| Об Аполлинарии Аполлинаристы – те, главою коих был злочестивый Аполлинарий, по Божию попущению возведенный на престол Лаодикии Сирийской. Он явно хульно учил о домостроительстве спасения, говоря, что Сын Божий хотя и воспринял от Святой Девы одушевленное тело, но совершенно не причастное ума, так как Божество заменяло ум, а о душе Господа мыслил, будто она не имеет разума; кроме того, учил, будто у Господа одно естество. Все сии, совершенно отрекшиеся от своих ересей, причисляются к питомцам Церкви через помазание одним миром. Примечай, кто и каковы те, которых божественные отцы повелевают перекрещивать. Евномиане суть еретики, главою которых был Евномий. Галатянин (родом), он был епископом Кизика, а мыслил гораздо худшее, чем Арий; ибо учил, что Сын изменяем и служебен, и по всему не подобен Отцу. Присоединявшихся к его заблуждению он богомерзкий крестил в едино погружение, погружая их вниз головою, а ноги их обращая вверх. Кроме того, о будущих наказаниях он нелепо говорил, будто это не истинно, а сказано в виде угрозы, для устрашения. О Монтане Фригийском Монтанисты, получившие название от некоего Монтана, назывались и фригийцами или потому, что начальник их ереси был фригиец, или потому, что эта ересь первоначально появилась из Фригии. Этот самый Монтан называл себя утешителем, а двух женщин – Прискиллу и Максимиллу, которых водил за собою, называл пророчицами. О пепузианах Монтанисты назывались и пепузианами, потому что считали божественным местом Пепузу, селение во Фригии, и именовали ее Иерусалимом. Они приказывали расторгать браки, учили воздерживаться от некоторых снедей, извращали Пасху, святую Троицу соединяли и сливали в одно лицо, – и кровь прободенного младенца, смешав с мукою и сделав из этого хлеб, приносили и от него причащались. О Савеллии Савеллиане получили наименование от Савеллия ливийского, который, будучи епископом Птолемаиды пентапольской, проповедывал в отношении к Святой Троице смешение и слияние; соединяя и сливая в одно лице три ипостаси одного существа и божества, он называл Его триименным, – являющимся иногда как Отец, иногда как Сын, иногда как Дух Святый, – в разные времена преобразующимся и принимающим различный вид; так что таким неслыханным разделением, или слиянием, по Григорию Богослову , скорее доказывал не то, что все ипостаси – одно лице, как то, что каждое лицо есть ничто, ибо вещи перестают быть тем, что они есть, когда они взаимно перемешиваются, оставляя лишь голые имена. |
| 2. Став его обладателем, философия использовала его для прославления собственного искусства еще до того, как пристрастилась (не удивительно, если я назову это так) к красноречию, способному что угодно создать и разрушить и убеждающему скорее при помощи говорения, чем обучения. Философия облекает содержание в формы, рассматривает все то вместе, то порознь; об известном судит как о неизвестном. Ссылается на примеры, словно все подлежит сравнению; всё относит к той или иной категории, хотя даже у похожих вещей оказываются различные свойства 165 , и ничего не оставляет во власть Богу 166 . Свои предположения она навязала как законы природы. Я смирился бы с этим, если бы философия, оставаясь естественной, доказывала свою правоту как причастная природе, исходя из своего родства с нею. 3. Ей же кажется, что она почерпнула знания из сочинений, как полагают, священных, ибо благодаря древности многие авторы были признаны не просто божественными, но даже богами. Таковы Меркурий египетский 167 , к которому преимущественно тяготел Платон 168 , Силен-фригиец, которому, когда его привели пастухи, Мидас предоставил свои огромные уши 169 , Гермотим, которому после его смерти жители Клазомен воздвигли храм 170 , Орфей, Мусей 171 , Ферекид 172 , учитель Пифагора. А что делать, если философы набросились также на те сочинения, которые подверглись осуждению как псевдохристианские у нас, убежденных в недопустимости принятия чего-нибудь из того, что не согласуется с истинным и уже в самом этом веке возникшим пророчеством 173 (поскольку мы помним и о лжепророках и о гораздо ранее появившихся падших духах-отступниках, создавших благодаря умелому использованию такого рода способностей весь облик мира сего)? 