| У Варвары Павловны была привычка во время разговора чуть-чуть касаться рукава своего собеседника; эти мгновенные прикосновения очень волновали Владимира Николаича. Варвара Павловна обладала уменьем легко сходиться со всяким; двух часов не прошло, как уже Паншину казалось, что он знает ее век, а Лиза, та самая Лиза, которую он все-таки любил, которой он накануне предлагал руку, – исчезала как бы в тумане. Подали чай; разговор стал еще непринужденнее. Марья Дмитриевна позвонила казачка и велела сказать Лизе, чтобы она сошла вниз, если ее голове стало легче. Паншин, услышав имя Лизы, пустился толковать о самопожертвовании, о том, кто более способен на жертвы – мужчина или женщина. Марья Дмитриевна тотчас пришла в волненье, начала утверждать, что женщина более способна, объявила, что она это в двух словах докажет, запуталась и кончила каким-то довольно неудачным сравнением. Варвара Павловна взяла тетрадь нот, до половины закрылась ею и, нагнувшись в сторону Паншина, покусывая бисквит, с спокойной улыбочкой на губах и во взоре, вполголоса промолвила: «Elle n’a pas invente la poudre, la bonne dame» . Паншин немножко испугался и удивился смелости Варвары Павловны; но он не понял, сколько презрения к нему самому таилось в этом неожиданном излиянии, и, позабыв ласки и преданность Марьи Дмитриевны, позабыв обеды, которыми она его кормила, деньги, которые она ему давала взаймы, – он с той же улыбочкой и тем же голосом возразил (несчастный!): «Je crois bien» – и даже не: «Je crois bien», а – «J’crois ben!» Варвара Павловна бросила на него дружелюбный взгляд и встала. Лиза вошла; – Марфа Тимофеевна напрасно ее удерживала: она решилась выдержать испытание до конца. Варвара Павловна пошла ей навстречу вместе с Паншиным, на лице которого появилось прежнее дипломатическое выражение. – Как ваше здоровье? – спросил он Лизу. – Мне лучше теперь, благодарствуйте, – отвечала она. – А мы здесь немного занялись музыкой; жаль, что вы не слыхали Варвары Павловны. Она поет превосходно, en artiste consommee . |
| 1949 Крупная катастрофа на железной дороге. Светопреставление. ПИСЬМА ДЕТЯМ Перевод: Е. Доброхотова–Майкова. К. С. Льюис получал тысячи писем от детей, прочитавших и полюбивших «Хроники Нарнии. Он отвечал каждому. Лайл У. Дорсет и Марджори Лэмп Мид, подготовившие английское издание писем, и не пытались собрать их все. Писем слишком много, дети часто задавали одни и те же вопросы, поэтому ответы нередко повторяются. Издатели говорят, что сделали представительную выборку. Письма расположены в хронологическом порядке, фамилии адресатов опущены. В некоторых для удобства чтения сделаны небольшие сокращения. Редакторские пояснения заключены в квадратные скобки; примечания помечены цифрами и вынесены в конец книги. Собственные примечания Льюиса помечены звездочками . [Это письмо датировано 1944 годом. К тому времени К. С. Льюис написал уже пятнадцать книг и регулярно получал письма от взрослых читателей, однако до выхода в 1950 первой нарнийской книжки («Лев, Колдунья и платяной шкаф») детям писал редко. В числе немногих исключений — Сара, крестница Льюиса, дочка его бывшего ученика. Она жила в маленьком городке к югу от Лондона. Письмо написано во время второй мировой войны, когда в Англии были перебои с продуктами.]. 