| Заметим, что о сем письме не упоминается в наших переговорах с Швециею; оно едва ли было доставлено Герцогу: сочиненное, как вероятно, в приказе Московском, ходило единственно в списках из рук в руки между Ливонскими гражданами, чтобы волновать их умы в пользу Борисова замысла. Так мы хитрили, будучи в перемирии с Литвою и в мире с Швециею! Но сия хитрость, не чуждая коварства, осталась бесплодною – от трех причин: 1) Ливонцы издревле страшились и не любили России; помнили историю Магнуса и видели еще следы Иоаннова свирепства в их отечестве; слушали наши обещания и не верили. Только некоторые из Нарвских жителей, тайно сносясь с Борисом, умышляли сдать ему сей город; но, обличенные в сей измене, были казнены всенародно. 2) Мы имели лазутчиков, а Сигизмунд и Карл войско в Ливонии: могла ли она, если бы и хотела, думать о Посольстве в Москву? Густав лишился милости Бориса, который думал женить его на Царевне Ксении, с условием, чтобы он исповедовал одну Веру с нею; но Густав не согласился изменить своему Закону, ни оставить любовницы, привезенной им с собою из Данцига; не хотел быть, как пишут, и слепым орудием нашей Политики ко вреду Швеции; требовал отпуска и, разгоряченный вином, в присутствии Борисова медика Фидлера грозился зажечь Москву, если не дадут ему свободы выехать из России: Фидлер сказал о том Боярину Семену Годунову, а Боярин Царю, который, в гневе отняв у неблагодарного и сокровища и города, велел держать его под стражею в доме; однако ж скоро умилостивился и дал ему вместо Калуги разоренный Углич. Густав (в 1601 году) снова был у Царя, но уже не обедал с ним; удалился в свое поместье и там, среди печальных развалин, спокойно занимался химиею до конца Борисовой жизни. Неволею перевезенный тогда в Ярославль, а после в Кашин, сей несчастный Принц умер в 1607 году, жалуясь на ветреность той женщины, которой он пожертвовал блестящею долею в России. Уединенную могилу его в прекрасной березовой роще, на берегу Кашенки, видели знаменитый Шведский Военачальник Иаков де-ла-Гарди и Посланник Карла IX Петрей в царствование Шуйского. |
| Зная свойство мятежных Донских Козаков – зная, что они не любили Годунова, казнившего многих из них за разбои, – Лжедимитрий послал на Дон Литвина Свирского с грамотою; писал, что он сын первого Царя Белого, коему сии вольные Христианские витязи присягнули в верности; звал их на дело славное: свергнуть раба и злодея с престола Иоаннова. Два Атамана, Андрей Корела и Михайло Нежакож, спешили видеть Лжедимитрия; видели его честимого Сигизмундом, Вельможными Панами и возвратились к товарищам с удостоверением, что их зовет истинный Царевич. Удальцы Донские сели на коней, чтобы присоединиться к толпам Самозванца. Между тем усердный слуга его Пан Михайло Ратомский, Остерский Староста, волновал нашу Украйну чрез своих лазутчиков и двух Монахов Русских, вероятно Мисаила и Леонида, из коих последний, взяв на себя имя Григория Отрепьева, мог свидетельствовать, что оно не принадлежит Самозванцу. В городах, в селах и на дорогах подкидывали грамоты от Лжедимитрия к Россиянам с вестию, что он жив и скоро к ним будет. Народ изумлялся, не зная, верить тому или не верить; а бродяги, негодяи, разбойники, издавна гнездясь в земле Северской, обрадовались: наступало их время. Кто бежал в Галицию к Самозванцу, кто в Киев, где Ратомский также выставил знамя для собрания вольницы: он поднял и Козаков Запорожских, прельщенных мыслию вести бывшего ученика своего на Царство Московское. – Столько движения, столько гласных происшествий могло ли утаиться от Годунова? Еще прежде, нежели Самозванец открылся Вишневецким, слух, распущенный им в Литве о Димитрии, сделался, вероятно, известным Борису. В Генваре 