| «Давайте обратимся к арифметике. Акакий Акакиевич получал в среднем в год 400 рублей. Это 33 с небольшим рубля в месяц. Чтобы сшить шинель, Петрович попросил сначала 150 рублей. Но потом Акакий Акакиевич поразмыслил, подумал, что Петрович согласится на 80. Итак, сколько не есть, не пить нужно Акакию Акакиевичу? 2,5 месяца. Но, - замечает хитрый Гоголь для невнимательного читателя, - дело всё в том, что у Акакия Акакиевича была привычка с каждого рубля по грошу (то есть по 2 копейки) откладывать в кубышку. И вот там накопилась сумма более 40 рублей». «Смотрите, 40 рублей уже есть. И Гоголь замечает: “А где еще взять 40 рублей?” Акакий Акакиевич решил не есть, не пить в течение года, чтобы накопить. Но к какому-то там празднику Акакию Акакиевичу обещали премию в размере жалования, а дали 60 рублей. 40 и 60 – это сколько будет? 100, это уже больше 80. Тогда, спрашивается, зачем Акакий Акакиевич копил год? Всё очень просто. Потому что Гоголь хотел показать, что вопрос не в том, может ли он сшить себе шинель или не сшить. Всё это время, в течение года духовно согревала его мысль о приобретении будущей шинели, чувство предвкушения». Акакий Акакиевич купил новую шинель. Однажды морозным утром Акакий Акакиевич вошел в департамент в новой шинели. Ближе к полуночи он возвращался домой, когда к нему вдруг со словами «А шинель-то моя!» подошли «какие-то люди с усами» и сняли шинель с плеч. После этого герой вернулся домой и скончался. «После Акакия ничего не осталось. Человек приходит в этот мир нагим и уходит нагим, ничего не может с собой взять в мир иной. Спрашивается, так в чем же смысл повести? В 40-е годы XIX века, как и в наше время, мало кто читал Евангелие, сравнивал свою жизнь с Евангельскими истинами. И Гоголь через это произведение попытался открыть читателям эти истины. В Евангелии сказано: “Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше”, а сокровище Акакия осталось на земле – вот главный смысл». |
| Как Акакий Акакиевич говорил? Помните, он приходит к Петровичу, чтобы переделать шинель, и говорит: " Это, право, совершенно того " . И тут гениальный Гоголь замечает: Акакий Акакиевич всегда использовал для выражения такие частицы, междометия, предлоги, которые ровным счетом ничего не выражали. В православном понимании душа состоит из ума, слова и духа, значит, душе Акакия Акакиевича не хватает слова. А чем отличается человек от любой другой твари? Тем, что он может думать и выражаться словом. Зато любая тварь, то есть животное, чувствует и холод, и голод, и Акакий Акакиевич чувствует холод и голод. Бедный ли он человек? Оказывается, нет: ест каждый день мясо. Хотите арифметику? Пожалуйста. Петрович взялся пошить шинель за восемьдесят рублей. А где их взять? Хитрый Гоголь говорит: " Ну, сорок бы еще нашлось. Может, даже больше того " , - потому что Акакий Акакиевич с каждой зарплаты откладывал в копилку по грошу. То есть осталось ему накопить половину. Доход Акакия Акакиевича - четыреста рублей в год, или тридцать три рубля в месяц, значит, сколько ему нужно " не есть и не пить " ? Полтора месяца. А сколько он не будет ни есть ни пить? Около года. Зачем столько-то? Он ведь еще получил к празднику шестьдесят рублей премии. Сорок и шестьдесят - это сколько? А шинель -то обошлась ему в 80 рублей... - То есть ему нравился сам процесс накопления? - Его " духовно питала вечная идея будущей шинели " , замечает Гоголь. Не идея вечной жизни, нет, а шинели. Почему Гоголь об этом пишет? Да потому, что у каждого человека есть своя " вечная идея " . У многих сейчас это или шикарная машина, или пятикомнатная квартира, или домик на Лазурном берегу. - Блестяще, наконец-то раскрыта тайна " маленького человека " . А ведь сколько поколений читателей тщетно искали в себе сочувствие к Башмачкину, хотя сочувствия-то нет. - Там еще блестящий финал, прямо по Евангелию: " Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут " (Матф. |
