| Определили: 1) Об увольнении лектора немецкого языка. Коллежского Советника. Василия Лучинина от службы при Академии с правом ношения в отставке мундира, занимаемой им должности присвоенного, внести в послужной его список и затем выдать ему установленный аттестат о службе. 2) Соглашаясь с предложением Преосвященного Ректора Академии, ходатайствовать перед Его Высокопреосвященством о разрешении поручить отставному Коллежскому Советнику Василию Лучинину преподавание немецкого языка в Академии на правах вольнонаёмного лектора, с производством ему вознаграждения в количестве 588 рублей (т. е. в размере суммы, положенной по штату Академии на содержание лектора) и с выдачей такового вознаграждения с 14 ноября 1900 года – дня расчёта его жалованьем по штатной должности. III. Отношения Канцелярии Обер-Прокурора Святейшего Синода: а) от 26 октября за 7440: „По утверждённому Г. Синодальным Обер-Прокурором 19 октября 1900 г. докладу Учебного Комитета при Святейшем Синоде кандидат —308— Московской духовной академии Василии Зеленцов определён на должность помощника инспектора в Красноярскую духовную семинарию“. б) от 6 ноября за 7728: „По утверждённому Г. Синодальным Обер-Прокурором 26 октября 1900 г. докладу Учебного Комитета при Святейшем Синоде кандидат Московской духовной академии Феодор Алексинский определён на должность учителя русского и церковно-славянского языков в старшие классы Краснохолмского духовного училища“. в) от 11 ноября за 7875: „По утверждённому Г. Синодальным Обер-Прокурором 2 ноября 1900 г. докладу Учебного Комитета при Святейшем Синоде кандидат Московской духовной академии Георгий Любомудров определён на должность помощника инспектора в Тульскую духовную семинарию“. г) от 24 ноября за 8104: „По утверждённому Г. Синодальным Обер-Прокурором 16 ноября 1900 г. докладу Учебного Комитета при Святейшем Синоде кандидат Московской духовной академии Симеон Бондарь определён на должность учителя русского и церковно-славянского языков в старшие классы Переяславского духовного училища“. |
| - Дедушка, а почему у вас лицо такое смуглое, как запеченное, и ресницы опалены, - поинтересовался Влас. Архипыч почесал затылок: - Оно-то, конечно, можно вам сказать, только не соблазнитесь ли? - Давай, дед, говори, раз начал, - скомандовал Влад. - А чего говорить? Нечего и говорить. Это я в аду был, вот и опалил маленько лицо адским пламенем. Господь меня сподобил наперед поглядеть, чтобы грешить неповадно было. От такого ответа Влад чуть не поперхнулся чаем. - Ой, милки, - тяжело выдохнул дед, - Ленина я там видел собственной персоной, да и многих еще... Целую религиозную конференцию. - Как религиозную? - не понял Влас. - А так. Всех людей, которые себя богами или сверхчеловеками, или " просветленными " объявляли, или пророками, да религии разные человеческие понавыдумывали. Все они после смерти перед истинным Христом Богом предстали, а оправдаться-то нечем. Вот и заседают теперь в бездне адовой... Но что более всего меня поразило, увидел я там многих, кого не чаял увидеть, и, наоборот, не увидел тех, кого думал там встретить. Точно Бог людям сказал: " Ваши пути - не мои пути, и Мои пути - не ваши пути " . У него Свой Промысл. - Да что вы его слушаете, - раздался за спиной молодых людей резкий женский голос, - он же сумасшедший, у него и справка из дурдома есть. Друзья обернулись и увидели стоящую в дверях женщину средних лет, весьма блеклого вида. - О! - обрадовался Архипыч. - Это наш врач-патологоанатом, Елена Михайловна, пожаловала. - Не пожаловала, а на работу пришла. - Верно, верно вы все говорите, сударыня, истинно я - сумасшедший. И давно уже! Как в Боженьку уверовал, в Христа Распятого, так с ума и сошел. Не слушайте меня, милые, если врагами миру не хотите сделаться! А эти добрые люди, Елена Михайловна, за Василисой Зеленцовой приехали. Мы сейчас чаек допьем и аккурат покойницу в путь снарядим. Ладненько? Глава тридцать седьмая Рукопись " Начальник тишины " V. Духовное делание Всего в этой жизни не успеть. Не успеть прочитать все книги, изучить все науки, объехать все страны, спасти всех людей. А потому не лучше ли сосредоточиться на самом главном: на спасении своей собственной души. |
