| К концу октября в ГПУ поняли, что введение нового стиля тормозится: даже в московских храмах праздники по новому стилю служили не всегда. Виноват в этом был, по мнению ОГПУ, архиепископ Иларион. 27 октября 1923 года было оформлено постановление о привлечении святителя Илариона в качестве обвиняемого по обвинению в том, что он «распространял ложные слухи о связи ГПУ с ВЦУ» . Со святителя была взята подписка о невыезде из Москвы . 29 октября сотрудницей 6-го отделения СО ГПУ Якимовой было составлено заключение «по следственному делу 20866 гр. Троицкого Иллариона Алексеевича, обвиняемого по 73-й и 69-й ст. УК». Из заключения видно, что все время пребывания на свободе в 1923 году святитель Иларион находился под следствием, в отношении него велось дело, куда попадали доносы, данные наблюдения и другие материалы. Из обновленческих доносов взята информация о том, что «в Москве, на гр. Троицкого поступают сведения, что у гр. Троицкого около двух часов ночи регулярно происходят собрания» . По данным следствия, «из перехваченных писем устанавливается то, что гр. Троицкий распространял слухи о связях В.Ц.У. с Совластью . Здесь использованы доносы обновленцев, написанные еще в июле 1923 года. По отзыву архимандрита Феодосия (Алмазова), которого Якимова допрашивала в мае 1924 года, она особо рьяно ненавидела «церковников» и была «очень злая». Она даже предложила архимандриту Феодосию снять с себя сан. Якимова задала вопрос святителю Илариону: «Где и когда распространяли ложные слухи о связи ВЦУ с ГПУ?» Святитель ответил: «На ваш вопрос о связи ВЦУ с ГПУ отвечаю: таких слухов не распространял». На вопрос: «Не выступали ли на диспуте с информацией о том, что ВЦУ – есть агенты ГПУ и доносчики?» архиепископ Иларион ответил: «Таких выступлений я не делал, а говорил, что чисто церковное явление они изображали как политическое, донося об этом государственной власти и тем бросая подозрение на людей не виновных» . Ему был задан еще один вопрос, явно продиктованный содержанием обновленческих доносов на него: «Где вы говорили, что соввласть искусственно создала расстройство Церкви, арестовав людей, состоящих у управления Церкви? Она создала группу головотяпов и чуждую народу». Он ответил: «Подобного я не говорил, но мог говорить, что расстройство церковного управления создалось благодаря аресту цер[ковных] деятелей. По вопросу о том, что соввласть поддерживает живоцерковников я не говорил, да и слово “головотяп” не мое. Больше показать ничего не могу» . |
| В 1922 году, по данным ГПУ, епископ Иларион бывал на собраниях по религиозным вопросам, которые устраивал священник восточного обряда Владимир Абрикосов . Очевидно, епископ Иларион участвовал в обсуждении идеи соединения Православной и Католической Церквей, которая дискутировалась на этих собраниях. 22 марта 1922 года епископ Иларион был арестован на квартире, где проживал (ул. Сретенка, д. 9, кв. 1) доставлен во внутреннюю тюрьму ГПУ на Лубянке. По другим данным, арест произошел 23 марта . Очевидно, арест был произведен в ночь с 22 на 23 марта. Допрос епископа Илариона 24 марта провел начальник 6-го отделения Секретного отдела ГПУ А.Ф. Рутковский. 9 апреля 1922 года он оформил постановление об избрании меры пресечения. В нем говорилось: «Пребывание его в Москве объяснялось громадной пользой, которую он приносит церкви и правителю ея – патриарху… Основываясь на изложенном нахожу ТРОИЦКОГО И.А. причастным к преступной монархической группировке, проводимой патриархом и митрополитом и посему полагаю: выслать ТРОИЦКАГО Иллариона Алексеевича в Архангельскую губ[ернию] сроком на 1 год» . 22 апреля решение о высылке было утверждено , но сама высылка задерживалась. По данным аналитической записки, хранящейся в Гуверовском институте в США и составленной сотрудниками АРА, находившимися в то время в России, епископу Илариону, сидящему в тюрьме в Москве, а также секретарю Патриаршей канцелярии В.