла Русской земле, чем брат его, то, как видно, потому, что был менее его деятелен; но если бы даже Давыд и имел большое значение, то оно исчезало пред значением Мономаха, который во все княжение Святополка стоял на первом плане; от него одного только народ привык ждать всякого добра; мы видели, что в летописи он является любимцем неба, действующим по его внушению, и главным зачинателем добрых предприятий; он был старшим на деле; любопытно, что летописец при исчислении князей постоянно дает ему второе место после Святополка, впереди Святославичей: могли ли они после того надеяться получить старшинство по смерти Святополковой? При тогдашних неопределенных отношениях, когда княжил целый род, странно было бы ожидать, чтоб Святополково место занято было кем-нибудь другим, кроме Мономаха. Мы видели, как поступили новгородцы, когда князья хотели вывести из города любимого ими Мстислава; также поступают киевляне по смерти Святополка, желая видеть его преемником Мономаха. Они собрали вече, решили, что быть князем Владимиру, и послали к нему объявить об этом: " Ступай, князь, на стол отцовский и дедовский " , - говорили ему послы. Мономах, узнав о смерти Святополка, много плакал и не пошел в Киев: если по смерти Всеволода он не пошел туда, уважая старшинство Святополка, то ясно, что и теперь он поступал по тем же побуждениям, уважая старшинство Святославичей. Но у киевлян были свои расчеты: они разграбили двор Путяты тысяцкого за то, как говорит одно известие, что Путята держал сторону Святославичей, потом разграбили дворы сотских и жидов; эти слова летописи подтверждают то известие, что Святополк из корыстолюбия дал большие льготы жидам, которыми они пользовались в ущерб народу и тем возбудили против себя всеобщее негодование. После грабежа киевляне послали опять к Владимиру с такими словами: " Приходи, князь, в Киев; если же не придешь, то знай, что много зла сделается: ограбят уже не один Путятин двор или сотских и жидов, но пойдут на княгиню Святополкову, на бояр, на монастыри, и тогда ты, князь, дашь богу ответ, если монастыри разграбят " . Владимир, услыхавши об этом, пошел в Киев; навстречу к нему вышел митрополит с епископами и со всеми киевлянами, принял его с честью великою, все люди были рады, и мятеж утих. |
|
|