| Василий (Зеленцов) ). В архиве сохранились протоколы лишь 3 заседаний Подотдела. Первое происходило 1 дек. 1917 г. В ходе заседания состоялся обмен мнениями по вопросу о предстоящих работах Подотдела и их общем направлении. «Признано после обсуждения, что предмет занятий обширен и сложен, требует усиленных систематических работ в течение продолжительного времени, и постановлено в следующем заседании разработать программу работ. Так как афонское движение, перекинувшееся в Россию, с одной стороны, является мистико-догматическим движением среди монахов, с другой стороны, осложнилось на Афоне местными бытовыми неурядицами, и так как, в-третьих, Константинопольский Патриарх и Русский Святейший Синод уже предпринимали некоторые меры ко введению этого религиозного движения в нормальное русло и к ликвидации всего ненормального, примешавшегося к этому движению, то намечено было вести работы в таком направлении: 1) подробно исследовать догматическую сторону вопроса о почитании афонитами имени Божия; 2) обследовать всю историю афонского движения со всеми его осложнениями и отношение греческой и русской церковной власти к этому движению во всех его подробностях» (ГАРФ. Ф. 3431. Оп. 1. Д. 358. Л. 1-1 об.). 2-е заседание состоялось 8 дек. 1917 г. под председательством еп. Феофана. Подотдел заслушал его программное предложение о необходимости разделения работы Подотдела на следующие части: 1) история афонского движения; 2) история отношений церковной власти к этому движению; 3) рассмотрение синодального послания, изданного по поводу «имебожнической смуты», а также рассмотрение и тех докладов, с которыми это послание имеет тесную связь; 4) общее религиозно-философское введение к вопросу о почитании имени Божия; 5) историко-патрологическое освещение вопроса о почитании имени Божия; 6) изложение библейского учения о почитании имени Божия; 7) мистико-аскетическое освещение этого предмета. Подотдел постановил принять предложенную программу работ (Там же. Л. 6-6 об.). В янв.-февр. 1918 г. |
| 30 мая 1922 года отец Василий был арестован и заключен в тюрьму в Полтаве. Первое время он находился в общей камере и делился с другими заключенными продуктами, которые ему передавали. В конце концов отец Василий был переведен в одиночку. Судебный процесс над отцом Василием был публичным и показательным. Проходил он в здании Полтавского музыкального училища с 9 по 12 августа 1922 года. Весь город желал присутствовать на процессе. Чтобы попасть в зал, надо было прийти задолго до начала заседания и занять место. Большой зал был битком набит людьми, сотни людей собрались перед зданием на площади. Государственным обвинителем был сын священника из Западной Украины Бендеровский, имевший высшее юридическое образование. Все время процесса он проклинал, ругался, грозился и требовал самого жесткого приговора для отца Василия. В качестве свидетеля выступил начальник Полтавского ГПУ Линде. О батюшке он сказал так: «Как служителя культа и как врага советской власти я вас с удовольствием расстрелял бы, но признаюсь, что я уважаю вас как человека убежденного и стойкого…» Начиная свое последнее слово, отец Василий