1604 года Нарвский сановник Тирфельд писал с гонцем к Абовскому градоначальнику, что мнимо убитый сын Иоаннов живет у Козаков: гонца задержали в Иванегороде, и письмо его доставили Царю. В то же время пришли и вести из Литвы и подметные грамоты Лжедимитриевы от наших Воевод украинских; в то же время на берегах Волги Донские Козаки разбили Окольничего Семена Годунова, посыланного в Астрахань и, захватив несколько стрельцов, отпустили их в Москву с таким наказом: «объявите Борису, что мы скоро будем к нему с Царевичем Димитрием!» Один Бог видел, что происходило в душе Годунова, когда он услышал сие роковое имя!.. |
| Ив встал рано утром на следующий день. За последние семь-восемь лет первый раз он встал без головной боли «с похмелья». Отсутствие «похмелья» имело последствием то, что у него не было ни малейшего желания «выпить». Напротив, ему было противно отравить свой тощий организм острым сивушным зельем! Но вместо желания выпить у него явилось другое страстное, неотразимое желание – удалиться куда-нибудь, скрыться от этих поганых, грязных трущоб с их картинами разврата, цинизма и убожества нравственного и физического. Все, все окружающее вызывало в нем отвращение. Перейти в другую обстановку, в другой круг людей для него сейчас было невозможно. Его просто не пустят ни в чистый ресторан ни даже в городской сквер или сад. У всех почти входов в Александровский сад стоят жандармы, пропускающие исключительно прилично одетую публику. Может быть, франт в цилиндре идет в сад с самыми непристойными целями «охотиться» в полутемных аллеях, а рабочий, блузник, воистину хочет отдохнуть и подышать после дневной работы в душной фабрике; но... первому говорят: «милости просим», а второму – «пошел назад!».. Куда? В кабак, на постоялый двор, на черную половину трактира... «Нет, нет, ни за что не пойду, – думал про себя Ив. – Лучше голодным останусь, лучше на край света уйду!.. На край?.. Нет, не на «край», а пойду пешком в Ораниенбаум и оттуда в Кронштадт, к батюшке»... Эта мысль охватила его с такой силой, что он, не раздумывая больше, пошел к Нарвским воротам и через час вышел уже из пределов города. Был жаркий июльский день... Как только исчезли последние городские здания, развернулась картина чудной природы, зеленого простора и манящей дали.... Контраст с городскою вонью, грязью и пылью, с его вонючими притонами под полосатыми красными вывесками был так велик, что Ив восхищался: даже болотистым кустарником, худосочными колосьями ржи и плешивыми лугами... Все в этой убогой природе казалось ему необыкновенно красивым, эффектным и прекрасным... Он отошел от дороги, выбрал тенистую березку и опустился на землю под широкими ветвями... Давно не было ему так легко на душе, светло в голове и радостно в общем, имея в кармане «капитал батюшки»!.. Он весь погрузился в себя... |
| Санкт-Петербургская Учреждена 1 сентября 1742 года Санкт-Петербургская и Шлиссельбургская Кафедра в Санкт-Петербурге Никодим (Скребницкий) епископ, бывший еп. Чернигов ский и Новгород-Северский с 1.09.1742 по 2.02.1745 еп. Переяславский и Бориспольский Феодосий (Янковский) архиепископ, рукоположен с 10.03.1745 † 22.04.1750 Сильвестр (Кулябка) епископ, бывший еп. Костромской и Галичский, с 25.04.1750 архиепископ со 2.07.1750 † 17.04.1761 Вениамин (Пуцек-Григорович) архиепископ, бывший еп. Псковский, Нарвский и Изборский с 15.09.1761 по 26.07.1762 архиеп. Казанский и Свияжский Гавриил (Кременецкий) архиепископ, бывший еп. Казанский и Свияжский и Ревельский с 25.07.1762 по 29.05.1764 переименован архиеп. Санкт-Петербургский Санкт-Петербургская и Ревельская С 29 мая 1764 года Гавриил (Кременецкий) архиепископ, бывший архиеп. Санкт-Петербургский и Шлиссельбургский