| У Бантыш-Каменского факт мученической кончины посла Заболоцкого опущен, должно полагать потому, что Заболоцкий не достигнул до Пекина и даже до куреня Цецен-хана и как бы не кончил своей дипломатической миссии. Летопись селенгинских бурят тоже умалчивает об этом событии, передавая под 1653 г. о проезде в Пекин знаменитого посла Саввы Владиславовича графа Рагузинского, не замечая анахронизма; ибо Савва Владиславович проходил границу в 1727–1729 годах, столетием позже. Бурятам, потомкам Турукаевой орды, конечно, служит укором это пятно на их совести. Но в путях Промысла Божия, все направляющего ко благу, событие это прибавило энергии у храбрых завоевателей, достойных преемников славного покорителя Сибири. Русские, после неудач и медлительности сближения с Китаем, обратили все свое внимание на существенные выгоды обладания Сибирским краем. Купеческие караваны, казачество и промышленники уже достаточно были ознакомлены с богатством Сибирского края и насельниками его разными дикими племенами и народцами: они надеялись, что всех их можно покорить без труда, а по мере влияния русских на азиатцев распространить и христианскую веру. В первой половине XVII века Галкин взял остров Ольхон, а в 1648 г. заложил Баргузинский острог. В 1662 г. прошел чрез Байкал сотник Бекетов с сотнею казаков для покорения Даурских насельников, обложил их ясаком и основал на истоках р. Хилка Иргенский острог, где ныне существует миссионерский стан. Воевода Пашков, по повелению царя, предпринявший в 1656 г. поход чрез р. Лену и Якутск в пределы Амура и Шилки, как ранее проникали туда предприимчивые завоеватели – Хабаров и другие, с Илимска повернул на Ангару, и также переплыл Байкал, усмирил тунгусов на Ингоде, основал Нерчинск и др. укрепления. Селенгинск возник в 1666 г. Таким образом к концу XVII века не только вся Даурия находилась во власти Белого царя, но уже по главным пунктам обстроилась монастырями, церквами или часовнями. Это значило уже стать на новой земле твердою ногою, разложить свой домашний очаг и вести свои дела с сопредельными странами. Внутренние дела Китайской империи способствовали успехам русских. Беспрерывные, опустошительные набеги манчжуров на Китай, не позволяли китайцам обращать внимание на отдаленных соседей-русских. Благодаря тому, русские успели дойти чрез Удский острог до восточного океана и устоять там до последних времен, не страшась разгрома китайского. В верховьях Амура построен был г. Албазин с монастырем, но судьба его была изменчива. |
| Важнейшим событием этого времени был переход в русское подданство князя Гантимура со всем своим родом. Он был четвертым боярином в службе Китайского императора, в Манчжурии по р. Науну. Получал ежегодно по 1200 лан серебра (лана серебра равна 167 к.) и по три коробки золота. Не пожелав быть под игом манчжурским и воевать с русскими, он пожелал сам сделаться русским и старался привлечь мунгалов и тунгусов на нашу сторону, умножил число ясачных подданных, а в Науна призвал своего сродника Зайсана Бокоя со всеми его сродниками, поселившимися потом в Аргунском остроге. Богдохан требовал выдачи Гантимура и это обстоятельство затрудняло наши мирные отношения к Китаю. Но сам Гантимур признался посланнику Спафарию, что «он живой в Пекин не поедет, а сам себя умертвит, для того, что он и родители его родились на Нерче». 24 Заслуживает особенного внимания это признание князя Гантимура. Если его предки и потомство жили на Нерче, – то и подданные ему роды должны быть не китайского и монгольского происхождения, а тунгусского, общего с теми, которые до сих пор кочуют по Нерчинской тайге и забродят даже в Якутскую область. В летописи селенгинских бурят говорится следующее: вышедшие из Манчжурии солоны и солонгуты (корейцы), которых русские называют тунгусами, ранее были самостоятельны, а по прибытии в Сибирь поселились среди якутов, самоедов и смешались с разными племенами по месту своего жительства. Действительно есть в Якутской области бродячие тунгусы, кочующие по Алдану, Вилюйской тайге, по Амге и Учуру, переходящие чрез Яблоновый хребет на Амур, куда влечет их племенная связь с солонами и солонгутами (корейцами). Осевшие по ту сторону Амура солоны и солонгуты сгруппировались в стране «Спокойного утра» (Корее), где изобильно родится рис, а золота больше чем в Калифорнии. 