| Видя, что он, как купленный раб, ежедневно крайне страдает, я при встрече говаривал ему: «что, брат Акакий, каково сегодня?» И, как пред Богом говорю, – он показывал иногда синяки под глазом, иногда избитую голову. Зная же, что он есть подвижиик, я говорил ему «хорошо, хорошо, терпи, и получишь пользу». Прожив у оного немилостивого старца девять лет, он отошел ко Господу. Когда он погребен был в гробнице отцов, через пять дней наставник Акакиев пошел к одному живущему там великому старцу и сказал ему: «отче, брат Акакий умер». Услышав это, старец сказал ему: «поверь мне, старче, я не верю, что он умер». А тот сказал: «поди и посмотри». И вставши, старец вскоре пришел вместе с наставником блаженного труженика к его гробу и воззвал к нему, как к живому, и сказал: «брат Акакий, умер ли ты?» Благоразумный же послушник и по смерти оказал послушание и сказал: «как можно, отче, умереть делателю послушания?» Тогда старец, бывший прежде ему наставником, пораженный страхом, пал со слезами на землю и, испросив у игумена лавры келлию близ гроба Акакиева, провел там остаток жизни уже добродетельно, говоря всегда отцам: «я совершил убийство». Мне же кажется, отче Иоанне, что великий старец, говоривший с умершим, был сам Иоанн Савваитский. И другое он рассказывал мне как бы о другом подвижнике, между тем как это был он сам, как я после мог достоверно убедиться. О Иоанне Игумене монастыря В той же, – говорил он, – обители в Азии был один ученик у некоего весьма кроткого, тихого и безмолвного монаха. И видя, что старец как бы почитает и покоит его, он благорассудил, что такое обхождение для многих бывает опасно, и просит старца отпустить его. Ибо старец имел при себе другого ученика, и удаление его не было бы ему тягостно. Таким образом он отходит и, при помощи письма от своего настоятеля, помещается в одном из общежитий в Понте. И в первую ночь по вступлении в общежитие он видит во сне, что некоторые люди истязают его за долг, и будто, по окончании сего страшного истязания, он остался должен сто литр золота. |
| Раббула же сказал: “Это я признаю, что не знаю истины. Но это не исповедание истины, но извещение относительно заблуждения, что оно — заблуждение. И я желаю той самой истины, которую узнаю». Говорит ему Акакий: «Веруй во Господа Иисуса Христа, что Он есть Сын Бога и истина Его знает, как удержать тебя при Себе». Он же сказал: «На основании чего могу я исповедать Христа? Тот, к Которому я сознательно стремлюсь, не есть ли истинный и верный?» Говорит ему Евсевий: “Эта истина сама явится тебе, если ты упразднил себя от того, что ты знаешь, и возымеешь нужду в познании ее». Раббула говорит: “И как я могу забыть это, когда я не желаю и вспоминать сего?” Евсевий говорит: «Когда ты введешь и поселишь в душе своей постоянную память об Иисусе, увидят это в тебе постоянно воюющие против нас духи злобы и убегут от тебя, как тьма рассеивается пред лучами света”. И когда много было сказано между ними о вере. (401) он дал обет отправиться и помолиться на месте славных мучеников Космы и Дамиана. И отпустили его с молитвою и отправили его радуясь. И когда он стоял во храме, каждый видел его исповедание о том, что он был слеп и прозрел, и удивлялся силе креста; изумлялся же особенно тому чуду, которое Сам Бог сотворил в нем, — что открыл Господь уста его и он дал песнь новую, песнь Богу Отцу и Сыну и Святому Духу. И раздал он там милостыню, размышляя о том, что видел и слышал. И обратился он в путь свой, уничижая в душе своей то заблуждение, которое было в нем доселе. Пришел же он к Акакию и открыл ему, как. когда он стоял и молился, воссиял Бог во устах его славу Свою и он исповедал пред Ним веру во Иисуса. Акакий, слыша, радовался его пере и сказал ему: «Сын мой! у всякого, в сердце которого прошел огонь любви к Богу, всякие страсти со всеми плевелами греха опаляются и сожигаются, н он седмерицею очищается от.них и убеляется». И взяли опять его епископы Акакий и Евсевий в обитель святого Маркиана-затвориика и к блаженному Аврааму, о котором я упомянул выше И обильным словом укрепили они его помысл и дали ему возможность поселиться там. |
