| И действительно, тогда все обещало нам успех. Мы подходили уже к Рудне, как вдруг движение было приостановлено и, наконец, совсем отменено, несмотря на то, что даже действия были уже начаты: Платов разбил под Инковым кавалерийскую дивизию Себастиана, и если б Барклай не сделал бесполезной дневки и быстро направился на Витебск, то он напал бы на неприятеля совершенно врасплох. Самый добросовестный писатель о войне 1812 г. Шамбре говорит, что движение на Рудню было отлично обдумано и обещало успех; но он же говорит, что корпуса, против которых предстояло Барклаю сражаться, были сильнее его, что успех не избавил бы его от своего противника, а неудача могла бы навлечь большие бедствия на Россию. Как бы то ни было, после этого Багратион, только под Бородиным, смертельно раненный, будучи свидетелем героических подвигов Барклая во время битвы, в то время как доктор Виллье перевязывал ему рану, увидев раненого Барклаева адъютанта Левенштерна, подозвал его к себе и поручил ему уверить Барклая в своем искреннем уважении. Какие животрепещущие эпизоды предоставляются нам в боковом движении Барклаевой армии вдоль правого берега Днепра для выхода на большую Московскую дорогу для соединения с геройскою армиею, подвизавшеюся под стенами Смоленска. Кто мог забыть из нас, очевидцев, которых осталось уже так мало, этот опасный марш армии в мрачную ночь по проселочной дороге, с артиллериею, от Смоленска к Соловьевой переправе, куда шел Багратион левым берегом Днепра?.. Барклай выбрал ночь и проселочные дороги (тогда как большая дорога шла частию вдоль Днепра) для того, чтобы скрыть свое движение; а гениальный Наполеон, очарованный вступлением в разрушенный Смоленск (который не был взят, но оставлен нами), выпустил из виду и Багратиона, и Барклая, которого мог бы отрезать от 2-й армии, выйдя прежде него на Московскую дорогу и опрокинув слабый арьергард Багратиона, охранявший этот путь со Смоленской дороги. И даже арьергард, по недоразумению, снялся с позиции прежде, чем пришел к нему на смену отряд 1-й армии. |
| Данилевский, находившийся при Кутузове, сохранил нам приказ его Дохтурову (который заступил место князя Багратиона), диктованный в пятом часу пополудни при взрыве лопавшихся вокруг него гранат, в дополнение к посланному уже с Раевским словесному приказанию: «Я из всех движений неприятельских вижу, что он не менее нас ослабел в сие сражение, и потому, завязавши уже дело с ним, решился я сегодня все войска устроить в порядке, снабдив артиллерию новыми зарядами, завтра возобновить сражение»... И только уже по личном свидании с Дохтуровым в одиннадцатом часу вечера, взвеся понесенные в этот день огромные потери, он решил отступление. Увидев Дохтурова, который так достойно заместил Багратиона и отстоял наш левый фланг, Кутузов сказал ему: «Поди ко мне, мой герой, и обними меня. Чем государь может вознаградить тебя?» Несмотря на преклонность лет своих, Кутузов с самого начала битвы до конца, как капитан корабля на палубе, с высот, прилежащих к Горкам, следил за всеми фазисами битвы, непоколебимо выслушивая все привозимые ему донесения, как хорошие, так и дурные, за которыми, когда требовала необходимость, делались им немедленно распоряжения. Таким образом, в одно время оставив свою скамейку, он сел на лошадь и, находясь под выстрелами, велел Милорадовичу с пехотным корпусом графа Остермана и с кавалерийским Корфа идти на подкрепление центра, когда неприятель штурмовал батарею Раевского. Он же направил кавалерийскую атаку Уварова и Платова; он же прогнал Вольцогена, которого к нему послал Барклай отнюдь не с тем, чтобы сказать, что сражение проиграно, а что войска левого фланга находятся в большом изнеможении и расстройстве (in grosster Erschopfung und Zerfuttung). Кутузов умел ценить геройскую храбрость Барклая и, конечно, не оскорбил бы его; но он ненавидел Вольцогена, который принадлежал школе той армии, с которой Кутузов долго имел дело и которая не умеет сражаться, коль скоро не занимает eine starke Position 17 . Отсюда Кутузов, хотя он и жевал жареную курицу, послал своего адъютанта Граббе объехать ряды войск и сказать им, чтобы они готовились сражаться на другой день, тут же заставил Кайсарова написать таковой же приказ по армии и не растерялся так, как его противник, гениальный Наполеон, который ни на что не решался. |