25 Десяти-миллионное население Кореи таким образом является родственным нашему бродячему народу. Корейцев мы видим уже у себя в Сибири, а на Амуре целыми селениями, исповедующими св. православную веру. В старинной моей рукописи о народах России и тунгусах между прочим сказано следующее: в Нерчинских заводских горах кочует при Ингоде, Ононе, Шилке и Аргуни до самого Амура 15 родов, из коих Дулегатский всех ближе к Амуру. Всеми ими управляет князь Гантимуров, имеющий непременное жилище на р. Ингоде. При записи в подушный оклад в прошлом столетии показано их 4,341, а в настоящую пору их более 15 тысяч душ. |
| Для того чтобы бежать, совсем нет надобности в тех приготовлениях и предосторожностях, какие описаны в прекрасном рассказе В. Г. Короленко «Соколинец». Побеги строго запрещены и уже не поощряются начальством, но условия местной тюремной жизни, надзора и каторжных работ, да и самый характер местности таковы, что в громадном большинстве случаев помешать побегу бывает невозможно. Если сегодня не удалось уйти из тюрьмы через открытые ворота, то завтра можно будет бежать из тайги, когда выйдут на работу 20–30 человек под надзором одного солдата; кто не бежал из тайги, тот подождет месяц-другой, когда отдадут к какому-нибудь чиновнику в прислуги или к поселенцу в работники. Всякие предосторожности, обман начальства, взломы, подкопы и т. п. нужны бывают только тому меньшинству, которое сидит в кандальных, в карцерах и в Воеводской тюрьме, и, пожалуй, тем еще, кто работает в руднике, где почти по всей линии от Воеводской тюрьмы до Дуэ стоят и ходят часовые. Здесь начало побега сопряжено с опасностью, но всё же благоприятные случаи представляются почти ежедневно. К переодеваньям и всяким фокусам, часто совершенно излишним, прибегают искатели и любители приключений, вроде Золотой Ручки, которая, для того чтобы бежать, переодевалась в солдатское платье. Беглые большею частью пробираются к северу, к узкому месту пролива, что между мысами Погоби и Лазарева, или несколько севернее: здесь безлюдье, легко укрыться от кордона и можно достать у гиляков лодку или самим сделать плот и переправиться на ту сторону, а если уже зима, то при хорошей погоде для перехода достаточно двух часов. Чем севернее переправа, тем ближе к устью Амура и, значит, меньше опасности погибнуть от голода и мороза; у устья Амура много гиляцких деревушек, недалеко город Николаевск, потом Мариинск, Софийск и казацкие станицы, где на зиму можно наняться в работники и где, как говорят, даже среди чиновников есть люди, которые дают несчастным приют и кусок хлеба. Случается, что беглые, не зная, где север, начинают кружить и попадают обратно в то место, из которого вышли . |
| Вернемся к нашему русскому робинзону, к его дневниковым записям, представленным читателю Николаем Сибиряковым. Недолго Сергей Петрович Лисицын пробыл настоящим робинзоном. Да, следуя традициям жанра популярнейшего в девятнадцатом веке произведения Даниэля Дефо, автор заставил своего героя и жилище построить, и пропитание добывать простейшими народными способами, и горшки обжигать… Но природа края сурова. Недостает человеческих сил противостоять ей. Нужно человеку помочь. Крушение купеческого судна — прямая отсылка к первой робинзонаде. А вот и наш Пятница — мастеровой Василий, морем отправившийся с переселенцами из Петербурга, чтобы устроить в неведомом краю земледельческий хутор. Сам-то он стремится в Амурский привольный край, где течет «река-море, по правую сторону сидят китайцы, по левую сторону лежат земли необитаемые, не видавшие сохи от сотворения мира, земля — благодать, чернозем непочатый, леса корабельные, трава на лугах в полроста человека, реки и озера полны всякой рыбы, а пушистым зверям счету нет, только бить их некому». Как мы можем судить, только в сороковых годах девятнадцатого века началось заселение и экономическое освоение русского Приамурья. А чуть позже, после открытия Невельского, уже широко проводилась