| 75 Русск. Правд. в Рус. достоп. ч. 2. стр. 31. В договоре Мстислава упоминается о насилии чужой жены и свободной женщины, – чего не видно в Правде, там же стр. 256–257. 78 См. уставную грамоту дмитровского князя Юрия Иоанновича (1509) Каменского стана бобровникам. Акт. экспед. 1. 150. Акт. ист. 1. 105. 137. 188. 81 Это была известная в древних обычаях и законах круговая порука. Вира, в этой поруке платимая, у нас называлась дикою. Русская Правда. Там же стр. 11–12. Тоже и в последующих постановлениях: «оже учинится вира, где кого утенут (убьют), ино душегубца изыщут; а не найдут душегубца, ино дадут десять рублев». сн. уставн. двин. грам. уставн, белозер. грамот. 1488. см. в Акт. археол. экспед. 1. 123. 82 Русск. Правд: «о Ярославе же паки совокупиша сынове его: Изяслав, Святослав, Всеволод и мужи их, и отложиша убиение за голову, кунами ся выкупятъ». 83 Никон. лет. 1. стр. 163. сн. Юридические записки, изд. Редкиным, том. 2. стр. 359–360. – Князь Дмитрий Шемяка ослепил великого князя Василия Васильевича Темного – «за тый гнев, что ослепил Василия Юрьевича (Косаго)». Ист. гос. рос. том. 5. примеч. 334. 84 В уставных грамотах обыкновенно писалось: «досудят наместницы (или волостели) до поля, а ся помирят и они дадут наместником гривну»... Акт. экспед. 1. 143. 144. 150 и пр. 86 В дополнительных статьях к судебнику Uoahha IV установление поля было уже несколько ограничено, так что могло быть заменено свидетельством людей достоверных в пользу истца, или ответчика, могло быть и совсем оставлено по просьбе одного из них (Акт. ист. 1. 154. стр. 8. 9. 15). Впрочем поле упоминается еще в уставных грамотах XVII столетия (Акт. экспед. 3. 36. 37). 87 В договоре Мстислава с Ригою уже упоминается поле вместе с железом и водою. сн. И. г. р. 5. стр. 226. 88 Русск. достоп. ч. 2. стр. 17. При меньших исках можно было ограничиваться ротью, или присягою. 89 После жестокого мщения князя Дмитрия Шемяки великому князю Василию Васильевичу, духовенство русское писало к первому обличительное послание, в котором между прочим говорило: «тебя диавол на него вооружил желанием самоначальства, разбойнически, нощетатством изгнали его, и сотворил еси над ним не меньши прежняго братоубийцы Каина и окаянного Святополка». Акт. ист. 1. сн. 93. также 261. и пр. сн. новгородского архиеп. Феодосия послание к Иоанну Грозному: дополи, к Акт. ист. 1. сн. Акт. ист. 1. и др. |
| Таково было состояние церкви. От описываемого времени дошло до нас несколько законодательных памятников, из которых также можно получить понятие о нравственном состоянии общества. Так, дошла до нас уставная Двинская грамота великого князя Василия Дмитриевича, данная во время непродолжительного присоединения Двинской области к Москве. Эта уставная грамота разделяется на две половины: в первой заключаются правила, как должны поступать наместники великокняжеские относительно суда, во второй – торговые льготы двинянам. В первой, судной, половине грамоты излагаются правила, как поступать в случае душегубства и нанесения ран, побоев и брани боярину и слуге, драки на пиру, переорания или перекошения межи, в случае воровства, самосуда, неявления обвиненного к суду, убийства холопа господином. Если случится душегубство, то преступника должны отыскать жители того места, где совершено было преступление; если же не найдут, то должны заплатить известную сумму денег наместникам. Если кто выбранит или прибьет боярина или слугу, то наместники присуждают плату за бесчестье смотря по отечеству обесчещенного; но, к сожалению, мы не знаем здесь самого любопытного, именно: чем руководились наместники при определении этого отечества. Впрочем, очень важно уже, что в Двинской грамоте полагаются взыскания за обиды словесные, тогда как в Русской Правде о них не упоминается. Случится драка на пиру, и поссорившиеся помирятся, не выходя с пиру, то наместники и дворяне не берут за это с них ничего, если же помирятся, вышедши с пиру, то должны дать наместникам по