| Старый француз хмуро на них поглядел и, казалось, не торопился отвечать. Какая-то важная печаль была на его лице, и маленькие тусклые глазки были полузакрыты. Потом он ударил коротким, как обрубок, пальцем по кафедре и проворчал хрипло: – Он будет наказан. Для его победы нет ни одного достаточного или разумного повода, но все – для его поражения, ибо он и наследник вольности и ее убийца. И, как бы не желая более говорить и думать о нем, старик заворчал на них свирепо: – Сесть на места. Вы забросили «Диалоги» и не учите «Маленького Грандиссона». Вы должны более упражняться, иначе вы никогда не достигнете равенства даже во французском языке. Синтаксис и периоды! Это для вас недоступно – вам все еще нужно учиться орфографии. Мы будем сегодня читать поэзию Жана-Батиста Руссо, чтобы несколько облагородить вашу память. Следите за мною. Броглио ненавидит труд – он в хвосте всего класса. Небрежность! Лень Данзаса! У Дельвига – добрая воля, но он не знает слов! Горчаков – первый ученик, но суетность! Корсаков уверен, что много знает. Самодовольство! Пушкин, полагаясь всецело на свою память, вовсе перестал учиться. Беспечность! 7 Была жара нестерпимая. Калинич, который водил их гулять, обыкновенно молчаливый, вдруг пробормотал, утирая пот с лица пестрым фуляром: – Зима, пичужки; морозы, буяны; вот кто покажет! Все засмеялись. Малиновский сказал Калиничу: – Какая тут зима! Но Калинич, с обширным неподвижным лицом, усмехнулся и возразил: – Чем лето жарче, тем зима холоднее. Это была примета старая, знание, проверенное не ими; они замолчали. 8 Все было полно слухами. Говорили, что три полка баварских передались, что немцы и испанцы взбунтовались и сам Наполеон ускакал во Францию. Решительные бои близились. Передавали слова генерала Раевского: «Лучший способ закрыть себя от неприятеля есть разбить его». В июле одно известие поразило лицейских. «Северная почта» переходила из рук в руки. Армия Багратиона соединилась с армиею Барклая. Помог этому Раевский, который командовал авангардом Багратиона. Одиннадцатого июля Багратион приказал ему атаковать армию маршала Даву, чтобы задержать неприятеля, без чего армии не могли соединиться. У Раевского было десять тысяч солдат против шестидесяти тысяч неприятеля. Бой шел вокруг пруда. Во время последней атаки Смоленский полк шел к плотине без выстрела, с примкнутыми штыками, под неприятельским огнем, но, подойдя к самой плотине, наткнулся на сильную неприятельскую колонну. Раевский, уезжая в армию, взял с собою, при общем беспорядке, своих сыновей: старшему, Александру, минуло шестнадцать лет, меньшому, Николаю, еще не исполнилось одиннадцати. Он записал их в один из своих полков. Во время атаки Раевский пошел с сыновьями в голове колонны. Младшего он вел за руку. В одну из атак убили знаменосца, знамя лежало на земле рядом с убитым. Старший, Александр, поднял знамя. Войска бросились и опрокинули неприятеля. Багратион достиг цели: отныне соединению обеих армий под Смоленском враг не мог помешать. |
