| Действительно, даже самый образ пастыря и стада, в который Он облек нравственно-руководительную задачу религиозных деятелей, почерпнут Им из Ветхого Завета, где этот образ имеет свое приложение ко всей истории домостроительства, начиная с благословения патриарха Иакова, продолжая речами Моисея, историей Давида и учениями мудрецов и пророков. Особенно наглядное развитие пастырского долга мы находим в XXXI-й главе Иезекииля, где Бог укоряет пастырей народа, изрекая горе пастырям, которые пасут сами себя: «не стадо ли должны пасти пастыри?» А они между тем «слабых не укрепляли и больной овцы не врачевали, и пораненной не перевязывали, и угнанной не возвращали, и потерянной не искали, а правили ими с насилием и жестокостью. И рассеялись они без пастыря и, рассеявшись, сделались пищей всякому зверю полевому. Блуждают овцы мои по всем горам и по всякому высокому холму и по всему лицу земли рассеялись овцы Мои, и никто не разведывает о них, никто не ищет их». Итак, учение Библии, как ветхозаветной, так и новозаветной, ясно говорит о жизненности пастырства. Но учением дело не ограничивается: эта идея сама воплощается в библейской истории; мало того – она и составляет сущность последней. В Ветхом Завете Господь Свои отношения к Израилю, кроме образа пастыря и виноградаря, представляет ещё под видом отношений жениха, отыскавшего себе невесту и прилагающего тысячи забот о её благополучии. Высшее раскрытие этой идеи находим в книге пр. Иезекииля. Но что в Ветхом Завете относилось к народу Божию, то самое Завет Новый распростирает на отношение ко всему падшему человечеству. «Все блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу», – говорит Исаия о состоянии рода человеческого. И вот, когда Господь, по слову апостола: «оставив времена неведения, повелел всем людям покаяться», то «Он не с неба призывал их к обращению и не в вихре бурь говорил им, но, верный предвозвещенному через пророков пастырскому правилу, Он не только Сам сошел с небес на рассеяние путей человеческих, но вошел в самое естество наше, в нашу бренную плоть, Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни». |
| Для людей, не интересующихся учением веры, совершенно чуждо живое представление о действиях Святого Духа в человеческом сердце. Иначе представляется дело по св. Евангелию, в особенности по Евангелию от Иоанна. Впрочем, и по другим Евангелиям вы можете убедиться, что откровение Святого Духа в сердце и уме верующих так близко сродняется с их душой, что нелегко бывает отличить плодов естественного разумения души от голоса Св. Духа. Вот вам слова Самого Господа Иисуса Христа. – «Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать: ибо не вы будете говорить, но Дух Святый» ( Мф.10:20 ; Мк.13:11 , ср; Лк.12:12, 21:15 ). – О том, как жизнь Святого Духа тесно сливается в сердце проповедника с его собственной душой, свидетельствует Ап. Павел, давая предписания о браке, о разводах и о девстве. Он, то говорит: «повелеваю не я, а Господь», то: – «говорю я, а не Господь»; однако, свои повеления и свои личные советы он заключает словами: «а думаю, и я имею Духа Божия» ( 1Кор.7:10 ). – Веруя в таковую близость к душе христианской Духа Божия, мы начинаем молитвы наши, и даже всякое серьезное дело наше призываением Святого Духа: «прииди и вселися в ны и очисти ны от всякия скверны». Доступность Божественного Духа к нашим душам так сильна, что во многих изречениях и Нового, и Ветхого Завета, и Отцов Церкви, когда упоминается слово «Дух», «в духе», «исполнились Св. Духа» , – то трудно бывает дознать, разумеется ли здесь Ипостась Св. Духа или просто благодатное одушевление человека. – «Агав, встав предвозвестил Духом, что по всей вселенной будет великий голод». ( Деян.11:28 ). Настолько трудно различать схождение Ипостаси Святого Духа в сердце избранников от их естественного просвещения истиной, что, например, в Ветхом Завете многие исследователи вовсе не находят указания на Третье Лицо Святой Троицы (хотя там весьма часто встречается слово: «Святый Дух»), особенно протестанты, отвергающие, так называемые, неканонические книги Библии и потому не признающие самого ясного в ней изречения Соломона о Пресвятой Троице: – «Волю же Твою кто позна; аще бы не Ты дал еси премудрость и послал еси Духа Святаго Твоего от высоты» ( Прем.9:17 ). |
