| 4 . После передачи армий Волховский фронт считать упраздненным, а управление фронта временно оставить в Новгороде, в резерве Ставки. 5 . Установить с 24.00 15 февраля 1944 г. следующую разграничительную линию между Ленинградским и 2-м Прибалтийским фронтами: устье р. Шелонь, Дно, Остров, Плявинас и далее по р. Западная Двина до Риги (все пункты для Ленинградского фронта включительно). 6 . [Об] исполнении донести. Ставка Верховного Главнокомандования И. СТАЛИН А. АНТОНОВ ЦАМО РФ. Ф. 148а. Оп. 3763. Д. 166. Л. 34, 35. Подлинник. О сроках освобождения г. Нарвы ДИРЕКТИВА Ставки ВГК 220025 командующему войсками Ленинградского фронта 13 февраля 1944 г. 23 ч 35 мин Необходимо, чтобы г. Нарва был взят нами не позже 17 февраля 1944 г. Этого требует обстановка как военная, так и политическая. Это сейчас – самое главное. Требую от вас принятия всех необходимых мер для освобождения Нарвы не позже указанного числа. И. СТАЛИН ЦАМО РФ. Ф. 148а. Оп. 3763. Д. 166. Л. 37. Подлинник. О недостатках десантной операции в Нарвском заливе ДИРЕКТИВА Наркома ВМФ 39/ш командующему КБФ Копия: Командующему ЛВФ 18 февраля 1944 г. 19 ч 30 мин С выводами по десантной операции 14 февраля в Нарвском заливе, данными Петровым в 4897 ш, не согласен. Ваших выводов нет 41 . 1 . Отряд кораблей, высадивший десант на берег и не обеспечивший огнем оперативной самостоятельности десанта на берегу, не может считаться ни в коем случае выполнившим свою задачу. 2 . Такой небольшой по численности десант автоматчиков без артиллерийских средств мог бы быть успешным только при явном отходе частей противника с ограниченной задачей перехвата приморской шоссейной дороги или быстрого соединения с наступающими частями фронта. По донесению штаба КБФ замысел и был примерно таким. Десант высажен в расположение сильных частей противника, стоящих в обороне. 3 . Корабли поддержки – канлодки – должны были действовать более решительно и настойчиво и не уходить на Лавенсари до окончания решения своей задачи. 4 . С рассветом необходимо было обеспечивать действия десанта на берегу организованными массированными действиями авиации флота, сняв ее с других направлений. |
| Но как скоро только я неприятельский успех и толь сильное устремление усмотрел, то немедленно генерал-поручику Панину приказал новыми полками колеблющиеся подкрепить, и оный, взяв из второй линии второй дивизии при бригадире графе Брюсе второй гренадерский полк, а австрийский генерал-поручик граф Компителли гренадерских германских полков роты, на подкрепление подвели, а потом им же, генералом Паниным, Белозерский и Нижегородский полки, ибо более двух между ретраншементом, куда неприятельское главное устремление шло, установить было неможно. За сими Санкт-Петербургский и Новгородский подведены ж, которые наижесточайший огонь претерпели и неприятеля в успехах несколько поостановили, а австрийские гренадерские роты подкрепляемы были того же корпуса Лаудонским и Баден-Баденским полками, которые в близости находились. В самое сие время неприятельская кавалерия в ретраншемент вошла, которая нашею под предводительством генерал-поручика графа Румянцева и австрийскою под командою генерал-поручика барона Лаудона опровергнута и прогнана, а вслед за тем генерал-поручик князь Любомирский с Псковским, Апшеронским и Вологодским полками да генерал-майор князь Волконский с первым гренадерским и Азовским привели и пехоту неприятельскую несколько в замешание. Чтоб сие поправить, неприятель попытку сделал провести свою колонну позади нашей второй линии для отрезания подкрепляющих полков; только идущий на сикурсование генерал-майор Берг с бригадиром Дерфельдом, а при них полк первой дивизии второй линии Сибирский и батальон Низовского поставлены против неприятельской колонны, которую они, из