| Но в строгом пожелании Ганичева мне в те минуты, вопреки прозвучавшему, отчетливо послышалась благая воля. Исходившая даже не от него, а через его вдруг построжавший голос от кого-то еще... Напиши и принеси... Преодолей себя, свою неуверенность в себе... Вонми себе внутри себя. Машинопись «Сковороды» была сдана в редакцию «ЖЗЛ» в начале 1972 года. К печати издание подписано 29 октября того же года. Евангельский охват событий и новозаветная чуткость к каждому человеку Андрей Николаевич Печерский Андрей Николаевич Печерский , главный редактор газеты «Русь Державная»: - Валерий Николаевич Ганичев - один из очень немногих, кто смог объединить в наше смутное время людей как разных вероисповеданий, так и разных политических взглядов. Это и белые, и красные, и какие угодно. Я знаю Валерия Николаевича много лет. Наша газета «Русь Державная» во многом обязана своим становлением этому человеку. У Валерия Николаевича был поистине евангельский охват происходящих событий и в то же время новозаветная чуткость к каждому человеку. Он стремился видеть в любом встречном - даже во враге - что-то доброе и хорошее. Был внимателен ко всем вне зависимости от рангов и званий. Поэтому люди к нему и тянулись. Я сейчас пересмотрел наши с Валерием Николаевичем беседы и в очередной раз поразился его глубочайшему проникновению в современную действительность. Зачастую люди мыслят стереотипно: это хорошо, а это плохо; это друг, а это враг... Но на самом деле в жизни все несколько сложнее, и человеку сегодня очень трудно сориентироваться. Прощание Для тех, кто знал Валерия Николаевича, глубоко закономерным представляется то, что его объединяла личная дружба и с покойным Святейшим Патриархом Алексием II, и с нынешним Святейшим Патриархом Кириллом. Валерий Николаевич стоит у истоков создания Всемирного Русского Народного Собора, был первым заместителем его председателя. Сам я участвовал во всех Соборах, начиная с первого, и видел, как священноначалие доверяло чрезвычайно ответственные поручения именно Валерию Николаевичу. |
| Хотелось встряхнуться, заорать или заплакать, исхлестать лошадь, такую бодрую, такую безразличную ко всему, такую… “Эк тебя, Алексей Донатович, рассолодило! Баба рядом, степь кругом, метель унялась, война далеко — такая ли идиллия…” И только он так подумал, от перелеска, проступившего впереди, донесло голос заблудшего пьяного человека и тут же подхватом поскребло уши одинокое рыдание. “Да это ж волки! Накаркала, накликала Домна Михайловна…” — У тебя наган-то заряжен ли? — не открывая глаз, насмешливо спросила Валерия. — Он у меня завсегда, товарищ генерал, взведен. — Если б тем наганом волков бить — все зверье повывелось бы. — А другого у меня нет. — Зачем старую женщину обманываешь? — Валерия открыла забеленные морозом, пушистые ресницы и скосила на него глазищи, в лунном свете обрамленные куржаком, совсем они были по солдатской уемистой ложке. Лошадь встревожилась, запрядала ушами. Щусь крепче намотал на руку вожжи. — Не боись, — пошевелилась Валерия и потуже затянула шаль на груди, — они постоянно тут поют, но на людей не нападают, на подводы тем паче, — овчарен и деревенских собачонок хватает. Чистят их умные звери, чуют людскую беду, плодятся. Дедок из Прошихи, тот, кто помог солдатам черенки для вил заготовить — мой крестный, — он сказывал, прошлым летом все выводки были полны. Волки — звери настолько приспособленные, что могут регулировать рождаемость в зависимости от урожая, падежа скота, засухи, недорода… — Ты что, всерьез? — Всерьез, всерьез. Я все делаю всерьез, товарищ командир. И говорю