правительственная политика, направленная на обустройство и укрепление приграничных областей. Летом 1854 года из Сретенска к устью Амура отправилась флотилия во главе с пароходом «Аргунь», построенным на Шилкинском заводе. На судах находилось около девятисот офицеров, солдат, казаков, мастеровых. В районе Мариинского поста была основана первая казачья станица. В 1855 году караван речных судов доставил в низовья Амура два батальона пехоты, сотню Забайкальского казачьего войска и крестьян-переселенцев. Для формирования казачьих войск на Амуре намечалось отправить туда из Забайкалья около трех тысяч человек обоего пола. Это позволяло сформировать казачий полк из шести сотен. Для обсуждения проекта освоения Приамурья в Петербурге было созвано Особое совещание под председательством великого князя Константина Николаевича, генерал-адмирала Российского флота, главного начальника флота и Морского ведомства. Значение освоения Приамурья было ему хорошо понятно. Совещание рекомендовало переселить на Амур до пятнадцати тысяч человек. |
| В те годы Корея находилась под сильным влиянием Китая. (Япония начала усиливать свое присутствие в этих землях несколько позднее, одновременно с Россией, что и привело в конце концов к русско-японской войне 1904–1905 гг.). С “китаизированными” корейцами пришлось иметь дело и членам экипажа “Паллады”. «Они заражены китайской ученостью и пишут стихи, — отмечал И. А. Гончаров. — Отец Аввакум написал им на бумажке по-китайски, что мы, русские, вышли на берег погулять и трогать у них ничего не будем. Один из них прочитал и сам написал вопрос: “Русские люди, за каким делом пришли вы в наши края, по воле ветров, на парусах? И все ли у вас здорово и благополучно? Мы люди низшие, второстепенные, видим, что вы особые, высшие люди”. И все это в стихах» 109 . Для отца Аввакума встреча с корейцами не была чем-то новым. По словам Гончарова, “корейцы бывают в Пекине: наши отец Аввакум и Гошкевич видали их там и даже, кажется, по просьбе их, что-то выписывали для них из России” 110 . По прибытии в российское Приморье отцу Аввакуму вместе с некоторыми другими членами экспедиции было разрешено возвратиться в Санкт-Петербург сухим путем через Сибирь. Так закончилось двухлетнее путешествие русского миссионера на фрегате “Паллада”. Он покинул Дальний Восток, но память о нем жива здесь и сегодня: одна из маленьких речек названа в его честь Аввакумовкой… В Иркутске (1855–1857 гг.) По возвращении в С.-Петербург отцу Аввакуму была присвоена степень “архимандрита монастыря 1-го класса”. Этой награды он удостоился по представлению генерал-адъютанта Путятина за свои усердные труды. Однако уже в середине следующего, 1855 года, отец Аввакум снова был командирован в качестве переводчика на Восток, — на этот раз в Иркутск, по ведомству Морского министерства. Здесь он поступил в распоряжение генерал-губернатора Восточной Сибири генерал-лейтенанта Н. Н. Муравьева, поднявшего в то время вопрос о присоединении к России Амурского края и нуждавшегося в переводчике для переговоров с Китаем 111 . Назначенный на должность генерал-губернатора в 1847 году, Муравьев первым поставил вопрос о возвращении Амура, который был уступлен Китаю в 1689 году. Исследования Г. И. Невельского, доказавшего доступность устья Амура для больших судов, сделали эту проблему еще более актуальной, поскольку это был удобный путь для сообщения с Тихим океаном. 22 января 1854 г. император Николай I предоставил Муравьеву право вести все сношения с китайским правительством по разграничению восточной окраины и разрешил произвести по Амуру сплав войска, который начался в мае того же года. Военный контингент должен был защитить не разграниченные Китаем и Россией территории от возможности вторжения английских и французских войск. В июне 1855 г. новый император — Александр II поручил Муравьеву вступить в переговоры с Китаем для разрешения вопроса о границе на Дальнем Востоке. Архимандрит Аввакум пробыл в распоряжении Муравьева в качестве переводчика два года 112 . |