16 июля 1944. Дорогая Сара, спасибо большое за картинку, где король и королева пьют чай (или это они завтракают?) во дворце вместе со всеми своими кошками (сколько же у них кошек! И все за отдельными столиками. Весьма разумно!). Мне очень понравилось. Везет им (я про короля с королевой), столько изюма в пироге. У нас он теперь в редкость, верно? Я тут сдружился с одним старым кроликом. Он живет в лесу Модлин [колледжа]. Я рву ему листья с деревьев, потому что сам он не дотягивается, и он ест у меня с рук. Раз он от жадности встал на задние лапы и уперся в меня передними. Я сочинил про это стишок: Один старикашка ученый рвал кролику листья зеленые. Сперва тот робел, потом обнаглел и лапами встал на ученого. Все равно это очень милый кролик. Я зову его «Барон Бисквит». Пожалуйста, передай маме спасибо за ее милое письмо. В больнице мне было неплохо, только голодно, и еще меня мыли, как будто я маленький и сам не умею. Видела когда-нибудь больничную нянечку? Очень строгие женщины. На этом заканчиваю, потому что все еще не совсем здоров. Целую тебя и всех остальных. |
| Простейшая, а вместе с тем и основная форма мышления у детей, это мышление по аналогии; иначе говоря, первая общая идея, которая направляет и регулирует работу мышления, это идея сходства, идея аналогии между всеми частями действительности. Нам уже приходилось говорить о том, что принцип аналогии определяет собой работу фантазии у детей; познавательное мышление, вырастающее из эмоционального мышления, идет тем же путем, каким работает фантазия, примыкает к той форме, какую она выработала. Любопытно тут же отметить, что новые перспективы в познавательном мышлении и у взрослых открываются через проведение аналогии, через сближение того, что раньше было раздельно: творческое движение вперед намечается всегда в формах «допущений»... Детские аналогии, конечно, очень часто являются поверхностными, иногда даже бессмысленными, но это не должно ослаблять в наших глазах значения той огромной работы, которая осуществляется в мышлении по аналогии: дитя стремится найти единство в действительности, установить важнейшие сходства и различия. На этой как раз почве и развивается детский мифологизм, для ребенка все полно жизни, все образует единую и целостную систему. Процессы эйективации, о которых нам не раз приходилось говорить, связаны тоже с мышлением по аналогии. «Мир мысли ребенка, замечает Селли, включает в себя так много бессвязного, незакономерного, что было бы непонятно, как дитя может справиться с задачей мышления и постижения, если бы в нем не было живого и неугасимого импульса к тому, чтобы связывать и упрощать; здесь отчасти лежит пафос детства». Так вырастает у ребенка, по меткой характеристике Селли, «прекрасная и простая теория космического порядка». В прекрасных главах, посвященных Селли характеристике детского мышления, можно найти много примеров детских аналогий, в которых ясно выступает основное направление, основная перспектива детского мышления: мертвые вещи являются для них живыми, машины и механизм – существами. Вот несколько примеров детских аналогий по Селли: девочка 13 месяцев протягивает бисквит паровозу, чтобы покормить его и хочет приласкать его «голову» – вот движение, продиктованное аналогией. Одна пятилетняя девочка, объясняя, что обруч живой, что он «все понимает», защищает свою мысль так: «он идет туда, куда я хочу, чтобы он шел»; движение обруча возводится девочкой к «внутреннему двигателю», к воле. Девочка 1,11 «собирает руками солнечные лучи», несколько позже она выражает желание помыть черный дым. Мальчик, беспрестанно двигавшийся и почувствовавший, что находившаяся под ним на стуле подушка скользит, решил, что она живая. Когда Пьер Лоти увидал в детстве в первый раз море, он решал, что это живое чудовище... |
