| Другую я увидел в какой-то несколько затененной комнате, в том ее виде, как она обычно давала уроки: в темном платье и в серой пуховой шали на плечах. Я очень обрадовался ей и сказал, что желаю приходить к ней опять иногда повидаться. Она говорит: «Заходи, когда только захочешь». А потом вдруг говорит: «Ах, нет! Я забыла, что я теперь себе не принадлежу и на свидание с тобой должна просить разрешения». Другой раз во сне я видел ее и просил заниматься со мной и играть со мной почаще в четыре руки. Она говорит: «С удовольствием бы, – говорит, – занималась с тобой хоть каждый день, но у тебя теперь много важных дел, у тебя дети, которых надо учить. Смогу лишь с тобой раз в неделю почитать в четыре руки с листа (так я понял), но не больше». Первый сон был как раз в день ее смерти, как я узнал после. Она вполне вняла моему вразумлению, сумела привести к вере своего мужа – отставного офицера, в прошлом довольно вольнодумного, озаботилась о полном его христианском напутствии и погребении. А перед смертию и сама напутствована по православному и погребена церковным погребением. Во втором сновидении она заплатила мне наставлением за наставление. Действительно, у меня и кровно родные дети, и множество духовных, и заниматься часто фортепианной музыкой не следует. Впрочем, папа всегда остерегал от излишнего доверия снам, говоря, что верить всякому сну очень опасно. И приводил пример: один монах увидел во сне, что на Страшном Суде христиане все были осуждены на вечные муки, а иудеи пошли в рай. Проснувшись, он бросил православие и монашество, принял иудейское обрезание, а потом умер от гнева Божия, заживо изъеденный, как Ирод, подкожными червями. Но – в Касимов. Когда я родился и родители из Киева привезли меня, толстенького первенца, и, радостные, показывали меня всем родственникам, родной брат моего прадеда, престарелый батюшка отец Филипп 19 сказал про меня: «Плохо ему без отца-без матери». Все рассмеялись и спешили показать дедушке Филиппу и отца, и мать, присутствовавших здесь налицо. |
| И так я стал священником. И у многих других, включая моих знакомых, наконец появилась возможность принять сан. Это был удачный год, 1989-й. Вот такая была подготовка. То есть ничего не было задумано специально, что вот, мол, хочу я быть священником и непременно должен добиться этого любыми путями. Я служил, как получается, полагаясь во всем на Бога. – Не могли бы вы рассказать подробнее про вашего папу – отца Анатолия? Все-таки его опыт сам по себе потрясающий – независимый священник в советское время. Ну, может быть, приведете какие-то примеры, характеризующие его личность. – Отец родился в 1914 году, за три года до революции. И он еще успел ухватить старые традиции школьного обучения, традиции преподавания и отношений в семье. И поэтому в детстве на него во всей полноте не было оказано давление советской идеологии. Родился он в Киеве, его отец (мой дед), священноисповедник Сергий Правдолюбов 89 , учился в Киевской духовной академии. Тогда, в 1913 году, в Киеве летними вечерами под открытым небом играл симфонический оркестр, и мои дедушка и бабушка – тогда еще молодые люди, только что поженившиеся Сергий и Лидия, гуляли и слушали прекрасное исполнение чудесной музыки. И любовь к музыке, видимо, еще внутриутробно была воспринята отцом, он любил музыку настолько сильно, что я никогда больше ни у кого не встречал ничего подобного – музыка буквально захватывала его. Но, правда, перед этим увлечением у него было и другое – поэзия, он даже сам писал стихи. Сборник стихов отца сохранился во втором томе его следственного дела как вещественное доказательство. Отец, конечно, не был поэтом в глубоком