| 24 Заканчивать философский курс Кл. Муретову пришлось у другого профессора – Алексея Дроздова (брата преосвящен. Афанасия), не менее талантливого преподавателя, хотя и скоро и печально окончившего свою педагогическую карьеру (уволен в 1834.). 25 В философских познаниях он уступал двоим сверстникам: Як. Виноградову (потом товарищу своему по Киевской академии) и родственнику Дм. Ф. Гусеву (известному впоследствии профессору Казанской академии). Прохождение философ. курса Муретовым по частным документам аттестуется так: За 182 8 / 9 учеб. год: по классу философии записан под 2 (из 94-х) с отметкой – «весьма хороших способностей, примерно-ревностного прилежания и в. хороших успехов» (проф. Беневоленский); по кл. математики – под 1-м – «в. хороших успехов»; по греч. языку – под 5 – «хорошего прилежания и в. хороших успехов» (учит. П. Поспелов); по кл. франц. языка – под 2 – «весьма прилежен и оч. хороших успехов» (уч. Дмитревский); в общем списке, после экзаменов, записан под 3-м. За 1829–30 год: по кл. философии записан под 3 с отметкой «при способностях в. хороших и ревностном прилежании, успехов в. хороших» (проф. А. Дроздов); по кл. математики – под 1-м – «в. хороших способностей, в, ревностного прилежания и в. хороших успехов» (учит. М. Дмитревск ий); по классу франц. языка – под 2-м – «в. ревностного прилежания и в. хороших успехов»; по классу греческ. языка – под 5 – отличного прилежания и успехов» (учит. Н. Ильдомский). – В разрядном списке, составленном после переводных экзаменов, в июле 1830 года значится под 3-м. Отличившимся записан по математики, философии и французскому языку. 30 Об этом свидетельствовал сам пр. Димитрий в докладе св. синоду с представлением проекта устава (см. ниже.) 32 В богословском класса Муретов учился один год (1830–31) и имел в начала учебного года следующие аттестации: по классу богословия значился в списке под 3-м (из 106-ти учеников) с отметкой – «весьма хороших успехов» (ректор семин. архим. Арсений, инспект. священ. Н. Ильдомский); по классу еврейского языка – под 3, с отметкой «прилежания ревностного и в. хороших успехов“ (учит. Як. Алексинский); по кл. церковной историй – под 4 «отличного прилежания и в. хороших успехов“ (учит. прот. Поспелов). Но в разрядном списке, составленном к концу года (без экзаменов), Клим. Муретов значится уже под 1-м, с отличною от всех аттестацией: благодаря влиянию ректора он, при окончании курса семинарии, явился лучшим ее представителем для первой рекомендации в Киевской академии. |
| —121— В 1814 году вместе с царскими чертогами или Писаревскими палатами 718 в собственность академии поступили два больших, исполненных масляными красками портрета императриц Елизаветы и Екатерины из которых первый был написан в 1762 году в Москве небезызвестным в свое время портретистом А. Антроповым. Сама академия время от времени приобретала на свои средства портреты почему-либо дорогих для нее лиц, например: Московского митрополита Платона († 1812 г.), Московского архиепископа Августина († 1819) г., Псковского, Лифляндского и Курляндского архиепископа Мефодия († 1815 г.). Названные портреты, вошедшие теперь в состав академической коллекции, но хранившиеся ранее в актовом зале и библиотеке академии, вместе с несколькими древними гравюрами, висевшими также в последней, и могли, нам кажется, послужить невольным началом собрания древностей при Московской Академии, могли в некоторых питомцах ее возбудить мысль пожертвовать в родную академию имевшиеся у них предметы древности. Говорим: кажется, потому что документальная история интересующей нас коллекции начинается лишь с 1823 года. 29 ноября последнего гравированным портретом упомянутого архиепископа Мефодия «усердствовал Академии родный брат оного преосвященного коллежский советник Петр Алексеевич Смирнов» 719 . Десять