всерьез. Хлеба наши спозаброшенные, спозабытые — людям бедствие, птицам, мышам — раздолье, зверю — прибыток: плодятся, множатся, поют, токуют. Знаешь, — помолчав, продолжала уже без насмешки Валерия Мефодьевна, — волчица если в недородный год опечатку сделает, родит лишнего волчонка, — самого хилого начинает от сосцов отгонять, морду от него воротит, семейка в угол лежбища неугодное дитя загоняет, волчонок хвостом виляет, морды братьям облизывает, к маме ластится, та зубы ему навстречу и… однажды бросается весь выводок, рвет и съедает лишнего щенка, брата своего. |
| Нет, он совсем не беспочвенный выдумщик и фантазёр, безнадёжно оторвавшийся от реального мира! Колька с детских лет приучен к труду на земле – и грибник прекрасный, и сено в стога метать умеет… Знает, как правильно посадить деревце, чтобы оно прижилось. Но приобретённые практические навыки нисколько не мешают ему одухотворять в своём ещё не повзрослевшем сознании скрипучую сосну и больную берёзу, блестящую от солнца воду в речке и разгулявшийся ветер, одинокую звезду, отразившуюся в ночном колодце… Шесть небольших, но таких необыкновенно притягательных по силе рассказов из повести «Колька» Валерия Сдобнякова , погружающих нас в таинственный мир главных героев – деревенского мальчишечки и его взрослого городского приятеля так талантливо и проникновенно прочитал народный артист РСФСР Валерий Васильевич Никитин, так мастерски интонациями своего волшебного голоса, оттеняя буквально каждый слог повествования, помогая проникнуть слушателю в самую глубину авторского замысла, что невольно, прослушав рассказы один раз, захочется вернуться к аудио-книге ещё и ещё. Автор компьютерного оформления книги Валерия Сдобнякова – Алексей Жирнов – щедро снабдил аудиозапись иллюстрациями художника Галины Скотиной, фотоснимками деревенской избушки с непременными атрибутами бесхитростного быта наших предков: тут и блестящий самовар, и горка блинов со сметаной, и выложенный на стол урожай собранной корзины грибов, и белёная печь, занимающая почти шестую часть горницы, ухваты, кочерга, чугунок, глиняная плошка, плетёная корзина, ходики на стене, чёрно-белые семейные фотографии в рамке… А ещё сосновый бор, просвеченный насквозь веером солнечных лучей, весёлая речка с непослушными волнами от резвого ветерка, луг со стогами сена, куда деревенские жители ходили на покос… Автор проекта Александр Васильевич Мюрисеп со своим огромным опытом режиссёра, компьютерный художник Алексей Жирнов, великолепный актёр Валерий Никитин, самобытный художник-иконописец Галина Скотина, композитор высокого таланта и трагической судьбы Владислав Золотарёв, чья музыка украсила аудиокнигу, вдохнула в неё жизнь – все эти творческие личности объединились благодаря притягательной силе необыкновенно талантливого писателя щедрой души Валерия Сдобнякова и создали нечто совершенно необъяснимое по силе действия на читателя, подарили новую жизнь литературному произведению, новое звучание «деревенской» прозе. |
| Да поможет нам Бог обрести единомыслие и любовь... раб Божий Игорь. 