| Юнкер Николай Ростов служит в Павлоградском гусарском полку; он живет на квартире в немецкой деревне, где стоит полк, вместе со своим эскадронным командиром, ротмистром Василием Денисовым. В одно утро у Денисова пропал кошелек с деньгами — Ростов выяснил, что кошелек взял поручик Телянин. Но этот проступок Телянина бросает тень на весь полк — и командир полка требует, чтобы Ростов признал свою ошибку и извинился. Офицеры поддерживают командира — и Ростов уступает; он не извиняется, но отказывается от своих обвинений, и Телянина исключают из полка по болезни. Между тем полк отправляется в поход, и боевое крещение юнкера происходит во время переправы через реку Энс; гусары должны переправиться последними и поджечь мост. Во время Шенграбенского сражения (между отрядом Багратиона и авангардом французской армии) Ростов оказывается ранен (под ним убита лошадь, при падении он контузил руку); он видит приближающихся французов и «с чувством зайца, убегающего от собак», бросает пистолет в француза и бежит. За участие в сражении Ростов произведен в корнеты и награжден солдатским Георгиевским крестом. Он приезжает из Ольмюца, где, готовясь к смотру, стоит лагерем русская армия, в Измайловский полк, где находится Борис Друбецкой, чтобы повидаться с товарищем детства и забрать письма и деньги, присланные ему из Москвы. Он рассказывает Борису и Бергу, который квартирует вместе с Друбецким, историю своего ранения — но не так, как это было на самом деле, а так, как обычно рассказывают про кавалерийские атаки («как рубил направо и налево» и т. п.). Во время смотра Ростов испытывает чувство любви и обожания к императору Александру; это чувство только усиливается во время Аустерлицкого сражения, когда Николай видит царя — бледного, плачущего от поражения, одного посреди пустого поля. Князь Андрей вплоть до Аустерлицкого сражения живет в ожидании великого подвига, который ему суждено совершить. Его раздражает все, что диссонирует с этим его чувством — и выходка офицера-насмешника Жеркова, поздравившего австрийского генерала с очередным поражением австрийцев, и эпизод на дороге, когда лекарская жена просит вступиться за нее и князь Андрей сталкивается с обозным офицером. Во время Шенграбенского сражения Болконский замечает капитана Тушина — «небольшого сутуловатого офицера» с негероической внешностью, командующего батареей. Успешные действия батареи Тушина обеспечили успех сражения, но когда капитан докладывал Багратиону о действиях своих артиллеристов, он робел больше, чем во время боя. Князь Андрей разочарован — его представление о героическом не вяжутся ни с поведением Тушина, ни с поведением самого Багратиона, ничего по сути не приказывавшего, а лишь соглашавшегося с тем, что предлагали ему подъезжавшие адъютанты и начальники. |
| В тот же день 11-тысячный арьергард русских войск под командованием генерала А. И. Горчакова, укрепившийся у д. Шевардино, был атакован 40-тысячными силами врага. Несмотря на превосходство противника в артиллерии, наши дотемна удерживали Шевардинский редут, после чего ушли на основные позиции у д. Семёновское. Обе стороны в этом бою потеряли по 6 тыс. человек убитыми. 26 августа, в праздник Владимирской иконы Божией Матери, Наполеон приступил к воплощению составленного накануне плана, по которому первый удар должен быть нанесён по левому флангу русских, а затем гвардия должна ударить в центр. Для осуществления этого плана у Наполеона было 135 тыс. опытных воинов и 587 пушек. На рассвете французы захватили с. Бородино и штурмовали флеши у д. Семёновское. После ранения генерала П. И. Багратиона противнику удалось захватить лишь 3 флеши, но задача так и не была решена. Наполеон направил на левый фланг русских два кавалерийских корпуса, но их атаки были отбиты под командованием генерала Д. С. Дохтурова, сменившего Багратиона. Атаки корпуса Богарнэ и дивизий Даву на русский центр – батарею Н. Н. Раевского – также оказались безуспешными. «Вся пехота, кавалерия и арлиллерия дрались отчаянно, – вспоминал Кутузов. – Желание всякого было умереть на месте и не уступить неприятелю». Под генералом И. В. Васильчиковым на батарее Раевского было убито поочерёдно 6 лошадей; затем и сам он был тяжело ранен. Корпус Понятовского предпринял попытку обойти наш левый фланг. Русские под командованием генерала Н. А. Тучкова остановили их у Утицкого кургана; генерал Тучков при этом погиб. Чтобы отвлечь врага от нашего левого фланга, по тылам неприятеля прошли казаки М. И. Платова и кавалерийский корпус Ф. П. Уварова. Наконец, после полудня все силы французов сосредоточились в центре, на батарее Раевского. Лобовым натиском одолеть русских врагу никак не удавалось. Тогда Наполеон послал кавалерийский корпус Коленкура обойти батарею с тыла. Коленкур при этом погиб, но врагу удалось отвлечь силы русских, и атака Молодой гвардии Наполеона достигла цели: в четвёртом часу батарея Раевского пала. |