единорогов и шуваловских гаубиц, а стоящие на пригорке австрийские полки пушками с батарей встретя, врознь разбили и рассеяли. Но до пятого часа победа еще весьма сумнительна была; потом подведены генералом-поручиком Вильбуа и генерал-майором князем Долгоруковым из авангарда Воронежский и Нарвский полки; за ними вдругое генерал-майором Бергом второй Московский полк, одна рота Низовского да Казанский полк; с вторым Московским генерал-майор Берг неприятелю во фланг ударил и, соединясь с генералом-поручиком Вильбуа, уже ретироваться начавшего неприятеля из ретраншемента выбили, батареи наши освободили, на которых несколько пушек уже неприятелем заклепаны были, и даже до лощины провожали, где по королевскому повелению подполковник лейб-кирасирского полку фон Бидербе с двумя эскадронами на Московский и Нарвский полки ударил, точию чугуевскими козаками разбит, а подполковник ранен и пленен. |
| — Батюшка! — обращаются пьяные к священнику, — нельзя ли панифидку? — Можно, но только уберите водку с могилы! Что вы покойника-то обижаете. Пьяные добродушно ухмыляются: — Это не вредит, батюшка. Он не обидится, потому сам от водки помер. Деликатный человек! Несмотря ни на какие грозы и молнии, войну и революцию, на отдаленные шумы большой содержательной жизни, тихая древняя Нарва сохранила облик прежней русской провинции, и по-прежнему витают тени гоголевской и чеховской России. В нетленной целине разгуливает по Нарве прежний обыватель. Обывательщина, как ржавчина, проела душу не только простолюдина, но и местной интеллигенции. Судить об удельном весе некоторой части местной интеллигенции могут следующие красноречивые факты. Умер Айхенвальд. Один из обывателей, местных общественных деятелей, с аппетитом поедая в клубе селянку, о смерти этого исключительного человека, обмолвился так: — Одним жидом меньше. Другой сделал новое литературное открытие, по которому выходило, что большинство произведений Л.Н. Толстого написано под диктовку еврея. Третьи уверяет, что «Тысяча и одна ночь» написана Гоголем, а в жилах Вл. Соловьева текла еврейская кровь. Всякое проявление живой мысли, всякая попытка открыть форточку и освежить душную обстановку нашей провинции, встречает отпор и глухое недовольство. Недавно в молодой, полной творческих сил и красивого горения русской организации нарвской молодежи, общества «Святогор», был разбор советской литературы. За этот разбор старики назвали молодежь комсомольцами. Одуряющий сон висит над нашим красивым, полным средневековой романтики городом. Не редки бывали случаи, когда на утомительных общих собраниях жуют бутерброды, рассказывают анекдоты, посапывают носом, и как-то одна из дам даже вязала чулок. Назначено общее собрание. Кто-то должен был выступить с докладом. Докладчика нет. — Где докладчик? — спрашивают. — Сейчас придет. Партию на бильярде доигрывает. Публика снисходительно улыбается и терпеливо ожидает окончания партии. Осенним вечером сидел на бульваре видный представитель нарвской общественности и вполголоса считал огни на той стороне реки Наровы. |
| — Madame, — обратился ко мне офицер по-французски, причем страшно покраснел и смутился, чем окончательно меня купил. — Ради Бога, не сочтите, — продолжал он, не без напряжения подбирая слова, — за дерзость… Вы иностранка… Быть может, я… Мы… могли бы Вам быть полезны. Он запутался окончательно и неожиданно закончил: — Разрешите представиться… — Одну минуту, — заторопилась я, чтобы не дать ему возможности представиться мне, — при таких обстоятельствах, monsieur, знакомство невозможно. Я говорила намеренно медленно, подчеркивающе смотря на них не без насмешки. Лица обоих вытянулись, а я наслаждалась их неловким положением. У меня почти созрел план мести, и я его начала. — Но я охотно поболтаю с Вами, — продолжала