2 марта 2010, 11:27 Материнская молитва со дна моря поднимает. Валерия 1 марта 2010, 11:14 АНИКИН: Насчет молитв о вразумлении - Вам они необходимы, не менее, чем мне. Вы точно также непреклонно выносите свой вердикт, как великий специалист, присутствует ли в статье пропаганда или нет. Близка ли статья к научной публикации или далека. Если бы в статье была пропаганда содействия нацизму , Ваша точка зрения была бы иной. А так Вы с позой великого знатока истории и души отца Владимира решаете, что в его рассуждении человечье, а что нет. И везде Вы видите пропаганду, и почему-то считаете, что отец Владимир пытается изжить в себе то, что Вы называете пропагандой, а другие бы назвали - патриотизм и любовь к Родине Валерия 1 марта 2010, 08:35 И еще очень важно: ОЧЕНЬ мало СЕЙЧАС говорят о священниках, которые на оккупированных территориях помогали нашим воинам. Они рискуя жизнью отказывались благословлять палачей, говоря всякий раз, что забыли это сделать, они собирали помощь воинам, они прятали партизан, они смело обличали полицаев. Их внешнее спокойствие и псевдолояльность гитлеровским сатрапам было просто инструментом борьбы с их антихристовой политики Валерия 1 марта 2010, 08:29 АНИКИН: Открыли бы храмы миссионеры, если бы любимые Вами нацисты этого не позволили. Многие такие миссионеры и стали оплотом для многих людей, поняв собственные заблуждения относительно нацизма и способствуя развитию такого понимания у прихожан. Они помогали нашим воинам и Спаси Господи их за это! ИХ, а не палачей из карательных отрядов и лизоблюдов-полицаев и русских усташей. Но были и ярые гитлеристы, в то время, как священный сан и согласие с оккультно-сатанинским учением Гитлера несовместимы. Таких -единицы, они исключение. Об этом надо говорить! Валерия 1 марта 2010, 06:56 АНИКИН: И еще - политики избегать необходимо, но нельзя оставаться беспристрастным к лицемерию палачей и насильников, которые травили газом и сжигали миллионы неруктворных ХРАМОВ и при этом открывали здания (для них это были ПРОСТО ЗДАНИЯ) церквей - это позиция, а не политика! А насчет истории и географии - и вы ее плохо знаете, потому что читать модные научно-популярные книги (кстати, нацисты всячески стимулировали раскол, обновленчество и отделение приходов от Московского Патриархата) и изучать факты, как делают отец Тихон и отец Владимир - все-таки вещи разные. |
| ЗИЛОВ. Ничего не известно. По-моему, вы пьете дома. По ночам. ВАЛЕРИЯ. Какая глупость. Вадим Андреич — единственный здесь мужчина, которого нельзя назвать пьяницей. САЯПИН. Братцы! Что я вижу! Гляньте на стол! ЗИЛОВ. В чем дело? САЯПИН. Крабы! ВАЛЕРИЯ. Крабы?.. Красота! Роскошь! КУШАК. Действительно, крабы теперь большая редкость. ВЕРА. А мне они не нравятся. ЗИЛОВ. Это потому, что ты их никогда не пробовала. КУШАК. А вот любопытная вещь. Лет пятнадцать назад в магазинах крабами были забиты все полки. Представьте, никто не брал. ВАЛЕРИЯ. Не понимали. САЯПИН. Тогда многого не понимали. Жили как папуасы. ЗИЛОВ. Ну а теперь? САЯПИН. Что теперь? Теперь другое дело. Узнали, что почем, разобрались. ЗИЛОВ. Не говори. Теперь все дураки стали умными. КУШАК. М-м… Друзья, к чему этот разговор? САЯПИН. Да, не будем вдаваться в политику. Кому это надо? Появляется Ирина. Она веселая, в светлом платье. ИРИНА. Добрый вечер. Все поздоровались. ЗИЛОВ (довольно мрачно) . Где ты была? Его тон сразу же сбивает с Ирины веселость. Она молчит. Ладно. Иди сюда. Ирина подходит. (Всем.) Вот. Прошу любить и жаловать. Ее зовут Ирина. (Ирине.) Знакомься. Это вот Вадим Андреич. КУШАК. Очень приятно. ЗИЛОВ. Мой шеф. Руководитель, стало быть. Большой либерал. Ирина слегка кланяется всем поочередно. (Церемонными жестами представляет ей своих друзей) САЯПИН. Тоже крупный деятель… Его боевая подруга. Дальше… КУЗАКОВ. Жених, как я только что выяснил… (О Вере.) А это… ты сама видишь. Тоже, оказывается, невеста… Все они мои лучшие друзья. ИРИНА. (мягко) . Я очень рада. ЗИЛОВ. Они тоже очень рады. (Всем.) Или вы недовольны? Маленькая пауза. Саяпин не удержался, прыснул. Все довольны? Я так и думал. А теперь давайте выпьем. За утиную охоту. Маленькая пауза. Зилов выпивает один. КУЗАКОВ (насмешливо) . Ну и как? Хорошо прошла? ЗИЛОВ. Замечательно. КУЗАКОВ. Ты что же, пригласил нас посмотреть, как ты напиваешься? ЗИЛОВ. Нет, зачем же. Я вас пригласил, чтобы посмотреть на трезвых людей. ВАЛЕРИЯ. И долго ты намерен на нас смотреть? |