осенил себя крестным знамением и сказал: «Много за эти дни говорили против меня, со многим я не согласен, и многие обвинения я мог бы опровергнуть. Я приготовил большую речь по пунктам, но я сейчас скажу немного. Я уже заявлял вам и еще раз заявляю, что я лоялен к советской власти как таковой, ибо она, как и все, послана нам свыше… Но где дело касается веры Христовой, касается храмов Божиих и человеческих душ, там я боролся, борюсь и буду бороться до последнего моего вздоха с представителями этой власти; позорно, грешно было бы мне, воину Христову, носящему этот святой крест на груди, защищать лично себя, в то время как враги ополчились и объявили войну Самому Христу. Я понимаю, что вы делаете мне идейный вызов, и я его принимаю…» Председатель суда сделал попытку прервать речь подсудимого, но отец Василий перебил его и сказал: «Дайте мне докончить, это мое право, – и, обращаясь к судьям, закончил: |
| стипендией Троице-Сергиевой Лавры в 220 р.); 2 курса – Николаю Воронову (пользовавшемуся стипендией М.А. Хлудова в 118 р.), Павлу Кудинову, Михаилу Успенскому и Николаю Соловьеву (пользовавшимся стипендиями Г. И. Хлудова по 86 р.), Дмитрию Троицкому и Николаю Зеленину. – 2) Две стипендии А.И. Хлудова назначить студентам 2 курса Ивану Зеленцову (пользовавшемуся стипендией имени В.Д. Кудрявцева-Платонова в 220 р.) и Константину Успенскому (пользовавшемуся казённой стипендией). – Пять стипендий Троице-Сергиевой Лавры – студентам 3 курса: Сергею Кедрову (пользовавшемуся стипендией имени Ю. Ф. Самарина в 173 р.), Петру Третьякову (пользовавшемуся академической стипендией в 210 р.), Сергею Гапонову и Павлу Попову и 2 курса – Георгию Чанишвили. – Стипендию имени Архимандрита Павла и профессора Н.И. Субботина – студенту 4 курса Владимиру Кантову (пользовавшемуся казённой стипендией). – Стипендию П. А. Мухановой – студенту 2 курса Сергею Фиолетову. – Стипендию Епископа Никодима – студенту 3 курса Алексею Никольскому (пользовавшемуся двойной стипендией Г. И. Хлудова в 172 р.) – Стипендию Епископа Христофора – студенту 3 курса Владимиру Григорьеву. Три стипендии Московской кафедры – студентам 2 курса Павлу Высотскому, Ивану Пятницкому и Александру Смирнову. – Казённую стипендию (после Петра Высоцкого) – студенту 4 курса Александру Любимскому (пользовавшемуся стипендией Московской кафедры в 110 р.). – 3) Стипендии: Лаврскую (после В. Романова) передать студенту I курса Василию Тарасову, Ломоносовского Комитета (после М. Сенцова) – студенту 3 курса Владимиру Воробьеву, протоиереев Голубинского и Делицына (после С. Артоболевского) – студенту 2 курса Александру Соболеву, В.М. Ундольского (после А. Бурцева) – студенту 3 курса Григорию Филипповичу (пользовавшемуся стипендией имени прот. И. В. Рождественского в 194 р.); юбилейную (после А. Покровского) – студенту 2 курса Борису Пушкину, Лаврскую (после Тр. Яницкого) студенту I курса Михаилу Архангельскому, М. А. Хлудова (после Н. Воронова) – студенту 2 курса Александру Строеву (пользовавшемуся стипендией имени Архиепископа Донского Макария в 220 р.); казённую (после К. Успенского) – студенту 2 курса Петру Анисимову (пользовавшемуся стипендией имени прот. А.И. |