П. Гурьеву предлагали вступить в обновленческое ВЦУ и получить «немедленное освобождение и прекращение возбужденного против них судебного преследования» . Епископ Иларион отказался, и решение о высылке было реализовано. В мае 1922 года после смертного приговора московским клирикам, обвиненным в сопротивлении изъятию ценностей, в Москве ходили слухи, что «в будущем предполагается процесс “князей Церкви” – епископов Никандра и Илариона, членов Высшего Церковного Управления и наиболее видных представителей московского духовенства» . Архиепископ Никандр действительно был привлечен к готовящемуся процессу над патриархом. Епископа Илариона не привлекли ни к делу Патриарха Тихона, ни ко второму процессу над московским духовенством, который прошел осенью 1922 года. В ОГПУ располагали только одной «уликой»: данными о его проповеди в отношении изъятия ценностей, произнесенной в одном из храмов Москвы. |
| —113— дорого нам что-либо ни было, как бы важно ни казалось... и наукой, и Академией, потому что они без Христа – ничто, а во Христе всякий везде может принести пользы больше, чем в свещнице академической науки...». Понял ли тогда молодой монах, принявший имя Илариона (=«веселый»), что предрекал ему ректор Академии? – Вряд ли. «Будто высокая волна подняла меня, да и до сих пор не отпустила... В духовной радости пробыл 5 дней в храме. Вернулся в Академию, но еще не вернулся к своим прежним делам. Началась Страстная Пасха...» – писал он в апреле. 11 апреля он был рукоположен в сан иеродиакона, 2 июня, на Троицу, – в сан иеромонаха, а перед тем, 30 мая, назначен на ответственную административную должность – инспектора Академии, иа которую в старое доброе время назначали лишь опытных и умудренных жизнью профессоров, но в период епископского правления Академией этот разумный подход ушел в прошлое. А 5 июля Иларион был возведен прямо в сан архимандрита – в сан, которого сподоблялись единицы из монахов уже на склоне своих лет после десятилетий монашеского искуса. Даже для такси умственно и духовно одаренной натуры не могло пройти бесследно 419 это искушение властью, которой он был наделен столь скоропалительно и, надо прямо сказать, бездумно со стороны епископа Феодора. Это и видно из приведенного ниже материала. Так, например, в дневнике от 2 октября 1913 года А. Беляев отметил, что инспектор Иларион на заседании Братства почти не слушал его (Беляева, заслуженного профессора – С. Г.), читавшего прошения и документы, и определял первокурсников, как ненормальных. А. Беляев замечает, что «это происходило от опьянения властью. Безрассудно так рано высоко поставлять на посты». Поэтому наиболее прогрессивно настроенные ученые, как например, И.В.Попов , С.И.Смирнов и некоторые другие были за то, чтобы в администрации было поменьше монахов. Так, когда летом 1915 года в Академии прошел слух о переводе инспектора Илариона ректором в Киев, профессор Попов пишет С.Смирнову : «Хотя Иларион и присмирел, а все лучше, если он будет ректором не у нас. Ремов глупей, безличней и не так |
| О грехе и спасении священномученик Иларион говорит в природных, а не в правовых терминах: “Грех – не преступление, не оскорбление Бога. Это болезнь и несчастие человека. Созданный в нетление и блаженство, человек мог оставаться таким, лишь осуществляя волю Божию. А нарушение этого основного закона бытия имело непосредственным следствием извращение естества человеческого. Грех был потерей духовного здоровья. Человек подпал тлению, смерти и страданию” (“Вифлеем и Голгофа” 5 ). Предложенный текст не стоит рассматривать как противоречащий учению Священного Писания о том, что грех есть беззаконие ( 1Ин 3:4 ). Ведь здесь же говорится и о нарушении “основного закона бытия”, что по своему ближайшему смыслу является преступлением (беззаконием). Из сказанного видно, что речь идёт о природном понимании нарушения Божьего закона. Вместо юридической