лет спустя после этого, в 1834 году, ректор Костромской семинарии архим. Афанасий Дроздов, бывший ранее бакалавром Московской Академии по классу священ. писания и английского языка, пожертвовал в последнюю около ста девяноста монет и около тридцати медалей и жетонов – русских и иностранных. Любопытна «опись этим монетам, медалям и жетонам», составленная и наполовину собственноручно, по-видимому, перебеленная о. Афанасием 720 . Она обнаруживает в нем не простого —122— антиквария, а человека с незаурядными познаниями в нумизматике, истории и филологии, умевшего читать и изъяснять загадочные легенды на монетах в то время, когда в нашей литературе еще не существовало сколько-нибудь полного, строго-научного сочинения о русских, а тем более иностранных деньгах. |
| Подготовка Н. Ив. к сказанному делу началась еще в Пензенской Д. Семинарии. Окончательное же расположение в нем к сему делу явилось в средине курса академического, когда в Казанской Академии открывались уроки арабского и татарского языков, преподаваемые известным профессором – ориенталистом Казем-Беком, который глубоко и сердечно полюбился Н. И-чу. В среде сотоварищей Н. Ив. пользовался репутацией человека приятнейшего и почти святого. Начальство аттестовало его как безгранично любознательного, а известный знаток языков преосв. Афанасий (Дроздов-ректор С.-Петер. Академии), будучи ревизором Академии Казанской, прозвал его полиглотом. -И вот этому-то человеку, одаренному великим даром языков, выпал жребий изучать множество языков не только по охоте, но и по обязанности. И он исполнил свой долг в совершенстве, не смотря на бездну затруднений. Он самоотверженно пускался в экскурсии по татарам в самое смутное время-отпадений многих крещеных. Будучи профессором, жил в татарской избе у татарина. Был в двухгодичном научном путешествии по Востоку, почти вовремя Крымской войны; служил среди киргизов; имел дело с курдами, текинцами, иомудами. Специальная профессорская служба его в Академии долго не налаживалась по независящим от него причинам. Ему поручались в Академии профессура естественных наук, физики, математики, философии, и редакторство „Собеседника». По выражению г. Знаменского, ему часто приходилось сидеть между двух стульев, а иногда и между трех, а потом-и нигде, так что он, ученейший профессор, принужден был занять в Оренбургском округе место простого переводчика, пока не сделался вновь профессором Академии и потом Университета. И эти невзгоды, и мытарства не охладили в нем ревности к делу дара его. И Провидение наконец привело его к делу так близко и поставило на нем так крепко, что он уже не мог оторваться от него ни на день, ни на час. Это случилось почти через 30 лет его занятия восточными языками, а именно в 1872 году, когда он сделан был директором Казанской Учительской инородческой Семинарии и председателем переводческой комиссии от Православного Миссионерского Общества. Теперь его приглашали быть членом Академии Наук, но он желал пребывать всей душой там, где было все его духовное сокровище, т. е. инородцы, христианским образованием которых он так усердно стремился заняться давно. |
| истор. и древн.» за 1868 год (Москва, 1868); – к Леониду, архиепископу ярославскому, из «Душепол. чтения» за 1883 г. (М. 1883); – к Филарету, архиепископу черниговскому, с примечаниями С. К. Смирнова, из «Прибавлений к твор. св. отцев» за 1883 и 1884 гг. (М., 1884); – к князю С. М. Голицыну, с примечаниями архимандрита Григория, из «Прав. обозрения» (Москва, 1884); – к наместнику Сергиевой лавры архим. Афанасию, из «Приб. к твор. св. отцев» за 1886 г. (М., 1886); – к Виталию, епископу дмитровскому, из «Правосл. обозр.» за 1887 г. (М., 1887) и т. д. Многие письма и бумаги остаются еще не изданными. Что касается резолюций митроп. Филарета, то архимандрит Григорий начал