смысле этого слова. Он просто увлекался. В конце своего поэтического сборника, прекрасного, кстати, рукописного (отец великолепно делал заставки, буквицы, рисунки, разные шрифты), он поместил стихотворение «Моей музе». И там юноша, молодой человек вдруг говорит вещие слова: «Все. Хватит. Я с тобой (с музой) прощаюсь. Благодарю, что смог испытать поэтическое вдохновение, но мне этого мало, я хочу большего». Да, значительного таланта, я бы сказал, у него не было, но увлечение серьезное было. Однако он оставил его сознательно в 1931 году. |
| Мне кажется, самое важное, что мы можем вынести из этих рассказов, заключается немного в парадоксальной, на первый взгляд, мысли. Несмотря на то, что жизнь в нашей стране сейчас совсем иная и живем мы уже в другом государстве, главное не меняется. Конечно, очень важно читать такие рассказы. Важно знать, что в советские годы не прекращалась церковная жизнь , что всё это не вдруг в конце 1980-х годов из небытия пришло к нам обратно. Однако, как отметил еще один из героев книги протоиерей Сергий Правдолюбов , отвечая на вопрос, как жить тем людям, которые были оторваны от традиции и воспитаны в советском духе, надо просто твердо помнить, что Дух дышит, где хочет (Ин. 3:8) и что нет ничего предопределенного какими-то жизненными обстоятельствами. будущий протоиерей Сергий с папой — протоиереем Анатолием Правдолюбовым. Около 1978 г. А главная борьба и главные сложности всё равно в нас самих. Нам самим и сегодня очень важно не терять веру и себя. Раньше этому мешала государственная политика, сейчас наш бешеный ритм жизни, в котором нет порой времени, чтобы остановиться и задуматься. Ну, вот если посмотреть так, то изменилось ли что-то кардинально? Конечно, нельзя нам сегодняшним списывать все наши проблемы на бешеный ритм жизни и оправдываться этим, сравнивая эти мелочи с советским временем, но всё же… Герои книги, по словам автора, считают определение «хранители веры» слишком пафосным в отношении себя. Но если им удалось в условиях гораздо более жестоких, чем наши сегодняшние, сохранить веру, то кто они как не хранители веры? Конечно, силы были неравны и, к сожалению, советской власти удалось многое порушить. Но в сердцах этих девяти людей она сохранилась. И скольким еще они смогли этот огонек веры передать? Вот именно так, без пафоса, мне кажется, и стоит относиться и к этому определению, и к жизни этих людей. Без пафоса, но внимательно всматриваясь и пытаясь понять, как же им всё-таки удалось сохранить и не растратить главное. Рейтинг: 10 Голосов: 15 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 |
| Сщисп. Сергий у престола в Троицком соборе слободы Кукарка В те же годы, когда было очень трудно существовать, когда была нищета, почти голод, отец Сергий не раз повторял такие слова, и мой отец (протоиерей Анатолий Сергеевич Правдолюбов (1914–1981 гг.) передавал мне их: «Никогда не откладывай на черный день». Что такое черный день? А когда ни есть нечего, ни пить нечего, и человек может умереть. Не откладывай! Почему? «А потому что ошибешься, обязательно ошибешься, — говорил отец Сергий. — А Господь никогда не ошибается. Если ты будешь копить — одно, другое, третье, — чтобы прожить в самые трудные времена, то Господь, видя, что ты сам заботишься о себе, не будет помогать тебе, когда останешься без всего. Господь скажет: Ты сам все рассчитал”. Поэтому Он говорил: Оставьте ваши заботы и возложите на Господа. Он сам прокормит вас”». И эти слова любил повторять старший сын отца Сергия. «Возверзи на Господа печаль твою, и Он тя пропитает» (Пс. 54, 23), — это из псалма, и это тоже вера. И другие слова слышал я от отца, а он в свое время