цепочки “преступление – оскорбление – осуждение – наказание” здесь предлагается прямая причинно-следственная связь “нарушение – повреждение” или “нарушение – болезнь”, которая свойственна законам живой природы. Будучи последовательным, архиепископ Иларион говорит о спасении не в юридическом, а в природном смысле: “Спасение есть исцеление. Спасение есть освобождение от тления” 6 . Владыка Иларион редко употребляет термин “искупление”, предпочитая слово “спасение”. Главной причиной такого словоупотребления является всё тот же юридический смысл, которым наполнило академическое богословие понятие “искупление”: «Наша школьная догматика доселе умеет говорить о спасении, не употребляя даже самого слова “спасение”, а заменяя его словом “искупление”, причём и этому слову придаётся юридический смысл, которого оно не имело в литературе древне-церковной” 7 . Сам архиепископ Иларион использовал и термин “искупление”, но понимал он его не в юридическом смысле, а как “искупление от греховного тления” (“Пасха нетления” 8 ), то есть как избавление, освобождение. Понимание это вполне соответствует Священному Писанию , где искупление преподносится не как выкуп, получаемый кем-то, но как избавление человека от преступлений ( Евр 9:15 ), от всякого беззакония ( Тит 2:14 ). “Цель смерти Христовой – избавить нас от вся кого беззакония и очистить Себе народ особенный ( Тит 2:14 ). Интересно, что то слово lutrisqai, которое в других местах переводилось искупить, переведено здесь избавить, по его действительному смыслу” 9 . Даже “чисто грамматически нельзя получение выкупа относить к Богу или Его правосудию” 10 . Профессор В. Н. Мышцын в своей магистерской диссертации так писал об употреблении термина lutr?w в посланиях апостола Павла: “Так как пленяющим человека является не гнев Божий, а сам грех , то понятно, почему Апостол никогда не употребляет это слово (lutr?w) в действительном залоге” 11 . |
| Рака с мощами священномученика Илариона (Троицкого) Активная деятельность архиепископа Илариона по защите Церкви не могла не вызывать раздражение в ГПУ, где понимали, какой непоправимый урон он наносит обновленческому движению. Поэтому уже 25 октября он был вызван в ГПУ к сотруднице 6 отделения Якимовой, но смог прибыть только 27 октября из-за отсутствия в Москве. 27 октября он был допрошен на Лубянке. Архиепископа обвинили в том, что он распространял слухи о связи ВЦУ и ГПУ, и что «ВЦУ есть агенты ГПУ и доносчики», о том, что его пытались завербовать как агента ГПУ и обвинял соввласть в том, что она «искусственно создает расстройство церкви, арестовав людей, стоящих у управления церкви» . В этот же день было выписано постановление о привлечении Илариона к ответственности по статьям 69 и 73 УК , а он сам был отпущен под подписку о невыезде. 29 октября было составлено обвинительное заключение, при составлении которого использовалась перехваченная переписка архиепископа, в заключении, в частности, говорилось: «Из перехваченных писем устанавливается то, что гр. Троицкий распространял слухи о связи ВЦУ с Соввластью», по данным ГПУ в одном из писем архиепископ назвал социализм «величайшей мерзостью» и назвал изъятие церковных ценностей «ненужным предприятием», так как затраты на его проведение были не многим меньше полученных средств, кроме того, учитывалась информация Красницкого о том, что Иларион ночью собирает собрания епископов, архиепископ обвинялся в связи с заграницей. Последним аргументом при вынесении приговора был следующий: «Кроме того, гр. Троицкий является ярым приверженцем Тихона» , и далее говорилось: «Принимая во внимание все вышеизложенное, полагаю гр. Троицкого подвергнуть административной высылке на три года». Архиепископ был арестован 15 ноября 1923 г. согласно ордеру, подписанному печально известным Генрихом Ягодой, при этом у него была изъята переписка, а 7 декабря Комиссия НКВД по административным высылкам приняла следующее решение: «Троицкого заключить в концлагерь сроком на три года» . |