печатание их, преимущественно в «Душеполезном чтении», с 1871 г. и доселе продолжает это печатание. Из этих резолюций в Орле составлен систематический сборник и издан отдельною книгою (Орел, 1889). Из резолюций же митроп. Филарета по преимуществу составлен целый 1-й том «Сборника», изданного Московским обществом любителей духовного просвещения, по случаю 100-летнего юбилея со дня рождения Филарета (Москва, 1883). Литература о митрополите Филарете очень обильна. Уже при жизни имя его пользовалось большою известностью и в России, и за границей. Но так как сам Филарет, по смирению, не любил, чтобы о нем писали, и особенно с похвалами, то сведения о нем, большею частью помимо его воли выходившие в печати, были и не обширны, и не во всем точны. Очень обогатилась литература о нем после его смерти, начиная с 1867 г., бывшего и юбилейным годом его епископского служения, и вместе годом кончины его. Не упоминая о более или менее кратких сообщениях, некрологах и под., напечатанных за 1867-й и последующие годы в «Московских ведом.», «Правосл. обозрении», «Душепол. чтении», «Духов. беседе», «Вестнике западн. России» и пр., укажем на более обстоятельные, появившиеся как в повременной печати, так и отдельными изданиями: «Материалы для биографии Филарета», в «Чтениях в общ. люб. дух. просвещения», 1868, кн. IV и V, 1869, кн. |
| Ректор спб. академии, Афанасий (Дроздов), действуя особенно ревностно в этом духе, составил «сокращенную герменевтику» (1842 г.), для руководства в семинариях, в которой высказал порицание еврейскому тексту библии, требовал канонизации перевода 70-ти 214 и особенно усиливался показать важность предания, апостольских и соборных правил и богослужебных книг – пред свящ. Писанием, как недостаточным для веры 215 . Митроп. Филарет, по поручению св. Синода, разбирал эту герменевтику и, указав в ней много неопределенностей и противоречий, неполноты и даже несправедливых мнений, писал по поводу ее к архиеписк. рязанскому Гавриилу: «споспешествуйте охранению учения от уклонений, благонамеренных по цели охранить предание, но не безопасных по мыслям, унижающим достоинство Священного Писания » 216 . И вот, среди такого направления, вдруг к членам Синода поступает безыменный донос (приписываемый бывшему тогда бакалавру моск. акад. иером. Агафангелу Соловьеву , впоследствии архиеписк. волынск.) о распространении в академиях литографированного русского перевода ветхого завета (проф. Павского), в котором усмотрено неверие в мессианский характер пророчеств, неблагопристойные выражения, отрицание подлинности некоторых отделов в свящ. книгах и вообще «богохульство, какое едва ли когда являлось на русском языке» 217 . Об этом доведено до сведения обер-прокурора. Начались дознания, следствия; посланы предписания по академиям об отобрании перевода и о привлечении виновных к ответственности; назначены по делу особые комитеты. В Синоде делались постановления по поводу случившегося, но и вышли пререкания, вследствие которых, как сказано выше (стр. 293–295), митрополиты московский и киевский уехали в свои епархии и более в Синод не возвращались. «Худой перевод, писал митроп. Филарет к архим. Антонию, – сделал еще более страшною мысль и о хорошем переводе которого некоторые и прежде боялись. Даже мысль издать словенский перевод с объяснительными примечаниями встречают недоумением и опасением. Некоторые не только всякое и на св. отцах основанное толкование свящ. кнпг, но и оглавление находят опасным» 218 . Паника между нашими богословами и духовными наставниками распространилась всеобщая. |