| — Замечательно! Я еще, оказывается, и виноват? А кто мне докладывал, что агент у нас на надежном крючке? Или не было такого? — Было, товарищ генерал, — совсем стушевался «серый». Человек со шрамом, рассекающим лоб, назначил Антону Петровичу встречу в кафе «Бисквит». Они выбрали уединенный столик, чтобы поговорить без лишних ушей. Официантка подала две чашечки черного кофе и традиционное в этом кафе бисквитное пирожное. — Не горюй, Антон Петрович, — успокаивал генерала человек из Управления собственной безопасности ФСБ. — Поможем. Надо сказать, Замоскворецкий — это тень прошлого. Я понимаю, что вы — оперы, но зачем же у себя заводить «призрака оперы»? — пошутил он. — Предлагаю закрыть дело Замоскворецкого. Сколько можно его чекрыжить? — Как закрыть? — Ты рапортуешь, что агент вышел из-под контроля и был ликвидирован в Нью-Йорке. Труп был сброшен в воду и, согласно данным спутникового слежения, вынесен течением в Атлантический океан. И все, дело Замоскворецкого наконец закрывается. Согласись, ликвидация неудавшегося агента — куда лучше, чем его пропажа. — Согласен, но, тем не менее, Замоскворецкий пропал, скорее всего, инсценировал самоубийство. Следовательно, нет гарантий, что он снова не объявится. — Объявится — так объявится. Пусть это будет нашей с тобой головной болью — нашей, а не начальства. Наверху им в такие детали входить не нужно, пусть спят спокойно. Официально ты его личное дело закроешь, ну, а я буду держать ухо востро. Если вдруг когда-то Замоскворецкий засветится — ликвидируем тихо и быстро. Тогда опять-таки все будет соответствовать твоему рапорту. Нужно решать проблемы по мере их появления. Чего сейчас-то ломать голову? В конце концов, может, он действительно утопился? Точного ответа нет. Пойми, так мы убираем дамоклов меч, висящий над твоей головой. В УСБ вопросов не возникнет, а значит, все будет шито-крыто. И заметь, Антон Петрович, я тебе это предлагаю исключительно из товарищеской солидарности. А ты, конечно, можешь продолжать играть в донкихотство. Но пойми, тебя ведь в органах держат, как живой пример молодому поколению. Ты — живая легенда! Хочешь опростоволоситься на такой ерунде? |
| 149 Тодди – любимый напиток шотландцев – водка, разбавленная подслащенной горячей водой. 150 Мертвые письма – так называются в Англии не доставленные адресату или невостребованные письма. 151 Гримальди – знаменитый английский клоун Джозеф Гримальди (1779-1837), мемуары которого Диккенс редактировал в 1838 году. 152 Ковентри – городок в ста пятидесяти километрах к северо-западу от Лондона, в графстве Уорвик. 153 Ни один человек не видел мертвого осла... – намек на эпизод из романа Стерна «Сентиментальное путешествие» (1768). 154 Брамовский замок – замок, изобретенный инженером Брама, напоминающий современные автоматические замки. 155 Диспансация – в богословии: порядок, установление свыше. 156 Демерара – область в английской колонии Британская Гвиана, в Южной Америке. 157 Эбернетиевский бисквит – Диккенс в шутку называет так хлеб; Джон Эбернети, лондонский врач конца XVIII и начала XIX века, занимался вопросами пищеварения и рационального питания. 158 Ричмонд – городок к югу от Лондона на правом берегу Темзы. 159 «Газета» – «Лондонская газета», официальный орган английского правительства; в нем печатаются правительственные распоряжения, назначения и перемещения чиновников, судебные решения по делам о банкротстве и т.д.. 160 Даличская галерея – собрание картин, находящееся в городке Даличе, живописном пригороде Лондона; галерея помещается в колледже, основанном актером Оллейном, современником Шекспира, и включает свыше трехсот картин европейского искусства, начиная с XVI века; колледжу галерея завещана художником П. Буржуа, получившим ее также по завещанию от Озанфана, торговца картинами. 161 «А вот медведи!» и оживает снова – в основе анекдота Сэма лежит объявление в газете «Таймс» за 1793 год; в объявлении сообщалось, что некий парикмахер Росс держит у себя медведей и на днях им был убит «жирный русский медведь», сало которого он продает по 46 шиллингов за фунт. Упоминание об этом «историческом факте» мы находим также в романе «Жизнь и приключения Николаса Никльби», гл. |