| Сдавая Барклая на съедение «русской партии» и отступая в широкую спасительную тень Кутузова, Александр не отрекался от главного — от плана скифской войны. Именно этот план (а не результаты московского и питерского голосований), кажется, решил участь и Барклая, с которым царь во всем соглашался, и нелюбезного царю Кутузова. Новейшие исследования показывают, каким образом недовольство Барклаем провоцировалось и «спускалось» в солдатскую среду генералитетом. И все равно — сыграть на одном только нерусском звучании фамилии полководца было невозможно. (Фамилии других претендентов на роль главкома, Багратиона и Беннигсена, столь же экзотичны для русского слуха.) Хорошо это или плохо, но русский солдат, особенно участвующий в народной войне, больше нуждается в таком командире, по слову которого не страшно пойти в бой и отдать жизнь, чем в командире, способном детально продумать рекогносцировку. Даже если этот довод не в пользу русского человека, не считаться с данностью невозможно, нехорошо. На поле боя приходится командовать не идеалом, а реальным войском, состоящим из реальных людей. Из таких, какие есть. Барклай превосходил Кутузова как военный стратег, он был несопоставимо умнее и тем более образованнее Багратиона, но он действительно не годился в вожди народной войны, хотя и был истинным творцом одержанной в ней победы. Главнокомандующим в «скифской» войне должен быть не суровый, гордый и честный викинг; главнокомандующим в «скифской» войне должен быть — скиф. Не Барклай — Кутузов, который сам о себе говорил: «Наполеон может меня победить, но перехитрить — никогда». Связанный с мифологизированной фигурой Суворова, не лезущий на рожон, но и от смерти не бегающий, популярный в войсках, Кутузов олицетворял собою «идеального народного полководца». И уже не столь важно, был ли им на самом деле. (Впрочем, конечно же был!) В конце концов царь утвердил Кутузова главнокомандующим; в соответствии со своей тактикой обходного маневра тот немедленно перенес план войны на Калужскую дорогу, 22 августа занял позиции под Бородиным, 24-го выдержал бой за Шевардинский редут, а 26-го в 5 с четвертью утра началось великое сражение, в котором военно-техническому, стратегическому, численному преимуществу Наполеона была противопоставлена национальная «манера» ведения боя. |
| язык и сохранить его чистоту, поднять уровень нравственности среди современников. Они создали выдающиеся произведения грузинской художественной и исторической лит-ры, памятники груз. законодательства. Также они занимались восстановлением разрушенных завоевателями церквей и мон-рей. Мцхета с мон-рем Самтавро и собором Светицховели. Общий вид. Фотография. Кон. XIX — нач. ХХ в. Мцхета с мон-рем Самтавро и собором Светицховели. Общий вид. Фотография. Кон. XIX — нач. ХХ в. В результате распада единого гос-ва и невозможности противостоять внешней угрозе из юрисдикции ГПЦ постепенно вышли Зап. Грузия (XV в.) - Абхазский (Западногрузинский) Католикосат ; омусульманившийся после набегов Тамерлана Сев. Кавказ; Ахалцихский пашалык (XVII в.); Вост. Кахети (Элису и Чар-Белакани), а также юго-вост. часть Квемо-Картли (земли восточнее р. Дебеда, провинции Казахи и Шамшадило). В 1639 г. пров. Тори (Хеоба, Садгери, Гуджарети), входившая до этого в состав Самцхе и принадлежавшая Ацкурской епархии, отошла К. 1723-1747 годы стали наиболее тяжелыми в истории К. Политика османов и персов, набеги дагестанцев (лекианоба) и осетин (осианоба) опустошили край. Население К. и Кахети вымирало: оно было обложено большой данью, разорялись целые области, жителей тысячами уводили в плен. Современник событий Вахушти Багратиони так писал об этом: «Не осталось жителей в Мухрани, Картли и Сацициано и местами также в Сабаратиано-Сомхити, кроме как в крепостях» ( Вахушти Багратиони. 