| 6 Личность Афанасия Дроздова, умершего в сане архиеп. астраханского в 1876 г., известна исторически. Сведения о нем из времени службы в Московской академии можно найти в Истории академии С. К. Смирнова. Приведем еще из воспоминаний гр. М. Вл. Толстого.Афанасий Дроздов, очень молодой иеромонах 4-го курса, отличался очень бойкими способностями и неутомимым трудолюбием по классу герменевтики. При необыкновенно красивой наружности он постоянно чуждался женщин и бегал от них как от заразы; впрочем, и вообще не любил общества и все время проводил за книгами». Р. Архив. 1881, I, 290–291, тоже Богосл. Вестн. 1894, 4 кн. 165. – Данные о воспитании А. В. Горского заимствованы нами главным образом из Дневника его. 7 Вот несколько воспоминаний о нашей академии того времени того же гр. М. Вл. Толстого, который слушал лекции как увидим далее , рядом сидел на них с А. В. Горским. „Могу сказать по чистой совести, что ни от кого из них (студентов) не видал дурного примера, кроме весьма немногих, искавших иногда рассеяния в хмельных напитках. Впрочем, общих попоек никогда не бывало, кроме прощания с товарищами по окончании курса. Зато как много видел я добрых примеров скромности, уважения к старшим, трудолюбия и искреннего христианского благочестия. С благодарностью вспоминаю и теперь при конце своего поприща о той нравственной пользе, которую я приобрел из зтих примеров». „Музыка и пение светских песен не дозволялись в академии. Церковное пение было весьма развито и некоторые москвичи уверяли, что академический хор не уступал синодальному и чудовскому. Р. Архив 1881, I, 301; Бог. Вестн. 1894, IV, 374. 8 Все студенты, жившие у него, боялись его как близкого к нелюбимому инспектору Евлампию, сообщает П.С. Казанский , – он почти ежедневно после ужина вместе с другим товарищем ходил к Евлампию для какого-то толкования писания и просиживал у него до 12 часов. 10 Р. Архив 1881, I, 298,300,304;II. 71; Бог. Вест. 1894, 4 кн., 513. Душ.Чт. 1890, 3 кн., 505–506. 11 Мистицизм обоих выражался в одних формах: вера в сны и в общение душ. О Ф. А. Голубинском с этой стороны см. в статье проф. С. С. Глаголева , Прот. Ф. А. Голубинский (Бог.Вестн. 1898 г.) по отдельному оттиску, стр. 19 и след. |
| 17 В 1903 году проф. С. И. Смирнов поместил в «Православной Богословской Энциклопедии» (изд. Лопухина , т. IV, Спб. 1903, стр. 541–550) краткую, но обстоятельную статью, посвященную А. В. Горскому. Наконец, в «Русск. Архиве», 1913 г., т. I, стр. 762–768, напечатано: «А. В. Горский в воспоминаниях одного из его учеников» (сообщ. Н. Г. Высоцкий). II. А. В. Горский – студент Московской Духовной Академии «Новая эпоха моей жизни – поступление в Академию». (Дневник А. В-ча). Весной 1828 года в Костромской семинарии происходила ревизия. Бакалавр М. Д. Академии иеромонах Афанасий Дроздов обратил внимание на ответы 16-тилетнего сына костромского кафедрального протоиерея, ученика философского класса Александра Горского. Опасаясь, что талантливого ученика возьмут в Петербургскую Дух. Академию 488 , ревизор назначил его, минуя богословский класс, в состав VIII курса Моск. Дух. Акад. С рекомендательным письмом 489 отца к земляку-профессору Феодору Алекс. Голубинскому (от 18-го августа 1828 года) приехал юноша в лавру. «Рано молодое деревцо с отечественного грунта пересажено в вертоград, требующий возмужалости и опытности», писал о нем отец своему «несумненному благодетелю Ф. А.» Быстро, незаметно прошли здесь первые дни жизни А. В. Не сразу привыкал он к новому положению. «Сначала я и здесь держался той нитки, которой конец крепко привязан был в Костроме, – записал он в дневнике о времени своего первоначального пребывания в Академии, – довольно прошло времени, доколе меня не вывели на круг более просторной и более свободной деятельности» 490 . Свое академическое образование Горский начал с ревностного изучения наук. Старательно слушал он профессоров, и «почти никогда не оставался в номере на время лекций» 491 . Академическая наука того времени только начинала самостоятельно развиваться, а наставники были стеснены