слышал от священноисповедника Сергия: «Прожил я жизнь и состарился, и не видел я праведника оставленного и детей его, просящих хлеба» (Пс. 26, 35), – это тоже из псалмов. В годы, когда я учился в семинарии, один раз кто-то мне сказал: «Ты когда-нибудь видел батюшку, который умер от голода в нашей стране?» — и продолжает: «Никогда такого не было, не умер ни один батюшка». Это уже народное восприятие тех слов, которые звучат в Священном Писании. И здесь сразу вспоминается случай с дочкой отца Сергия Сонечкой. Она была совсем маленькая, и это произошло уже в Касимове. Когда они переехали в Касимов (ей было тогда 3 или 4 года), Сонечка как-то сказала маме: «Мамочка, я конфетку хочу». Мама говорит: «Сонечка, а откуда у меня в доме конфеты? Нет у меня конфетки». Сонечка подумала-подумала, подождала немного и опять просит: «Мама, дай конфетку». И так она несколько раз говорила, что уж очень хочет. И тогда мама Лидия Дмитриевна сказала ей: «Сонечка, если ты хочешь конфетку, ты иди и помолись там, где иконы стоят и где лампадка горит. Помолись и попроси у Бога конфетку». Соня восприняла это очень активно, энергично взяла табуретку, притащила в передний угол. Забралась на эту табуретку, чтобы быть поближе к Богу, потому что она маленькая и Бог ее может не заметить. И она стала молиться: «Господи, я так хочу конфетку. Пошли мне конфетку». Не успела она поставить табуретку на место, как в дверь постучали, и пришла прихожанка, которая знала семью отца Сергия и детей. И вдруг она говорит: |
| Папа на нашей елке радовал детей своим участием. Он командовал детьми, как солдатами, заставлял маршировать, а потом как вскрикнет: «Обратно!» А малыши радуются. Когда же была подобная елка у второго протоиерея, то все дети кричали: «Дайте нам сюда отца Сергия! У нас без него нет веселья». Но у Емельяновых елка детская сочеталась с официальным приемом всего духовенства, по крайней мере, соборного. Отец сидел во всем параде. И не к лицу было соборному протопопу и Благочинному, хотя и молодому, вставать из-за стола и командовать малышами. Это было немалое детское огорчение. Дочка протоиерея, старшая меня на три года, но тогда еще совершенный, хотя и умный, ребенок, играла со мной в самые младенческие игры. Когда ей станет скучно, она, бывало, возьмет и постучит пальчиком в нашу общую стену. Я и иду к ней играть. У нас был строительный ящик. Но мы не увлекались строительством. Сделаем лишь из палочек лежащий план нашего двойного дома, а оставшиеся палочки разной длины и формы назовем именами членов нашей семьи. Вот Анисья, вот Фекла – наши няньки. Вот мы сами, вот папа или мама того и другой – и часами развивалась удивительно веселая игра в собственные наши семьи, причем члены их вели себя и высказывались благодаря нашей детской фантазии совершенно неожиданно и очень смешно. Девочка эта была подлинный друг моего детства. У ней были и подруги, но со мной были отношения совсем особенные, причем без покровительства и превозношения с ее стороны. Только иногда она давала мне что-нибудь читать (а читать я умел и читал запоем с пяти лет). Помню, что большое впечатление на меня произвел ее любимый рассказ Чехова «Спать хочется», а еще стихи Лермонтова, которого она тоже любила больше других поэтов. Когда мы уезжали, то совершенно взмокли от слез. Жаль, что после она стала равнодушной к вере, и хоть была возможность однажды повидаться с ней, я уклонился от свидания. Послал ей, правда, письмо, где убеждал вспомнить отца – в своем роде священномученика, которого можно было бы изобразить как первомученика Стефана, только не с камнем, а с поленом в руке. Было написано хорошо и трогательно для людей нашего склада, но ответа на письмо свое я от нее не получил. |