кунице. При переорании или перекошении межи различается, нарушена ли межа на одном поле или между селами, или, наконец, нарушена будет межа княжая. Если кто у кого узнает покраденную вещь, то владелец ее сводит с себя обвинение до десяти изводов; с уличенного вора в первый раз берется столько же, сколько стоит украденная вещь, во второй раз берут с него без милости, в третий вешают; но всякий раз его пятнают. За самосуд платится четыре рубля; самосудом называется тот случай, когда кто-нибудь, поймав вора с поличным, отпустит его, а себе посул возьмет. Обвиненного куют только тогда, когда нет поруки. Обвиненный, не явившийся к суду, тем самым проигрывает свое дело: наместники дают на него грамоту правую бессудную. Если господин, ударивши холопа или рабу, ненароком причинит смерть (огрешится – а случится смерть), то наместники не судят и за вину ничего не берут. |
| Одежда... По одежде встречают... Иногда не только встречают – от первого впечатления зависит многое. Священник должен смотреть за тем, чтобы его одежда прежде всего не была неряшлива. Неряшество не только неприятно для глаз: оно всегда есть доказательство некоторой неряшливости духа. В 27-м правиле постановлений Трульского собора говорится: «Никто из числящихся в клире да не одевается в неприличную одежду, ни пребывая во граде, ни находясь в пути, но всякий из них да употребляет одежды уже определенные для состоящих в клире». Принимающий сан священства и в наши дни произносит: «Клянуся... не безчинствовати, но всякою во обхождении и деянии благопристойностью блюсти важность сана моего». «В платье, – говорится в поучении святительском к новопоставленному иерею, – хранить тебе опрятность и благопристойность, сану священническому надлежащую». Каноны церковные касаются даже самой материи и цвета одежды для клириков: она не должна быть «роскошная, слишком светлая и пышная», так как это бывает «соблазном и преткновением для многих» (VII Всел. соб., прав. 16). По замечанию св. Василия Великого , подтвержденному Седьмым Вселенским собором (прав. 16), «от древних времен всякий священный муж довольствовался не роскошным, но скромным одеянием, так как все, что не для потребности, а для убранства приемлется, подлежит обвинению в суетности». Нынешним благочинным Церквей вменяется в обязанность наблюдать, чтобы священники, диаконы и причетники ходили в приличной духовному званию одежде, а именно: священники и диаконы в рясах темного цвета, а церковники в платье покроя приличного духовному чину. Соответственно духу нашей Церкви наши внебогослужебные одежды должны быть исполнены простоты. «Щегольства и неопрятности, – говорит блаж. Иероним, – одинаково должно избегать (клирикам); первое говорит о страсти к удовольствиям, а второе – о тщеславии», а поэтому наша одежда не должна быть ни небрежною, ни поразительно роскошною, изысканною. Никогда мы не должны забывать этих двух качеств нашей одежды. Небрежность происходит от лени и от излишней бесцеремонности, а вовсе не от убожества: это – пренебрежение принятыми обычаями и неуважение к окружающим людям. С другой стороны, и роскошь, и излишняя элегантность – признак узкого и небольшого ума. Важность нашего священнослужительского костюма требует, чтобы мы более светских людей удалялись от этих недостатков. Общее относительно одежды как для духовных, так и для светских лиц должно быть следующее: одевайся так, как одеваются серьезные люди твоего звания, не привлекая к себе при этом своею одеждою общего внимания. Не заставляй говорить о себе: «вот франт», но бойся также, чтобы о тебе не говорили: «вот неряха». |