4. Наконец, даже если есть вероятность, что всякий искатель мудрости из любопытства обращается к самим пророкам, все равно ты найдешь у философов больше различий, чем общего, так как и в этом общем обнаруживается их несходство. Ведь всё, что было истинного и согласного с пророками, они или преподносят как произошедшее из другого источника, или приспосабливают к чему-нибудь другому, причем с величайшим ущербом для истины, которую заставляют либо принимать помощь ото лжи, либо оказывать лжи содействие. |
| Будучи невежественным в науках, он еще более был невежествен в жизни. Придя в дома богачей и пожирая нещадно наиболее изысканные кушанья и часто общаясь с фириклийским кубком, произнося вследствие опьянения самые бесстыдные и непристойные слова, он вызывал сильный смех, так что, случалось, и бывал бит по щекам; в лицо его бросались чаши и всякие смешанные остатки обеда. Он был общим посмешищем для пирующих, не меньшим, чем скоморохи и мимы. И вот, будучи таким, Ураний явился как-то к персам, захваченный послом Арсовиндом. Будучи обманщиком, человеком, приспособляющимся к обстоятельствам и способным приписать себе несуществующие достоинства, он тотчас же облекся в достойнейшую одежду, которую у нас надевают ученые и учителя наук. Так, с торжественным и важным видом он появляется перед Хосровом. Тот, пораженный новизною зрелища и вообразив, что имеет дело с чем-то священным и что он на самом деле философ (ибо он так и назывался), принял его с радостью и благожелательностью. А затем, созвав магов, вступил с ним в собеседование о творении и природе, о том, является ли все существующее вечным и можно ли признавать единое начало всего существующего. 30 . Ураний и тогда не сказал ничего дельного, не установил и единого начала. Одним только тем, что был быстр и весьма болтлив, как Сократ говорит в «Горгии», «сам ничего не зная среди ничего незнающих», одержал победу. Этот глупый шут так воздействовал на царя, что тот одарил его множеством денег и удостоил пить за его здоровье, пригласив к своему столу. Этого еще не случалось ни с кем другим и он часто клялся, что никогда не видел подобного мужа, хотя раньше он действительно видел самых лучших философов, пришедших отсюда к нему. Действительно, немного раньше этого Дамасский сириец, Симплиций киликиянин, Евлалий фригиец, Прискиан лидиец, Гермий и Диоген финикиян 53 представляли, выражаясь поэтическим языком, цвет и вершину всех занимающихся философией в наше время. Они не приняли господствовавшего у римлян учения о божестве и полагали, что персидское государство много лучше, будучи убеждены в том, что внушалось им многими, а именно, что там власть справедливее, такая, какую описывает Платон, когда философия и царство объединяются в одно целое, что подданные все без исключения разумны и честны, что там не бывает ни воров, ни грабителей и не претерпевают никакой другой несправедливости, так что если кто-нибудь оставил свое ценное имущество в самом пустынном месте, то его не возьмет никто, случившийся в том месте, но оно останется в целости, если и не охранялось, для оставившего его, когда этот возвратится. Они были убеждены в этом, как в истине. К тому же им запрещено было и законами, как не принявшим установленных верований, оставаться в безопасности дома. Поэтому они немедленно собрались и отправились к чужим, живущим по совершенно другим обычаям, чтобы жить там в дальнейшем. Там все они скоро увидели, что начальствующие лица слишком горды, непомерно напыщены, почувствовали к ним отвращение и порицали их. |
