| Заступи... Пресвятую... Яко подобает... Затем, каждый из семи иереев поочередно вливал елей в лампаду и читал молитву на освящение его: Господи, милостию и щедротами Твоими (Goar. 335). Необычный состав прошений великой ектении объясняется тем, что лишние прошения с шестого по десятое заимствованы из великой ектении в чине «Освящения воды святых Богоявлений» и «Малого освящения воды». В этих прошениях заменено слово «вода» словом «елей». Что же касается состава апостольских и евангельских чтений, то он, в общем, в данных рукописях один и тот же. Различен лишь порядок их размещения в рукописи библиотеки Лавры преп. Афанасия Афонского 189 от рукописи Синайской библиотеки 960. В рукописи библиотеки Лавры преп. Афанасия Афонского 189: Апостол – Иак. 5: 10–16 ; евангелие – Лк. 10: 25–37 . Апостол – Рим. 15: 1–7 ; евангелие – Мф. 10: 1, 5–8 . Апостол – 2Кор. 6: 16–18; 7: 1 ; евангелие – Мф. 8: 14–23 . Апостол – Еф. 2: 4–10 ; евангелие – Лк. 9: 1–7 . Апостол – Гал. 5: 22–26; 6: 1–2 ; евангелие – Мф. 15: 21–25 . Апостол – 1Кор. 1: 8–11 ; евангелие – Мф. 25: 1–13 . Апостол – 1Фес. 5: 14–23 ; евангелие – Мф. 9: 9–13 . В рукописи Синайской библиотеки 960 и др.: Апостол – Иак. 5: 10–16 ; евангелие – Лк. 19: 1–10 . Апостол – Рим. 15: 1–7 ; евангелие – Лк. 10: 25–37 . Апостол – 2Кор. 6: 16–18; 7: 1 ; евангелие – Мф. 10: 1, 5–8 . Апостол – 1Кор. 1: 8–11 ; евангелие – Мф. 15: 21–25 . Апостол – Еф. 2: 4–10 ; евангелие – Мф. 25: 1–13 . Апостол – Гал. 5: 22–26; 6: 1–2 ; евангелие – Мф. 8: 14–23 . Апостол – 1Фес. 5: 14–23 ; евангелие – Мк. 6: 7–13 . Как можем видеть, в отношении состава лишь четвертое евангелие от Луки в рукописи библиотеки Лавры преп. Афанасия Афонского 189 отлично, но оно параллельно по содержанию седьмому евангелию от Марка в рукописи Синайской библиотеки 967. Из современных чтений в обеих рукописях не встречаются только третий апостол и седьмое евангелие. Затем, в более поздних рукописях Святогробской Константинопольской библиотеки 8, Афоно-Пандократорской библиотеки 149, Синайской библиотеки 985 удерживается состав апостольских и евангельских чтений, принятый в рукописи Синайской библиотеки 960, только шестое и седьмое чтения имеют обратный порядок по сравнению с этой рукописью. В отношении молитв на апостольских и евангельских чтениях должно отметить, что в рукописях данной группы приводится состав их, только для этих рукописей и характерный: Боже великий и дивный. Буди елей сей елей радования. |
| Стоящие на пути в лавру пр. Афанасия Афонского монастыри св. Филофея (находится на значительном расстоянии от прямого пути и требует углубления вправо) и Каракалла среди русских паломников не пользуются вниманием и посещаются ими весьма редко. Паломники обыкновенно из Ивера прямо отправляются по берегу моря в лавру пр. Афанасия Афонского , употребляя на этот нелегкий путь почти целый день (езды на муле требуется около 5–6 часов). Паломники, совершив многочисленные спуски и подъемы по крутизнам и оврагам Св. Горы, находясь с утра под знойными палящими лучами солнца, усталые достигают агиасмы – источника св. Афанасия Афонского , ознаменованного чудным явлением Богоматери преподобному строителю Лавры, покинувшему начатую постройку обители по причине испытываемого им голода вместе с прочими иноками и мастерами. По преданию, Пр. Дева Мария, чтобы рассеять сомнение пр. Афанасия относительно истинности видения, приказала ударить ему жезлом в скалу, и из нее побежал шумный, обильный источник ключевой воды. Усталые паломники, измученные дневным зноем и трудностью пути, потные, но веруя в целебные свойства чудесного источника, становятся под естественный холодный душ и освежают свое утомленное разгоряченное тело. Помолившись затем пред иконою чудесного