| В конце XVII в. было составлено краткое житие Максима Московского, который, согласно преданию, был современником великого князя Василия Васильевича Темного. Автор жития, писавший по случаю открытия мощей Максима, не знал о своем герое буквально ничего и оперировал одними штампами. Здесь также есть указанный стереотип: «Во дни по улицам ристаше, похаб ся творяше, в нощи же без ела пребывая, господу богу молящися». В свою очередь вполне каноническую картину времяпрепровождения юродивого Федора находим у протопопа Аввакума: «Зело у Федора тово крепок подвиг был: в день юродствует, а нощь всю на молитве со слезами… Пожил у. меня с полгода на Москве, — а мне еще не моглося, — в задней комнатке двое нас с ним, и много час–другой полежит, да и встанет. 1000 поклонов отбросает, да сядет на полу и иное, стоя, часа с три плачет, а я-таки лежу — иное сплю, а иное неможется. Егда уж наплачется гораздо, тогда ко мне приступит: „Долго ли тебе, протопоп, лежать тово, образумься, ведь ты поп! Как сорома нет? " . И мне неможется, так меня подымает, говоря: „Встань, миленький батюшко, —ну, таки встащимся как-нибудь! " . Да и роскачает меня. Сидя мне велит молитвы говорить, а он за меня поклоны кладет». Ночью юродивый — одиночка. Наедине с собой или с доверенным человеком (протопоп Аввакум был духовным отцом Федора) он не безумен. Днем юродивый на улице, на людях, в толпе. «Блаженный же заутра въстав, паки течение деаше, посреде голки глумяся, и прехожаше день весь ни яд, ни поседев нигде же». «Посреде голки» —это и значит среди толпы, в шуме и суматохе городских улиц и площадей. Легенда утверждает, что Прокопий Устюжский пророчествовал на соборной площади, сидя на камне. На людях юродивый надевает личину безумия, «глумится», как скоморох, «шалует». Всякое людное место становится для него сценической площадкой (поэтому юродство — явление по преимуществу городское). Сборища притягивают юродивого, и он одинаково «шалует» и в кабаке, и в монастыре. Вот как вел себя тот же Федор в Чудовом монастыре: «Он же, покойник–свет, в хлебне той после хлебов в жаркую печь влез и голым гузном сел на полу и, крошки в печи побираючи, ест. Так чернцы ужаснулися» . Перед Аввакумом Федор ничего подобного не делал, ибо личина безумия пригодна только в виду толпы, когда юродивый становится лицедеем. |
| Соответственно высокому положению и материальной обеспеченности митрополита, двор его устроен был по образцу княжеского дома: тут были все чины и должности княжеского дворца: бояре, боярские дети, стольники, конюшии; у митрополита был свой полк с особым воеводой; этот полк в военное время выставлялся митрополитом под знамя московского князя. Помощниками митрополита в управлении его обширной митрополией были особые должностные лица, духовные и светские. Духовные состояли из наместников, протопопов и архимандритов. Наместники выбирались, по-преимуществу, из черного духовенства, иногда эту должность занимали лица, состоявшие в епископском сане; таковы при митр. Феогносте – св. Алексий Владимирский, при Алексии – Афанасий Волынский, при Пимене – Герасим Коломенский. Наместники заведовали всеми делами той области, куда они назначались. Протопопы и архимандриты были помощниками митрополитов и их наместников по различным судным и административным делам. Из светских чиновников митрополичьей власти были десятильники и волостители. Первые назначались для производства суда по гражданским делам над людьми церковного ведомства и денежных сборов с духовенства в церковные округи из нескольких приходов, называвшиеся десятинами. Должность же волостителей была чисто экономического характера. Они заведовали волостями и вотчинами, принадлежащими кафедре митрополита. Епархиальное управление Епархиальное управление было организовано по образцу управления митрополита собственной епархией. В истории епархиального управления этого времени совершилась существенная перемена в отношении удельных князей к местным архиереям. Выборное начало, так широко применявшееся в домонгольское время по отношению к духовенству, теперь потеряло свое применение к епископам. С усилением московского государя и ослаблением власти удельных князей, епископы стали чаще и чаще назначаться из Москвы, по усмотрению московского князя и митрополита, и со времени Василя Темного такой порядок вошел в постоянную практику. Это, в свою