| Du-Pin 211 , а за ним и Cave 212 говорят, что по стилю она не может быть отнесена к произведениям Астерия Амасийского . Правда, стиль этого слова несколько отличен от других произведений Амасийского епископа. Но эта особенность языка и изложения находит для себя удовлетворительное объяснение в характере произведения. Это, ведь, не церковное поучение, а краткое риторическое упражнение. Да притом, это различие в стиле и не настолько велико, чтобы иметь решающее значение в вопросе о принадлежности этого слова св. Астерию. Напротив, именно стиль дал основание одному знатоку древней церковной литературы патриарху Фотию приписать это слово Астерию Амасийскому . По мнению Фотия, язык и стиль этого описания иконы Евфимии имеет сходство с описанием глаза в речи о слепорожденном 213 ; это слово читалось, как слово Астерия, на Седьмом Вселенском Соборе, в деяниях – четвертом, шестом и восьмом 214 . Его знают между произведениями Астерия Амасийского : неизвестный автор Amphiloch. Quaestiones 215 и папа Адриан II-й 216 . После таких исторических свидетельств „всякое сомнение относительно подлинности этого слова должно считать неправильным» 217 . И вообще „нельзя разумно сомневаться в том, что это слово принадлежит св. Астерию, епископу Амасийскому» 218 . Несправедливому также сомнению подвергается принадлежность св. Астерию и следующего по счету у Миня 219 , двенадцатого слова Амасийского епископа. Это – его „ Похвальное слово в день святого первомученика Стефана.» Это слово было произнесено Астерием в день чествования раба Божия, – чествования „следовавшего за Богоявлением» 220 , т. е. Рождеством Христа, значит, 27 декабря. Эту речь приписывают: то св. Григорию Нисскому , то Проклу Константинопольскому . Между произведениями последнего она сначала и была издана Винцентием Риккардом. Но уже сам издатель, как говорит Комбефиз 221 , заметил, что с произведениями Прокла это слово не имеет ничего общего. Поэтому Комбефиз в своем Nov. Auctar. издал его между произведениями Астерия Амассийского. |
| Едва проговорив это, он, трепеща, обращается в бегство, более полагаясь на бегство, чем на удачу в битве. Когда же Болеслав, одержав славную победу над врагом, возвращался, а почти все его войско разошлось, этот беглец, собрав воинов и собравшись с силами, украдкой напал сзади, рассчитывая или поймать в засаду беспечного, или бдительного подавить количеством. Завидев их издали, тот (Болеслав. – Сост.) говорит: «Ну, этих-то, дружино, от лагеря сдует пылью, поднятой коровьими копытами. Эти сопливые 1463 увальни до падения падают и до нападения сдаются. Но оборонимся от летучих мушиных укусов, ибо даже против малодушных неестественна бездеятельность, постыдно малодушие. Пусть вас не пугает стократно превосходящее войско, [состоящее] из необученной толпы: в малом числе и места больше, и отвага заметнее. Побеждающий числом не многим славнее, чем побежденный из-за малочисленности. Итак, раз с поклажей нелегко выплыть, следует бросить обременительные трофеи. Ведь приятнее увенчаться славой победы, чем нагрузиться добычей». Они же на то отвечают: «Для алчущей души даже стремительность – промедление. Пусть досужий считает головы во вражеских легионах, а наши мечи в это время пусть лучше подсчитают убыль [этих] голов!» И вот они врезаются в густейшие ряды врагов, кося железом железные маковки, и ненасытная свирепость львов насытилась не прежде,чем простерлось последнее тело, не прежде, чем река Буг (Bug) загустела от крови. Спустя немного времени снова Болеслав горит желанием напасть на Русь (Russia), а русин (Ruthenus) – на Польшу (Polonia), и, разделенные некой рекой, которая служила границей [обоих] королевств, они разбивают лагеря друг напротив друга. Когда этот варвар, нерасчетливо пренебрегая малочисленностью поляков и пересчитав свое многочисленное [войско], преисполняется надменностью от [собственного] превосходства, он, считая себя выше всех людей, охваченный суетным тщеславием, шлет славному Болеславу [такие слова]: «Вепрь обложен охотниками, боров захвачен в грязи, пойман в наши сети; употребим же его для натаскивания наших щенков и позабавимся зрелищем». |