| Увы, я не могу рекомендовать себя сильным, опытным, энергичным, влиятельным, благоуспешным и прочее, а если бы и стал сам себя так рекомендовать, то расписался бы во всем обратном, и даже, может быть, получился бы лжецом по Апостолу Иоанну Богослову. Если и имеется опыт, то больше горький, которым я, впрочем, готов без всякого саможаления поделиться, если это будет полезно для Христова дела. Наверное, Вы имели ввиду эти или подобные строки наставников, когда вознамерились искать примеры доброго пастырства, как говорят, «на периферии». Сам я могу быть примером, мало достойным подражания кое в чем, но я располагаю еще пока (т.е. еще не забыл и не умер) драгоценными крупицами опыта других, с которыми мне пришлось общаться постоянно больше полвека. Подобно Ефрему Сирину , я готов воскликнуть: «Как я блажен, что в родне моей есть священномученики», исповедники и явные праведники. И почему я решил с Вами этим подробно поделиться: ведь это долгие годы на совести моей лежит, мне старцы высокодуховные велели предать письмени то, что я знаю и помню, а я все медлю. И дети ждут, когда же я, наконец, на общую пользу раскачаюсь. Ваше намерение занять какой-то багаж практического опыта у меня (надеюсь, не столько для школьного сочинения, сколько для будущего Вашего деятельного и самоотверженного пастырства) – намерение доброе, может быть, внушенное Вам Богом. И моя душа облегчится выполнением возложенного на меня долга, и Вы, и мои дети, и будущая ваша и их паства, получат чрез то немалое назидание. Предупреждаю, что не буду приводить излагаемое в какую-либо систему, это, если понадобится, с частью изложенного проделаете Вы сами. Причем, остерегитесь вот чего: «Не поверзите святыни вашея псом», «Не бо врагом Твоим тайну повем». Не все то приходится вставлять в сочинение, особенно академическое, что надо бы вставить, чего требует душа. Приходится вспоминать про те экземпляры сочинения, которые пойдут адресатам неблагочестивым или прямо враждебным нашему деланию 1 ... Но сложить в сокровищницы сердца своего, чтобы потом износить оттуда, когда понадобится, достойному того – и старое, и новое, – весьма советую! Итак, Господи, благослови. |
| Дедушка мой, отцов родитель, формулировал это так: «Они думают, что мы в эпитрахилях спим!» Конечно, и соблазнять малых сих чрезмерной веселостью или чем-то тем, от чего брат соблазняется, претыкается и погибает, нельзя. Но нужно и приучать к мысли всякого нашего подопечного, что всяк человек – есть человек, что если священник имеет законные семейные радости, вполне ему дозволенные, то он имеет право и потютюшкать свое дитя, и позабавить, и песенку ему спеть, и, может быть, даже сказку рассказать. Я помню, как отец часто нам рассказывал сказку «Про ученого вора». Это великолепная сказка, и, если будет случай и время, я обязательно Вам ее расскажу. Целый ряд блистательных подвигов вора «высшей квалификации», с восторгом встречаемых детворой, которая – странное для ханжей дело – никогда и не подумает хотя бы сколько-нибудь одобрить смертный грех татьбы, или сделаться ворами, а даже наоборот. Есть милая книжка Корнея Чуковского «От двух до пяти». Не со всем можно в ней, может быть, согласиться, но замечательно то правильное наблюдение над детьми, что перевертыши никогда им не вредят, и ни один ребенок, наслаждающийся перевернутым повествованием, как игрой, не поверит никогда, что и на самом деле «ехала деревня мимо мужика, вдруг из-под собаки лают ворота». Я знал лично и читал писания некоторых выдающихся светских людей, которые говорили, что напрасно заключают люди о их мнимой нерелигиозности по