с 29.05.1764 по 22.09.1770 митр. Киевский и Галицкий Гавриил (Петров-Шапошников) архиепископ, бывший еп. Тверской и Кашинский с 22.09.1770 по 1.01.1775 переименован архиеп. Новгородский и Санкт-Петербургский Новгородская и Санкт-Петербургская С 1 января 1775 года Гавриил (Петров-Шапошников) архиепископ, бывший архиеп. Санкт-Петербургский и Ревельский с 1.01.1775 митрополит с 22.09.1783 по 16.10.1799 митр. Новгородский и Олонецкий Санкт-Петербургская, Эстляндская и Выборгская С 16 октября 1799 года Амвросий (Подобедов) архиепископ, бывший архиеп. Казанский и Свияжский с 16.10.1799 по 19.12.1800 переименован архиеп. Новгородский, Санкт- Петербургский, Эстляндский и Финляндский Новгородская, Санкт-Петербургская, Эстляндская и Финляндская С 19 декабря 1800 года Амвросий (Подобедов) архиепископ, бывший архиеп. Санкт-Петербургский, Эстляндский и Выборгский с 19.12.1800 митрополит с 10.03.1801 по 4.12.1803 переименован митр. Санкт-Петербургский, Эстляндский и Финляндский Санкт-Петербургская, Эстляндская и Финляндская С 4 декабря 1803 года Амвросий (Подобедов) митрополит, бывший митр. Новгородский, Санкт-Петербургский, Эстляндский и Финляндский |
| 2 . Особое внимание уделить противотанковой обороне. В случае прорыва фронта обороны крупными мотомехчастями противника, борьбу с ними и ликвидацию прорыва осуществить непосредственным распоряжением Командования округа, для чего прежде всего использовать противотанковые артиллерийские бригады, механизированные корпуса и авиацию. Задача противотанковых бригад – на подготовленных рубежах встретить танки противника мощным артиллерийским огнем и совместно с авиацией удержать их до подхода и контрудара наших мотомех. корпусов. Задача мех. корпусов – развертываясь под прикрытием противотанковых бригад, мощными фланговыми и концентрическими ударами, совместно с авиацией нанести окончательное поражение мех. частям противника и ликвидировать прорыв. 3 . Особо ответственными направлениями считать: а) Мемель, Тельшинай б) Тильзит, Шауляй в) Гумбинен, Каунас г) Сувалки, Олита. 4 . При благоприятных условиях всем обороняющимся войскам и резервам армий и округа быть готовыми, по указанию Главного Командования, к нанесению стремительных ударов. ///. Правее Ленинградский военный округ с основной задачей обороны Ленинграда. Переводимый в его состав 65 стрелковый корпус организует оборону от Нарвского залива до залива Матсалу. Штаб корпуса – в Тюри. Граница с ЛВО – иск. Осташков, иск. Остров, Выру, иск. Вильянди, острова Эзель и Даго (включительно). Левее Западный особый военный округ. Штаб с 3 дня мобилизации – Барановичи. Его правофланговая 3 армия организует оборону на фронте Капчиамиестис, Щучин. Штарм – Гродно. Граница с ЗапОВО – иск. Полоцк, иск. Ошмяны, иск. Друскеники, Маргграбово, иск. Летцен. IV. Для выполнения поставленных задач иметь три района прикрытия. Район прикрытия 127 армия. Состав: – Управление 27 армии – 67 стрелковая дивизия – 189 стрелковая дивизия – 3 отд. стрелковая бригада – береговая оборона побережья и островов Эзель и Даго – пограничные части. Начальник района – командующий 27 армией. Штарм – Рига. Границы слева – Мажейклай, иск. Паланга. Задачи: а). Обороной побережья от залива Матсалу, Паланга иск. и островов Эзель и Даго не допустить высадки на побережье и на острова морских десантов противника. |