| В это же утро Валерия спешила в женскую консультацию: уже сутки она не чувствовала движения ребенка, хотя за семь месяцев беременности такие ситуации случались. УЗИ показало, что сердцебиения нет. В те минуты я осознавала, что дочка умерла, продолжения не будет и нужно просто родить, — вспоминает Валерия. – И какая-то бабулечка-медсестра, зашедшая в кабинет, сказала: «Я вам сочувствую», а врач – между прочим, заведующая консультацией – ответила ей резко: «Да не надо ничего говорить ей, она сама – доктор, понимает, что ребенок должен был умереть». Но это не так! Да, у дочки была хромосомная аномалия, но у нас даже не было и мысли, что так завершится наша беременность. В июле 2020 года, спустя пять месяцев после рождения и похорон малыша, Валерия сидит на кухне и обнимает старшую трехлетнюю дочку. Как рассказать ей о младшей сестре – для семьи пока вопрос. С мужем они периодически ходят на кладбище, а в спальне хранят «коробку памяти» – гипсовые отпечатки ладошек Арины и купленное одеяло, на флешке – фотографии, сделанные сразу после родов. — Поколение моих бабушки и дедушки фотографировало людей на похоронах, но эти снимки лежат в альбомах, и ты не знаешь, что с ними делать. Мы пересматриваем фотографии с живыми людьми, а эти и смотреть не хочется, и выбросить жалко, – признается Валерия . – И я думала, что фото Арины буду воспринимать так же, что это ненужная память. Оказалось – нужная. У родителей же вообще не остается воспоминаний о ребенке. Это такая… беременность-химера. Живот рос-рос, а потом – раз – его не стало. К фотографиям, сделанным в разные месяцы беременности, родители не возвращаются, хотя они «и более позитивные». — Фотографии дочки после родов – это единственное, на что смотришь и понимаешь: вот такая она была. «Перинатальная потеря – горе без права на скорбь» Каждый год в России рождается более 1 млн 600 тысяч детей. По официальной статистике, почти три тысячи из них умирают в течение первой недели жизни, а около 8900 младенцев рождаются мертвыми. То есть ежедневно почти тридцать семей в нашей стране переживают перинатальную потерю. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > «Я прорастал к Христианству, как былинка через асфальт» Памяти писателя Валерия Лялина 07.10.2020 1550 Время на чтение 5 минут 7 октября исполняется 10 лет со дня кончины православного прозаика Валерия Николаевича Лялина (1927–2010). Валерия Лялина хорошо помнят петербуржцы: писатель жил и творил в городе на Неве, здесь выходили его книги, на местном радио не раз звучал его голос. Однако его литературное наследие не ограничивается региональными рамками, оно обрело всероссийский масштаб. Напомним вехи удивительного пути этого художника слова. Лялин принадлежал к роду праведному: его прадедом был ивановский купец Матвей Сурин, строитель храмов и богаделен, раздавший свое богатство и ставший пустынножителем ради спасения души. Валерий родился в семье студентов, детство провел в Иваново-Вознесенске с бабушкой, затем переехал в Ленинг рад. С приходом войны отец ушел на фронт, а мальчик вместе с матерью эвакуировался на Кавказ, затем на Волгу. Вот как произошло первое прикосновение юной души к Божественному свету: «Когда мне было 20 лет от роду, — вспоминал Валерий Николаевич, — мне в руки впервые попало Евангелие. Я