отсутствию или малому содержанию в их сочинениях божественных речей. Многие из них уверяют, что причина вовсе не в отсутствии религиозности, а как раз наоборот – в религиозности очень большой, по которой автор не смеет в книге мирской без нужды упоминать о Боге, ибо есть древняя заповедь: «Не приемли Имене Господа Бога твоего всуе». Святитель Григорий Богослов осуждает тех людей, которые вверяют простолюдинам и детям все книги Библии , когда им нужно только словесное молоко, ибо они не имеют еще навыка в различении добра и зла, и такую богодухновенную книгу, как «Песнь Песней» могут понять превратно и гибельно для себя, ибо не могут постичь ее таинственный приточный смысл. |
| Эта епитрахиль (с одной стороны полотенце, а с другой нашиты крестики, галуны) стала утешением на весь срок заключения для всех Правдолюбовых Прошел год после начала заключения. Наступило лето 1936-го. Тщательное внимание, которое бывает всегда ко вновь поступившим, ослабело. Из Касимова пришла самая обычная посылка. Вызвали получать. За стойкой охранник начал вынимать содержимое посылки для проверки. Домотканое полотенце, аккуратно сложенное, не вызвало никаких подозрений и было небрежно брошено в кучку дозволенных вещей. И только придя в свой барак, отец Сергий, развернув полотенце, понял, какой драгоценный подарок ему прислали родные из Касимова. Эта епитрахиль (с одной стороны полотенце, а с другой нашиты крестики, галуны) стала радостью и утешением на весь срок заключения и на Соловках, и в Сосновце всем Правдолюбовым. С ней они совершали богослужения на нарах, шепотом, в бараке и под открытым небом. Бог сохранил их от доносчиков и завистников. Епитрахиль прошла все годы лагеря и смогла вернуться летом 1940 года с освободившимися заключенными домой. Соловецкая епитрахиль От отца она перешла к сыну, протоиерею Анатолию, и хранилась как великая драгоценность и живая свидетельница страданий и подвигов эпохи мучеников и исповедников. За несколько лет до своей кончины отец Анатолий спросил своего старшего сына: Что тебе подарить, сын, из того, что у меня есть? Что бы ты хотел получить от меня? Я подумал-подумал и сказал: Соловецкую епитрахиль. И отец подарил ее мне. Я тогда же упросил его наговорить на магнитофон всё, что он вспомнит о Соловках. Священником при жизни отца я так и не стал, меня не рукополагали. Через восемь лет после его кончины, в 1989 году, состоялась все-таки моя хиротония в Патриаршем Богоявленском соборе. На новое белоснежное парчовое облачение была положена соловецкая епитрахиль, желтая, специально не стиранная, чтобы не утерять микрочастицы пыльцы летних соловецких растений и цветов, микрочастицы всего, что окружало жизнь мучеников и исповедников. Архиерей взял епитрахиль на руки, высоко поднял и воскликнул: «Аксиос!» не столько ставленнику, сколько самой епитрахили, прошедшей сквозь долгие и страшные годы и дошедшей до московского Патриаршего собора. |
| Протоиерей Сергий Правдолюбов: У России «стокгольмский синдром» Протоиерей Сергий Правдолюбов — о том, почему в России все происходит так, как происходит. 23 августа, 2012 Протоиерей Сергий Правдолюбов — о том, почему в России все происходит так, как происходит. Возвращение исторических названий улицам, бесконечная рефлексия вокруг празднования Дня Победы, переосмысление советского прошлого — тема исторической памяти в последнее время не теряет актуальности в российском обществе. Протоиерей Сергий Правдолюбов Шестеро предков московского священника протоиерея Сергия Правдолюбова прославлены в лике святых. Страшная история XX века сохранена в памяти всех членов этой семьи. Зачем помнить о репрессированных? Зачем Церкви