| Древний был я город, который наполняли демоны, а теперь, восставленный руками Григория, соделался храмом Христовым. Удалитесь от меня, демоны! 31. На расхищающих гробы (1) 165 Когда тебя, лютый зверь, разоритель гробницы столько великолепной – произведения многих рук, допустило внутрь себя это сокровенное убежище, тогда, скажи мне, что ты увидел там? Не гнилость ли, 5. не черепа ли умерших, не остовы ли людей, некогда существовавших, так как сказывают, что тут были положены супруг и супруга? И не распалась твоя плоть? Но что же ты нашел? Ничего, точно ничего. Впрочем, преступление твое при тебе. Отойди, отойди от меня прочь! Ты будешь наказан за мертвых; 10. не приближайся же к живым; хотя еще и не умерли мы, однако же боимся тебя. 32. Другое (2) Этого разорителя гробниц, опустошителя могил, который готов все сделать для золота и раскопал сей гроб, отличнейший из всех памятников, – его если убьет кто из обладателей сего гроба, ежели только и здесь обладатели, 5. воздаст тем должное наказание. Но что говорю: убьет? Разве низринет в стремнины. Что говорю: низринет? Разве отсечет ему обе руки. Что говорю: отсечет? Разве труп его оставит без погребения. Тогда только понесет справедливую казнь; впрочем, останется еще ненаказанным за то, 10. что все это делал ради блестящего золота. 33. Другое (3) Кто ты, идущий к моим костям с землекопателем и с руками, готовыми разорить мой гроб? Увы! Увы! Несчастный! Ты не хочешь оказать уважения и самой красоте этой гробницы. О, как ты достоин того, чтобы подавили тебя собой обломки этой же гробницы! 34. Другое (4) Был фригиец Мидас. Он просил, чтобы все у него обращалось в золото. И он получает просимое, однако же умирает с голода. Правда, что умирает, каким желал, то есть богачом, но все же умирает. О, если бы то же самое постигло и тебя, раскопатель гробов, чтобы все научились уважать гробницы! 35. Другое (5) Как? И на это наложили вы руки, злодеи? И сюда завлекло вас обманчивое золото? Даже не золото, а только надежда найти золото. Такая страсть – достойное наказание злым! 36. Другое (6) |
| После всего этого, возлюбленный, как ты думаешь, что творится в моей душе, или какими угольями боли сожигается утроба твоего отца, когда я вижу тебя столь смущенным и твою душу сокрушаемой страхом перед будущим? И я отнюдь не могу успокоиться, как мне хотелось бы, но, словно находясь в окружении многочисленных вражеских мечей, каждый из которых отвлекает на себя мое внимание, ни на что не могу переключиться с благоразумным соображением, которое было бы способно приобрести путевой запас [верных решений], чтобы добраться до безопасной гавани, могущей отразить бури таких волн. Когда я обращаю [мысленный] взор к заповедям покойного императора и моего друга [Андроника III], я чувствую себя обязанным позаботиться о царском наследии его сына; а когда ко клятвенным обещаниям, которые я вынужден был дать подвергавшимся вместе со мной преследованиям и опасностям, когда я проходил многотрудное поприще борьбы за свою жизнь и прибегнул, как к вынужденному оплоту, к принятию императорских регалий, то снова вижу себя обязанным – обязанным раздать им те [немногие] царские земли, что еще остались, хотя это и доставляет мне мало удовольствия. Так что, принимая все это во внимание, тебе следует, возлюбленный, мужественно терпеть, когда удары судьбы, которые всегда подкарауливают людей, приносят тебе что-то не соответствующее твоему желанию. He думай, будто ради тебя теперь впервые начинаются эти труднопреодолимые житейские неприятности. Они всегда подобным образом окружают все человеческое и равно насмехаются над любым состоянием и возрастом. Итак, проводить не затронутую скорбью жизнь считай невозможным и абсолютно чуждым человеческой природе; а всегда пытаться мужественно переносить постоянно встречающиеся непредвиденные бедствия, подражая штурманскому искусству мореплавателей, подобает разумным мужам и в особенности тем, кто всю жизнь занимается управлением государством. Было бы прекрасно, если бы скорбное и радостное были смешаны в равной пропорции и худшее не преобладало бы. Но я вижу, как многообразные несчастья постоянно обрушиваются на наше государство, ужасно нападая, словно из засады; счастье же оказывается очень редким, да и то не постоянным, а скоро увядающим подобно цветку. Я думаю, что это Бог преподает нам такой действенный урок, чтобы мы не были высокомерны и не думали бы о том, что превосходит природу смертного [человека]. Поэтому-то и Эзоп Фригиец некогда считал, что Бог сотворил человека, смешав землю не с водой, а со слезами 279 ». |