я медленно, — без объявления, кто мы. И никаких вопросов и расспросов. Я все равно не скажу Вам, кто я, а лгать и выдумывать не хочу. Согласны? При этом я наградила их улыбкой, которая у меня в детстве носила название очаровательной. Оба облегченно вздохнули и, в знак согласия, ответили мне изысканным, галантным, ну просто рыцарским поклоном. Сознаюсь, что в английском языке я была не сильна, а французский был мне с детства как родной. Проболтали с час очень оживленно. Оба оказались воспитанными, живыми, веселыми, остроумными. Вопрос зашел о том, чего я еще не видела в Питере. Я изъявила желание посмотреть Нарвские ворота, которых я действительно не видела, вообще же Петербург я знала хорошо. — Эти ворота были сооружены в честь возвращения победоносной русской гвардии из похода во Францию в 1815 году, — сказала я. Штатский был поражен моими познаниями, заметив, что иностранцы всегда более осведомлены. — Но что же в них замечательного? — спросил он. — Архитектура и скульптура того времени. Грандиозная статуя победы, увенчанная лаврами, на колеснице, запряженной шестеркой скачущих лошадей, — пояснила я. Не прошло и десяти минут, как мы уже мчались в великолепном лимузине штатского по направлению к Петергофскому шоссе, в начале которого находились Нарвские ворота. Было уже около трех часов, до отхода моего поезда оставалось два часа. Я рассчитала время, чтобы прибыть на вокзал за пятнадцать минут. На осмотр памятника ушло с полчаса, не меньше. Мои компаньоны согласились, что группа лошадей, статуя победы, фигуры воинов в древнерусском одеянии с оружием в руках по сторонам арки, и, вообще, вся композиция памятника по проекту Кваренги, была великолепна, и сожалели, что ворота были далеко от центра столицы. |
| 409 . Сличая изложенные известия о восточной и западной торговле Московского государства, мы находим любопытную разницу между той и другой относительно предметов вывоза: в товарах, отпускавшихся на восток, преобладали произведения не первоначальной промышленности, продукты более или менее обработанные; на запад, напротив, Московская земля отпускала почти исключительно сырые произведения – мед, воск, сало, меха, кожи, лен, пеньку, лес. Во время Иовия меха по значительному спросу на них до такой степени возвысились в цене, что мех для шубы стоил не менее 1,000 золотых; западные купцы вывозили из России в большом количестве дуб и клен, высоко ценившиеся в Западной Европе; Кампензе, соображая обилие меда и леса в Московском государстве, думает, что все количество воска и смолы, а также мехов, потребляемое Европой, вывозится из Московских владений. 410 Мед и воск Олеарий называет лучшими вывозными статьями внешней торговли России; за внутренним потреблением, весьма значительным, воску, по свидетельству Флетчера, вывозилось за границу в его время до 10,000 пуд, но прежде гораздо больше, до 50,000 пуд.; по показанию Олеария, воску вывозилось в XVII веке ежегодно более 20,000 центнеров. 411 За указанными статьями вывоза следовали меха; московские купцы сказывали Флетчеру, что за несколько лет до его приезда в Москву купцы турецкие, персидские, бухарские, грузинские, армянские и из разных христианских стран вывозили мехов на 400,000 или 500,000 руб. В XVII веке вывоз мехов усилился: Олеарий пишет, что в иные года русские купцы продавали за границу мехов более, чем на миллион рублей. 412 Относительно других статей вывоза Флетчер оставил нам цифры, показывающие, насколько уменьшился вывоз разных товаров в его время в сравнении с прежним, при этом Флетчер ссылается на свидетельство людей знающих, говоря, что от них так слышал. Сала вывозилось прежде до 100,000 пуд., а теперь, во время Флетчера, не более 30,000; кож прежде вывозили до 100,000 штук, а теперь около 30,000; льном и пенькой ежегодно нагружалось в Нарвской пристани до 100 больших и малых судов, а теперь не более 5. Здесь Флетчер не определяет ясно, что разумеет он под словом прежде; из приводимых им причин уменьшения вывоза, именно отнятия Нарвской пристани у Москвы и закрытия сухопутного сообщения через Смоленск и Полоцк по случаю войны с Польшей (которой в царствование Федора не было), можно заключать, что он разумел время до царствования Uoahha IV или по крайней мере всю первую половину XVI века. 413 |