тогда жил в Крыму, снимал комнатку у добрых стариков, а когда приболел, хозяин и принёс мне эту Святую книгу». Позже свое обращение Лялин описал в рассказе «Мой путь ко Христу»: «К принятию христианства я шёл очень тяжело и долго. Я прорастал к нему через пласты сомнений, атеизма и всеобщего отрицания Бога. Я прорастал к нему, как прорастает к свету былинка через слои асфальта». Принял святое крещение, скитался по стране, жил в Феодосии, Керчи. Свое призвание юноша видел в помощи болящим людям, поступил в Крымский медицинский институт, работал сельским врачом в Крыму, Закарпатье, Южной Осетии. Но стремление к высотам духа не оставляло Валерия. Он встречался со старцами — выходцами из Глинской пустыни, беседовал с монахами-пустынниками в Абхазии и Казахстане. Эта духовная школа помогла впоследствии обрести писателю слово, несущее жизненную правду, Христову любовь, сострадание, милосердие. |
| — Это уж как Валерия Мефодьевна решит. — Во-во, и ты туда же: “Как Валерия Мефодьевна решит”. Всю жизнь этак, все в доме по ней равняйтесь, по ее будь. Ей бы мужиком родиться — в генералы б вышла, дак того фашиста в его огороде, как Ворошилов сулился, и доконала бы… Валерия вернулась домой поздно. Приторочила лошадь к воротам, бросила ей охапку сена, дома, не раздеваясь, налила в кружку молока, отрезала ломоть хлеба и, приспустив шаль с чуть сбившихся волос, подсела в кути к столу. — Куда это на ночь глядя? — насторожилась Домна Михайловна. — Ночуйте. — И, отвернувшись, тише добавила: — Я в горнице постелю, никто не помешает, с рассветом разбужу. — Дела, мама, дела. Завтра с утра хлеб сдавать. Намолотили зерна солдатики. — Дак и сдавай, кто мешает? Девок, говорят, у тя полно отделение, солдатики намолотят, детский сад в Осипове понадобится… — Хорошо бы, — устало улыбнулась Валерия Мефодьевна и сомлело потянулась. — Везде закрываются детсады да ясли — детей нет, а я бы с радостью открыла. — А волки! — не сдавалась мать. — Говорят, дороги кишат имя. Ниче не боятся. Война. Мужиков нету. Подводы и коновозчиков дерут… — Да мало ли чего у вас тут говорят. У нас вот поют! — и, словно стряхивая с себя что-то, повела плечами, подмигнула младшему лейтенанту. “Аа, беэ-эс, баба-аа, затейница, аа, ведьма, сибирская!” — восхитился Щусь и сейчас только понял, что не знает ее, нисколько не постиг, и постигать, наверное, времени уже не хватит, да и зачем? — Тебе че! Тебе хоть волки, хоть медведи, — собирая кошелку, ворчала Домна Михайловна. — У тя, Лексей Донатович, наган-то есть? А то ведь нашей пролетарье всех стран соединяйтесь никто не страшен… — Есть, есть, Домна Михайловна. Простите, если что не так. — Заезжайте ковды, хоть один, хоть с ей, — хмурясь, вежливо пригласила хозяйка и ткнулась в щеку дочери губами. — Ребенка-то хоть побереги, ребенка-то пожалей. Отец вон в каждом письме о тебе и о нем… Напиши хоть ему ответ, если недосуг матери вниманье уделить… Занята… — мимоходом, но значительно ввернула она и уперлась глазами в младшего лейтенанта. |
| А вот, посмотрите: родственник Валерия в 1941 году уходил на войну и оставил пометку на дверном косяке. Здесь уже, конечно, трудно что-либо рассмотреть, но человек сохранил о себе память. Побывали мы и в самом доме. Руины бывшего дома кузнеца в Аранце Андрей: – Представьте себе, у предков Валерия Подорова только детей 12 было. Малыши спали на полатях, и они в доме Валерия до сих пор сохранились. Старики на печке отдыхали, женщины – на лавках. Для остальных членов семьи стелилась на пол овечья шкура. Всем в доме хватало места! Можно увидеть в доме Валерия еще русскую печь. В