прославлять новых святых? С чем связан кризис этики и культуры в сегодняшнем российском обществе? На эти вопросы отец Сергий ответил в беседе с корреспондентом Правмира. Историческая память в семье -Мне кажется важным говорить об исторической памяти именно с вами — у вас удивительная семья, шестеро прославленных новомучеников: прадед с тремя сыновьями по отцовской линии и дед с племянником по материнской. С какого момента вы начали осознавать, что ваша семья нестандартная по сравнению с окружающими? -Я до сих пор этого не осознаю. Моя сестра приводит такой замечательный аргумент для скептиков и критиков: «Удивительно не то, что у нас в семье прославлены святые, а то, что в ваших семьях они не прославлены». Первый слева в нижнем ряду — священноисповедник Сергий Правдолюбов, дед о. Сергия. В центре — священномученик Анатолий Правдолюбов, прадед. Первый справа в нижнем ряду — сын священномученика Анатолия Правдолюбова, брат священноисповедника Сергия священномученик Николай Правдолюбов Люди, в семьях которых есть святые (а я знаю многих таких людей), ничем не отличаются от других. Нет ни одной семьи, в которой бы не было людей, пострадавших за веру. Если кто-то пострадал не за веру, а за другие убеждения — о них потомки тоже должны помнить. Наша семья — не исключение, а наоборот, самая что ни на есть, стандартная семья русских священников. Священный сан вообще предполагает уровень готовности служения Богу даже до смерти. Если получилось, что священник расстрелян — то здесь нет никакой новости, это традиционно. |
| Правдолюбов Анатолий Сергеевич, протоиерей 256. Нефедова, К. Протоиерей Анатолий Правдолюбов. Литургия и проповедь – дороже для меня ничего нет//Музыкальная академия. 1999. 2. 257. Правдолюбов, А. Очи веры зрят величие Бога, красоту мира и человека: из воспоминаний узника Соловецкого лагеря//Православный церковный календарь с душеполезными поучениями и повествованиями из истории Соловецкого монастыря, 2006 год. Изд. Соловец. обители, 2005. С. 38–41. 258. Правдолюбов, А. Соловецкие рассказы/протоиерей Анатолий Правдолюбов; [пре- дисл. к 1 изд. С. А. Правдолюбова]. Изд. 2-е, доп. М.: Святитель Киприан, 2008. 52 с.: ил., портр. 259. Правдолюбов, С. А. О постах, исповеди и приобщении Святых Христовых Тайн. Завещание соловецкого узника. 2-е изд. М.: Правосл. Св.-Тихон, гуманит. ун-т, 2008. 80 с. (Слово исповедников XX века). 260. «Войди внутрь себя и тверди молитву... »: священноисповедник Сергий (Правдолюбов)//Православный церковный календарь, 2014 год. Памяти узников Соловецкого лагеря особого назначения посвящается, пос. Соловецкий: Изд. Соловецкого монастыря, 2013. С. 80. Сампсон (граф Сиверс Эдуард Эсперович), иеросхимонах 261. Сампсон (Сиверс). Мое жизнеописание//Лит. Россия. 1991. 28 июня. 262. Сампсон (Сиверс). «Я был счастлив всегда»: краткое житие иеросхимонаха Сампсона (Сиверса), составленное из его воспоминаний//Наука и религия. 2004. 12. С. 30–31: портр. (Духовные пастыри России). 263. Старец иеросхимонах Сампсон (граф Сиверс). 1892–1979. Жизнеописание. Беседы. Поучения. М.: Б-ка журн. «Держава», 2002. 904 с. 264. «Я слагаю с себя звание и профессию служителя религиозного культа...»: биогр. иеросхимонаха Сампсона (Сиверса) по док. рос. архивов/подгот. текста и коммент. С. Н. Романовой//Отеч. архивы. 2005. 4. С. 100–114. Феодосий (Константин Захарьевич Алмазов) 265. Санкт-Петербургский мартиролог. СПб.: Изд-во «Миръ», «О-во святителя Василия Великого », 2002. С. 40. 266. Синодик гонимых, умученных, в узах невинно пострадавших православных священно- церковнослужителей и мирян Санкт-Петербургской епархии: XX столетие. 2-е изд., доп. СПб., 2002. С. 40. |
|
|