| б) Свящ. Петр Лебедев, 56-ти лет, имеющий жену и детей. Он за пьянство прежде содержался 6-ть лет в Невельском и Марковом монастыре, а затем пятый уже год находится в Тадулинском. в) Запрещенный в священнослужении свящ. Герасим Образский, 39 лет, имеющий жену (весьма нетрезвого пове- (Продолжение следует) . Протоколы заседаний [=Журналы] Совета Московской Духовной Академии за 1899 год//Богословский вестник 1900. Т. 2. 7. С. 321–336 (4-я пагин.) —321— XV . О назначении стипендий, оставшихся свободными, своекоштным студентам Справка: 1) В настоящее время свободны следующие стипендии: одна имени В.Д. Кудрявцева-Платонова в 220 руб., одна имени прот. А.И. Невоструева в 142 руб., пять Московской кафедры по 110 руб. каждая, две М.А. Хлудова по 118 руб. каждая и три Г.И. Хлудова по 86 р. каждая. 2) В число своекоштных студентов I курса принят Советом Академии, после поверочных испытаний, студент Вифанской духовной семинарии, сирийский уроженец, Илья Абуррус, в течение шестилетнего обучения в семинарии содержавшийся на особой стипендии Святейшего Синода. Определили: 1) Стипендию имени В.Д. Кудрявцева-Платонова назначить студенту I курса Ивану Зеленцову, стипендию имени прот. А.И. Невоструева – студенту того же курса Ивану Кесарийскому: пять стипендий Московской кафедры – студентам IV курса Парфению Грузинову (двойную в 220 р.), Петру Соколову (в 110 р.) и I курса Льву Лучинину (двойную в 220 р.); две стипендии М.А. Хлудова – студентам I курса Василию Знаменскому и Николаю Воронову; три стипендии Г.И. Хлудова – студентам того же курса Николаю Соловьеву, Павлу Кудинову и Михаилу Успенскому. 2) Просить ходатайствва Его Высокопреосвященства перед Святейшим Синодом о назначении сирийскому уроженцу Илье Абуррусу на содержание в Академии особой стипендии из Синодальных сумм. На сем журнале резолюция Его Высокопреосвященства: «1899 г. Сент. 21. По ст. IX. Действительные студенты Академии: Пшеничников, Масин, Коханович, Предтечевский, Германиди, Кириако и Кушевич утверждаются в степени кандидата богословия. По ст. XII. О студенте Московской семинарии Пушкине есть моя особая резолюция. Казанцева допустить к слушанию академических лекций. – Прочее смотрено и утверждается». |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance «Я не буду защищать себя». Священномученик Василий Зеленцов (1876-07.02.1930) 6 мин., 07.02.2015 С 9 по 12 августа 1922 года в здании Полтавского музыкального училища шел показательный судебный процесс над священником Василием Зеленцовым. Весь город, казалось, желал присутствовать на этом процессе. Чтобы попасть в зал, надо было прийти задолго до начала заседания и занять место. Большой зал был битком набит людьми, сотни людей собирались во время заседания и перед зданием на площади. Посреди высокой эстрады был поставлен длинный стол, за которым располагались судьи, слева от них за отдельным столом разместился прокурор, справа в стороне был поставлен маленький столик для отца Василия; рядом — небольшой столик защитника, за которым сидел известный в городе и уважаемый всеми юрист. На столике священника были разложены бумаги и лежало Евангелие, которое он читал во время перерыва. Государственным обвинителем был сын некоего священника из Западной Украины по фамилии Бендеровский, имевший высшее юридическое образование; во все время процесса он проклинал, ругался, грозился и требовал самого жесткого приговора для обвиняемого. В качестве свидетеля выступил начальник Полтавского ГПУ латыш Линде; характеризуя свое отношение к отцу Василию, он произнес: «Как служителя культа и как врага советской власти я вас с удовольствием расстрелял бы, но признаюсь, что я уважаю вас как человека убежденного и стойкого...» По окончании судебных заседаний, прежде, чем произнести последнее слово, отец Василий осенил себя крестным знамением и сказал: «Много за эти дни говорили против меня, со многим я не согласен, и многие обвинения я мог бы опровергнуть. Я приготовил большую речь по пунктам, но я сейчас скажу немного. Я уже заявлял вам и еще раз заявляю, что я лоялен к советской власти как к таковой, ибо она, как и всё, послана нам свыше... Но где дело касается веры