| Скачать epub pdf Предлагаемый читателям документ публикуется впервые и представляет собой свидетельство переписки глубоко почитаемого Церковью священномученика Илариона (Троицкого) с общественно-церковным деятелем, одним из последних славянофилов, Дмитрием Алексеевичем Хомяковым, сыном известного религиозного мыслителя и писателя Алексея Степановича Хомякова . Вызванное частным недоумением Д. А. Хомякова, это письмо тогда еще архимандрита Илариона позволяет более подробно представить его собственные богословские воззрения в связи с оценкой им взглядов А. С. Хомякова, что особенно актуально в свете нынешнего 200-летнего юбилея со дня рождения последнего. И Хомяков, и архиепископ Иларион являются представителями двух последовательных этапов развития русской богословской мысли на путях святоотеческого богословия. Тем более заслуживает внимания критика отдельных положений Алексея Степановича таким авторитетным богословом, как Владыка Иларион (Троицкий) . Обратимся теперь к истории самого письма. В составе архива семьи Хомяковых оно попало в собрание Музея дворянского быта 40-х годов, располагавшегося в доме Хомяковых на Собачьей площадке в Москве. Музей этот просуществовал с 1920 по 1929 год. После упразднения его коллекции были переданы в Государственный Исторический музей. Таким образом, документальное собрание Музея дворянского быта 40-х годов оказалось в Отделе письменных источников ГИМа. Здесь материалы семьи Хомяковых были выделены в отдельный фонд 178), где среди переписки Д. А. Хомякова с духовными лицами и находится публикуемое ныне письмо. Текст источника воспроизводится нами по современной орфографии. Нестандартные авторские сокращения восполняются в квадратных скобках. Глубокочтимый Димитрий Алексеевич! Простите меня милостиво за мой столь поздний ответ на Ваше письмо, которое я имел радость получить. Не одна моя леность причиной моего запоздания. Я получил Ваше письмо, когда в Академии начались каникулы и когда академическая библиотека была закрыта, и я не мог получить кое-каких книг, нужных для ответа. К тому же присоединилось ежедневное служение, прекратившееся всего два дня назад. Все это пишу я затем, чтобы расположить Вас к милости в отношении Вашего неаккуратного корреспондента. Я вполне понимаю, что своим молчанием мог ввести Вас в искушение заподозрить меня в чем-нибудь весьма недобром. Еще раз прошу Вас не поставить мне моего молчания в непростительную вину. |
| - А мы разве говорим, что советская власть не от Бога? - сказал архиепископ. - Да, конечно, от Бога! В наказание нам за грехи... 15 ноября 1923 архиепископ Иларион был вновь арестован. 20 ноября патриарх Тихон направил письмо в 5-й отдел Народного комиссариата юстиции, в котором выражалась просьба о расследовании причин ареста архиепископа Илариона и об ускорении его освобождения, так как патриарху “по его возрасту и состоянию здоровья…... его помощь, как епископа энергичного и высокообразованного, крайне необходима и незаменима”. Далее патриарх выражал опасения, что этот акт, если он не вызывается серьезной государственной необходимостью, “может создавать безо всякой нужды нежелательное тревожное настроение среди верующего населения”. Тучков на это письмо ответил отказом: “Троицкий арестован за контрреволюционную деятельность, выразившуюся в антисоветской агитации на устраиваемых им диспутах, лекциях и распространении контрреволюционных слухов, так что просьбу бывшего патриарха Тихона удовлетворить не нахожу возможным”. 