1976. С. 118; КЦ. 1973. Т. 4. С. 512). «Демографическая ведомость» от 5 апр. 1770 г. свидетельствует о катастрофической ситуации, сложившейся в Квемо-Картли в кон. XVIII в.: Ташири, Триалети и Каикули (Абоци) являлись полностью «разоренными и обезлюдевшими»; в Сомхити население сократилось до 5%, в Сабараташвило - до 1% (Межкавк. полит. и торг. связи. 1980. Т. 1. С. 34). В К. стали переселяться армяне, осетины и тюрк. племена. Из-за сокращения правосл. паствы К. епархии стали укрупняться, образовывались Манглисская и Тбилисская (XV в.), Тбилисская и Цалкская (XVII в.), Тбилисская и Болнисская (XVIII в.), Самтаврская и Болнисская (XVIII в.), Манглисская и Болнисская (XVIII в.), Тбилисская, Манглисская и Болнисская (нач. |
| Тогда Багратион направил из деревни Семеновской свежих гренадеров, которые энергичной контратакой выбили противника. Французы попробовали снова овладеть редутом. Но вот Багратион лично повёл за собой гренадеров. «Ура! Вперед, молодцы!» Позиции удалось удержать, выиграть время перед Бородинской битвой… Армия попробовала на вкус победу. А на следующий день началось самое кровопролитное сражение 1812-го. Багратиону Кутузов доверил левый фланг, на котором предполагались самые жаркие бои. Три линии земляных укреплений преграждали путь французам. Это Багратионовы флеши, вокруг которых развернулось кровавое сражение. Смертельное ранение генерала Багратиона на Бородинском поле На флешах, во время очередной контратаки русских, осколком гранаты генералу раздробило берцовую кость… К таким испытаниям ему было не привыкать. Это было далеко не первое боевое ранение Багратиона – не первое, но последнее. Войска маршалов Нея и Даву не раз шли в рукопашную, и армейской легендой стало восклицание Багратиона, обращенное к французским гренадерам, непреклонно шедшим в штыковую, не кланяясь картечи: «Браво!» Доблесть он уважал превыше всего. Генерала вынесли с поля боя в бессознательном состоянии. «Когда его ранили, он, несмотря на свои страдания, хотел дождаться последствий скомандованной им атаки второй кирасирской дивизии и собственными глазами удостовериться в ее успехе; после этого, почувствовав душевное облегчение, он оставил поле битвы», — благоговейно вспоминал князь Н. Б. Голицын. «Я довольно не легко ранен в левую ногу пулею с раздроблением кости; но нималейше не сожалею о сем, быв всегда готов пожертвовать и последнею каплею моей крови на защиту отечества и августейшего престола», — писал он императору, еще надеясь на возвращение в строй. Жить ему оставалось две недели. «Льву русской армии» долго не сообщали, что Москва занята врагом. Он рвался в бой, требовал от врачей невозможного – ведь сам был мастером именно по этой части, по части чудес. Но тогдашняя медицина была бессильна перед гангреной. |
| " Вино для нас все - поэзия, философия, бытие " 27.01.2019 14:05:52 Леван Васадзе Слушать: http://radonezh.ru/radio/2019/01/12/22-00 Е.Никифоров: - Приветствую моего нового знакомого. Этот человек интересен мне по многим причинам. Известный бизнесмен, предприниматель Леван Васадзе. Л. Васадзе: - Здравствуйте. Е.Е.Никифоров: - То, что успешный бизнесмен в наших сложнейших экономических условиях - это плюс. Значит, выживаете. На фестивале православного кино «Радонеж» мы все угощались Вашим шампанским. Оно превосходное. Натуральное или газифицированное? Л. Васадзе: - Абсолютно натуральное. Е.Е.