основном их сейчас переделывают под печь-плиту: разбирается русская печь и из тех же кирпичей делается печка, которая гораздо меньше места занимает, но в ней уже не испечешь хлеб, на ней нельзя спать. Но Валерий сохраняет в своем доме русскую печь, ведь это настоящий комбинат здоровья. Мы прощаемся с Валерием и идем дальше, к деревенским развалинам. Андрей: – Это руины большого старого двухэтажного дома, где жил кузнец, деревня же переправная была, здесь меняли лошадей. Дом кузнеца когда-то с верховьев Печоры сплавили и здесь поставили. Дом купцов Логиновых Дом купцов-старообрядцев Логиновых в Аранце А в центре деревни возвышается двухэтажный дом купцов-старообрядцев Логиновых. Драматично сложилась их судьба. Логиновых раскулачили и отправили в ссылку. Супругу Ивана Ивановича Логинова, Федосью Андреевну, за отказ отречься от мужа выставили с пятью детьми на улицу. Брат Федосьи Андреевны, известный старообрядческий наставник Самоил Мамонтов, перевез сестру с детьми в деревню Медвежскую, где Федосья Андреевна и прожила до глубокой старости, так и не узнав о судьбе своего супруга… Признаюсь, что судьба разрушающегося исторического здания в Аранце не давала мне покоя. И в Сыктывкаре я попыталась поговорить о нем на разных площадках. В том числе и с сотрудниками Национального музея Республики Коми, которые посоветовали мне добиться присвоения старинному дому статуса архитектурного памятника. В бывшем доме купцов-старообрядцев Логиновых сегодня останавливаются рыбаки |
| — Он же деревянный, щитовой. И внутри все из дерева — вагонка, крыша. Вспыхнул, как спичка. «Стояли в пробке, пока все горело» Пожар начался ближе к вечеру. Михаил со старшим сыном Гришей как раз возвращался из города. Они ехали на машине, когда узнали страшную новость. — Стояли в пробке, пока здесь все горело. Представляю, как им было тяжело, — говорит Валерия. Анастасия была в доме с тремя младшими: Ренатом, Асей и трехлетней Верой. Сбежались соседи, стали выносить вещи, пытаясь успеть до огня. — Вынесли холодильник, пылесос, что-то по мелочи — все с противоположной от надвигающегося огня стороны дома. Но потом уже выносить стало невозможно — дом вспыхнул. Анастасию буквально вынесли из дома, она не хотела выходить — дом был ее детищем. — Помню, как мы впервые приехали на участок, — вспоминает Валерия. — Все заросшее, бурьян, трава по колено. А мама превратила эту землю в прекрасный сад. Фруктовые деревья, красивый газон, дорожки, цветы. И дом она создавала с любовью — всякие красивые мелочи, детские комнаты, кухня… Конечно, она была в шоке во время пожара. Михаил приехал, когда дом догорал. На следующий день взял у соседа тележку-прицеп и начал собирать обгорелые вещи. Помогали все — и односельчане, и родственники, и совершенно незнакомые люди, узнавшие о беде. — У нас очень большая семья — бабушки, дедушки, двоюродные сестры. И очень дружная, — говорит Валерия. Пожар Удалось спасти только немного утеплителя с пола и отдельные бревна бруса. Все остальное сгорело дотла. А также все вещи и документы. Семье пришлось переехать в город. И начинать все заново. И они бы справились, наверняка, но в августе случилось несчастье — умер глава семейства, Михаил. Разбился на машине. — Папа умел делать все, — говорит Валерия. — Паять, строить, починить что угодно. Он успел немного научить Гришу, ему 18, и Рената, ему сейчас 11 лет, он тоже был папиным помощником — ухаживал за животными, возил тележку за папой, когда тот что-то мастерил, всегда был рядом. Папа вообще очень любил детей — и взять приемного ребенка было изначально его идеей. Дети |
|
|