Христовой, касается храмов Божиих и человеческих душ, там я боролся, борюсь и буду бороться до последнего моего вздоха с представителями этой власти; позорно, грешно было бы мне, воину Христову, носящему этот святой крест на груди, защищать лично себя, в то время как враги ополчились и объявили войну Самому Христу. Я понимаю, что вы делаете мне идейный вызов, и я его принимаю...» Председатель суда сделал попытку прервать речь подсудимого, но отец Василий перебил его и сказал: «Дайте мне докончить, это мое право», — и, обращаясь к судьям, закончил, — |
| – Дедушка, а почему у вас лицо такое смуглое, как запеченное, и ресницы опалены, – поинтересовался Влас. Архипыч почесал затылок: – Оно-то, конечно, можно вам сказать, только не соблазнитесь ли? – Давай, дед, говори, раз начал, – скомандовал Влад. – А чего говорить? Нечего и говорить. Это я в аду был, вот и опалил маленько лицо адским пламенем. Господь меня сподобил наперед поглядеть, чтобы грешить неповадно было. От такого ответа Влад чуть не поперхнулся чаем. – Ой, милки, – тяжело выдохнул дед, – Ленина я там видел собственной персоной, да и многих еще… Целую религиозную конференцию. – Как религиозную? – не понял Влас. – А так. Всех людей, которые себя богами или сверхчеловеками, или “просветленными” объявляли, или пророками, да религии разные человеческие понавыдумывали. Все они после смерти перед истинным Христом Богом предстали, а оправдаться-то нечем. Вот и заседают теперь в бездне адовой… Но что более всего меня поразило, увидел я там многих, кого не чаял увидеть, и, наоборот, не увидел тех, кого думал там встретить. Точно Бог людям сказал: “Ваши пути – не мои пути, и Мои пути – не ваши пути”. У него Свой Промысл. – Да что вы его слушаете, – раздался за спиной молодых людей резкий женский голос, – он же сумасшедший, у него и справка из дурдома есть. Друзья обернулись и увидели стоящую в дверях женщину средних лет, весьма блеклого вида. – О! – обрадовался Архипыч. – Это наш врач-патологоанатом, Елена Михайловна, пожаловала. – Не пожаловала, а на работу пришла. – Верно, верно вы все говорите, сударыня, истинно я – сумасшедший. И давно уже! Как в Боженьку уверовал, в Христа Распятого, так с ума и сошел. Не слушайте меня, милые, если врагами миру не хотите сделаться! А эти добрые люди, Елена Михайловна, за Василисой Зеленцовой приехали. Мы сейчас чаек допьем и аккурат покойницу в путь снарядим. Ладненько? Глава тридцать седьмая. Рукопись " Начальник тишины " V. Духовное делание Всего в этой жизни не успеть. Не успеть прочитать все книги, изучить все науки, объехать все страны, спасти всех людей. А потому не лучше ли сосредоточиться на самом главном: на спасении своей собственной души. |
| Говорили трое. На диване сидела худощавая женщина, нервно курившая сигарету, вложенную в изящный мундштук с бриллиантами. Она была одета под «нэп»: шляпка с полувуалью, платье чуть ниже колен, легкое меховое манто, туфли на высоком каблуке. Рядом с ней сидел накачанный мужчина, занимавший чуть ли не две трети дивана. Его бритая голова с испуганными глазами и отвисшим подбородком как-то не увязывалась с элегантным костюмом из последней нью-йоркской коллекции. Перед диваном стоял столик, сервированный вином и фруктами. По другую сторону стола в кресле сидел человек обычной наружности: в дешевых сандалиях, серых брюках и такой же серой рубашке отечественного производства. Мужчина был внешне спокоен, лицо его не выражало эмоций, он четко и негромко говорил своим собеседникам: — Не нужно беспокоиться. Мы и так практически все за вас сделали. Монахиню взяли, вам на блюдечке с голубой каемочкой передали. С Ангелиной беседу провели и к священнику направили. И