очередь, повело за собой ослабление влияния удельных князей и народа на своих епархиальных архиереев. Удельные князья в случае недовольства на своего епископа должны были искать на него суда у митрополита, и удаление епископов с кафедр вместо удельного самосуда, стало совершаться каноническим порядком. Случай же произвольного суда и расправы удельных князей и народа над своими владыками в настоящий период встречается очень редко, сравнительно с прежним временем. В летописи отмечено не более трех случаев: оскорбление епископу Тарасию со стороны ростовского князя Константина (1295), изгнание жителями Мурома епископа своего Василия, по подозрению в нечистой жизни (1295) и жителями Ростова, по той же причине, епископа Иакова (1388). Новгородские владыки, их местное значение и отношение к митрополиту |
| В боярской среде давно росло недовольство всевластием Всеволожского. Очевидно, противниками могущественного боярина были задолго до 1433 г. Добрынские. Имел личные причины ненавидеть Ивана Дмитриевича и Захарий Иванович Кошкин: ведь дочь Всеволожского недавно чуть-чуть не сделалась невестой великого князя, а се счастливая соперница Мария Ярославна была дочерью двоюродной сестры Кошкина. Легенда о похищении пояса родилась среди боярских противников И.Д. Всеволожского в условиях, когда князь Юрий Дмитриевич продолжал думать о захвате великокняжеского престола, а Иван Дмитриевич бежал к нему. Великая княгиня Софья Витовтовна усмотрела в истории с поясом стремление обосновать права князя Юрия Дмитриевича на великокняжеский престол и поэтому взяла на себя роль карающей руки «справедливости». Для этой цели пришлось пожертвовать и отношениями с Юрьевичами. По версии великокняжеского свода середины XV в., коварный И.Д. Всеволожский «начат подговаривати» князя Юрия вступить в борьбу за великое княжение, а тот и «посла по дети свои», которые в ту пору присутствовали на великокняжеской свадьбе. В этой версии не сходятся концы с концами: или дети Юрия, «роззлобясь», сами уехали (что правдоподобно), или их «подбил» к отъезду Юрий Дмитриевич, поддавшийся на уговоры Всеволожского. В блестящем очерке о И.Д. Всеволожском у С.Б. Веселовского есть тоже некий «перебор» — могущественный боярин рисуется им беспринципным честолюбцем-авантюристом. Для оценки позиции И.Д. Всеволожского в происшедших событиях полезно обратиться к разбору судебной реформы, осуществленной в годы его правления. В так называемой Записи о душегубстве говорится: «По старине бывало, что вси дворы и дворцовый великие кнеини и удельных князей, всих суживал наместник болшеи, судии за ними не бывало; а учинила то кнеини великая София при Иоане при Дмитреевиче, что судья за ними ставится». По М.Н. Тихомирову, порядок решения судебных дел большим наместником московским «установился с начала княжения Василия Темного». Реформа Софьи Витовтовны и И.Д. Всеволожского «подчинила наместничьему суду все городские дворы без изъятия, в том числе дворы городских удельных князей, чем нарушались права последних. Переход всех дворов под судебную власть большого наместника должен был вызвать недовольство удельных князей как шаг, направленный к умалению их феодальных прав. Следовательно, этот переход надо учитывать как один из поводов к феодальной войне середины XV в.», — полагал М.Н. Тихомиров. |
| Однако последнее не может быть поставлено рядом с первым, но одно должно быть следствием другого. При посредстве внутреннего превращения через веру и нравственную жизнь могут быть побеждены или смягчены и внешние невзгоды 78 . Царство Божие, для осуществления которого создан весь мир 79 , должно являться целью всех деяний и со стороны человека. Отсюда совершенно понятно полное соответствие обозначающих «чудо» слов этой группы с внутренней природой чуда. Поистине, чудеса суть знаки, знамения, которые подает нам Господь Бог в критические моменты нашего жизненного пути. Это – вехи на безбрежном просторе свободной деятельности человека; они не дают ему