Никифоров: - Я почувствовал, потому что в натуральном шампанском пузырьки тоньше и скачут выше. Отсюда ощущение праздника, аромат. А так как наши документалисты - люди бедные и неиспорченные шампанским по утрам, то все были чрезвычайно рады. Л. Васадзе: - И я рад. Нас, грузин, хлебом не корми, дай друзей угостить своим вином. Е.Е.Никифоров: - А Вы его производите - в России или где? Л. Васадзе: - В Грузии. На моей родине. Е.Никифоров: - Где это примерно? Л. Васадзе: - В пригороде Тбилиси, завод «Багратиони». Виноградники наши находятся под Мцхета и в Мухрани, тоже рядом с Тбилиси. Е.Никифоров: - Такие знаменитые для всех слова! Л. Васадзе: - У нас уникальное шампанское. Вообще шампанским можно называть только то, что делается в провинции Шампань, а то французы злятся. А все остальное ... Е.Никифоров: - Да пусть себе злятся на здоровье. А мы будем пить ваше грузинское шампанское «Багратиони», которое ничем не уступает французскому. Понятно, что они ищут конкурентные преимущества, как защитить себя. Ну, вот, коньяк есть коньяк. И называть коньяком бренди и другие коньячные напитки - не надо этой головной боли. Специально ездить за коньяком в провинцию Коньяк никто же из нас, ясное дело, не будет. Все принимают эту меру условности. Но производить такое вино - это же технология, а не только качество винограда, правильно? Л. Васадзе: - Это полный цикл и еще что-то метафизическое. Во всем мире, если говорить об этом бизнесе, хотя для меня это не бизнес, а дело души и сердца, как для всякого грузина - во всем мире шампанское делается в основном из французских сортов: Пино Нуар, Шардонне, Рислинг, Алиготе. |
| Лев Николаевич Толстой - артиллерийский поручик, сам был на 4-м бастионе, хорошо знал и помнил по Севастополю русских солдат. Толстой писал: «Для русского солдата не нужны эффекты речи, воинственные крики. Для него напротив, нужны спокойствие, порядок и отсутствие натянутости. В русском настоящем солдате никогда не заметно ухарство, желание отуманить себя, разгорячить во время опасности. А напротив, скромность, простота и способность видеть в опасности нечто другое. Это отличительные черты русского солдата». И вот наступило утро 26-го августа 1812 года. Зашло солнце. Наполеон, увидев это солнце, воскликнул: «Вот оно, солнце Аустерлице!». Приказ императора к войскам звучал так: «Воины, вот сражение, которого вы так желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас. Она доставит нам все нужное. Удобные квартиры и скорее возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фриланде, Витебске и Смоленске. Позднейшее потомство пусть с гордостью вспомнит о ваших подвигах. Да скажут о каждом из вас, он был в великой битве под Москвой». И загрохотали пушки. Наполеон как всегда гениально рассчитал план сражений. На левый фланг русской армии обрушился страшный удар превосходящих сил. И при этом блестяще исполняли план Бонапарта все его славные маршалы и генералы. Везде на главных участках заметьте Наполеон за счет умелого маневра, он был действительно гениальный полководец, сосредоточил двух-трехкратное превосходство в живой силе и артиллерии. Перед битвой Бонапарт сказал маршалам. «Русские как обычно стоят, как стена, но я разрушу их стену огнем артиллерии». Все было задумано и исполнено гениальным полководцем как всегда блестяще. Но его храбрейшие, прославленные маршалы Даву, Ней, Рапп, Жюно, Мюрат лично водили свои войска в атаки на левый фланг русской армии, как было задумано Наполеоном. Они атаковали флеши. Это были совсем невысокие земляные укрепления, которые защищали полки генерала Петра Ивановича Багратиона. Любимца Суворова, за которым солдаты готовы были идти в огонь и в воду, и называли «Бог рати он». Здесь Наполеон сосредоточил силы для основного удара. Против 20 тысяч русских - 45 тысяч отборных французских дивизий и 400 орудий. Войска трех лучших маршалов Наполеона, Нея, Даву и Мюрата навалились на полки генерала Петра Багратиона. |
|
|