| Следовательно, мне крайне необходимо на будущее лето побывать на Амуре, и отправиться туда не иначе, как чрез Иркутск – по многим причинам, как это будет видно из последующего, а главное для того, чтобы лично переговорить с Г. Генерал-Губернатором о многих предметах; ибо, как уже видно по времени года, он возвращается с Амура в Иркутск не чрез Аян, и следовательно, в Якутске не будет; а будет ли он на будущее лето на Амуре еще менее известно. В случае же, если будет признано за необходимое определить достаточное число священников и причетников на Амур в нынешнее же (1856) лето и пока без переведения камчатских окладов на Амур, то для этого необходимо, чтобы я имел возможность без особенного представления Св. Синоду вновь определить туда столько священников и причетников, сколько по взаимному нашему соглашешю с Г. Генерал-Губернатором будет признано необходимым а для этого необходимо дозволить мне, как я сказал выше, быть в Иркутске даже и в таком случае, если бы война и кончилась до того времени, и кроме того: а) дозволить мне приискать в Иркутске желающих служить на Амуре священно и церковнослужителями и взять их с собою; потому что в Якутске у меня, кроме одного (о выдаче которому прогонных я имел честь представлять Св. Синоду за 600), нет никого лишнего из способных, даже для занятия дьяческой должности на Амуре; б) дозволить мне требовать откуда сдедует, как прогонные деньги для имеющих отправиться на Амур священников и причетников, так и на путевые вспоможения и оклады жалованья, тоже без особенного представления Св. Синоду (иначе потеряется времени целый год), а только по сношению с Г. Генерал-Губернатором. Что же касается до количества прогонов и окладов, то я полагал бы: а) прогоны выдавать всем от места жительства каждого и до устья Амура на расстояние, какое будет показано кем следует; б) прогоны выдавать не двойные, а ординарные, как я имел честь упоминать об этом в представление моем за 600-м, но не иначе, как на каждое лицо в семействе, т. е. священнику, собственно для него, на две лошади и каждому лицу, в семействе его находящемуся, на одну лошадь; а равно и причетнику с семейством его на одну лошадь на каждое лицо; в) на путевые издержки каждому выдавать годовой оклад его жалованья не в зачет; г) оклады жалованья священникам, кои будут водворены между переселенцами, а также и в Кизи, т. е. тем, которые не будут иметь особого поручения путешествовать для обращения иноверцев, определить на первый раз сообразные с камчатскими окладами, а именно: собственно жалованья по 85 р. 80 коп., на хлеб по 156 р. и столовых, по моему усмотрению, от 118 до 228 р. 68 коп., т. е. до количества тех окладов, какие ныне положены амурским священникам, кроме разъездных. Причетникам жалованья по 42 р. 90 коп. и на хлеб от 60 до 78 р. 38 коп. и на церковные потребы на каждого священника по 25 рублей. И кроме того требовать для причтов, откуда следует квартиры, с одним человеком прислуги для священника. |
| Священникам велеть наблюдать, чтобы при вступлении в такое сожительство не были нарушаемы пределы лет, родства, кумовства и проч. 3) из бывших в таком сожительстве мужчин в духовное звание не принимать, или принимать не более, как в церковнослужители; а женщин – считать вдовыми. Затем, все сие предоставляя на благоусмотрение Вашего Сиятельства, я только покорнейше прошу – в случае, если бы сия моя просьба оказалась совершенно неудобоисполнимою, то (если возможно) возвратить ко мне письмо сие – и тем дело это кончится; или – почтите меня Вашим уведомлением о последующем по нему. С совершенным почтением и таковою же преданностью честь имею быть Вашего Сиятельства покорнейшим слугою Иннокентий, Епископ Камчатский. Мая 5 дня 1850 г. Новоархангельск. Письмо 84 Ваше Превосходительство, Милостивая Государыня, Варвара Петровна. Виновата я пред Вами, давно уж я не писал к Вам. Причиною именно то, что от нас отходит одна почта, а не что либо другое. Бог видит, что я всегда поминаю, помню и вспоминаю Вас с любовью и благодарностью. Потрудитесь передать мой искренний поклон всей Вашей домашней церкви, и в особенности Ее Сиятельству Анне Сергеевне. О себе скажу я только, что я в Аяне и к будущей Пасхе опять располагаюсь приехат в Аян. Все остальное, если Вам будет угодно знать, расскажет Вам сын мой Гавриил, которого я посылаю ныне в Россию жениться. Господь с Вами и со всею домашнею Вашею Церковью! Не забывайте в молитвах Ваших многогрешного Иннокентия, Е. Камчатского. июля 4 дня 1850 г. Письмо 85 Сиятельнейший Граф, Милостивый Государь! 