явления, напившись чайку и подкрепив себя из дорожной сумы чем Бог послал, паломники бодро продолжают путь к лавре пр. Афанасия. Эту часть пути в Лавру, благодаря спавшему уже к полудню жару и прохладной тени среди густой лесной чащи, покрывающей эти склоны горы, проходят паломники почти незаметно и к вечерне прибывают в лавру пр. Афанасия Афонского . Проведя ночь под кровом знаменитой Лавры, к сожалению не проявляющей особенного внимания и гостеприимства, завещанных ей славным создателем ее пр. Афанасием, паломники присутствуют в соборном храме за литургиею, молятся пред чудотворными иконами Богоматери – «Кукузелиссы» (певческой) и «Экономиссы», находящейся на дворе, лобызают реликвии страданий Спасителя – Животворящего Креста, губы, трости и пелен, поклоняются гробу, под спудом коего почивает создатель лавры пр. |
| Тогда как святой Афанасий строил свою лавру, попущением Божиим случилось, что в один год сделался в ней такой неурожай и голод, что во множестве стекшиеся к нему братии, не вынося строгих подвигов и постигшего лавру искушения, один за другим разошлись, так что наконец остался только сам святой Афанасий, и притом — без куска хлеба. Как ни был силен в подвигах и тверд в духе терпения святой Афанасий, но голод превозмог его, стойкость духа его поколебалась, и он решился оставить лавру и идти куда-нибудь в другое место. Наутро святой Афанасий, с железным своим жезлом, в смутном расположении духа уныло шел по дороге к Карее и в пути провел уже два часа; наконец силы его истощились и он хотел было присесть, чтобы отдохнуть, как вдруг показалась некая жена, шедшая ему навстречу, под голубым воздушным покрывалом. Святой Афанасий пришел в смущение и, не веря собственным глазам, перекрестился. — Откуда взяться здесь женщине, — спросил он сам себя, — когда вход женщинам сюда возбранен? Удивляясь видению, приближался он к незнакомке. — Куда ты, старец? — скромно спросила та святого Афанасия, поравнявшись с ним. Святой Афанасий, окинув спутницу взором, взглянул ей в глаза и в невольном чувстве почтительности потупился. Скромность одежды, тихий девственный взор ее, трогательный голос, — все показывало в ней женщину не случайную. — Ты кто? Как зашла сюда? — сказал старец незнакомке, — и к чему тебе знать, куда я? Ты видишь — я здешний инок. Чего же более? — Если ты инок , — отвечала встреченная, — то иначе, нежели обыкновенные люди, должен и отвечать, — быть простодушным, доверчивым и скромным. Я желаю знать, куда ты идешь; знаю твое горе и все, что с тобою делается, могу тебе помочь — но прежде хочу услышать, куда ты? Удивленный словами таинственной собеседницы, святой Афанасий поведал ей горе свое. — И этого-то не вынес ты? — возразила незнакомка, — ради насущного куска хлеба бросаешь обитель, которая должна быть славной в роды родов? В духе ли это иночества? Где же твоя вера? Воротись, — продолжала она, — я тебе помогу: все будет с избытком даровано, только не оставляй своего уединения, которое прославится и займет первое место между всеми возникшими здесь обителями. |
| Я горько улыбнулся. Все мои убеждения, самая красноречивая диссертация о достоинстве собак были единогласно опровергнуты русскими поклонниками, и я, вымывши руки, молча сел за изготовленный ужин. Предубеждение моих товарищей против меня и против собак столь было сильно, что мы сделались за ужином скромными молчальниками. Лозное только могло помирить нас, и звучные беседы, как и прежде, посыпались из наших разгоревшихся уст. «Экономисса» Афон Тогда как святой Афанасий строил свою Афонскую Лавру, стеклись к нему во множестве и отовсюду иноки, которых он с любовию принимал к себе и вместе с ними трудился во всех родах монастырского послушания. Случилось, попущением Божиим, что