| Ситуация самого поэта перед лицом мира не описывается ни в радужных тонах, как у Бальмонта, но также порой, скажем, у Кузмина («Новые дороги, всегда весенние, чаются…» и т. п.), ни в мрачных тонах, как отчасти у Блока («Молчите, проклятые книги…») и стольких других; поэт не лучше и не хуже других людей (в отличие от «литератора», обязанного быть «выше» общества, как Мандельштам заметит в статье 1913 года «О собеседнике»), он относится к самому себе просто – какой есть. «Какая есть. Желаю вам другую», – скажет через десятилетия Ахматова; но и в этих словах есть педалирование темы, у Мандельштама отсутствующее. Он даже не скажет о себе «какой есть», настолько это самоочевидно. Вибрация личного самоощущения, со всеми муками «разночинской» неловкости, со всеми эксцессами самоутверждения и стыда, обиды и неуверенности, которая была весьма свойственна личной психологии Мандельштама как человека и которая нашла впоследствии выражение в прозе, например в «Египетской марке», – с самого начала и довольно последовательно изгнана из мандельштамовских стихов. «Я забыл ненужное «я». Во-вторых, «матовые» тона, приглушенные звуки, отказ от мифологизации места поэта среди людей – все это странно соединяется с постоянной, равномерной торжественностью тона. Торжественность раннего Мандельштама, не нуждающаяся в пафосе, в восклицательных знаках и высоких материях, почти что вовсе безразличная к теме и предмету, в соединении с медлительным ритмом стиха вызывает ощущение рассеянного взгляда, смотрящего сквозь вещи. С точки зрения поэтики XIX века, также и в ее символистской переработке, эта беспредметная торжественность вызывает мысль о пародии; говорить выспренно о чем попало – самый избитый прием пародистов. Но у Мандельштама равномерной приподнятости отвечает столь же равномерная серьезность, изливающаяся на все предметы без различия; в некоторых стихотворениях 1913–1914 годов («Старик», «Кинематограф», «Американка», «Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит…», отчасти «Аббат») серьезность эта смягчена или модифицирована выведенным на поверхность юмором («И боги не ведают – что он возьмет://Алмазные сливки иль вафлю с начинкой?») – недаром большая их часть появлялась в «Новом Сатириконе»; позднее подобные интонации уходят. |
| У Зининого папы всегда «дела». У людей так уж заведено: за все нужно платить. За виллу, за зонтик, за мясо, за булки, за ошейник… и даже, говорят, скоро на фоксов двойной налог будет. А чтоб платить – нужны деньги. Деньги бывают круглые, металлические, с дырочками – это «су». Круглые без дырочек – это франки. И потом разные – бумажные. Бумажные почему-то дороже и начинаются с пяти франков. Деньги эти как-то «падают», «поднимаются» – совершенно глупая история, но я не человек, и меня это не касается. Так вот, чтоб иметь деньги, надо делать «дела». Поняли? И Зинин папа поехал на неделю в Париж, взял с собою Зину, а Зина – меня. И пока ее папа «бегал» по делам (он почему-то по делам всегда бегает, никогда не ходит), Зина взяла меня на цепочку, села в такси (почему оно так скверно пахнет?) и поехала в зоологический сад. Сад! Совсем не сад, а просто тюрьма для несчастных животных. Подождите минуточку: у меня на спине сидит блоха… поймаю и расскажу все по порядку. Когда я был совсем куцым щенком, Зина мне про этот сад рассказывала: «Какой там носорог! И какая под ним грязь! А ты, Микки, не хочешь умываться… Стыдно!» И все неправда. Носорога нет. Или подох со скуки, или убежал в город и скрывается в метро, пока его не раздавят… Но зато видел верблюда. Он похож на нашу консьержку, только губа больше и со всех сторон шерсть. Мало ему горба на спине, так у него