| До конца продолжая Свое «Божественное снисхождение», Он в учении Своем не передавал чуждую насущной жизни доктрину, даже не для того пришел, чтобы упразднить закон, но пришел прямо в овчий двор наличной жизни и ее-то поднимал до Себя, просвещая грубое сознание людей притчами и начиная Свою проповедь через восстановление того же самого света, который ещё брезжился в человеческой совести: поэтому Он говорил о Своем учении, как о чем-то для всех известном: «покайтеся и веруйте в Евангелие». Вот почему Он мог называть свои святейшие заповеди бременем легким и игом благим, потому что они не навязывали людям какого-либо чуждого их сердцу и их жизненным идеалам учения, не отрицали всего доброго, что было дорого душам их прежде, но это-то добро и возводили к его вечному оправданию, так что новое иго христианства не отягчало душ; напротив, принятием его оправдывалось Божественное обетование: «обрящете покой душам вашим». Говорить ли о том, что апостолы Христовы остались верны завету своего Учителя и продолжали вникать в жизнь и возводить до Христа присущие людям надежды? Не блаженный ли Павел говорит: «будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобресть. Для иудеев я был, как иудей, чтобы приобрести иудеев...Для чуждых закона, как чуждый закона... Для немощных, как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых» ( 1Kop. IX, 19–22 ; ср. 1Кор. Х, 33 ). «Кто изнемогает, с кем бы я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся?» ( 2Kop. XI, 29 ). Обращаясь к Афинянам с проповедью о неведомом Боге, а к Евреям с учением о Новой Скинии и первосвященнике по чину Мельхиседекову, апостол Павел и пастырей Церкви увещевает внимать не себе только, но и всему стаду, побуждая их к тому предсказанием о дальнейших бедствиях церквей; своего же возлюбленного ученика и сотрудника Тимофея, он учит прилагать особые попечения о каждом роде людей, особенно учить старца, особо юношу, особо вдовиц, сообразно настроению каждого. |
| До сего дня никто не решался это сделать, несмотря на старания фарисеев и Синедриона. Кроме того, народ был в подавляющем большинстве на стороне Иисуса Христа. Раздосадованные притчею Христовою о злых виноградарях, священники и старейшины «старались схватить Его, но побоялись народа» ( Мк. 12, 12 ), тем более что во время спорных собеседований Христа с фарисеями «множество народа слушало Его с услаждением» (ст. 37). Все это было уже после входа Господня в Иерусалим. Отсюда видно, что обнаружившаяся пред лицом Пилата перемена народного настроения произошла не в продолжение пяти дней, как обыкновенно говорят в проповедях, а в срок более краткий. Насколько он был краток, мы скоро узнаем, а теперь упомянем о том, что еще в среду страстной седмицы враги Христовы «боялись» расположенного к Нему народа, ибо в сей день Иуда «обещал и искал удобного времени, чтобы предать Его им не при народе» ( Лк. 22, 2–6 ). Все же этим заявлением предателя одно затруднение арестовать Спасителя было наконец устранено: свидетель нашелся. Понятно, что «они обрадовались и согласились дать ему денег» (ст. 5). Предатель, стало быть, нужен был им вовсе не для того, чтобы указать, где Иисус уединяется с учениками: проследить за 12 человеками в городе легко было им через своих собственных слуг, но по закону библейскому они не имели права взять Христа без доносчика, а по законам римским не могли казнить Его без утверждения Игемона, а следовательно, без предварительного ареста. Иуда исполнил обещание, но не вполне точно: он не решился возложить руки на голову Учителя, а заменил этот обряд поцелуем, заявив предварительно страже и фарисеям: «Кого я поцелую, Тот и есть; возьмите Его и ведите осторожно» ( Мк. 14, 44 ). Вот почему Господь сказал: «Иуда, целованием ли предаешь Сына Человеческого» ( Лк. 22, 48 ); этот поцелуй был не указанием того, кто из предстоящих есть Иисус, ибо Его знали или все, или многие бывшие с Иудой, – нет, целование его было обрядом, необходимым для ареста обвиняемого. Но обряд был неточный, и, может быть, потому воины не сразу решались наложить руки на Спасителя, пока Он Сам не помог им, предварительно повергнув их на землю силою Своего духа. |