| 1478 Кадлубек, характерным образом, опускает имеющееся у Анонима Галла уточнение, что вернувшийся на киевский стол с польской помощью Изяслав Ярославич был родственником Болеслава II (двоюродным братом). 1480 Обычно в латинских источниках того времени под заимствованным из античных текстов термином «талант» имелся в виду фунт или его половина – марка (мера веса драгоценных металлов величиной ок. 200 г); собственно, именно о «золотых марках» ведет речь Аноним Галл 29, примеч. 824). 1481 Возможно, аутентичная деталь процедуры утверждения договора, не распознанная уже Анонимом Галлом (см. 29, примеч. 825) и по обыкновению неумеренно панегирически перетолкованная Кадлубком. В финале – стихотворная строка (неумелый гекзаметр). 1482 После смерти венгерского короля Белы I в 1063 г. на престол взошел его племянник Шаламон, сын Эндре I и Ярославны (см. 22, примеч. 635); соперниками Шаламона были сыновья Белы I – герцоги Геза (будущий Геза I) и Ласло (будущий Ласло I); в дальнейшем Болеслав II поддерживал дружеские связи именно с Ласло, вот почему Кадлубек упоминает только одного из сыновей Белы I. 1483 Борьба с чехами и поморянами имела место после 1070 г., о чем в самой общей форме сообщает Аноним Галл (Gall. I, 24–25). 1484 Болеслав II только однажды бывал на Руси – в 1069 г.; возвращение Изяслава Ярославича в Киев в 1077 г., из второго изгнания, присутствия польских войск не потребовало. Трудно понять, что имел в виду Кадлубек под «запарфянскими краями»; «парфянами» (Parthi) он обычно именовал половцев (так в главах II, 24; III, 19; и др.), но ни в каких «заполовецких» пределах Болеслав II никогда не бывал. Скорее всего, перед нами – очередная риторическая невнятица, служащая оправданием для включения в повествование заимствованного античного сюжета (см. следующее примеч.). 1485 Кадлубек переносит на польскую почву рассказ Юстина об измене скифских жен своим мужьям, которые пребывали в походе в Азию, с собственными рабами (lust. 2, 5). 1486 При поддержке польского князя Болеслава III пражский стол занял в 1107 г. Святоплук (из оломоуцкой линии Пржемысловичей), а после смерти последнего в 1109 г. – его двоюродный брат Борживой II. |
| 1562 Андрея, будущего венгерского короля Андрея II. Бела III не только посадил сына на галицком столе, но и включил Галич в свой титул. 1564 Здесь употреблен тот же латинский термин latrunculi, который выше, в другом контексте, обозначал кого-то вроде лазутчиков-пластунов, прокрадывавшихся во вражеский лагерь (см. примеч. 1465). Поэтому в данном случае, полагаем, текст отнюдь не следует понимать в том смысле, будто галицкий князь (или княжич) возглавлял шайку настоящих разбойников: очевидно, речь идет о ватагах, нападавших из засады или внезапно («изгоном», по древнерусской терминологии), для которых мы затрудняемся подыскать вполне адекватное название. Ср. примеч. 1592. 1565 Не видим серьезных оснований сомневаться в этом известии о набеге Владимира Ярославича на южнопольские рубежи (Щавелева 1990. С. 137. Коммент. 7). Конечно, в короткий период первого княжения Владимира в Галиче в 1188 г. для него слишком мало времени, но ведь оно могло состояться и при жизни Ярослава Осмомысла, который находился в родственном союзе с Мешком III, соперником Казаимира II (см. примеч. 1528). 1566 Еще один случай, когда порой заумная риторика Кадлубка ставит в тупик комментаторов и переводчиков. Что значит выражение «sacrum principis oraculum» (в нашем переводе оно передано буквально)? Высказывалась догадка, что в нем скрыто указание на германского императора Фридриха I Барбароссу (о его роли в злоключениях Владимира Галицкого см. примеч. 1570) (Vinc. Kadl. 1872. Р. 414 [А. Bielowski]; 1996. S. 221. Przyp. 185 [В. Kürbis]). Полагаем, это – натяжка, которая, к тому же, сопряжена с новыми недоумениями: в каком смысле Фридрих мог быть «священным оракулом» Казимира? Вероятнее всего, речь идет о самом Казимире, как то и подсказывает сама структура фразы, и мы имеем дело с перифрастической формулой, подчеркивающей сакральную природу власти «монарха Лехии» в глазах хрониста – точно так же, как несколькими строками выше обороту перевода «милостивейшая воля Казимира» в оригинале соответствует высокопарное «piissimum Casimiri numen». |