в один год такой сделался неурожай и голод в Лавре, что братия святого Афанасия, не вынося и строгих подвигов, и постигшего Лавру искушения, один по одному разбрелись, так что наконец остался один-себе только святой Афанасий, и притом без куска хлеба. Как ни был силен в подвигах, как ни был тверд в духе терпения святой Афанасий Афонский , но голод превозмог его; твердость духа поколебалась, он решился оставить Лавру и идти куда-нибудь в другое место. Наутро же святой Афанасий со своим железным жезлом в смутном расположении духа уныло тащился по пути к Карее. Два часа он прошел этим путем, наконец утомился, и едва только хотел присесть отдохнуть, как Женщина под голубым воздушным покрывалом показалась идущею ему навстречу. Святой Афанасий смутился и, не веря собственным глазам, перекрестился. «Откуда взяться здесь женщине? – спросил он сам себя. – Вход женщине сюда невозможен». Удивляясь видению, святой Афанасий пошел навстречу Незнакомке. – Куда ты, старец? – скромно спросила Незнакомка святого Афанасия, повстречавшись с ним. Святой Афанасий осмотрел с ног до головы Незнакомку заглянул ей в глаза и в невольном чувстве почтительности отступил. Скромность одежды, тихий девственный взор Незнакомки, ее трогательный голос, – – все показывало в ней неслучайную Женщину. – Ты кто и как зашла сюда? – сказал старец Незнакомке. – И к чему тебе знать, куда я? Ты видишь, что я здешний инок. Чего же более? |
| И этого мало: даже тогда, когда мы забываем о Ней, даже и тогда Она не забывает нас, грешных и, яко Матерь любвеобильная, печется о нас, вразумляет нас и наставляет на путь правый. Вот, например, какую трогательную историю из жизни преподобного Афанасия Афонского повествует греческая книга: «Спасение грешных». Когда святой Афанасий строил свою Лавру, случилось попущением Божиим, что в один год сделался такой неурожай и голод в Лавре, что братия, не перенеся и строгих подвигов, и постигшего Лавру искушения, один по одному разошлись, так что наконец остался только один – святой Афанасий, и притом без хлеба. Как ни был силен в подвигах, как ни был тверд в духе терпения святой старец, но голод превозмог и его; твердость духа поколебалась, он решился оставить Лавру и идти куда-нибудь в другое место. И вот он, со своим железным жезлом, в смутном расположении духа, уныло шел по пути к Кареи. Два часа он прошел этим путем, наконец утомился, и только было хотел присесть отдохнуть, как вдали показалась Женщина под голубым воздушным покрывалом, идущая ему навстречу. Смутился святой Афанасий и, не веря собственным глазам, перекрестился. «Откуда взяться здесь женщине? – спросил он сам себя. – Вход женщине сюда невозможен». Удивляясь видению, святой Афанасий пошел навстречу Незнакомке. «Куда ты, старец?» – скромно спросила Она святого Афанасия, повстречавшись с ним. Афанасий осмотрел с ног до головы Незнакомку, заглянул Ей в лицо, и в невольном чувстве почтительности потупился. Скромность одежды, тихий, девственный взор Незнакомки, Ее трогательный голос – все показывало в Ней не случайную женщину. «Ты кто, и как зашла сюда? – сказал старец Незнакомке. – К чему Тебе знать – куда я? Ты видишь, что я здешний инок. Чего же более?» – «Если ты инок, – отвечала Незнакомка, – ты должен иначе, нежели обыкновенные люди, отвечать, и быть простодушным, доверчивым и скромным. Я желаю знать, куда ты идешь; знаю твое горе и все, что с тобой делается, могу тебе помочь; но прежде желаю услышать: куда ты?» Удивленный беседой таинственной Путницы святой Афанасий рассказал Ей беду свою. |
