| В половине 1611 года особенно тяжелые и бедственные обстоятельства переживала вся Россия и более всего столица ее – Москва. Московское государство было в смятении; всюду проникают злодеи, называющие себя детьми царского семени; много городов и весей пленили поляки, при чем некоторые из них оказались в запустении от их злодейств; поляки завладели даже царственным городом Москвой. В это так называемое смутное время (после свержения Василия Шуйского 17 июля 1610 года) не было на Руси царя – той основной твердыни, на которой зиждется благосостояние земли Русской; не было и доблестных вождей и ополчений таких, которые по чувству патриотизма твердо решились бы спасти находившееся на краю гибели наше отечество. Тогда на спасение отечества от угрожавшей погибели пришло православное духовенство; одушевленное твердой верой в Бога, оно в лице своих представителей призывными грамотами возбудило в русском народе дух веры и патриотизма. Вот патриарх Гермоген, заключенный поляками в Москве, в августе 1611 года (после победы пана Сапеги 5 августа над казаками, державшими в осаде Московский Кремль) получил возможность дать проникшему к нему в Кремль из московских патриотов Родиону Мосееву грамоту к нижегородскому «миру». Грамота бережно доставлена в Нижний 25 августа и затем была распространена по другим городам. В ней, показавши земщине в настоящем свете поведение казаков, особенно преступное покушение их поставить на царство тушинского воренка (Лжедмитрия II), призвать к власти Маринку (Мнишек, вдову убитого 17 мая 1605 года самозванца Лжедмитрия I) с ее сыном (от второго самозванца), Гермоген с горячим одушевлением приглашал города сплотиться на борьбу с казачьей затеей, клонившейся к возобновлению самозванщины, и вместе для борьбы с польской властью. Послушные патриаршему слову, города давали друг другу обещание не признавать казачьего царя и «против его стояти единодушно». С другой стороны, архимандрит Троице-Сергиевой лавры Дионисий и келарь Авраамий Палицын еще летом 1611 года разослали по городам грамоты с призывом граждан прийти на спасение столицы отечества и веры от иноверного ига поляков и литвы, сидевших в Москве. Вновь 6 октября троицкими властями посланы в города грамоты с извещением жителей о том, что к Москве прибыли еще польские войска с целью отогнать отсюда ратных людей, стоявших за православную веру, столицу и отечество, почему жители всех городов призывались «ратными людьми» прийти на помощь, на соединение с подмосковными воинскими людьми, державшими в осаде врагов. Эти грамоты, особенно же патриарха Гермогена, производили сильное действие на жителей городов: общий дух патриотизма и горячей веры воодушевил граждан на великие подвиги спасения погибавшего отечества. |
| Тогда больше, чем когда – либо, расшаталось доверие друг к другу, уважение к закону и порядку, преданность отечеству и государю. Это была самая благоприятная пора для анархических стремлений, насилия, произвола и козней. Но при всех религиознонравственных недостатках в русском обществе еще оставались некоторые добрые черты. Народ, вообще, был предан православной вере и отечеству; притом же в своих недостатках он не настолько очерствел, чтобы совсем не мог каяться и желать исправления; нет, в нем еще теплилось живое чувство правды и голос совести иногда призывал к искреннему покаянию. Только нужны были обстоятельства и лица, которые бы вызвали проявление этого чувства. Самой благоприятной для этого порой было смутное время. Когда в Москве в 1607 г. была устроена известная церемония народного покаяния, москвичи умилились до слез и благоговейно лобызали руки патр. Иова. В то время как расшатывался государственный порядок и Русь страдала от самозванцев и поляков, не было недостатка в истинных патриотах, готовых живот свой положить за отечество. Незабвенны Иов, Гермоген, Дионисий, Авраамий Палицын, Прокофий Ляпунов, Козьма Минин, Пожарский, крестьянин Сусанин и др. Сам народ одумался, очистившись постом и покаянием, ополчился во имя веры на освобождение Москвы и отечества от поляков; народный патриотизм спас бедствовавшую Россию (см. § 11). Наконец в разных общественных классах было не мало лиц истинно – благочестивых, которые, имея правильное понятие о благочестии и искреннюю религиозность, жизнию своею, как светочи, светили среди общих недостатков. Они встречались и в миру 665 , но чаще в монастырях. § 30. Монастыри В патриарший период по тем же побуждениям, как и прежде, открывались новые монастыри. В течение XVII в. их явилось не менее 220 666 ; наибольшее количество их приходилось на вновь заселявшиеся местности (Сибирь, воронежскую, тамбовскую губ. и др.). Если верить иностранцам, общее количество всех монастырей в России во второй половине XVII в. простиралось до 3000 667 . |