вот, пожалуйста, завтра днем Замоскворецкий прилетает в Москву. Но превратиться в вас самих мы не можем. Беседовать с ним придется вам. Мы будем вас прикрывать. Всего одна встреча, а потом вы можете забыть о Замоскворецком навсегда. Дальше не ваше дело. Так что действуйте без самодеятельности, согласно принятому плану, и все сложится хорошо. — Что значит «хорошо»? — воскликнула женщина. — Вам хорошо говорить «хорошо»! А как мне быть, если у меня при одной мысли о встрече с Жаном начинает дергаться глаз! — Она нервно затянулась сигаретой. — Послушайте, Екатерина Францевна, — опять взял слово «серый человек», — нас не интересует, что у вас дергается. Это ваши проблемы. Нужно было раньше расставлять приоритеты. Не мы же за вас выбирали жизненный путь. А когда мы взамен предыдущей верхушки небезызвестной вам криминальной структуры выдвигали вас и уважаемого Петра Владимировича Батонова, — он указал кивком головы на бритого мужчину, — то вы имели прекрасную возможность отказаться и выйти из игры. Но тогда, разумеется, сомнения у вас отсутствовали. Еще бы, из такого, прошу прощения, дерьма подняться на такую высоту. А теперь сомневаться поздно. А то мы тоже можем начать сомневаться, например, в том, что в 2002 году Василиса Зеленцова покончила с собой. Помните эту вашу так называемую квартиросъемщицу? Ну, и так далее. Или я не точно излагаю? Мы вам тогда, четыре года назад, все досконально объяснили. Помогли. И за эти годы ни разу не нарушили своих гарантий и обещаний. Чего же вы боитесь теперь? Все будет как всегда. |
| —168— основаниям, типов нравственности: автономной и гетерономной (или, точнее, теономной), – „самозаконной“ и богоположенной. Но, вместо этого, он почти всё время выдерживает внимание читателя на общих вопросах теории знания, преимущественно на вопросах о причинности и субстанциальности, нисходя иногда до самых первичных элементов мысли. Все эти вопросы, правда, находятся в некоторой связи со специальным предметом философского исследования автора, так как в философии, по самому её существу и характеру, „всё стоит в связи со всем“. Но задача осторожного и методического, определяемого твёрдо поставленной целью, исследования заключается, конечно, не в том, чтобы по всем и всяким поводам притягивать философию к ответу по всем и всяким вопросам, а в том, чтобы возможно точнее отграничить сферу данного вопроса и углубить его собственные основы. В пределах обсуждаемых автором предметов, он обнаруживает достаточную осведомлённость. Мысль у него гибкая и наклонная к углублению. Изложение, хотя и грешит местами излишней искусственностью, которая порой переходит даже в философскую вычурность (чрезвычайное обилие терминов, которые иногда – и нередко – связываются соединительным знаком по два и по три вместе!), но зато – подкупает строгостью и, так сказать, учёной деловитостью: видно, что занятие философскими вопросами для автора не шутка и не междуделие. В виду всего этого, мы одобрили бы сочинение г. Зеленцова вполне, если бы, к сожалению, этому не препятствовала отмеченная выше, роковая для него, односторонность, явившаяся следствием досадного уклонения от поставленной в заголовке сочинения темы. Во всяком случае, для присуждения автору первой учёной богословской степени сочинение совершенно достаточно“. 17) Заслуженного ординарного профессора Александра Беляева о сочинении студента Знаменского Василия на тему: „Богословское учение и естественно-научные мнения о смерти человека, её происхождении и значении“: „Изложивши в предисловии план своего труда и сказавши во введении о назначении человека, г. Знаменский раскрывает и решает вопросы о существе смерти (глава пер- |
|
|