окончательно отдалиться от намеченной Творцом цели. Как и все в творческой деятельности Бога, чудеса находятся в необходимой и гармонической связи с остальным творением. Они связывают идею благой цели мироздания с идеей свободной воли человека, как будто противоречащей первой по своей несовершенной природе. Отсутствие чудес, в смысле указующих путь знаков, означало бы, что люди, уклонившиеся раз от истинного пути, указанного непрерывно действующим Промыслом, тем самым окончательно обрекаются на гибель. Но Господь Бог , не хотящий окончательной гибели грешника, зовет его Своими знамениями на путь спасения и раскаяния. Чудо всегда означает всемилосердное вмешательство Бога, как Руководителя. Чудо всегда знаменует проявление Его воли; отсюда и названия для него: «знак», «знамение». Знамения, будучи, по словам Василия Великого , «явной вещью, содержащей в себе объяснение чего-либо сокровенного и темного» 80 , – в то же время «сами не что иное, как поразительная по силе и убедительности проповедь » 81 . Бог обычно дает нам знамения как бы в залог Своего могущества. Намереваясь дать высшие правила жизни и предложить людям то, чего они никогда не слыхали, Он подтверждает слова Свои чудесами. Так как возвещаемое Им Царство не было видимо, то видимыми знамениями Он делает невидимое видимым 82 . Поэтому каждое чудо непременно есть акт сверхъестественного Промысла Божия. |
| Торчило Василий, крестьянин, 1585 г., Псков Торша Ганин, крестьянин, 1606 г., Арзамас Торшило , крестьянин, начало XVI в., Новгород Торшуня Нестеров, крестьянин, 1536 г., Бежецкий Верх Тотарыкин Никита, крестьянин, 1592 г., Арзамас Тотыбота Яков, крестьянин, 1602 г., Арзамас Тоузаков Алексей Иванович, 1590 г., Арзамас Трава Семен Иванович Фоминский, первая половина XV в.; от него – Травины и Салтыковы-Травины [см. Дятелина, Осока, Отава, Пыреи, Салмак, Салтык, Щавей] Трапезников , крестьянин, 1564 г., Заонежье; Лука Трапезников, крестьянин, 1627 г., Белев Траханиот Юрий Эммануилович, грек, выехавший в Москву в свите Софьи Палеолог, в 1490 г. он ездил послом в Рим; от него – Траханиотовы Ср. на север от Москвы на р. Клязьме село Траханеево, бывшая вотчина Траханиотовых Требесовы , посадские люди, 1582 г., Новгород Трегуб, Трегубов : Евстафий Львович Трегуб Заболоцкий [см. Заболоцкий], вторая половина XV в.; кн. Василий Борисович Трегуб Ромодановский, конец XV в.; Демех [см. Деменша] Трегубов, подьячий вел. кн. Василия Темного, середина XV в.; Андрей Леонтьевич Трегубов, 1518 г., Суздаль Трекун Григорий, крестьянин, 1627 г., Белев Трепарев Митрофан, начало XV в., Москва Ср. под Москвой село Тропарево, которое в конце века было за Фомой Трепаревым Тропарь – церковное песнопение (греч.) Трепизов Дмитрий, приказный, 1547 г., Вологда Трескин Иван Андреевич , 1568 г., Ярославль; Назарий Кириллович, 1578 г., Коломна; Неугод Арбузов [см. Неугод, Арбуз], 1585 г., Арзамас Треста, Трестин : Дмитрий Треста, крестьянин, 1495 г., Новгород; Алексей Александрович Трестин, 1506 г., Кашин Треста – тростник, камыш Третьяк – третий в семье, очень распространено; Третьяковы – несколько фамилий разного происхождения [см. Басовы, Безкунниковы, Беликовы, Бириль, Болкашины, Бороноволоков, Булат, Вакора, Висковатый, Горло, Горчак, Дедев, Другиня, Закусиха, Звягинцев, Золотухин, Качелский, Качиков, Кашка, Кнут, Корноух, Коростелев, Коротень, Кошель, Кравков, Матусов, Мозолев, Нардуков, Огородников, Ожгибоков, Опухлый, Остреневы, Палех, Печенеговы, Пешек, Плешивцев, Плешко, Плутневы, Полугостев, Пругавин, Раков, Репей, Синбугин, Смотрок, Сотницкий, Страх, Тишков, Тюлька, Харилов, Хоненев, Юрнов, Якушкин] |