| студентов С.-Петербургской духовной академии принято, между прочим, 13 человек, не вполне удовлетворявших требованиям академических правил о приеме в академию, по особому ходатайству Совета оной. Во исполнение означенного указа Преосвященный Митрополит ныне сообщает, что по §8 составленных Советом С.-Петербургской духовной академии и утвержденных епархиальною властью в 1888 году, с дополнениями 1895 года, правил о приеме в студенты академии, «выдержавшими удовлетворительно поверочное испытание считаются получившие на испытаниях по устным ответам и сочинениям не менее 3 по каждому в отдельности и в общем выводе не менее 3¾; если же экзаменующийся имеет баллы менее 3, в таком случае он должен иметь средний балл по сочинениям не менее 3 и средний балл по устным ответам и сочинениям не менее 3¾; согласно этим правилам Советом академии в текущем учебном году приняты были в число студентов из 67 лиц, державших поверочные испытания, 28 воспитанников, не получивших на испытаниях ни одного балла ниже 3, и 11 воспитанников, хотя и имевших по отдельным предметам баллы ниже 3, но получившие средний балл на испытаниях выше 3¾; в виду же значительности числа лиц, получивших на приемных экзаменах по некоторым отдельным предметам баллы ниже 3 (половина всех экзаменовавшихся) и желая увеличить количество лиц, получающих высшее богословское образование, Совет академии признал возможным зачислить в студенты, кроме означенных, еще 11 лиц, кои, получив на приемных испытаниях по отдельным предметам баллы ниже 3, хотя имеют средний балл ниже 3¾, но не ниже 3½, а также двух вдовых священников, из коих один получил на испытаниях средний балл 3,406 и другой 3,375; возбужденное Советом академии, по примеру прежних лет, ходатайство о приеме в академию означенных 13 лиц, в изъятие из правил, составленных Советом, было удовлетворено временно управлявшим С.-Петербургскою епархиею Преосвященным Нарвским. Обсудив изложенное, Святейший Синод находит: 1) что зачисление в студенты академии, хотя отнесено по Уставу дух. акад. (§ 110 лит. б, п. 7) к разряду дел, решаемых Советом акаде- |
| Воспоминания Зинаиды Павловны Овчаренко (Кузнецовой). Провела в городе все 900 блокадных дней. Похоронила за это время отца и бабушку, братья погибли на фронте. Сейчас ей 85. 22 июня 1941 года мне исполнилось 13. Гуляла в этот день с подругой по городу. У магазина увидели скопление людей. Там висел репродуктор. Женщины плакали. Мы поспешили домой. Дома узнали: началась война. Семья у нас была — 7 человек: папа, мама, 3 брата, 16-летняя сестра и я, самая младшая. Сестра еще 16 июня отправилась на теплоходе по Волге, где война ее и застала. Братья добровольцами ушли на фронт, папа был переведен на казарменное положение в Лесном порту, где работал слесарем. Мы с мамой остались одни. Жили мы за Нарвской заставой, тогда это была рабочая окраина. Кругом дачные поселки, деревни. Когда немец наступал, всю нашу улицу запрудили беженцы из пригородов. Шли нагруженные домашним скарбом, несли и вели за руки своих детей. Я помогала дежурить в сандружине, где командиром звена была моя мама. Однажды увидела, как в сторону Ленинграда от Средней Рогатки движется какая-то черная туча. Это были фашистские самолеты. По ним стали стрелять наши зенитки. Несколько подбили. Но другие пролетели над центром города, и вскоре мы увидели невдалеке большие клубы дыма. Потом узнали, что это разбомбили продуктовые Бадаевские склады. Они горели несколько дней. Горел в том числе и сахар. Голодной зимой 1941/42 годов многие ленинградцы, у кого хватало сил, приходили туда, собирали эту землю, вываривали ее и пили «сладкий чай». И когда уже земля была не сладкая, ее все равно копали и тут же ели. К зиме папа наш совсем ослаб, но все равно часть своего трудового пайка пересылал мне. Когда мы с мамой пришли его проведать, из двери барака кого-то выносили в столярную мастерскую. Это был наш папа. Отдали свой паек хлеба за 3 дня женщинам с папиной работы, чтобы они помогли маме отвезти его на Волковское кладбище — это другой конец города. Женщины эти, как только съели хлеб, так и бросили маму. Она повезла папу на кладбище одна. Шла с санками вслед за другими людьми. Выбилась из сил. Мимо везли сани, нагруженные телами умерших. Извозчик разрешил маме прицепить к ним сани с папиным гробом. Мама отстала. Придя на кладбище, увидела длинные рвы, куда складывали покойников, и как раз папу вытащили из гроба, а гроб разбили на дрова для костра. Лампадка в ночи |