155 Обстоятельства Аянско-Камчатского края так быстро изменяются, что я, живя вдали, едва поспеваю следить за ними. В бытность мою прошедшего 1849 года в Аяне не слышно было почти ни о каких переменах; но перейдя в Петропавловск (в том же 1849), я узнал от Г. Генерал-Губернатора о предположении уничтожить Охотск, Петропавловск сделать главным местом здешнего края, что уже и приводится в исполнение; а по прибытии моем в Аян ныне, я узнаю, что в исходе прошедшего лета открыт залив близ устья реки Амура, и уже Высочайше повелено построить там зимовье, а, между тем, исследывается самое устье Амура и проч., а потому, быть может, главное наше заселение будет и в самом устье Амура; тогда – без сомнения, там скоро возникнет город... |
| С Поярковым отправилось 133 человека. Плыли они из Якутска Леною вниз, потом Алданом вверх и из притоков Алдана волоком в притоки Зии, впадающей в Амур. От устья Зии Поярков поплыл вниз по Амуру, представляя себе, что плывет по Шилке; Амур же, по его словам, начался с устья Шингала. Поярков достиг устья Амура и тут зимовал, а летом пошел на судах морем к устью Ульи-реки, из Ульи волоком переправился в Маю, приток Алдана, которым и Леною возвратился в Якутск, привезши богатый ясак соболями, но потерявши человек 80 из своего отряда: из них 25 человек было убито дучерами на Амуре, другие умерли в дороге от недостатка в пище. Поярков указал якутским воеводам места по Зии и Шилке (т. е. Амуру) и по их притокам, где, по его мнению, надобно было поставить острожки. «Там, – говорил Поярков, – в походы ходить и пашенных хлебных сидячих людей под царскую высокую руку привесть можно, и в вечном холопстве укрепить, и ясак с них сбирать, в том государю будет многая прибыль, потому что те землицы людны и хлебны и собольны, и всякого зверя много, и хлеба родится много, и те реки рыбны, и государевым ратным людям хлебной скудости ни в чем не будет». Вместе с пышными рассказами Пояркова о Пегой Орде (как называли приамурские страны) слышались страшные рассказы спутников его о поведении самого Пояркова во время похода. «Служилых людей он бил и мучил напрасно и, пограбя у них хлебные запасы, из острожка их вон выбил, а велел им идти есть убитых иноземцев, и служилые люди, не желая напрасною смертию помереть, съели многих мертвых иноземцев и служилых людей, которые с голоду померли, приели человек с пятьдесят; иных Поярков своими руками прибил до смерти, приговаривая: «Не дороги они, служилые люди! Десятнику цена десять денег, а рядовому два гроша». Когда он плыл по реке Зие, то жители тамошние его к берегу не припускали, называя русских людей погаными людоедами. Когда весною в устье Амура снег с лугов сошел и трава обтаяла, то остальные служилые люди начали корень травной копать и тем кормиться, но Поярков велел своему человеку выжечь луга, чтобы служилые люди покупали у него запас дорогою ценою». |
| 34 В ответ на это письмо преосв. Иннокентий получил от генерал-губернатора следующее отношение: «На почтеннейшее письмо Вашего Высокопреосвященства от 23 февраля имею честь уведомить, что по случаю настоящего военного времени и присутствия в Восточных морях неприятельской эскадры, необходимо будет по возможности избегать отправления судов в Аянский порт, как не представляющий никакой защиты, а потому я с своей стороны нахожу возможным прибытие Вашего Высокопреосвященства из Аяна на устье Амура в Николаевский пост на зимующем там бриге Росс.