| что он мало уважал старинные авторитеты: а вместо . —389— того позволял знакомить своих слушателей с сомнительного достоинства, как казалось патриарху, новизнами в науке (πεστρφετо τ πα Εγενου παραδιδμενα, ς νεωτρας φρενς κυματα). 565 А результат такого взгляда на Булгариса нам уже известен: профессор очутился за порогом Академии. Таким образом мы видим, что Афонская драма вовсе не случайность в жизни Булгариса. Он везде, во всех школах, где ему приходилось профессорствовать возбуждал неудовольствие своими богатыми познаниями и приверженностью к новейшей западной науке. Булгарис не соответствовал традициям, которыми жила Греция ΧVIΙΙ века. Да и могло ли быть иначе? Общник немецких профессоров, собеседник Вольтера, впоследствии избранник Императрицы Екатерины II-oй (eς τν φθνον τν συνοδικν τς ρκτας κκλησας!) 566 – мог ли ужиться на Афоне? Вообще мог ли даже найти себе правильную оценку в греческом обществе того времени, в таком обществе, где ученые (?) люди продолжали еще думать, что математика вредна, «ибо приводит к отрицанию постов». 567 Итак, мы видим, что обстоятельства на несчастье Булгариса сложились так, что он должен был не раз бросать профессорскую деятельность, впрочем, не обстоятельства сами по себе, а дух времени требовал такой жертвы. Да, Булгарису, по его собственному выражению, часто приходилось на жизненном пути пересаживаться «с коня на осла », т.е. из лучшего положения попадать в худшее. Счастье не благоприятствовало ему. В истории же Афонской ему приходилось не только пересесть с коня на осла, но даже прямо очутиться под копытами последнего. Ведь ему «грозили розгами»! С удалением Булгариса из Афонской Академии главным наставником в ней и схолархом сделан был некто Афанасий Паросец, тот самый, который рассуждал, что «кто путешествовал по Европе, тот по этому самому (!) —390— атеист и что математика ведет к атеизму, так как первым результатом ее становится отрицание постов». Назначен был в Академию человек с подобными взглядами и на чье же место? На место Булгариса, который глубоко сочувствовал «новейшим научным теориям» и конечно проводили их в сознание студентов. Результатов такого назначения начальником в Академии отъявленного врага Европы и научных интересов не долго пришлось ждать. Студенты подняли бунт, и Академия навсегда прекратила свое существование. Афанасий Паросец бросил Академию, вследствие, конечно, не случайной «беспорядочности и непослушания учеников». 568 История Афонской Академии на этом и кончается. |
| 272). Результатом последней проверки было полное убеждение г. Мейера в том, что Иверский текст находится в зависимости от первого кодекса 11 столетия, а лаврский 1814 года – от второго кодекса начала 11 столетия, или автографа пр. Афанасия. Что же касается ποτπωσις’а, то текст его в рукописи Иверскую и Лаврскую 1814 года был заимствован из первого кодекса 11 столетия (S. 272–273). Выбор текста для трёх произведений пр. Афанасия был, таким образом, ясен для г. Мейера, и он, нимало не колеблясь, напечатал его по Лаврской рукописи 1814 года, отметив в подстрочных примечаниях варианты и по Иверской рукописи, как она воспроизведена г. Мануилом Гедеоном, с опущением лишь некоторых примечаний на полях её и делений на главы. Держаться текста Лаврской рукописи 1814 года побуждало г. Мейера и то ещё обстоятельство, что текст, например, «Каноникона» пр. Афанасия в этой рукописи ближе к тексту ποτπωσις’а пр. Феодора Студита по изданию Миня, чем в Иверской рукописи XVI в. (S. 271). Приём г. Мейера, при издании текстов творений пр. Афанасия Афонского , мы могли бы признать вполне научным и серьёзным, если бы он устранил те недоразумения, какие возникают у читателя, при чтении страниц, посвящённых этим важнейшим документам из истории святогорскаго иночества. Во-первых, для нас, лично знакомых с о. Хрисостомом, компетентность его в палеографии представляется весьма сомнительною, так как в науке он ничем