| Однако посылая войска на Ливонию, русское правительство еще не приняло решения о войне. Речь шла о мерах давления, которые должны были заставить Орден выполнить взятые на себя обязательства. Не случайно, возвращаясь из похода, командующий войсками касимовский хан Шах-Али призывал власти Ордена, «будет у вас есть хотения перед государем исправитца», прислать в Москву послов, обещая в этом случае вместе с боярами ходатайствовать за них. Когда магистр попросил «опасной грамоты» для послов, которые привезут царю дань, такой документ был выслан. Однако установившееся перемирие просуществовало недолго. В нарушение его условий из нарвского замка стали стрелять по пограничной русской крепости Ивангород, и царь в ответ приказал по Нарве «стреляти изо всего наряду». Нарвские горожане отправили в Москву делегацию, отмежевываясь от действий своего «князца» — наместника Ордена, но Адашев и Висковатый жестко потребовали передать русским воеводам «князца» и нарвский замок и принести присягу на верность царю; в этом случае, как заявили они делегатам, «вас государь пожалует... старины ваши и торг у вас не порушит». Нарвские горожане отказались принять эти условия, и 11 мая 1558 года русские войска взяли город штурмом. Затем по городу прошел крестный ход во главе с архимандритом Юрьева монастыря и протопопом Софийского собора. С этого момента Нарва стала главным русским портом на Балтике, и вскоре ее начали посещать купцы из многих стран Западной Европы. Взятие Нарвы стало началом перелома в ливонской политике Русского государства. С конца мая 1558 года русские войска принялись занимать одну задругой пограничные крепости Ордена, а в июне 1558 года в поход на Ливонию выступило большое русское войско во главе с боярином князем Петром Ивановичем Шуйским. Поход продолжался все лето и показал полное военное бессилие Ордена — русские войска заняли 20 «городов», среди них такой крупный центр и резиденцию епископа, как Дерпт. Воевод, прибывших к царю в Александрову слободу, Иван IV жаловал «шубами и кубки, и аргамаки... и во всем им свое великое жалование показал». Вся восточная часть современной Эстонии в результате похода оказалась под русской властью. |
| Мехов вывозилось на 400000 или 500000 рублей; воску вывозилось до 10000 пудов, тогда как прежде отправлялось до 50000; о меде Флетчер говорит неопределенно, что вывозили в довольно большом количестве; сала вывозилось до 30000, а прежде – до 100000. Льном и пенькой прежде нагружалось в Нарвской пристани до 100 судов, а во Флетчерово время – не более 5. Причины этого уменьшения вывоза объяснены у Флетчера неудовлетворительно: первою причиною, говорит он, полагают отнятие у русских Нарвской пристани; второю – закрытие сухопутного сообщения чрез Смоленск и Полоцк по случаю войны с Польшею; в-третьих, наконец, упадок внешней торговли зависит от того, что купцы и крестьяне с недавнего времени были обременены невыносимыми налогами и не были обеспечены в собственности. Вторую причину нельзя принять, по крайней мере в том виде, как она высказана Флетчером, ибо в царствование Феодора войны с Польшею не было; если разуметь так, что война с Польшею должна была уменьшить сухопутный вывоз в царствование Иоанна и в царствование Феодора дело еще не успело поправиться, то в таком