| Великого с супругой Екатериной Алексеевной. В Ревеле произведен был смотр флота. Посетил Государь имение Бенкендорфа Фаль. Бенкендорф вспоминает, что в Петербурге к нему явился молодой поляк, покаявшийся в намерении убить Царя. Он возбужден был слухами о повсеместном гонении против поляков. Приехав в столицу, он убедился, что поляки там спокойно служат, получают награды, видел спокойствие в столице. Молодой человек начал благоговеть перед Государем. После доклада о сем Бенкендорфа Император принял поляка, откровенно ему все рассказавшего. Государь спросил его о будущих планах и, по его просьбе, определил на службу в Польше. В середине августа Государь выехал на пароходе « Ижора » в Штеттин. Сильная буря заставила пароход повернуть обратно. По Нарвскому тракту он быстро прибыл в Шведт на свидание с королем Фридрихом Вильгельмом III. Прибытия его ждали на «Ижоре» и очень волновались из-за сильной бури и непоявления парохода. Граф М.А. Корф пишет, что почти все морские поездки Царя проходили неблагополучно. Государь шутил, что «он влюблен в море, оно же не отвечает ему взаимностью». Тогда же состоялась и поездка в Мюнхенгрец. Оттуда 11(30) сентября Государь писал князю Паскевичу: «В Пруссии и здесь меня приняли, как родного, даже простой народ становился на колени и крестился. Император говорит с необыкновенною откровенностью и тебя назначает предводителем армии на случай соединения всех сил. Словом, он – как только желать можно, посмотрим, как будет мой враг-супостат». На обратном пути Государь посетил Польшу. Модлин был переименован им в Новогеоргиевск. Принимал польскую депутацию. Расставшись с Паскевичем, он 19 сентября писал ему из Царского Села: «Желал бы с тобою быть неразлучным; за невозможностью сего прошу тебя в замену оригинала принять и носить подобие моей хари...» В конце ноября приезжал в Петербург Ахмед-паша от имени султана благодарить Царя за бескорыстную помощь, оказанную Турции. 29 ноября Государь писал Паскевичу о смерти Аббас-Мирзы и о смертельной болезни шаха. «Пишу к Розену, чтоб он сидел покойно; отнюдь не хочу вмешиваться в их внутренние раздоры – пусть дерутся между собою, мне до них дела нет, лишь бы меня не трогали. От Аббас-Мирзы получил письмо, где просил меня признать сына его Махмет-Мирзу наследником; но ежели сам шах его не признает, то я в это дело не вмешаюсь. Скажи мне, прав ли я?» |
| Выслушав доклад С.Г. Рункевича и рассмотрев представленную им часть описания, Комиссия со своей стороны сделала лишь некоторые замечания, в целом положительно оценив саму работу. Ввиду исторической важности и значения, какое имели описанные документы униатского архива вообще и главным образом в виду того, что многие из этих документов не были изданы и никому неизвестны, Комиссия признала не только полезным, но и необходимым в интересах развития исторической науки напечатать составленное С.Г. Рункевичем описание архива униатских митрополитов, о чем и постановила представить на утверждение обер-прокурора Святейшего Синода 132 . Комиссия высоко оценила работу молодого ученого. На этом же заседании С.Г. Рункевич был избран в члены Комиссии по описанию синодального архива, став теперь полноправным ее сотрудником 133 . Вскоре было утверждено и решение Комиссии о печатании первого тома «Описания», а наблюдение за его изданием было поручено председателю Комиссии академику А.