| Созданию благоприятного впечатления о христианах не способствовала и вынужденная замкнутость их обществ. Времена пламенной проповеди сменились периодом, когда евангельские истины, насажденные апостолами, произрастали медленно и приносили плоды постепенно. Начиная с конца I века традиция не знает фактов открытой проповеди с целью обращения как можно большего числа слушателей. В ранней христианской литературе не содержится наставлений толковать Евангелие всем и каждому. Предстоятели церквей скорее видели свою задачу в том, чтобы призывать верующих «молиться за царей, за власти и князей, даже за преследующих и ненавидящих христиан и за врагов креста, чтобы плод веры был явен для всех», «чтобы поведение [христиан] было безупречно среди язычников» 8 (ср.: св. Поликарп «Поел, к филадельфийцам» 10; 12). Для наиболее ревностных христиан в их отношении к языческому миру решающее значение имели слова Иисуса Христа о малом стаде, о невозможности метать бисер и о том, что Царство Божие приблизилось. В этом полагалось несокрушимое основание и величайшая нравственная сила новой религии, что было жизненно необходимо для утверждения ее среди враждебного мира. Однако стороннего наблюдателя из язычников могла неприятно поражать некая пренебрежительная самодостаточность христиан, которую нельзя было не подозревать в такой их позиции. С виду христиане были скрытны и уверены в своей избранности, иногда даже вызывающе презрительны и враждебны к язычникам. В мученичестве Поликарпа, епископа Смирнского, прослеживаются некоторые черты этой ситуации. Германик своим мужеством на суде и в сражении со зверями только еще более возбудил ярость толпы, возопившей: «Смерть безбожникам! Разыскать Поликарпа!» Другой христианин, фригиец по имени Квинт, явился сам и побудил некоторых других самовольно идти на мучение 9 . Воины, посланные за Поликарпом, не зная его в лицо, были удивлены, что перед ними предстал почтенный старец. На суде проконсул сперва попросил Поликарпа поклясться Фортуной Кесаря и сказать «смерть безбожникам». Тогда епископ, обратив глаза к небу и указав рукой на окружавшую его толпу, произнес «смерть безбожникам!». Проконсул продолжал настаивать, по всей видимости не желая доводить дела до смертного приговора. Поликарп на это открыто признался в том, что он христианин. Проконсул сказал: «Убеди народ!», на что епископ отвечал: «Я тебя только удостаиваю ответа. Ибо нас учили начальникам и властям, поставленным от Бога, воздавать приличную и безвредную для нас честь; а их я считаю недостойными того, чтобы защищаться перед ними». На угрозу сжечь его Поликарп сказал: «Ты грозишь огнем, который час горит и скоро гаснет, потому что тебе не известен огнь будущего суда и вечной казни, который уготован нечестивым. Но что медлишь? Делай, что намерен». |
| Гордый своей победой, он проник затем и в храм. Вместо медленного расхищения, какое практиковал Менелай, царь предпринял открытое разграбление храма. Золотой стол для курений, золотой светильник с относящимися к нему принадлежностями, стол для хлеба предложения с кубками для вина, чашами, золотыми жертвенными сосудами, даже занавес, венки и золотые украшения наружного храма – все это было разграблено. Вместе с тем были взяты, разумеется, все находившиеся в храмовой сокровищнице деньги. Местное управление, по-видимому, было преобразовано. Над Иерусалимом поставлен был фригиец, по имени Филипп, который распоряжался там еще суровее, нежели сам царь. Менелай, разумеется, остался первосвященником. Задача обоих этих лиц