| Раббула же сказал: “Это я признаю, что не знаю истины. Но это не исповедание истины, но извещение относительно заблуждения, что оно – заблуждение. И я желаю той самой истины, которую узнаю». Говорит ему Акакий: «Веруй во Господа Иисуса Христа, что Он есть Сын Бога и истина Его знает, как удержать тебя при Себе». Он же сказал: «На основании чего могу я исповедать Христа? Тот, к Которому я сознательно стремлюсь, не есть ли истинный и верный?» Говорит ему Евсевий: “Эта истина сама явится тебе, если ты упразднил себя от того, что ты знаешь, и возымеешь нужду в познании ее». Раббула говорит: “И как я могу забыть это, когда я не желаю и вспоминать сего?” Евсевий говорит: «Когда ты введешь и поселишь в душе своей постоянную память об Иисусе, увидят это в тебе постоянно воюющие против нас духи злобы и убегут от тебя, как тьма рассеивается пред лучами света”. И когда много было сказано между ними о вере, (401) он дал обет отправиться и помолиться на месте славных мучеников Космы и Дамиана. И отпустили его с молитвою и отправили его радуясь. И когда он стоял во храме, каждый видел его исповедание о том, что он был слеп и прозрел, и удивлялся силе креста; изумлялся же особенно тому чуду, которое Сам Бог сотворил в нем, – что открыл Господь уста его и он дал песнь новую, песнь Богу Отцу и Сыну и Святому Духу. И раздал он там милостыню, размышляя о том, что видел и слышал. И обратился он в путь свой, уничижая в душе своей то заблуждение, которое было в нем доселе. Пришел же он к Акакию и открыл ему, как, когда он стоял и молился, воссиял Бог во устах его славу Свою и он исповедал пред Ним веру во Иисуса. Акакий, слыша, радовался его вере и сказал ему: «Сын мой! у всякого, в сердце которого прошел огонь любви к Богу, всякие страсти со всеми плевелами греха опаляются и сожигаются, и он седмерицею очищается от них и убеляется». И взяли опять его епископы Акакий и Евсевий в обитель святого Маркиана-затворника и к блаженному Аврааму, о котором я упомянул выше. И обильным словом укрепили они его помысл и дали ему возможность поселиться там. |
| И восхитил его Христос от иудейства к истине, как и Раббулу от язычества к христианству. И так как знамения по необходимости требуются для тех, которые не веруют (1Кор. 14:22), то (399) Благий Владыка, Который заботился о рабе Своем, предварительно приготовил для него приманку ко спасению, как и для самарянки и Нафанаила, посредством того незначительного чуда, которым он уловлен был для спасения, и дал ему возможность встретить у всехвального Авраама одну женщину, плоть которой от сильной болезни в течении долгого времени отваливалась, а члены были расслаблены. И когда блаженный Раббула увидел это чудо [исцеления женщины], он отправился (оттуда), говоря про себя о том, что было, и под воздействием силы Христовой начал сомневаться в язычестве и в сердце своем говорил сам с собою, как (потом) он нам сообщил: “Если тебе смешно отречься от мерзких греческих богов и исповедовать Богом Распятого, то смотри, что сделала сила креста в душе твоей через исцеление этой женщины, и обсуди это про себя”. И когда мать его увидела, что изменился цвет лица его, и от тех, которые были с ним услышала о деле Божием, совершившемя перед его глазами, то от радости поспешила и отправилась к Евсевию, епископу ее города, и сообщила ему о деле своего сына, и он обрадовался, и, послав, привел его к себе, и много из книг толковал ему о Христе, и, полагая, что и от других будет полезна помощь его слову, встал поспешно, и повел его, и привел его к преподобному Акакию, епископу города Халаба. Ибо они были братьями во Христе и вместе воспитывались в знаменитой церкви монастыря. И когда Акакий услыхал о причине их прихода, то весьма обрадовался, и (400) явилась у него любовь к Раббуле, и начал он говорить: «Сын мой! Ты не можешь понять силы истины так, что она — истина, если не признаешь, что заблуждение есть то что ты знаешь». Он же отвечал и сказал ему: «Как я могу признать заблуждением то, что я знаю, иначе как ту истину увижу во свете. Истинное и заблуждение не являются ли ясно (как таковые?» Акакий же заметил столь сильную в нем перемену и сказал ему: «Ты можешь познать истину, но только если ты признаешь, что пока не знаешь её». |