| Так ствол несокрушимого дуба, несмотря на сыплющиеся на него со всех сторон удары, не то что не падает, даже не колеблется. Однако он (Болеслав. – Сост.) советуется с сенатом (senatus), силой ли противостоять этому злу или иначе – какой-нибудь хитростью, и с чего следует начать? И пока все молчат, колеблясь 1489 , что делать в таких обстоятельствах, некий князь (princeps) по высокородности и очень близкий к князю по положению 1490 , муж благородного великодушия, столь же неутомимый в деле, сколь находчивый разумом – да, тот самый прославленный Петр Влостович (Petrus Wlostides) узел сомнений не рвет, не рубит, а спасительным образом развязывает. «Не лишено мудрости, – говорит он, – сказанное мудрецом: мудрость взывает на площадях 1491 . Проще всего человеку познать путь благоразумия, если прежде он познал самого себя. Разве не два [начала] в человеке – душа и тело? Для чего душа? Чтобы поступать здраво. Для чего тело? Чтобы быть вместилищем духовных достоинств. Убери любое из двух – и нет человека 1492 . Поэтому я считаю действующего как напряжением одной только [физической] силы, так и исключительно находчивостью и изворотливостью, без [применения] силы, не только увечным, а вообще не существующим. Ведь одного крыла без другого мало для полета, и бесполезно одно колесо в двуколке, если нет второго. Да и покуда жив ствол, что толку срезать побеги: это столь же легко, сколь и бесполезно. Напротив, топор полагается при корне 1493 , начинать надо с самого начальника раздора. Если иссякнет источник, быстрее высохнут и ручьи. За самого Володаря, именно за него надо браться прежде всего. И хотя наш совет кажется неисполнимым, когда рык львов раздается [уже] в дверях Болеслава (ведь многие из наших были подкуплены его подарками), необходимо надеяться на спасительный выход даже из самого трудного положения. Доблесть находит не только тропинку, не только дорогу среди бездорожья 1494 , но и [более того] – для мужества везде простирается торный путь 1495 . Потому недостаток в успехе я предпочитаю недостатку в свидетельствах доблести. |
| 1550 Непонятно, кого, помимо Романа Мстиславича (см. примеч. 1538), который, к тому же, был старше брата Всеволода, мог иметь в виду хронист. 1551 Итак, краковскому князю, вступившемуся за своего старшего племянника Святослава Мстиславича, пришлось бороться с коалицией остальных Мстиславичей, которую поддержал и Галич. Такая реакция, если верна рассказанная Кадлубком история о вытеснении Святослава из Владимира, вполне естественна, и непонятно, почему комментаторы подвергают ее сомнению, исходя из позднейших союзнических отношений Романа и Всеволода Мстиславичей с Казимиром II (Щавелева 1990. С. 130. Коммент. 5, 7). 1552 Т. е. половцев (см. примеч. 1484) или, возможно, ятвягов; Берестье и Дорогичин были русскими форпостами в освоении ятвяжских земель. 1553 Буквально Casimiridae значит «Казимировичи», однако оба известных сына Казимира II, Лешко Белый и Конрад (см. фрагмент 7, главу IV, 23), к тому времени еще даже не родились. Поэтому в данном случае принят перевод, к которому присоединяемся и мы (ср. примеч. 1515, 1578). 1554 Обычно думают, что имеется в виду польский династически-государственный символ – белый орел, присутствующий и на современной гербе. В таком случае это – первое о нем упоминание. 1556 Польские комментаторы усматривают здесь указание на присутствие в русском войске языческих волхвов (Vinc. Kadl. 1996. S. 219. Przyp. 172 [В. Kürbis]), что представляется крайне маловероятным. Если уж пытаться разглядеть за риторикой хрониста какую-то действительность, то скорее уж жрецов язычников-ятвягов, которые, согласно Кадлубку, в большом количестве присутствовали в войске Всеволода Мстиславича. 1558 Латинское выражение «ratione obsequelae» можно также перевести как «за [его] уступчивость». В таком случае пришлось бы думать, что после поражения у Берестья Роман Мстиславич быстро помирился с Казимиром II. 1560 Галицкого князя Владимира, сына Ярослава Владимировича Осмомысла. В «Ипатьевской летописи» причиной изгнания Владимира представлены интриги владимиро-волынского князя Романа Мстиславича, который в итоге, действительно, в 1188 г. на время занял Галич, а о какой-либо роли краковского князя ничего не говорится (ПСРЛ 2. Стб. 659–662). |