ещё не заявил себя, а между тем г. Мейер не только с полным доверием относится к сделанному «его другом» описанию двух древнейших кодексов лаврской скевофилакии, но потом, как увидим ниже, основывает на нём и свои соображения относительно времени происхождения этих произведений из рук пр. Афанасия (S. 273). Во-вторых, о. Хрисостом не обратил должного внимания на сохранность древнейшего кодекса скевофилакии, начала 11 столетия, признаваемого им за автограф пр. Афанасия, а сам г. Мейер не указал нам, как это следовало бы сделать, в каком отношении стоит этот кодекс скевофилакии к тому оригиналу, с которого сделан «официальный» список Каноникона или Типикона и о котором подпись 1814 года говорит, что Διαϑκη пр. |
| Ведь критерием назначения стипендии были: способность ученика и его стремление к знаниям, соответствие возрастному цензу (исключались взрослые ученики) и, наконец, его бедность 226 . Святой удовлетворял всем этим условиям. Более того, из его биографии мы узнаем, что он прибыл на Афон с другими одарёнными детьми со всей Греции. В Афониаде было своё общежитие – трёхэтажное здание, состоявшее из ста семидесяти комнат, в которых одновременно могли проживать свыше пяти сотен учеников. Там, вероятно, и жил святой Косма в ходе своего обучения в Афонской Академии. Курс обучения в Афониаде носил очень интенсивный характер. «Мы, прикладывая непередаваемые усилия, переписывали, изучали, не имея возможности отдохнуть хотя бы пять часов в сутки» 227 , – писал об обучении в Афонской Академии однокурсник Космы Иосиф Моисиодакс. Полный курс обучения в Афониаде длился девять лет: первые четыре года ученики проходили начальный курс обучения, называвшийся грамматикой, следующие пять лет были посвящены изучению математических и философских дисциплин 228 . В круг философских дисциплин входили логика, введение в философию и метафизику. В круг математических дисциплин – арифметика, геометрия, физика, космография. Параллельно шло обучение латинскому языку. Языком обучения Афониады был древнегреческий. Его знание впоследствии позволило Косме изучить Священное Писание и Предание, работать с древними рукописями, помогло наладить контакт с патриархами и видными учёными своего времени, стало серьёзным подспорьем в его просветительской деятельности. Мнение, в соответствии с которым «Косма больше не верил ни учителям, ни сложным философским концепциям, которые они преподавали своим ученикам, наполняя их умы множеством ненужных и непонятных простому народу (о котором он всегда думал) вещей... Он разочаровался в учёной традиции. Он также не разделял взглядов своих преподавателей в отношении языка, который простой народ отвергал и считал иностранным» 229 , не соответствует действительности. Святой не раз с благодарностью вспоминал своих наставников, полагая, что время, проведённое в Афонской Академии, стало важным этапом в его подготовке к просвещению соотечественников. |
| Иноки Афонской горы, из какой бы они ни были страны, сохранят свои имущества и будут пользоваться без всяких исключений полным равенством прав и преимуществ 230 . Отправляя копию «берлинского трактата» 13 июля из Берлина на имя главного государственного секретаря Ее Величества, лорд Солсбери приложил к ней особую депешу, в которой весьма откровенно и не без самодовольства по поводу XXII статьи Сан-Стефанского договора писал следующее: «Специальное покровительство, выговоренное для духовных лиц русской религии (?) и для русских монастырей на Афонской Горе, и предоставленное русскому правительству право участвовать в выработке учреждений для остальных частей Европейской Турции встретили возражения правительства Ее Величества, так как этим усиливалось могущество Русской Империи в тех странах и на тех