7 декабря 1923 комиссия НКВД по административным высылкам приговорила владыку к трем годам заключения на Соловках . В январе 1924 года архиепископ прибыл на пересыльный пункт на Поповом острове. Здесь его застало известие о смерти Ленина . В то время, когда в Москве помещали во временный мавзолей гроб с телом Ленина, заключенные по распоряжению лагерного начальства должны были молча стоять пять минут. Владыка Иларион лежал на нарах, когда посреди барака стоял строй заключенных, среди которых были и священнослужители. “Встаньте, все-таки великий человек, да и влетит вам, если заметят”, - убеждали его заключенные. Все кончилось, однако, благополучно, а владыка, обращаясь к духовенству, сказал: “Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество!” Прибыв на Попов остров, владыка узнал, что обновленцы распространяют о нем через советскую прессу “сведения” о его якобы примирительном отношении к ним. Во избежание умножения соблазна архиепископ 17 июня 1924 года обратился к православным людям с письмом, в котором в резкой форме опровергал клевету. |
| – Как же так, вы, служители культа, совершенно погрязли в противоречиях. С одной стороны, для вас Священное Писание – это нечто непререкаемое, а с другой, там ведь неоднократно говорится, что несть власти не от Бога. А советскую власть вы не любите. А советскую власть вы ругаете, недовольны ею. Как вы, гражданин Троицкий, ответите на этот вопрос? – А мы разве говорим, что советская власть не от Бога? – сказал архиепископ. – Да, конечно, от Бога! В наказание нам за грехи... 15 ноября 1923 года архиепископ Иларион был арестован. 20 ноября Святейший Патриарх Тихон направил письмо в 5-й отдел Народного комиссариата юстиции, в котором выражалась просьба о расследовании причин ареста архиепископа Илариона и об ускорении его освобождения, так как Патриарху «по его возрасту и состоянию здоровья... его помощь, как епископа энергичного и высокообразованного, крайне необходима и незаменима». Далее Патриарх выражал опасения, что этот акт, если он не вызывается серьезной государственной необходимостью, «может создавать безо всякой нужды нежелательное тревожное настроение среди верующего населения». Тучков на это письмо ответил отказом: «Троицкий арестован за контрреволюционную деятельность, выразившуюся в антисоветской агитации на устраиваемых им диспутах, лекциях и распространении контрреволюционных слухов, так что просьбу бывшего Патриарха Тихона удовлетворить не нахожу возможным». 7 декабря комиссия НКВД по административным высылкам приговорила владыку к трем годам заключения на Соловках. В январе 1924 года архиепископ прибыл на пересыльный пункт на Поповом острове. Здесь его застало известие о смерти Ленина. В то время, когда в Москве помещали во временный мавзолей гроб с телом Ленина, заключенные по распоряжению лагерного начальства должны были молча стоять пять минут. Владыка Иларион лежал на нарах, когда посреди барака стоял строй заключенных, среди которых были и священнослужители. «Встаньте, все-таки великий человек, да и влетит вам, если заметят», – убеждали его заключенные. Все кончилось, однако, благополучно, а владыка, обращаясь к духовенству, сказал: «Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество!» |
| Владыка Иларион не лелеял особых иллюзий в отношении дальнейших перспектив в жизни при советской власти. Впервые познакомившись с лагерным бытом, он предрек: «Отсюда живыми мы не выйдем» . Наиболее яркий образ архиепископа Илариона в этот период его жизни оставил нам один из соузников владыки по соловецкой неволе: «Архиепископ Иларион – человек молодой, жизнерадостный, всесторонне образованный, прекрасный церковный проповедник-оратор и певец, блестящий полемист с безбожниками, всегда естественный, искренний, открытый; везде, где он ни появлялся, всех привлекал к себе и пользовался всеобщей любовью. Большой рост, широкая грудь, пышные русые волосы, ясное, светлое лицо. Он остается в памяти у всех, кто встречался с ним. За годы совместного заключения являемся свидетелями его полного монашеского нестяжания, глубокой простоты, подлинного смирения, детской кротости. Он просто отдавал всё, что имел, что у него просили. Своими вещами он не интересовался. Поэтому