| Перейдем теперь к суммарной характеристике того, что литература приобрела в начале XVII века в области «человековедения», – самой важной для литературы и особенно для периода начавшейся ее перестройки. В целом литература первой трети XVII века при всем разнообразии ее жанров, точек зрения, стилистических решений, отношения к фольклору и т. д. была литературой одной главной темы – темы «Смуты», ее истоков, причин, характера, описания событий и поисков вин и виноватых. Произведения этой поры резко отделяются от предшествующих летописей, исторических повестей, хронографов и «Степенной книги» рядом особенностей и в первую очередь повышенным интересом к человеческому характеру и новым к нему отношением. Изображение характеров исторических лиц составляет отныне одну из главных особенностей исторического повествования. Эти характеристики не только увеличиваются в объеме, но и изменяются по существу. По сути дела «Временник» дьяка Ивана Тимофеева представляет собой собрание характеристик деятелей «Смуты» и событий «Смуты». Это своеобразная портретная галерея, соединенная с галереей картин исторического жанра. Иван Тимофеев не стремится к фактической полноте и последовательному хронологическому изложению событий. Автор не столько описывает факты, сколько их обсуждает. Равным образом и «Словеса дней, и царей, и святителей московских» Ивана Хворостинина состоят в основном из характеристик деятелей «Смуты» начиная с Бориса Годунова. Во вступлении к своему труду Иван Хворостинин разъясняет цели своего произведения: он желает описать «пастырь наших детелей» (деятелей. – Д. Л.), подвиги «великодушных мужъ, и безкровных мучеников, и победоносцов». В известной мере тем же стремлением к обсуждению характера исторических личностей отмечено и «Сказание» Авраамия Палицына, и «Иное сказание», и «Повесть» Семена Шаховского, и многие другие. С наибольшей четкостью эта новая черта исторического сознания сказывается в статьях, посвященных русской истории, Хронографа редакции 1617 года. Литературные достоинства этих новых русских статей Хронографа и значение их в развитии исторического знания на Руси до сих пор еще недостаточно оценены. |
| Подобно Ивану Андреевичу Хворостинину, автором с запятнанной биографией был и другой писатель, его родственник – Семен Иванович Шаховской. В свое время он отъезжал в Тушино, а из Тушина к польскому королю Сигизмунду. Был четырежды женат, что считалось в Древней Руси церковно недопустимым. Еще и за какие-то другие вины Шаховской был заточен, а затем сослан. Его перу принадлежит «Повесть известно сказуема на память великомученика Димитрия», посвященная убийству в Угличе царевича Дмитрия. Дмитрий интересовал Шаховского как наследник, родившийся от шестого брака Ивана Грозного. Шаховской доказывал законные права на престол Дмитрия и делал это с жаром, ибо самому ему приходилось доказывать законные права своих «деток» от четвертого брака. Другое его сочинение – «Повесть о некоем мнисе» (монахе) – о Лжедмитрии. Образованный и искусный писатель, он предстает в своих многочисленных произведениях во всем своем трудолюбии и таланте. Частичное возвращение к старым порядкам выразилось прежде всего в возрождении в летописании официальной правительственной точки зрения на историю. В 1630 году был закончен «Новый летописец». Он опирается в основном на «Сказание» Авраамия Палицына и пытается восстановить авторитет царской власти и, в частности, утвердить на основе возрождения монархической идеологии взгляд на Романовых как на династически правомочных престолонаследников. Любопытным документом философского осмысления исторических событий явилось произведение далеко не ясного происхождения, носящее заглавие «О причинах гибели царств». Знакомясь с фактами, приводимыми в этом произведении, русские читатели имели возможность задуматься над судьбами своей истории, сопоставить ее и с историей других стран. Основная причина «гибели царств» согласно мысли автора «О причинах» – повреждение нравов, что в целом согласуется с мыслию многих других русских авторов, писавших о «Смуте». Наконец из повествований о «Смуте» следует упомянуть и о таких, в которых сказалось непосредственное отношение к событиям писателей, ставивших себе целью простую информацию о фактической стороне событий. Традиционно центрами своеобразного «простописания» были на Руси Псков и Новгород. Особенно замечательна «Псковская летописная повесть о Смутном времени». Псковские события отражены в ней в манере псковского летописного рассказа, близкого к разговорному повествованию с характерным для автора псковским просторечием. |