| 1586 Польско-венгерский мир 1192 г., урегулировавший взаимные интересы в галицком вопросе (Пашуто 1968. С. 162). 1587 Эту замысловатую фразу комментаторы трактуют так, что под «дружбой» (amicitiae) имеются в виду якобы мирные отношения с соседями. Возможность этой трактовки трудно оспорить, хотя ничто не вынуждает к ней присоединяться. 1588 Т. е. предпринимает поход против ятвягов или пруссов (гетов, по терминологии Кадлубка: см. примеч. 1471). 1589 Каких именно «соседей» (contigui) пруссов-«гетов» «одолел» Казимир II, неясно. Берестейское княжество (см. выше главу IV, 14)? Или фразу надо понимать так, что «одолены» были «соседи» полешан? 1592 Снова термин latrunculi употреблен не в широком смысле (тогда следовало бы ожидать «этих разбойников»), а в специальном, подразумевающем некие отряды, которые нападают исподтишка (см. примеч. 1564). 1593 По контексту этот ятвяжский поход приходится датировать 1192/3 г. Положение дел в Дорогичине, на крайнем севере волынских владений, в то время по древнерусским источникам не прослеживается. В науке по преимуществу принято с доверием относиться к сведениям, которые представлены у В. Н. Татищева со ссылкой на некую «Полоцкую летопись» о том, что после смерти Мстислава Изяславича в 1170/3 г. в Дорогичине княжил Василько Ярополчич (один из младших племянников Мстислава), который, при поддержке своего шурина мазовецкого князя Лешка, племянника Казимира II, боролся за Берестье с минским князем Владимиром; Лешко занимает Берестье и, не получив от Василька обещанной компенсации за помощь, оставляет город за собой (Татищев 3. С. 127–128). Если полагаться на эту информацию, то описанная борьба за Берестье должна была развернуться после смерти берестейского князя Владимира Мстиславича (см. примеч. 1538), т. е. в середине или второй половине 1170-х гг. Вряд ли, однако, Василько Ярополчич был еще жив к началу 1190-х гг., ведь описанное у Кадлубка выше посажение в Берестье в 1182 г. Святослава Мстиславича (см. главу IV, 14), вероятнее всего, стало следствием того, что берестейский стол освободился после смерти Василька (иначе трудно было бы понять, почему Казимир II решил поддержать Святослава только десятилетие спустя по его изгнании из Владимира и почему поход оказался направлен именно на Берестье). |
| 8 . Молитвослов (свето писание) напечатан в Венеции иждивением Винцентия Вуковича в 1547г., in 8°. вое писание оучинено на слав Бога гна и на спасене всакога христанина, кои нега виере, оу Бнецихь по Виценц Божидара Вуковича синь, на прьви дань (день) юна мсца афмз. 9 . Служебник напечатан в Венеции (иждивением Винцентия Вуковича) в 1554 году, in 4°. Эта книга есть новое перепечатание Божидарского служебника 1519 года без перемены текста, и даже лист в лист и строка в строку оба согласуются. 10 . Молитвослов напечатан в Венеции иждивением Винцентия Вуковича в 1560 году, in 8°. Эта книга есть только новое издание молитвослова 1547г., немного измененное в некоторых местах, особенно в начале. 11 . Триодь Постная напечатана в Венеции на иждивение Винцентия Вуковича Стефаном от града Скадра (Скутари в Албании), в 1561 году, в лист. 12 . Псалтирь с восследованием напечатана в Венеции иждивением Винцентия Вуковича в 1561 году, in 4°. 13 . Триодь Цветная напечатана в Венеции в 1562 году, в лист. 14 . Часословец издан в Венеции Иаковом из Камена Река, что в Герцоговине, близ Колашина, в 1566г., in 8°. 15 . Псалтирь с восследованием напечатана в Венеции Иеронимом Загуровичем из Котора (Каттаро в Далмации) и Иаковом Крайковым из Софии, в 1569 году, in 4°. 16 . Молитвенник (Требник) напечатан в Венеции на иждивение Иеронима Загуровича Иаковом Крайковым из Софии, в 1570 году, in 4°. 17 . Служебник, изданный Иеронимом Загуровичем в Венеции в 1554 году, in 4°. 18 . Святцы, разные службы и молитвы напечатаны в Венеции в 1571 году, in 12°. В конце этой книги помещены имена типографов, место и год печатания: « щанпано Бьнецехь. иаковъ д баромь. и аброжо. корсо. кмь пано. аласена. дла. скала. . Ч.Ъ.О.А.». Заглавие украшено гербом. Год MDLXXI (1571). 19 . Различнии потребии напечатаны в Венеции Иаковом из Софии в 1572 году, in 24°. 20 . Молитвослов напечатан в венецианской типографии Рампацетто благословением игумена Стефана, а трудом иеромонаха Саввы из монастыря Дечани, в 1597 году, in 24°. |