состояла в том, чтобы всеми мерами принудить еврейский народ к повиновению царю. Но им скоро пришлось убедиться, что полному эллинизированию этой провинции стоит на пути почти непреодолимое препятствие, в виде до сих пор гарантированной евреям всеми эллинистическими царями неприкосновенности Моисеева Закона. Этот Закон совершенно непонятным для остальных народов образом, регламентировал почти все проявления народной жизни. Еда и питье, половая жизнь, рабочие и праздничные дни, земледелие, подать священнослужителям, – все это было предусмотрено определенными священными постановлениями, нарушение которых считалось грехом. Благодаря запрещению художественного изображения человеческих существ, был, по-видимому, подавлен интерес к искусству в народе; благодаря запрещению браков с язычниками, сделалось невозможным самое могучее средство эллинизирования народа. Таким образом, вполне вероятно, что из эллинистических кругов в самом Иерусалиме вышло обращенное к царю требование уничтожить Закон евреев. Антиох Эпифан, со своей стороны, был лишь последователен в том, что, не мирясь более даже с умеренным направлением в иудаизме, решил ввести в Иерусалиме вместе с эллинистическим городским устройством также и эллинское богопочитание. Огорченный этой неудачей, Антиох, кажется, особенно охотно стал внимать предложениям поставленных им советников по еврейским делам. |
| (73, 1) Некоторые любители легенд передают, будто первые мудрецы происходят от неких дактилей с Иды. Именно им приписывается изобретение Эфесских письмен и музыкального ритма, и их имя будто бы носит дактилический размер в музыке. Дактили эти были варварами из Фригии. (2) Геродот повествует, что Геракл был гадателем, изучающим естественную философию, а столпы мира вручил ему Атлант, фригиец и варвар. Легенда эта намекает на происхождение науки о небесах. (3) Гермипп из Берюта называет мудрым кентавра Хирона. Автор Титаномахии , что он первый … род смертных на праведный путь направляя, им заклятья открыл и обряды, и созвездья Олимпа. (4) Он был наставником Ахиллеса, сражавшегося под Троей. Гиппо же, дочь кентавра, выйдя замуж за Эола, научила его созерцанию природы, науке, узнанной ею от отца. (5) Еврипид говорит, что Гиппо … постигла первой тайну предсказанья, в оракулах являя волю бога, согласно восхождению светил. (6) Одиссей по взятии Трои пользовался гостеприимством именно этого Эола. Запомним эти даты, дабы сравнить их со временем Моисея и периодом расцвета древнейшей, современной ему, философии. XVI. Все остальные науки также изобретены не греками (74, 1) Варвары были изобретателями не только философии, но и почти всех других наук и искусств. (2) Так, наука астрологии зародилась среди египтян и халдеев. Египтяне же первыми изобрели лампы, разделили год на двенадцать месяцев и запретили сношения с женщинами в храмах. В действительности, они запретили даже входить в храмы без предварительного омовения после совокупления. Им же принадлежит честь изобретения геометрии. (3) Жители Карии славились предсказаниями будущего по звездам. (4) Фригийцы первые стали наблюдать полет птиц. У этрусков и других народов Италии в совершенстве было развито искусство прорицать по внутренностям животных. (5) Исавряне и арабы открыли искусство прорицания по полету птиц, а телмисяне умели предсказывать будущее через истолкование снов. Этруски изобрели трубу, а фригийцы — флейту, потому что и Олимп, и Марсий сами были фригийцами. |