| Драница, Драницын : Драница Иван Григорьевич Чурилов [см. Чурило], боярин, 1377 г., Москва 37 ; кн. Александр Андреевич Драница Шаховской [см. Шаховские], вторая половина XV в.; кн. Иван Михайлович Драница Вадбальский [см. Вадбальские], 1520 г.; Ларион Драницын, крестьянин, 1564 г., Олонец Драничников , посадский человек, 1600 г., Нижний Новгород Драч , пристав вел. кн. Василия Темного, 1430 г., Переяславль; Иван Артемьев Драчев, 1608 г., Нижний Новгород Дремин Дмитрий, пушкарь, 1624 г., Зарайск Дремков Семен, помещик, 1585 (1597 ?– С. В.) г., Арзамас Дрисков Карп Дементьев, крестьянин, 1546 г., Новгород Дробинин Иван, крестьянин, 1624 г., Нижний Новгород Дробыш, Дробышев : Федор Андреев Дробыш, крестьянин, 1533 г., Москва; Дробыш Любавский [см. Любавский], первая половина XVI в., Рязань; Ефим Васильевич Дробышев, 1596 г., Новосиль; Антон Дробышев Пилюгин [см. Пилюга], получил поместье в Арзамасе, деревню Дробышево-Пилюгино, 1576 г. [см. Должиков, Рожай] Дровни Семен Иванович Рождественский Всеволож, середина XV в.; его потомки писались Дровниными Дрожжин Федор Михайлович, казнен в опричнине, около 1568 г. Дрозд Иван Васильевич Юрьев, митрополичий слуга, 1498 г.; Петр Дрозд, крестьянин, 1495 г., Новгород [см. Мисюрь] Дрока, Дрокин : Семен Дрока, крестьянин, 1475 г., Звенигород; Федор Дрокин, холоп, 1604 г., Новгород Дрокун Семен (Семейка), крестьянин, 1607 г., Арзамас Дрочень Иван, 1654 г., Двина Дрочень – баловень; дроченый – изнеженный, избалованный Друг Воинович Ильин, 1599 г., Кашира Друган кн. Дмитрий Михайлович Приимков-Ростовский [см. Приимок], 1571 г.; Емельян Михайлов Друган, холоп, 1603 г., Новгород [см. Глухарев, Лущиха] Другиня Полуект Полуектович Каменский [см. Каменский], первая половина XV в.; Другиня Третьяков Растопчин [см. Третьяк, Растопча], 1564 г. Другов Лука Фацаров, земский дьячок, 1598 г., Соль Галицкая Дружба Степанович Образцов [см. Образец], 1551 г. Дружина Алексеевич Лихачев [см. Лихачевы], 1506 г.; Дружина Алексеевич Караулов [см. Караул], 1550 г.; Дружина Владимирович Плещеев [см. Басарыга, Баскрыга, Бормотов, Брюхач, Горбун, Гридцов, Дулепов, Жвалов, Игла, Пахтин, Петеля, Плещей, Пустобояров, Садилов, Скирин, Сноксарев, Турзаков, Шешунов, Юр] |
| Он один отвечает за всех. Это разногласие не вполне необъяснимо. Огарев и Сапега говорили по-русски. А рапорты писали иностранцы — итальянцы, датчане, немцы. Вот почему нельзя вполне доверять их передаче. Затем московская тактика могла быть пущена в ход и в Варшаве. Даже в официальных грамотах Кремль обрушивал на голову Дмитрия самые ужасные обвинения, не слишком заботясь об их правдоподобии. Так, патриарх Иов называл «царевича» одновременно пособником жидов, латинян и лютеран, словом, кого только угодно. Огарев усвоил ту же манеру, говорил много и не скупился на эпитеты. Его слушатели схватывали и запоминали то слово, которое наиболее их поразило. Отсюда могло возникнуть множество вариантов. Конечно, это — гипотеза, которую можно принять или отвергнуть, но не надо возлагать на Годунова ответственности за других. Письмо, представленное Огаревым сейму, отождествляет царевича Дмитрия с Гришкой Отрепьевым. Однако чтобы поверить опровержениям Бориса, мало сослаться на противоречивые свидетельства нескольких иностранцев. Примечания Второй сын Василия был слабоумен, о нем мы не будем упоминать, так как он не играл в истории никакой роли. Этот сын, носивший имя Дмитрия, утонул в том же году в Белоозере. Его имя было дано затем сыну, о котором — ниже. Здесь приходится коснуться чрезвычайно темного сообщения летописи. Несомненно, против Бориса был составлен заговор; однако был ли развод его поводом — сказать трудно. С этого места до конца главы все даты соответствуют старому календарю. В XVIII веке он отставал на 10 дней от Григорианского. Четверо детей, игравших с Дмитрием и бывших очевидцами происшествия, не упомянули о Василисе, перечисляя женщин, присутствовавших на дворе. Это умолчание решительно необъяснимо. Этот рассказ Дмитрия послужил основой для всех других версий, передающих историю спасения царевича в Угличе. Таким образом, рядом с показаниями самого Дмитрия эти редакции не имеют самостоятельной ценности. Православный священник послужил лишь посредником между Дмитрием и Вишневецким. Отсюда все позднейшие легенды. |
|
|