Ф. Бычкову. 21 декабря 1893 года Совет С.-Петербургской духовной академии рассматривал уже изданное сочинение С.Г. Рункевича «История Минской архиепископии (1793–1832 гг.)». Его члены единодушно согласились с представленными ранее отзывами рецензентов, и сочинение было допущено на магистерский коллоквиум для защиты. Официальными оппонентами были назначены прежние рецензенты: профессор протоиерей П.Ф. Николаевский и доцент П.Н. Жукович. Время защиты Совет предоставил назначить новому ректору академии Преосвященному Никандру (Молчанову), епископу Нарвскому, «по соглашении с оппонентами и с магистрантом» 134 . Магистерский диспут состоялся 20 февраля 1894 года. Проходил он в воскресный день в актовом зале С.-Петербургской духовной академии. На диспуте присутствовали ректор и профессора академии, студенты, друзья и близкие С.Г. Рункевича . Посторонних слушателей почти не было. Перед началом диспута секретарь академии прочитал небольшой curriculum vitae диспутанта. После этого на кафедру поднялся сам С.Г. Рункевич . Он произнес речь, в которой красноречиво и обстоятельно изъяснил те побуждения, цели и средства, которые он имел и которыми руководствовался при написании своего исторического исследования. В конце речи он искренно поблагодарил всех тех, кто своим вниманием и содействием облегчили трудности его работы. В заключение С.Г. Рункевич указал на то, что его труд и по новизне своего предмета, и по причине тех трудностей, которые ему пришлось преодолевать, не может быть назван вполне совершенным в своей области 135 . |
| Наступила роковая минута для Петра III, который, к довершению собственной гибели, не умел ценить достоинств, величия духа Августейшей Супруги своей. Тщетно желал Он примириться с Екатериною: на Ее стороне были войска. Миних находился при Государе. В Кронштадте, в одном Кронштадте надобно искать спасении и победы – говорил он Петру – там найдем мы многочисленный гарнизон и флот. – Император медлил в Петергофе исполнением полезного совета, и когда прибыл в Кронштадт, матросы бросали уже доски на берег – их принудили возвратиться на яхту, она пустилась в открытое море. – Миних стоял покойно на палубе, рассматривал в молчании звездное небо и зеркальные воды… «Фельдмаршал! – сказал ему Петр – «я виноват, что не исполнил скоро вашего совета, но что предпринять мне в теперешнем положении? «Вы бывали часто в опасных обстоятельствах; скажите, что должен я теперь девать?» – Нам надобно плыть в Ревель к тамошнему флоту – отвечал Миних. – Сев на военный корабль, отправимся в Пруссию, где теперь находится наша армия. Имея у себя восемьдесят тысяч войска, возвратимся в Россию и я даю вам слово, прежде шести недель, ввести вас победителем в ваше Государство.» – Все дамы и придворные, находившиеся на яхте, закричали в один голос: «Это невозможно! Матросы не в силах действовать веслами до Ревеля!» – «Мы все примемся за весла! – возразил Миних. Но и в этом случае совет его не имел успеха 187 . Между тем Екатерина II вступила на Престол. – «Вы хотели против меня сражаться?» – сказала Императрица Графу Миниху, когда он представлялся Ей. – «Так, Все милостивейшая Государыня! – отвечал безбоязненно Фельдмаршал – я хотел жизнью своей жертвовать за Монарха, который возвратил мне свободу! ... . Но теперь долг мой сражаться за Ваше Величество и я исполню зто со всею верностью.» – Екатерина умела быть великодушною: пожаловала Миниха Главным Директором Ревельской и Нарвской гаваней, также Кронштадтского и Ладожского каналов; поручила ему кончить гавань Рогервикскую. Восмидесятилетний старец часто писал к Императрице, называя Ее Божественною 188 . |
|
|