| До сего пятидесятого дня Христос бывал с ними и пред ними, а теперь Он, будет в них через Святого Духа, Который освятил и просветил их. Посему и говорил Ап. Павел: «не я живу, но живет во мне Христос» ( Галат.2:20 ). – Впрочем, мы обещали прежде выяснить действия Св. Духа в жизни общественной, в жизни общецерковной, участие Его силы, Его Божественной Личности в той борьбе добра со злом, веры с неверием и противлением Богу, в которой проходит жизнь мира и будет проходить до последнего конца. Сам Господь в Своих предсказаниях о ниспослании Святого Духа, упомянув кратко о том, что Утешитель пребудет с Его последователями вовек и напомнит им все, о чем говорил им Христос ( Ин.14:17,26 ) вскоре же переходит к выяснению Его действий в мире, в мире, враждебном Христу и Его ученикам. «Он, пришедши обличить мир о грехе, о правде и о суде: о грехе, что не веруют в Меня; о правде, что Я иду к Отцу Моему, и уже не увидите Меня; о суде же, что князь мира сего осужден есть» ( Ин.16:8–11 ). Слова не сразу понятны читателю, как и первоначальным Его слушателям, что видно из дальнейшей речи Христовой ( Ин.12:13 ). На этих словах необходимо остановиться. Хотя Христос Спаситель даёт и Сам некоторое им разъяснение, но, всё-таки, для понимания нашего недостаточное и нуждающееся в дополнении. – Каким же способом Св. Дух обличает мир? Кто этот мир? Очевидно, что мир, враждебный Христу и обществу Его проповедников и вообще Его последователей. – В каком же смысле Дух обличил его в грехе неверия во Христа? В том, конечно, что неверие было посрамлено и безответно и могло противопоставить проповеди учеников Христовых только грубое насилие, но не действительное возражение. Сие сказалось с особенной силой в повествовании о мученичестве св. Стефана. Его противники «не могли противостоять мудрости и Духу, Которым он говорил» ( Деян.6:10 ). Они тогда его оклеветали, повлекли на суд Синедриона, где согласно закону потребовались свидетели; но на этот раз выступили лжесвидетели-клеветники, а когда Стефан произносил пространную речь в своё оправдание, в которой исповедал себя истинным иудеем и чтителем закона, то, все «сидящие в Синедрионе, смотря на него, видели лице его, как лице Ангела» ( Деян.6:15 ); но когда он в заключение своей речи, начал обличать их, в том, что они всегда противились Святому Духу, как отцы их, так и они сами ( Деян.7:51 ), то они «разрывались сердцами своими и скрежетали на него зубами» ( Ин.7:54 ) – явление – обнаруживающее всегда бессильную злобу) и забыв требование о суде ( Втор.13:14 ) и о свидетелях ( Втор.19:15–19 ), устремились на Стефана и избили его камнями, подвергнув сами себя ( Ин.18:31 ) судебной ответственности за самовольную расправу, ибо в порыве злобы оставили вещественные доказательства своего преступления у ног юноши Савла ( Деян.7:58 ). |
| – Должно пожалеть, кстати, и о том, что сие важнейшее изречение Ветхого Завета о Пресвятой Троице до сего времени не введено в наши учебные и учёные курсы; увы, они почти все плагиатируются из курсов протестантских или латинских. Однако, далеко не всегда голос и мысль Божественного Духа как бы сливаются с мыслями и словами провозвестника Откровения: иногда напротив противостоят ему. Так, Апостол Павел с сотрудниками «не были допущены Святым Духом проповедовать слово в Асии. Дошед до Мисии, предпринимали идти в Вифанию; но Дух не допустил» ( Деян.16:6–7 ). Из дальнейших слов той же священной книги мы знаем, что внушения Святого Духа бывают иногда неожиданными. «И было ночью видение Павлу: предстал некий муж Македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам. После сего видения тотчас положили мы отправиться в Македонию, заключая,что призвал нас Господь благовествовать там», ( Деян.16:9–10 ). – Подобными (и многими другими) изречениями устраняется всякое подозрение о том, будто за голос Св. Духа принимались самовнушения. То же явствует, конечно, из повествования, например, о явлении Иисуса Христа Марии Магдалине, не сразу Его узнавшей. Примеров, подтверждающих эти соображения, можно привести множество из Св. Библии Ветхого и Нового Завета, но мы предоставляем это самим читателям. – Наша задача состоит в посильном показании благодатных действий Святого Духа в жизни христианина, Церкви и мира. Самое именование Третьего Лица Пресвятой Троицы Святым Духом указует на освящающую силу Его воздействия. Вопреки клеветам современных безбожников, действия Святого Духа признаются не только не отрешенными от нравственного подвига христианина, но, напротив, этот подвиг находится в теснейшей связи с воздействием благодати Святого Духа. Насколько нравственный подвиг привлекает к душе человека Святого Духа, настолько же злая воля отгоняет Его от нас. Вот слова Премудрого: «В лукавую душу не войдет Премудрость и не будет обитать в теле, порабощенном греху. Ибо Святый Дух премудрости удалится от лукавства и уклонится от неразумных умствований и устыдится приближающейся неправды» ( Прем.1:4–5 ). |