-Америк. Компании «Охотск», но так как сказанному судну предписано выйти из Аянского порта при первой возможности, дабы избегнуть встречи с неприятельскими военными судами, то Вашему Высокопреосвященству необходимо тогда прибыть уже в Аян гораздо ранее предполагаемого Вами срока. Если таким образом Ваше Высокопреосвященство изволите решиться из Аяна отправиться на бриге «Охотск», то не благоугодно ли будет Вам уведомить о намерении Вашем капитан-лейтенанта Кашеварова, дабы помянутое судно было в готовности принять Ваше Высокопреосвященство, о чем я с своей стороны ныне же ему предписываю. Что же касается возвращения Вашего с Амура в Якутск, то я буду иметь честь лично в Николаевском посте объясниться по этому предмету с Вашим Высокопреосвященством. Затем поручаю себя молитвам Вашим с чувствами глубочайшего уважения и совершенной преданности имею честь быть Вашего Высокопреосвященства покорнейший слуга Николай Муравьев (Там же). 37 Ходатайство Высокопреосвященного Св. Синодом, с некоторыми указаниями в формальной стороне сего дела, было удовлетворено, о чем и дано знать указом от 31 июля 1856 года. 46 Помещаем здесь только это письмо, с копии, переписанной самим Высокопреосвященным; «Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь! С приходом судна я имел честь получить (11 числа июля) второе письмо, которого Ваше Высокопреосвященство удостоили меня и, припадая к святительским стопам Вашим, приношу мою усерднейшую за него благодарность и имею честь представить отчет в занятиях моих в продолжении сего 1855 года, который состоять будет только в уведомлении, что не имея возможности исполнить более по моей должности (ибо толмач мой не мог перенести недостатки в продовольствии и прочих лишений, которых стоит пребывание в здешнем редуте, не принадлежащем к ведомству Компании, и удалился в Икогмют, о чем я писал о. благочинному 25 ноября прошедшего года), я занимался только богослужением, за которым были иногда предлагаемы мною поучения, представляемые при сем на милостивое благовоззрение Вашего Высокопреосвященства. Кроме того были отправляемы мною требы в нужных случаях. |
| Но здесь я считаю нужным сказать об одном обстоятельстве, которое весьма много может подействовать и на обстоятельства самого Якутска и которое в настоящее время, хотя еще можно сказать не существует, но очень скоро может осуществиться и принять большие размеры, а именно: если, как говорит г. генерал-губернатор Восточной Сибири в донесении своем Государю Императору, надежда открыть сообщение Забайкальского края с Охотским морем осуществится, тогда на устье Амура быстро может развиться обширнейшая торговля заграничная и внутренняя и Следовательно, тогда там, при всех местных средствах к существованию и развитию гражданственности, скоро может устроиться город: а это обстоятельство явно уронит торговлю Якутска. Но все это пока только надежды, и при том если бы это и осуществилось, то нисколько не будет касаться собственно действий Епархиального управления и надзора в Якутской Области, ибо чрез это число жителей там не может уменьшиться. И тогда ежели и потребуется какое-либо изменение в рассуждении сего, то не более как только – вместо Епархиального управления учредить викариатство; а оно, – да будет позволено мне сказать здесь, – явно необходимо, как по числу жителей и отдаленности от губернского города, а более по местным обстоятельствам, совершенно не похожим на обстоятельства других епархий; например, якуты, пока будут скотоводами, не могут жить селениями, а число их очень значительно, и духовное состояние их очень неудовлетворительно. Следовательно,, это предвидимое мною обстоятельство (Амурское), по мнению моему, нисколько не может быть каким-нибудь неудобством или препятствием к приведению в исполнение основания кафедры в Якутске. Что же касается семинарии, то иметь оную по мнению моему гораздо полезнее, удобнее и выгоднее будет на устье Амура, чем в Якутске, и потому я полагал бы оную оставить в Новоархангельске до окончательного устройства Епархиального управления в Якутске, и это тем удобнее может быть допущено, что я на будущее лето намерен отправиться в Америку, как для решения дел, требующих моего присутствия, так и для окончательных распоряжений, какие мне будут указаны Святейшим Синодом по случаю перенесения кафедры. Следовательно, семинария, будучи в Новоархангельске, еще довольно времени будет оставаться под личным моим надзором; а между тем и Амурские обстоятельства уяснятся и приготовится место для помещения семинаристов. |
|
|