случае под словом прежде мы должны разуметь первую половину века и выражение: купцы и крестьяне с недавнего времени обременены невыносимыми налогами, должно также отнести к царствованию Иоанна, а не Феодора, ибо мы знаем, что при последнем особенного обременения не было. Мы видели причину, почему уменьшился вывоз воску: зная, как этот товар требуется иностранцам, и видя, что последние не хотят к нам возить военных запасов, московское правительство постановило: менять воск только на селитру, порох и серу. В царствование Феодора торговля производилась с Польшею, московские купцы ездили в Варшаву и Познань; но по-прежнему встречаем сильные жалобы купцов на притеснения, обманы и разбои. Торопецкий купец Рубцов ездил торговать в Витебск; и, сторговавшись, поехал назад на Велиж, и здесь его ротмистр Дробовский прибил, взял два челна ржи, а в них 35 четвертей, куплена четверть по 20 алтын с гривною, да 10 литр золота и серебра, ценою по 5 рублей литра, да 25 литр шелку разных цветов, по 40 алтын литра, да постав сукна лазоревого в 14 рублей, да двум челнам цена 5 рублей с полтиною. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > «Нарвский десант» соединил в себе героизм и халатность 14.02.2019 639 Время на чтение 9 минут В эти дни исполняется 75 лет трагическим событиям под Нарвой. Советский морской десант, высаженный в тылу у гитлеровцев, оказался в окружении противника, несколько дней героически сражался и погиб почти полностью. Мужество этих людей перед лицом смерти оказалось невероятным. Но правильным ли было решение послать их на верную смерть? Начало 1944 года на участках советско-германского фронта близ Ленинг рада сопровождалось грандиозными, поистине тектоническими подвижками. Удалось наконец снять блокаду с города-мученика, после чего гитлеровскую армию начали теснить в западном направлении. Была освобождена Ленинградская область, после чего боевые действия захлестнули территорию Эстонии. И здесь, как и двести сорок лет назад, во время войны Петра I со шведами, ключевое значение получила Нарва. Позже ветеран входившего в состав Советской армии 8-го Эстонского стрелкового корпуса Карл Раммус отмечал, делясь в прессе своими воспоминаниями : «Немецкое командование уделяло большое внимание этому вопросу, говорят, даже Гитлер сказал своим генералам: «Нарва - это ворота в Германию». И приказал сражаться до последнего солдата...» У советского командования возникла идея организовать десантную операцию, высадив солдат на побережье Финского залива в тылу у противника. Это потребовалось для того, чтобы обойти мощные оборонительные линии, воздвигнутые врагом на реке Нарова. Задача была возложена на 571-й отдельный батальон автоматчиков 260-й бригады морской пехоты Балтийского флота и стрелковую роту этой же бригады - всего 517 человек, вооруженных автоматами, винтовками, пулеметами и минометами. Им предстояло нарушить сообщение немцев, осуществлявшееся по приморскому шоссе и железной дороге между городами Нарва и Раквере, захватить станцию Аувере, близлежащий дорожный узел - и удерживать их до подхода советских армий, внося в тыл противника суматоху и замешательство. Руководил десантом командир 571-го батальона майор Степан Петрович Маслов. |