берегах, где преобладает греческое население. Эти исключительные постановления были совершенно откинуты " 231 . Таким образом, на Берлинском конгрессе все надежды русских иноков на Афоне вообще и русских скитян в частности рухнули безвозвратно; сладкие мечты стать в ряд двадцати остальных самостоятельных святогорских монастырей и навсегда освободиться от той тяжелой и капризной зависимости от монастырей иной национальности разлетелись, как дым по ветру, и русские афонские иноки были возвращены, так сказать, в первобытное состояние, в каком находились они до войны. «Исключительные постановления» Сан-Стефанского договора, созданные благодетелем и покровителем русских иноков на Афоне Н. П. Игнатьевым, «были совершенно откинуты», благодаря настойчивости английских дипломатов на берлинском конгрессе, а посему страдания и положительные материальные убытки, понесенные нашими соотечественниками – афонскими иноками за время войны, остались совершенно без всякого вознаграждения. В выигрыше оказались ничего не потерявшие монахи других вероисповеданий, живущие или временно пребывающие в пределах Османской империи. Нет надобности иметь широкое воображение, чтобы представить себе, как велико было бы значение русских на Афоне, если бы XXII статья Сан-Стефанского договора получила санкцию на Берлинском конгрессе и в карейском афонском протате восседали бы теперь три русских антипросопа, когда и ныне, при одном (от русского Пантелеимоновского монастыря) опытном и деловом антипросопе, умеющем находить союзников в антипросопах других монастырей иной национальности, при твердой поддержке нашей русской дипломатии в Константинополе, оно не незначительно. |
| 332 . Gouma-Peterson Th. The Parecclesion of St. Euthymios in Thessalonicä art and monastic policy under Andronicos II//Art Bulletin. 1976. 58:2. 168–183. 333 . Gouma-Peterson Th. The frescoes of the Parekklesion of St. Euthymios in Thessalonikï patrons, workshops and style//The Twilight of Byzantium: Aspects of Cultural and Religious History in the Late Byzantine Empire. Papers from the Colloquium held at Princeton University, 8–9 May 1989/Ed. Mouriki D. [et al.] Princeton, N.J. 1991. 111–159. 334 . Lake K.//Id. The early days of monasticism on Mount Athos 8 .231). 40–52. 335 . Menthon B. L’Olympe de Bithynie. P. 1935. 163–170. 336 . Papachryssanthou D. La vie de saint Euthyme le Jeune et la métropole de Thessalonique à la fin du IX е et au début du X е siècle//REB 1974. 32. 225–245. Василий Солунский IX в., ученик св. Евфимия Младшего Соч.: см. 8 .330 (сост Василием Житие Евфимия). 337 . АП 8 .314). 1. 227. Афанасий Афонский BHG 187–191f; CSGL 03509; RF II, 415–416; TLG 3265, 5061; DHGE 4, 1376–1379; ThEE 1, 509–515 Хв. Жития, составленные Афанасием Лавриотом (CSGL 03509; RF) и Анонимом, и служба 338 . АП 8 .314). 2. 5–50. 339 . Житие преп. и богоносного отца нашего Афанасия Афонского , основателя общежития на Афоне. 1 СПб. 1866. ? М. 1879. 48. 5 М. 1887. 51. 6 1894. 7 1901. 8 М. 1908. 63. 340 . Св. Афанасий Афонский , основатель общежития. СПб. 1867. 341 . Житие преп. отца нашего Афанасия Афонского . Изложено на русском языке по руководству Четьих Миней св. Димитрия Ростовского . М. 1909. 31. 342 . Помяловский И. В. Житие преп. Афанасия Афонского . По рукописи Московской Синодальной библиотеки 398=242/CCXIX. [Греч. текст]. СПб. 1895. 137. [BHG 187]. Соколов И.//ВВ 1896. 3. 644–662. 343 . Vitae duae antiquae sancti Athanasii Athonitae/Ed. Noret J.//CCSG Turnhout 1982. 9. CLIII, 249. Текст: 3–124 [TLG 3265/1]; Vita anonyma sancti Athanasii Athonitaë 127–213 [=TLG 5061/1.] [Лучшее критич. изд.] Irigoin//REG 1984. 97. 586; Coulie//Scriptorium. 1984. 38. 173–175; Rosenqvist J. O.//BZ 1983. 76. 341–343. |
|
|