| И восхитил его Христос от иудейства к истине, как и Раббулу от язычества к христианству. И так как знамения по необходимости требуются для тех, которые не веруют ( 1Кор. 14: 22 ), (399) то Благий Владыка, Который заботился о рабе Своем, предварительно приготовил для него приманку ко спасению, как и для самарянки и Нафанаила, посредством того незначительного чуда, которым он уловлен был для спасения, и дал ему возможность встретить у всехвального Авраама одну женщину, плоть которой от сильной болезни в течение долгого времени отваливалась, а члены были расслаблены. И когда блаженный Раббула увидел это чудо [исцеления женщины], он отправился (оттуда), говоря про себя о том, что было, и под воздействием силы Христовой начал сомневаться в язычестве и в сердце своем говорил сам с собою, как (потом) он нам сообщил: «Если тебе смешно отречься от мерзких греческих богов и исповедать Богом Распятого, то смотри, что сделала сила креста в душе твоей через исцеление этой женщины, и обсуди это про себя». И когда мать его увидела, что изменился цвет лица его, и от тех, которые были с ним, услышала о деле Божием, совершившемся пред его глазами, то от радости поспешила и отправилась к Евсевию, епископу ее города, и сообщила ему о деле своего сына, и он обрадовался, и, послав, привел его к себе, и много из книг толковал ему о Христе, и, полагая, что и от других будет полезна помощь его слову, встал поспешно, и повел его, и привел его к преподобному Акакию, епископу города Халаба. Ибо они были братьями во Христе и вместе воспитывались в знаменитой церкви монастыря. И когда Акакий услыхал о причине их прихода, то весьма обрадовался, и (400) явилась у него любовь к Раббуле, и начал он говорить: «Сын мой! ты не можешь понять силы истины так, что она – истина, если не признаешь, что заблуждение есть то, что ты знаешь». Он же отвечал и сказал ему: «Как я могу признать заблуждением то, что я знаю, иначе как ту истину увижу во свете. Истинное и заблуждение не являются ли ясно (как таковые)?» Акакий же заметил столь сильную в нем перемену и сказал ему; «Ты можешь познать истину, но только если ты признаешь, что пока не знаешь ее». |
| плачевным. Это часто заставляло людей, которых мы любили, отдаляться от нас или даже уходить насовсем. Мы не могли понять, что, будучи взрослыми, мы вели себя так, как дети, пытаясь превратить всех вокруг — друзей, жен, мужей и даже весь мир — в оберегающих нас родителей. Мы отказывались понять довольно суровый жизненный принцип, что чрезмерная зависимость от людей делает человека несчастным.» («12 Шагов и 12 Традиций», с. 130). Когда я предпочитаю кого-либо или что-либо Господу и Его любви, то есть ставлю что-либо или кого-либо на Его место, я становлюсь несчастным, и тогда страх, бессмысленные мечтания, зависть и человекоугодие делаются моими повелителями. Рекомендации нашей Программы для меня — это уменьшенное Евангелие, малая аскеза, а принципы выздоровления позволяют мне не только сохранить трезвость, но и духовно расти, идти ко Христу. «.Для вас нужно молоко, а не твердая пища. Всякий, питаемый молоком, несведущ в слове правды, потому что он младенец; твердая же пища свойственна совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла», — читаю я сегодня у божественного Павла ( Евр.5:12-14 ). Я понимаю, что, будучи невзрослым, я и в духовной жизни пока что ребенок. Поэтому я стараюсь ежедневно питать свою душу программной литературой — этим целительным для меня молоком. 12й Шаг учит меня отдавать, а не брать, любить, а не требовать любви, заботиться, а не искать заботы. Я освобождаюсь от зависимости от других людей и ищу «зависимости» от Бога. Сегодня Церковью вспоминается преподобный Акакий Синайский, подвижник VI века. Смиренный инок одного из монастырей, он был в послушании у грубого и жестокого старика, который заставлял его непомерно работать, морил голодом и нещадно бил. Недолго пробыв в таком послушании, св. Акакий скончался. При его гробе произошло чудо, изменившее грубый нрав старика, который раскаялся в содеянном и остаток дней провел в покаянных слезах возле гроба ученика. Я знаю, что смиренное послушание — это основа моего выздоровления. Поэтому, как бы это ни казалось мне трудным, я стараюсь выполнять все рекомендации содружества АА. |