| Духа Божия и Духа заблуждения узнавайте так»: и пр. и пр. речь идет о докетах ( 1Ин.4:1–3 ). Тогда были еретики только «докеты» и «евиониты», а теперь их многое множество; но особенно опасны те лжеучители, которые претендуют на свою личную богодуховность, будучи исполнены «духом антихриста» ( 1Ин.4:3 ). Таковы баптисты, ирвингиане, иллюминаты и т.п., и их проповедники или лжеапостолы. «Ибо таковые лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света. А потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их» ( 2Кор.11:13–15 ). Вот почему отцы Церкви с великой настойчивостью предупреждают верующих, особенно же ревнителей благочестия и любителей богословия от самообольщения или прелестей. С тревогой слушают опытные духовники рассказы своих учеников о всяких снах и видениях, постоянно предостерегая их от впадения в прелесть. Наш отечественный учитель богословия Преосвященный Игнатий Брянчанинов писал своим друзьям: «читайте отцов Церкви, но не латинских лжеучителей, не Фому Кемпийского, не Терезу и прочих сумасшедших, которые могут только вгонять в прелесть». Таковыми же самообольщёнными самолюбием были афонские именобожники, обличенные, благодаря Бога, своевременно и Синодом при Вселенском Патриархе Иоакиме и Синодом Всероссийским. Прелесть или самообольщение соединяются с самолюбием, этим главным врагом нашего спасения, и от него становятся свободными только подвижники, которые исполнены духом постоянного самоукорения и покаяния. Должно помнить, что в лучшем случае имеем только «начатки духа» ( Рим.8:23 ) и «если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас... и слова Его нет в нас» ( 1Ин.1:8–10 ). Особенно же страшен грех против Святаго Духа, о коем сказал Господь, что он не простится ни в сем веке, ни в будущем, хотя «будут прощены сынам человеческим все грехи и хуления, какими бы не хулили» ( Мк.3:28 ), даже на Сына Человеческого ( Мф.12:32 ; Лк.12:10 ). |
| Духа. Почему так? А потому, что Господь не открывает нам таких истин, какие воспринимались бы одним рассудком, ибо не для любопытства даны нам слова спасения. Всякое верование дается для борьбы со злом, как новый вклад в человеческую волю, а такое верование принять, усвоить и передать может лишь возвысившаяся до него через благодатное содействие человеческая же воля. Сказать же, что откровение дается через волю, остающуюся в своих прежних грехах, горделивую и злую – это все равно, что сказать, что злая воля стала доброй, оставаясь злою. Мы имеем прямое слово писания, подтверждающее нелепость такого предположения. «Бог обретается итскушающими Его и является не неверующим в Него. Ибо неправыя умствования удаляют от Бога и испытание силы Его обличит безумных. В лукавую душу не войдет премудрость и не будет обитать в теле, порабощенном греху. Ибо святой Дух премудрости удаляется от лукавства и уклонится от неразумных умствований и устыдится приближающейся неправды» ( Npeм. I, 2 – 6 ). Если греховный человек не может быть признан высшим управителем вселенской церкви без совершенного развенчания сей невесты Христовой то признавать совместимость безгрешности в вероопределениях с греховной жизнью, со злой волей – это значит оскорблять Святого Духа премудрости, допускать Его отождествляемость с греховным умом. Справедливо говорит Хомяков, что кроме святого озарения апостолов и пророков мы знаем из библии только одного рода исповедание – исповедание бесноватых; но если бы такое исповедание происходило в Риме, то это была бы церковь не Христова, но Его врага. Так и определяет существо ее Достоевский в «Великом Инквизиторе», который говорит Христу: «мы не с Тобою, а с ним». Нам остается показать из слов самого автора, как в его представлении церковь теряет характер того богочеловеческого союза, о точнейшем определении которого старался сам автор, и как затем даже в области взаимно – человеческих отношений теряет свой характер, как союз любви. Автор говорит: «нужно основать в человечестве определенную и непоколебимую точку, на которой домостроительное действие Божие могло бы опираться. |