| Т.Н. Джаксон, И.Г. Коновалова, А.В. Подосинова 49. Винцентий Пражский «Анналы» (около 1170 г.) Винцентий был настоятелем пражского кафедрального собора и капелланом и секретарем пражского епископа Даниила I. Около 1170 г. – вероятно, между 1167 и 1172 гг. – Винцентий работал над «Анналами», которые стали продолжением «Вышеградского продолжения» «Чешской хроники» Козьмы Пражского (см. 31, 37) и охватывали период с 1140 по 1167 г., оставшись незаконченными (они обрываются на полуслове на статье 1167 г.). Вследствие близости автора к церковной и княжеской власти «Анналы», посвященные деяниям чешского князя и короля Владислава II, являются исключительно ценным и информативным источником не только по чешской истории середины XII в., но и по немецкой – начального периода правления германского императора Фридриха I Барбароссы. Вместе с тем, в труде Винцентия есть немало неточностей, в том числе и хронологических, которые объясняются существенной временной дистанцией от описываемых событий. Издания: Vine. Prag.1861. Р. 658–686; Vine. Prag. 1875. Р. 407–460. Переводы: На чешский язык: Vine. Prag. 1875. Р. 407–460 (a latere); Vine. Prag. 1957. S. 49–108. Литература: Novotný 1/3. S. 206–209; Fiala 1957. S. 3–40; RFHMAe 11. P. 366–367 (библиография). 1. Смерть чешского князя Собеслава, на место которого возводится Владислав, сын князя Владислава 1236 . На пражскую кафедру избирается епископ Оттон.] В год от Воплощения Господня 1237 1141-й. Князь Владислав (dux Waladizlaus) 1238 , по опыту не забывая, сколь горько изгнание 1239 , движимый братским состраданием, а более всего – увещаниями господина Генриха, епископа моравского, которого еще называли другим именем – Здик (Sdico) 1240 , а также других знатных людей (principes), вернул из изгнания своего родственника князя Оту (princeps Otto) 1241 , который, после гибели отца, князя (princeps) Оты 1242 , в битве [при] Хилмце (Hilmec) 1243 , состоявшейся между Лотарем 1244 и князем Собеславом (Zobezlaus) 1245 , отправился в изгнание на Русь (Ruzia) до самых юношеских лет 1246 . [Владислав] дает ему княжество (ducatus) в Оломоуцкой области (Olomucensis provincia), которое его отец ранее [столь] печально утратил. [Следует похвала епископу Генриху, побывавшему в Святой Земле, построившему монастырь св. Вячеслава в Оломоуце, а также монастыри в Страхове и Литомышле 1247 .] |
| Т.Н. Джаксон, И.Г. Коновалова, А.В. Подосинова 57. Магистр Винцентий (Кадлубек) «Польская хроника» (конец XII – первая четверть XIII в.) Винцентий (происхождение фиксируемого только с XV в. прозвища «Кадлубек» – уменьшительной формы от польск. kaduba «тулово, колода» – неясно) был родом, возможно, из южнопольской знати и получил блестящее образование (в Париже? Шартре? Болонье?), с 1189 г. – в окружении краковского князя Казимира II Справедливого, но уже в 1191 г. он оказывается настоятелем в Сандомире. В 1208–1218 гг. Винцентий занимал краковскую епископскую кафедру, которую добровольно оставил, удалившись в монастырь Енджеёв (дочернюю обитель знаменитого цистерцианского монастыря Моримонд), где и скончался в 1223 г. Известность Винцентию Кадлубку принесла его «Польская хроника» – наиболее значительное произведение польской историографии XII – первой половины XIII в. О времени написания хроники, доведенной до 1202 г., идут споры. Композиционно сочинение распадается на две несхожих части: книги I–III и книгу IV, которые вполне могли быть созданы в разное время. Различаются эти две части «Польской хроники» и по своим источникам: последнюю книгу хронист писал как современник-очевидец, первые три – используя прежде всего труд своего предшественника Анонима Галла (имени которого, впрочем, нигде не называет), а также, для периода с 1120-х гг., иные источники, возможный круг которых является предметом научной дискуссии. Манера письма Винцентия Кадлубка – риторически крайне напыщенная, уснащенная множеством ученых цитат и аллюзий, постоянно уклоняющаяся в многословное морализаторство, которое служит причиной грубой тенденциозности и сознательных искажений исторической действительности – весьма затрудняет использование «Польской хроники» историком русско-польских отношений. Вместе с тем в ней есть ряд уникальных сведений по волынской и галицкой истории последней четверти XII столетия. Перевод дан с использованием перевода Н. И. Щавелевой. Издания: Vinc. Kadl. 1872. Р. 193–453; Vinc. Kadl. 1994. |
|
|