| Сей доблественный Аввакир, когда был при смерти, сказал отцам: «Благодарю, благодарю Господа и вас; ибо за то, что вы меня, на спасение мое, искушали, я семнадцать лет был свободен от искушений бесовских». Правосудный пастырь повелел положить его, как исповедника, по справедливости, со святыми, почивающими в том месте. Был там чудный муж, по имени Мина, второй правитель после настоятеля, пятьдесят девять лет пребывавший в том общежитии и пришедший все послушания. Однажды настоятель захотел искусить богодарованное его терпение, и когда он пришел в игуменскую келлию и, положив вечерний поклон перед игуменом, по обыкновению, просил дать ему правило, то игумен оставил его лежать таким образом на земле даже до времени утреннего правила, а тогда уже благословив его, а вместе и укорив как человека, любящего выказываться и нетерпеливого, восставил его. Преподобный знал, что он перенесет сие мужественно, и потому сделал это в назидание всем. Ученик же преподобного Мины, утверждая истину сего происшествия, сказывал: «Я прилежно допытывался у него, не напал ли на него сон, когда он был оставлен игуменом в таком положении? Преподобный отец открыл мне, что, лежа на земле, он прочитал наизусть всю Псалтирь». He хочу неправедно умолчать перед вами о том, о чем молчать не должно. Великий Иоанн Савваит рассказал мне следующее: «В обители моей, в Азии, был один старец весьма нерадивой жизни и дерзкого права; говорю сие, не судя его, а дабы показать, что я говорю правду. Не знаю, каким образом приобрел он себе ученика, юношу именем Акакий, простого нравом, но мудрого смыслом, много жестокостей перенесшего от сего старца, который мучил его ежедневно не только укоризнами и ругательствами, но и побоями, терпение же послушника было не безрассудное. Видя, что он, как купленный раб, ежедневно крайне страдает, я часто говаривал ему при встрече с ним: «Что, брат Акакий, каково сегодня?» В ответ на это он тотчас показывал мне, иногда синее пятно под глазом, иногда уязвленную шею или голову; а как я знал, что он добрый терпеливец, то говаривал ему: «Хорошо, хорошо, потерпи– и получишь пользу». |
| 1.3.Евангелийские истины в произведении Н.В. Гоголя. Но выносит ли Гоголь своему герою суровый и беспощадный приговор? Нет, автор по-христиански сострадает этому несчастному, совершенно безобидному человеку и силою своего гения пробуждает наше сочувствие к нему. Что же лежит в основе такого сострадания? «Ключ ко всему, - пишет М. М. Дунаев, - в том знаменитом месте, о котором говорили слишком много, но слишком простой заключенной в нем истины, кажется, так и не обнаружили» 132]. Гоголь, повествуя об атмосфере совершенно бесчеловечного отношения чиновников, сослуживцев к Акакию Акакиевичу, упоминает об одном молодом человеке, который, по примеру других, позволил было посмеяться над ним, вдруг остановился, как будто пронзенный, и с тех пор все переменилось перед ним и показалось в другом виде. Какая-то неестественная сила оттолкнула его от товарищей, с которыми он познакомился, приняв их за приличных светских людей, и долго потом, среди самых веселых минут, представлялся ему низенький чиновник с лысиной на лбу, со своими пронизывающими словами: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» - и в этих проникающих словах звенели другие слова: «Я брат твой» 530]. Я брат твой... «Понятие братства», как пишет М. М. Дунаев, не имеет смысла без понятия об отцовстве. Речь идет о духовном родстве: «Акакий Акакиевич Башмачкин брат каждому из нас, поскольку у нас с ним единый Отец Небесный. Гоголь сострадает не жертве социального угнетения, но творению Божию, не сумевшему проявить в своей любви образ и подобие Отца, в нем, в творении, заключенного» 133]. Я брат твой... В этих знаменитых, ключевых словах, заключается не только мольба о снисхождении к слабому, беззащитному человеку, сострадании к его тяжкому положению, но и прямой призыв к помощи погибающему таланту. Свидетельством тому служит отношение самого автора к своему герою не как к безнадежному «идиоту» и «уроду», но как к «возможно полноценному и даже гениально одаренному 219]. Я брат твой... Здесь Гоголь опирается на Евангельские истины: «Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает. Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас. Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит? И мы имеем от него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (1 Ин. 4: 11-12, 19-21). |
|
|