| Был с нами в поездке и легендарный военкор Игорь Брониславович Анисимов , хорошо известный не только читателям «Спецназа», но и нашим постоянным читателям. Игорь Бронислалвович посвятил Татьяне Сердюк шуточное стихотворение, которое, на мой взгляд, весьма метко живописует её: «Как блок пост мы проезжали «Чокнутые!» - нам сказали, Мы ответили без фальши: Все равно поедем дальше»… А при возвращении с «нуля» на блок посту её соратников и соратниц обозвали «отчаянными»: Мы отчаянные точно, На границу едем срочно. И пусть вылезем из кожи, Но бойцам своим поможем! Ну, что тут ещё добавить… поскольку информационным поводом стало празднование Дня Единства, то скажем пару слов и о нём. на одном из постов мы увидели бойца с грузинским шевроном. Мы с Брониславовичем тут же к нем подходим: - Трофей? - Нет. Зачем? Я сам грузин. Из Осетии. Выяснили, что между грузинами и осетинами, а также ингушами всё благополучно. А вот с абхазами пока что, увы, по-разному. Хочется верить, что общая беда сплотит людей, хотя, конечно, дело не только в «дружбе против». «Дружба против» - не очень надёжный фундамент единения. Совсем другое дело, когда речь идёт об Общем – плечо к плечу – преодолении большой беды. И в этом преодолении всем есть место – и тем, кто делает дело князя Пожарского, и тем, кто делает дело Минина, и тем, кто помнит об Авраамии Палицыне. Будем же достойны наших славных предков. Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть Сообщение для редакции Закрыть Закрыть Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta |
| Закрыть В День Национального Единства весьма уместно вспомнить гуманитарщиков, добровольцев тыла Волонтёры из Новозыбкова поддержали защитников пограничья 06.11.2023 91 Время на чтение 4 минуты В День Национального Единства весьма уместно вспомнить гуманитарщиков, добровольцев тыла. Потому что не будь Косьмы Минина – каково бы было славному князю Пожарскому и забытому Авраамию Палицыну? Мы помним, что Минин стал олицетворением помощи тыла фронту – если уместно делать такие параллели. Именно он организовал обеспечение ополчения всем необходимым. А это было непросто, ибо страна была разорена многолетним голодом и смутой. Сегодня и смута не так явна, и голода нет, слава Богу, но всё равно, роль гуманитарщиков велика. Не буду по частностям, чтобы не нарваться на статью про дискредитацию, мы все понимаем, что хватает головотяпства, и проявлений этого головотяпства непосредственных начальников более чем достаточно. В день Народного единства, после литургии мы выехали с инициативной группой, постоянно работающей вместе с Татьяной Сердюк. ( Мы уже писали о них ). В этот раз кондитерскими изделиями, которые – как оказалось – очень ждут ребята на позициях, обеспечили наши добровольные кулинары: Екимова Людмила Александровна, Бородко Татьяна, Черниховская Людмила, Екатерина Лещинская и Валентина Гутникова. Конечно же, развозили по подразделениям не одни только сладости, и не только картошку и консервации. Доставили и самодельную буржуйку, без которой в блиндаже будет, прямо скажем… так себе. Буржуйка была изготовлена мастеровитым казаком по просье атамана Новоместской Пластунской Сотни Романа Акименко. Сейчас эти буржуйки из баллонов будут делаться, по понятным причинам, системно и относительно массово. Среди людей, сотрудничающих с группой Татьяны, хватает не только людей мастеровитых, «с руками», но есть люди со средствами, и, что немаловажно, с душой. Так, один из благодетелей обеспечил около полусотни комплектов формы, а также установил походную баню. И ещё много чего незаменимого в нелёгком лесном быту. |