даже колени горбатые! Питается колючками и, кажется, уксусом. Я бы ему граммофонных иголок дал! Он, негодяй, когда Зина дала ему булочку, фыркнул, булку слопал и плюнул ей на бант! Был бы ты на свободе, я бы тебе показал… Белая медведица очень миленькая. Сидит в ре-де-шоссе в каменной ванне и вздыхает. Свиньи какие! Хотя бы ее на лед посадили или на мороженое, ведь ей жарко! Маленький мальчик бросил ей бисквит. Она вылезла, отряхнулась, вежливо приложила лапку ко лбу и съела. Будет она сыта, как же! И мальчик второй бисквит ей на мелкие кусочки накрошил: боялся, видно, чтобы она не подавилась. Воробьи все и склевали. Ну за что – за что ее держат в тюрьме? У Зины есть старый плюшевый Мишка. Непременно завтра притащу и брошу медведице: пусть будет ей вместо сына… |
| Будут там борьба, футбол, Бокс, бейсбол и баскетбол. Кто же будет выступать? Всех попробуем назвать: Бабуин, бобёр, барсук, Барс, бизон и бурундук. Бегемот, верблюд, белуга, Белка, буйвол, бык, белуха, Обезьяна, зубр, баран, Жаба, зебра и кабан. Барс будет бороться с буйволом. Бегемот будет играть в бокс с кабаном. Бык будет бодаться с бараном. Белуга будет плавать в бассейне. Жаба будет прыгать через обруч. Белка будет играть в баскетбол с бурундуком. Бабуин будет прыгать на батуте. — А потом будет концерт… Обезьяна будет трубить в трубу. Баран будет бренчать на балалайке. Бурундук будет бить в барабан. Барсук будет бить в бубен. Бабуин будет играть на банджо, Верблюд будет играть на гобое. Бобёр будет трубить в тромбон. Бегемот будет играть на баяне. Бизон будет дуть в тубу. ОРКЕСТР Балалайка, балалайка, Побренчи-ка, поиграй-ка! Барабань-ка, барабан! Разверни бока баян! К небу поднимаем трубы, Громко, громко дуем в тубы. В бубен бьем, бренчим, дудим, Барабаним и трубим! РАЗЛИЧЕНИЕ Б—П БУЛОЧНАЯ Мы с тобой в слова играем. Сладости мы покупаем. Если «Б» услышим в слове, С буквой «Б» мы чек готовим. Если в слове «П» узнаем, С буквой «П» чек поднимаем! В булочной у нас баранки, Булки, бублики, буханки, Пирожки, батоны, плюшки, И плетёнки, и пампушки, Курабье, бисквит, печенье, Бутерброды, пай с вареньем, Много пряников, конфет, Пастила есть и шербет, И пирог с начинкой сладкой, И полено, и помадка… Называйте, не стесняйтесь, Выбирайте, угощайтесь! БАБУШКИНА ИГРА Вам бабушка прислала На наряды сто рублей. Что хотите покупайте, Но наряды выбирайте Лишь со звуком Б в названьи… Приготовились. Вниманье! Вы наденете юбочку с блузкой или платье? Вы выберете шубу или пальто? На голове будет берет или шляпа? А, может быть, тюрбан или платок? На шею наденете бусы или цепочку? На юбочке будет бахрома или петельки? Что вы выберете — брошь или клипсы? Блузку украсят бантики или пуговицы? Платочек будет из полотна или из батиста? Жилетка будет из бархата или из плюша? |
| Я покупала всегда одно и то же. Немножко конфет — из жженого сахара, потому что мама признавала полезными только их. Конфеты делались прямо в лавке мистера Уайтли, поэтому стоило пересечь ее порог, как по запаху сразу же можно было определить, что изготавливается сегодня: характерный запах жженого сахара — значит ириски, острый — мятные леденцы, едва уловимый — ананасовые, довольно неприятный, совсем слабый — ячменного сахара и всепобеждающий аромат находившихся в процессе приготовления грушевых леденцов. Все стоило одинаково: восемь пенсов за фунт. Я тратила четыре пенса в неделю — по одному пенни за каждый из четырех разных сортов. Один пенс полагалось откладывать на нужды беспризорных и бездомных детей (на столе в холле стояла копилка); с сентября копились монеты на рождественские подарки, которые предстояло купить, помимо сделанных дома. Остальное шло на обзаведение моего кукольного домика. Я до сих пор помню