рекомендованными им учебниками и цензурой митр. Филарета 492 . Но многие из них старались заинтересовать студентов, составляли собственные записки, пользуясь лучшими по тому времени пособиями. Особенно охотно слушали студенты лекции Ф. А. Голубинского. Горский позже полюбил историю философии и буквально записывал слова профессора 493 . Другим любимым предметом А. В-ча на низшем отделении была всеобщая гражданская история. Ее читал бакалавр Ф. А. Терновский -Платонов, который увлекательно и красноречиво излагал свой предмет 494 . Он старался глубже взглянуть на дело, основательнее раскрыть причины различных исторических событий 495 . Эту особенность подметил А. В-ч и увлекся лекциями даровитого бакалавра. Он не только старательно записывал их, но и повторял взгляды Терновского-Платонова в своих студенческих сочинениях. |
| † з) Преосвященнейший Владыко, возлюбленный о Господе брат! Вместо первого, или первых дней Святой Пасхи, не прежде преполовения, приветствую Вас радостию Господа воскресшего. Причиною умедления власть, которая сильно требует себе послушания – болезнь. Благодарю Вас, что утешили меня Вашим со мною общением в общей радости. Не Стыдящийся братию нарицати нас да благословит и распространит сие братолюбие. Общение Епископов, более нежели только приветливое, сколько свойственно званию нашему, столько же может быть благопотребно для нашего служения, особенно в такое время, когда множество прекословных вопросов брошено в море гласности, и воздвигает волны, не редко ударяющие в церковный берег. Призывая Вам от Господа покров и всегдашнюю помощь в жизни и служении благу Святой Церкви, и прося молитв Ваших о мне изнемогающем, с истинным почтением к Вам и любовию о Господе пребываю Вашего Преосвященства покорнейший слуга Филарет М. Московский . Апр. 30, 1863. Виноват я, что долго не писал. А причина вины всегда одна и та же – дела много, а силы мало. Вы изъявили заботу о единоверцах болгарах. Не думайте, чтобы не было о сем попечения. С открытия распри в Константинополе были принимаемы меры подать туда мысли, чтобы болгары умерили требования, а патриарх не все требования отвергал. В первые месяцы примирение было не неудобно. Но тогдашний патриарх медлил, останавливаемый внушениями панеллинизма. Потом болгары публичным порицанием Греческой иерархии, а нынешний патриарх низложением Илариона, вырыли между собою пропасть. И после сего еще возможен был мост – введением болгарской иерархии в Синод и некоторым расширением прав ее. Но составленная по сему смешанная комиссия и патриарх дошли до оскорбительного для церкви решения, –предоставив решение вопроса о составе Синода – магометанскому правительству! Что можно сделать в таких обстоятельствах? Спрашиваете, можно ли или возможно ли протестовать против разнузданности литературы? – Есть, но зараза уже сделалась сильнее врачебных средств. Св. Синоду донесено было о кощунственных легендах Афанасьева 164 ; и при том сказано, что цензура пропускает предосудительное, а суда за литературные проступки нет. Министерство на сие отозвалось, что цензор отрешен, а археологическое общество присудило Афанасьеву за легенды премию. – Вы изъявили желание, чтобы при особенном торжестве Российской Церкви были депутаты церквей греческих и славянских. Мысль привлекательная, но исполнение неудобно и посольства были бы затруднительны. И теперь и незатруднительные требования часто неисполнимы. При большем сближении требования умножились бы до прихоти. |