| е. доктрина, черпающая свои положения, или аксиомы не из среды общих формальных понятий, или авторитета, а опирающаяся на нравственные истины, разделяемые всяким, кто в них пожелает вслушаться, говорит человеку о законах его же собственной внутренней жизни и, таким образом, не понуждает его мысль к соглашению, но представляет его собственному разуму и совести через постоянный опыт проверять ее. Она, конечно, не исключает логику формальную, пользуется ей, но не исчерпывается в ней. Возводить к ясному сознанию хотя бы некоторые свойства своей психической жизни и таким образом получать возможность господствовать над ними – есть величайшее наслаждение для человека, возвращающее ему гармоническое согласие ума, чувства и воли; вот почему в Евангелии говорится, что множество народа слушало притчи Господа «с услаждением» ( Mp. XII, 37 ), что, сбегаясь отовсюду, народ «теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие» ( Лyk. V, 1 ), и смело свидетельствовал, что «никогда человек не говорил так, как этот человек» ( Uoah. VII, 46 ). Именно это высокое наслаждение, которое черпается из интуитивной философии, сливает через неё во единую массу такие многочисленные сонмы народов, как те, из которых составились конфуциане, буддисты, магометане, христиане, – и дает религиям тысячелетнюю, а истинной религии – вечную продолжительность. Разница между христианской, истинной религией и остальными – ложными, сохраняется та, что последние освящают страсти, особенно дорогие некоторым темпераментам; давая силу одной стороне жизни, они или отрицают, или повергают в туман мифологии остальные, и потому хотя сильна убежденность их последователей, но она разрушается проповедью о Галилеянине, хотя широка область их распространения, сливающая царства и народы, но имеет границу в лице других типов, других идеалов. Только сыну Человеческому над этими зверями «дана власть, слава и царство, чтобы все народы, и племена, и языки служили Ему, владычество Его – владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится» ( Дah. VII, 14 ). |
| Если же существует такая жизнь, если существует в людях вера в эту жизнь, то, конечно, различные течения общественного развития, выясняющие христианство только с одной стороны, не только не гибельны, но, напротив, содействуют к усвоению истины во всех частностях, лишь бы ее уяснители помнили, что у них есть только часть истины, лишь бы они не забывали, что не произвол их мысли, не субъективное их убеждение должно служить для них окончательным мерилом своих выводов, но должно сверять их с объективной живой истиной, с жизнью Церкви. Итак, веру в непогрешимую Церковь непременно должно ставить выше своего собственного разумения, не ради слепотства духовного или обскурантизма, но исходя из того разумного основания, что никто еще не постигал учения Христова в совершенстве по причине пристрастий и ограниченности, а потому следует всегда иметь при себе смиренную мысль: «разум и совесть открыли мне разумение Евангелия настолько то, но истина евангельская наверно шире моего разума; послушаю, что о ней говорит Церковь , которой Господь обещал разуменье». И пока было так, пока любовь и смирение народов и сословий превышали характерные их особенности, до тех пор все разнообразие их типов слагалось в одну стройную и жизненную картину православия. Запад не стыдился заимствовать у восточных Отцов умозрение и аскетику, светила западной церкви изъясняли св. Писание по учителям Сирии и Египта, а эти в свою очередь не считали унижением для отечества обращаться к римским святителям для практического улаживания различных неустройств; так св. Афанасий Великий прибегал к заступничеству Запада, и св. Иоанн Златоуст обращался с жалобой на весь Восток к папе Иннокентию. Воистину не было тут «еллина и иудея, обрезания и необрезания, варвара и скифа, раба и свободного, но все, и во всех Христос». Как во времена Апостолов никто не считал ничего своим, но все отдавал на общую потребу, так и в Церкви всякое отдельное общество, сословие, народ и эпоха все дарованное им от Промысла должны влагать в сокровищницу Церкви, содействуя тем всестороннему прославлению истины через усвоение всеми достоинств всех, по слову Апостола:»все мы духом крестились в одно тело, иудеи и еллины, рабы или свободные и все напоены одним Духом. Тело же не из одного члена, но из многих. Бог расположил члены так, как Ему угодно... членов много, а тело одно. Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна, или также голова ногам: вы мне не нужны... И вы тело Христово, а порознь – члены« ( 1Kop. XII, 12–28 ). |
|
|