обворожительные вещи, которые можно было купить. Продукты, например. Маленькие картонные тарелочки с жареной курицей, яичница с ветчиной, свадебный торт, баранья ножка, яблоки и апельсины, рыба, бисквит, рождественский пудинг с черносливом. Плоские коробки с ножами, вилками и ложками. Наборы крошечных рюмок. И наконец, собственно мебель. В моей гостиной стоял гарнитур из обитых голубым атласом стульев, к которым я постепенно подобрала софу и довольно громоздкое золоченое кресло. Здесь же стояли туалетный столик с зеркалом, круглый полированный обеденный стол и уродливый столовый гарнитур, отделанный оранжевой парчой. Лампы и вазы, особенно вазы с цветами. Ну и, конечно, все, что требуется в домашнем хозяйстве: щетки, совки, метла, ведра, кастрюли. Вскоре мой кукольный домик стал похож на мебельный магазин. А можно — вдруг можно? — чтобы у меня был еще один кукольный домик? Мама не считала, что маленькой девочке полагалось иметь два кукольных домика. Но почему бы, осенило маму, не попробовать, предложила она, использовать для этих целей буфет? Так в моем распоряжении оказался буфет — это был бешеный успех. В просторном пустом помещении, расположенном на самом верху, папа когда-то задумывал сделать две спальни для гостей, но сестре и брату так понравилось играть там, что оно осталось комнатой для игр. По стенам кое-где стояли полки с книгами и буфеты, посредине было пусто. Мне выделили буфет с четырьмя полками, встроенный в стену. Мама разыскала обрезки красивых обоев и разрешила мне наклеивать их на полки как коврики. Собственно кукольный дом стоял на верху буфета, став теперь шестиэтажным. |
| Утренний звонок — часа в четыре утра, — конечно, ничего хорошего не предвещал, а до полуночи ходить в гости было в порядке вещей. Среди наших друзей была замечательная семья профессора института землеустройства Александра Филипповича Каракулина — старая профессорская, настоящая интеллигенция. Собирались у них ученые, профессура. Однажды испекла Софья Сергеевна торт бисквит и пропитала его чем–то вкусным. А одна гостья, профессорисса, спрашивает: «Чем это он у вас продиффузирован?» По дворам в 30–е годы еще ходили шарманщики. Старшие рассказывали, что шарманка на меня произвела огромное впечатление, и когда я обижался, то говорил: «Вот, куплю шарманку и уйду далеко!» Если вы подходили к прохожему с вопросом, как пройти, к примеру, в Кривоколенный переулок, вам начинали объяснять: «Пойдете прямо, потом свернете налево, а потом направо». «Что? — недоумевает спросивший. — Почему направо, надо налево!» Между ними возникал спор и в конце концов объяснявший говорил: «Пойдемте, я вас провожу». Свой район, конечно, знали прекрасно. Я вырос на Чистых прудах и знал там все проходные дворы и подворотни. Помню Хитров рынок у Яузских ворот. На него можно было попасть, если идти вниз по Старосадскому и Спасоглинищевскому переулкам. В мое время это было, конечно, уже не горьковское «дно», и название было уже не Хитров, а «Колхозный», но понятие «Хитровка» оставалось. Торговали там морковкой, зеленью и прочими подобными вещами. Были на моей памяти и очень хорошие дисциплинарные традиции. В 11 часов вечера, как правило, выходил к воротам дворник — в белом фартуке, с бляхой. Мы жили в шестиэтажном доме, построенном перед первой мировой войной. Под лестницей была отдельная комнатка, где жила дворницкая семья. Семьи эти менялись, но обычно они были из татар, большие, многодетные. В доме все жили душа в душу, друг другу помогали. Дворников мальчонка, Степка, выбегал рано утром и оглашал двор — глубокий колодец — своей песней. Раз Степка проснулся — ему можно дать записочку, он пойдет и принесет старушке, которой трудно спуститься вниз, булку, масла или что–нибудь еще. |
|
|