| По случаю удачной выдумки в русском лагере шло веселье. Меншиков ходил важный, приговаривал: — Бивали мы этих шведов запросто. Что нам шведы! — Умолкни! — крикнул Петр. — Хоть ты и герой, да похвальбе знай меру! Тьфу, тошно смотреть! Бабат Барабыка Бабат Барабыка был барабанщиком в бомбардирской роте. На всю армию не было второго такого умелого барабанщика. Выбивал Барабыка и маршевую дробь и все сигналы воинские знал исправно. А еще Барабыка был известен тем, что разговаривал с самим генералом Горном. Было это так. 30 июля, в воскресенье, русские начали обстрел Нарвы. Стреляли по бастионам Виктория и Гонор. Отсюда, пробив в стене брешь, хотели штурмовать город. Семь дней не отходили от пушек бомбардиры. Не отходил и Барабыка. Отложив в сторону барабан, подтаскивал ядра, засыпал в пушки порох. На восьмой день бастион Гонор осел. Земляная насыпь вокруг него обвалилась в ров. — Ну, — заговорили солдаты, — теперь готовься к штурму. В это самое время Барабыку вызвали к царю. Посмотрел Петр на раскосые глаза Бабата. — Татарин? — спросил. — Калмык, — ответил Барабыка. — Ишь ты! — усмехнулся Петр. — А тоже солдат. — Барабанщик я, — ответил Барабыка. — Вот ты мне и надобен, — сказал Петр. — Пойдешь к крепости, передашь письмо нарвскому коменданту. Да смотри иди осторожно, — напутствовал Петр. — Бей в барабан шибче, говори, что ты есть российский парламентер. Пошел Барабыка, бьет в барабан что есть силы. Заметили шведы солдата, перестали стрелять. — Кто такой? — закричали, когда Барабыка подошел к крепости. — Я есть парламентер российской армии, — отвечает Барабыка. Скрипнули железные засовы тяжелых крепостных ворот одна из створок их медленно приоткрылась. Барабыка вошел в крепость. Повели Барабыку кривыми маленькими улочками нового города мимо разбитых и горящих домов к нарвскому замку. Перед замком — глубокий ров. Через ров — мост. Мост поднят. — Кто такой? — закричали с той стороны часовые. — Я есть парламентер российской армии, — вновь повторил Барабыка. Громыхнули тяжелые цепи, мост опустился. Барабыка вошел в замок. Повели Барабыку по узким коридорам и крутым лестницам. Наконец вошли в большой зал. В глубине увидел Барабыка высокого, худого старика. «Генерал Горн», — узнал Барабыка. |
| Одно время, в одной и той же типографии печатались две газеты. Одна правая. Другая левая. Весь беспартийный материал, как-то: хроника, известия, объявления, – печатались в двух газетах одновременно и отличались одна от другой только передовицами. Одним ныне прогоревшим издателем оригинальным способом составлялась газета. Передовица, политические новости, фельетоны, за исключением объявлений и подписи издателя, перепечатывались целиком из других газет. Этим же издателем гонорар сотрудникам выплачивался пивными бутылками. – Отнеси, – говорит, – восемь пустых бутылок в склад. Что получишь, то на это пообедаешь. Бывали случаи, когда редактор на дверях редакции наклеивал записку: «Редактора можно видеть через час. Кому надо раньше, благоволите явиться в ресторан Захарова». Один из нарвских актеров справлял свой бенефис. По ходу пьесы полагался тапер, который в нужный момент должен был играть на бутафорском пианино. На несчастье, тапер был пьян. Замешкался и за сценой заиграла музыка. Драма была сорвана. В довершение всего, на имя бенефицианта не было ни одной поздравительной телеграммы. Недолго думая, за сценой составляются телеграммы от всех наиболее крупных артистов, которые и читались. По этому, далеко не полному, перечню нарвских курьезов можно судить о шагах Нарвы. Тихо катятся ея воды. Если закрыть глаза, то будет казаться, что живешь ты в прежней России, где проезжающая тройка, новые брюки у соседа, переделанная шляпка соседки – целое событие. Так тихо, что слышишь, как падает снег. Заутреня святителей (Под Новый год) Белые от снежных хлопьев идут вечерними просторными полями Никола Угодник, Сергий Радонежский и Серафим Саровский. Стелется поземка, звенит от мороза сугробное поле. Завивает вьюжина. Мороз леденит одинокую снежную землю. Никола Угодник в старом овчинном тулупе, в больших дырявых валенках. За плечами котомка, в руках посох. Сергий Радонежский в монашеской ряске. На голове скуфейка белая от снега, на ногах лапти. Серафим Саровский в белой ватной свитке, идет, сгорбившись, в русских сапогах, опираясь на палочку… |
|
|