| В первые его петербургские дни на балу в высочайшем присутствии кто-то в толпе обронил по его адресу: «Чудак». Верно и нынче. С житейской точки зрения иначе назвать нельзя — все чего-то хотел большего, с властью спорил, соратникам не уступал, паству раздражал высотой духовных требований, подчиненных томил непомерными трудами — зачем? Да вот как-то не мог иначе… Отозвались в нем, видно, оба его деда — величавый соборный настоятель протоиерей Никита Афанасьевич, ревнитель порядка и благолепия, и скромный иерей Федор Игнатьевич Дроздов, презревший молву людскую и ушедший от людей к Богу. Как жаль, что не успел хорошо узнать второго, послушать его, понять движения потаенных душевных струн у странного дедушки… Но оба горели одним пламенем веры, оба чтили святыню Господню, памятуя, что кто паче других приближается к Богу и святыне, в том преимущественно являет себя святость Божия, благосообщительная достойным, неприкосновенная недостойным… В ветхозаветные времена пал мертвым левит Оза от одного дерзновенного прикосновения к киоту Божию… Помни!.. Вдруг охватил приступ дурноты. Сознание помутнело, сердце сдавило что-то тяжелое, голова закружилась, а слова вымолвить не мог, язык не слушался, руку к колокольчику протянуть сил недоставало… Так просидел в кресле — сколько же? Час без малого. И отпустило. Можно было вздохнуть, посмотреть на двор, на котором мужики сгружали привезенные по последнему насту березовые поленья… Слава Тебе, Господи! Тронул колокольчик, но звонить не стал. В кресле напротив под фикусом сладко спал серый котик, зачем его тревожить. А где же рыжий? Верно, промышляет мышей, а то, охваченный мартовской истомой, ищет себе подругу. Весна… Жизнь давно прожита, но не призывает к себе Господь, дает еще одну весну. Для чего? Что еще свершить мне надобно, Господи? Жизнь людская не сводится к одной Церкви, и Спаситель показал сие, не обойдя ни радости свадебной, ни горестной кончины. Вот вечный образец — иди к людям, погружайся в море людское, просвещай и согревай это море ведомой тебе Истиной. Невозможно? Нам одним — да, но Господь поможет. Делать надо. |
| С чего возьму я писать об утверждении монашества Парфения? Мы писали не о том. Было ли о сем представление преосвященного Афанасия? Если было: то я напишу о сем: а иначе и С. Синоду не с чего начать дело. Что Папа осудил стологадание, я слышал. Но недавно читал против стологадания окружное послание одного французского епископа, в котором он о суде Папы не упоминает. Он говорит, что мертвых вопрошать не позволено; и приводит известные слова Моисеевы; и что с злыми духами говорить опасно: но потом говорит, чтобы не думали, что он признает решительно сии сношения; это, говорит, дело воображения: а наконец опять говорит, что это хитрость сатаны. Будущее, говорить, есть книга запечатанная семью печатями, которой никто не может прочитать ни на земле, ни на небе. Это, по моему мнению, не правильное толкование Апокалипсического видения; и о будущем вообще напрасно епископ приписывает небу столько же неведения, сколько земле. По сему смешению мыслей, я не принял мысль Андрея Николаевича, чтобы сие послание перевести и напечатать 63 . Жаль, если есть преосвященный, который смотрит на стологадание с надеждою, а не с опасением: но я о нем не любопытствую. А о магистре священнике, принявшем участие в стологадании, желал бы знать, не для гнева и прещения, но для остережения и осторожности. Иконою воины, кажется, довольны. Когда я обходил ряды, кропя святою водою, и икону несли передо мною: офицеры выбегали из ряда, целовали икону, и приближали голову к воде. Начальник корпуса благодарил, что древняя. О замене ее для вас прилагаю при сем предписание Собору. М. Января 22-го 1854. 970 Мир вам, отец наместник, и братии. Выписал я вам слова из письма А. Н. Муравьева о книгах: и не имею ответа. А он удвояет и утрояет требования. Профессор Горский говорит, что жития святителя Киприана в Лаврской библиотеке нет. Прошу дать мне ответ, чтобы я мог дать ответ. У меня очень много требуют икон. И из недавно полученных не много остается. Сии очень хороши. Выпишите еще: а между тем пришлите несколько из Лавры, меньшей меры, |
|
|