| Все мученичества были благоуспешны и перенесены мужественно. Вера поставляет нам в обязанность всю честь в том относить к Самому Богу. Кто не подивится Мужеству, терпению и любви к Богу сих мучеников, которых бичевали столь жестоко, что видны были их жилы, составы и внутренности? Самые зрители сострадали им и сожалели, тогда как сами мученики были воодушевлены таким мужеством, что не издали ни одного стенания не выразили никакого ропота и доказали всем, что мученики Христовы во время своих мук уже не имеют более тела или, скорее, что Сам Господь близь них и их подкрепляет. Не помышляя ни о чем, как только о благодати Христовой, они презирали внешние мучения, зная, что часом страданий искупаются от муки вечной. Огонь жестоких палачей казался для них прохладой, потому что пред взорами их был тот огнь вечный, которого они избавлялись; очами сердца взирали они на блага, уготованные претерпевающим, на блага, превосходящим все, что ухо может слышать, око видеть и человек, когда-либо себе представить. Все это Бог показывал им, потому что были уже не человеками, но ангелами. Приговоренных же на растерзание дикими зверями подвергали всякого рода мукам в надежде заставить их отречься Христа. «Дьявол прибегал против них ко всем коварствам, но, благодарение Богу, не мог победить ни одного. Мужественный Германик укреплял сподвижников своих, презирая зверей, которые должны были их растерзать. Проконсул старался поколебать его, убеждая пожалеть юность свою, но вместо ответа мученик раздразнил одного из зверей и привел в ярость, чтобы скорее оставить мир, исполненный несправедливостей и нечестия. Толпа, изумленная таким христианским мужеством, кричала: «Умертви нечестивцев этих и пусть идут за Поликарпом!» «Фригиец, именем Квинт, недавно прибывший с родины, один только устрашился диких зверей. Он добровольно явился к проконсулу и уговаривал многих подражать ему, но проконсул, воспользовавшись его слабостью, убедил его совершить жертвоприношение. Это служит, братия, доказательством, что самому вызываться на подвиг не должно: Евангелие нас этому не учит. |
| Зонара . Настоящее правило учит, как должно принимать приходящих от ересей к правой вере. Одних из таковых предписывает не перекрещивать, но требовать от них записи, то есть письменные свидетельства, в которых анафематствуются их мнения, осуждается их зловерие и изрекается анафема на всякую ересь. К таковым принадлежат: ариане, и македониане, и наватиане, называющие себя Чистыми, которых ереси мы определили прежде; – и савватиане, главою коих был некто Савватий, который и сам был пресвитер в ереси Навата, но имел нечто и более его, и учителя ереси превзошел в злобе, и праздновал вместе с иудеями; – и четыренадесятидневники, которые празднуют Пасху не в воскресный день, но когда луна будет четыренадесятидневною, в какой – бы день ни случилось ей сделаться полною; а празднуют тогда в посте и бдении; – и аполлинаристы. Эти еретики не перекрещиваются, потому что касательно святого крещения они ни в чем не отличаются от нас, но крестятся одинаково с православными. Итак, каждый из них, анафематствуя свою ересь в особенности и всякую ересь вообще, помазуется святым миром, и исполняет прочее по правилу. Перекрещению подлежат. А евномиане и савеллиане, ереси которых нами уже объяснены, и монтанисты, которые получили название от некоего Монтана, и назывались и фригийцами или потому, что начальник их ереси был фригиец, или потому, что эта ересь первоначально появилась из Фригии, и там было много в нее совращенных. Этот Монтан называл себя утешителем, а двух женщин сопровождавших его, Прискиллу и Максимиллу называл пророчицами. Монтанисты назывались и пепузианами, потому что считали божественным местом Пепузу, селение во Фригии, и именовали ее Иерусалимом. Они приказывали расторгать браки, учили воздерживаться от пищи, извращали Пасху, Святую Троицу соединяли и сливали в одно лице, – и кровь прободенного младенца смешав с мукою и сделав из этого хлеб – приносили и от него причащались. Итак, сих и всех прочих еретиков священные отцы постановили крестить: ибо они или не получили божественного крещения, или, получив неправильно, получили его не по уставу православной церкви; почему святые отцы и почитают их как бы из начала некрещеными. Ибо это означает выражение: « приемлем их якоже язычников ». Потом правило исчисляет действия, совершаемые над ними, и что они прежде оглашаются и научаются нашим божественным таинствам, потом крестятся. |
|
|