кто-то из милосердия должен был все-таки следить за его чемоданом. И такой послушник находился у него и в Соловках… Этого человека можно оскорбить, но он на это никогда не ответит и даже, может быть, и не заметит сделанной попытки. Он всегда весел и если даже озабочен и обеспокоен, то быстро попытается прикрыть это всё той же веселостью. Он на всё смотрит духовными очами и всё служит ему на пользу духа. На Филимоновой рыболовной тоне, в семи верстах от Соловецкого кремля и главного лагеря, на берегу заливчика Белого моря, мы с архиепископом Иларионом, еще двумя епископами и несколькими священниками, все заключенные, были сетевязальщиками и рыбаками. Об этой нашей работе архиепископ Иларион любил говорить переложением слов стихиры на Троицын день: “Вся подает Дух Святый: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот – богословцы рыбари показа”. Так смирялся его дух с новым положением. Благодушие его простиралось на самую советскую власть, и на нее он мог смотреть незлобивыми очами. Всех нас, церковников, советская власть наделила равными сроками заключения. Архиепископу Илариону, потрудившемуся около патриарха в Москве и наносившему тяжелые удары безбожию и обновленческому расколу, безусловно ставшему величиною в общероссийском масштабе, и почти юноше, маленькому иеромонаху из Казани, у которого всё преступление состояло в том, что он с диакона-обновленца снял орарь и не позволил ему с собою служить, было дано три года. |
| Весной 1926 года архиепископ Иларион был снова возвращен на Соловки. Удивительным было отношение владыки к окружающим. Казалось, что внешнее состояние другого человека вообще не важно для него. В той уважительности, с которой он относился даже и к представителям «дна», не было ничего показного: святитель умел распознавать образ Божий в любом человеке. Люди отвечали ему за любовь искренним уважением и любовью. Совершенно невольно святитель так поставил себя, что на Соловках стали создаваться о нем легенды. О них мы знаем благодаря очеркам Б. Ширяева, также бывшего соловецким узником. Очерки эти составили книгу «Неугасимая лампада», в которой святителю Илариону отведено немало страниц. Из книги Б. Ширяева «Неугасимая лампада»: Древни, но нетленны сказы соловецких камней, и нет им конца… В ряд с замшелыми камнями ушедших веков теперь становятся новые, времен сущих, текущих, но столь же твердые и непоколебимые. Одним из таких новых, но столь же несокрушимых, как прежние, камней соловецкой обители духа стал архиепископ, владыка Иларион. Огромная внутренняя сила его проявилась с первых же дней по прибытии на каторгу. Он не был старейшим из заточенных иерархов, но разом получил в их среде признание высокого, если не первенствующего авторитета. Силе, исходившей от всегда спокойного, молчаливого владыки Илариона, не могли противостоять и сами тюремщики: в разговоре с ним они никогда не позволяли себе непристойных шуток, столь распространенных на Соловках, где не только чекисты-охранники, но и большинство уголовников считали какой-то необходимостью то злобно, то с грубым добродушием поиздеваться над «опиумом». Нередко охранники, как бы невзначай, называли его «владыкой». Обычно – официальным термином «заключенный». Кличкой «опиум», «попом» или «товарищем» – никогда, никто. Владыка Иларион всегда избирался в делегации к начальнику острова Эйхмансу, когда было нужно добиться чего-нибудь трудного, и всегда достигал цели. Именно ему удалось сконцентрировать духовенство в шестой роте, получить для него некоторое ослабление режима, перевести большинство духовных всех чинов на хозяйственные работы, где они показали свою высокую честность. Он же отстоял волосы и бороды духовных лиц при поголовной стрижке во время сыпнотифозной эпидемии. В этой стрижке не было нужды: духовенство жило чисто. Остричь же стариков-священников значило бы подвергнуть их новым издевательствам и оскорблениям. |
|
|