| Костомаров Н. Указ. соч., с. 607; Православный собеседник, с. 90. ААЭ, т. 2, 26. Патриарх Иов, желая образумить мятежников, послал в Путивль трех монахов убеждать народ оставить самозванца. Монахи были схвачены приверженцами Лжедмитрия и подверглись жестокой пытке. Двое из них вытерпели и остались верными законному государю, третий, дряхлый старик, уступил изменникам (Православный собеседник, с. 92). Соколов Н. Цит. соч., с. 356; Костомаров Н. Цит. соч., с. 607. ААЭ, т. 2, 67. Соколов Н. Цит. соч., с. 357. ААЭ, т. 2, 28. «Сказания Авраамия Палицына», гл. «О розстриге Григории». История о первом Патриархе... с. 9. В своем послании к Лжедмитрию новый папа Павел V, сменивший к 1605 г. Климента VIII, величал самозванца государем всей России, напоминал ему о его обещании распространить католичество в России; говорил, что ничем столько он не может возблагодарить Бога за все оказанные ему благодеяния, как если просветить русских, седящих во тьме и сени смертной; хвалил его за то, что он уже собрал вокруг себя иезуитов и обещал прислать ему и других, если пожелает, даже епископов (Макарий, митрополит. Цит. соч., с. 103). Там же, с. 104. ААЭ, т. 2, 26. ЧОИДР, 1847, кн. 9, с. 17; 1848, кн. 7, с. 65—66; Православный собеседник, с. 92. Костомаров И. Цит. соч., с. 608, с. 597. Макарий, митрополит. Цит. соч., т. 10, с. 91; Соколов Н. Цит. соч., с. 359. ААЭ, т. 2, 34. Цит. по: Православный собеседник, . 97. Макарий, митрополит. Цит. соч., т. 10, с. 92. ПСРЛ, т. 14, с. 65. История о первом Патриархе... с. 10—11. Там же, с. 11. Карамзин Н.М. Цит. соч., примеч. 378; Макарий, митрополит. Цит. соч. с. 107. История о первом Патриархе …с.12. Соколов Н. Цит. соч., с. 366. Православный собеседник, с. 101. Соколов Н. Цит. соч., с. 367-368. ААЭ, т. 2, Там же. Там же. Соловьев С. История России с древнейших времен. Т. 8. М., 1963, с. 183. Православный собеседник, с. 105—106; Соколов Н. Цит. соч., с. 370. Макарий, митрополит. Цит. соч., с. 135. Ссылки по теме Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» |
| – Неумелое обращение с опасным возбудителем юношеского веселья стало появляться и на курсах, младших нашего. В бытность мою «старшим» в одном из номеров младшего курса мне пришлось не раз покривить душой перед инспектором, наперед меня и лучше меня и без меня знавшим все, но выслушивавшим всегда и неизменно доклад о полном благобытии вверенного мне академической властью номера. Каждый работал, изучал, думал особняком, сам по себе, не делясь ни с кем своими мыслями и планами; царил крайний индивидуализм в ученом деле. За весьма редкими исключениями не замечалось особого увлечения сочинениями: работали, в большинстве, по казенной надобности. Припоминаются: Соколов П. И. о ветхозаветных писаниях в христианской церкви (Елеонскому), Кедров С. И. об Аврааме Палицыне (Голубинскому), Дьяченко Г. М., о Бунзене (Михаилу), Перов И. Ф. о епархиальных учреждениях русской церкви 16–17 веков, (Лаврову), Ильинский Н. И. о сиптагме Властаря (ему же) и нек. др. Стол академический мне представлялся превосходным и количественно и качественно. Для правильной оценки этого представления моего может быть надо принять во внимание мою жизнь во время училищного и семинарского обучения. Вдвоем с братом мы содержались на полном иждивении родителя нашего, в точном смысле «полунищего» сельского священника. Нередко приходилось бывать в положении Некрасовского «странничка» и подпевать себе: «холодно, страничек, холодно! голодно, миленький, голодно!» А тут ежедневный обед из трех и ужин из двух блюд. Да каких блюд то?! – Сначала: суп с мясом, или рыбой – главизной, снятками, даже белоозерскими, или грибами, – потом: мясо или котлеты с протертым картофелем, или рыба жареная, а в заключение: макароны с сахаром, или пирожки с кишнецом, или каша гречневая с маслом, или клюквенный кисель с ситным, или сваренная в молоке с мукой и сахаром морковь. Преизобильно и превкусно! В праздники прибавлялся к обеду кисок пирога – кулебяка с начинкой. Уж и невозможно было всего осилить и некоторые брали пирог с собой – для чая. |
| Вскоре на Псковщине объявился новый самозванец – Лжедмитрий Третий. Монах Авраамий Палицын, оставивший письменную хронику о событиях Смутного времени, не обошел молчанием и Лжедмитрия Третьего. Им оказался поповский сын Матюшка Веревкин. Род дворян Веревкиных издавна проживал на новгород-северских землях. Когда в этой округе появилось воровское воинство Лжедмитрия Второго, то к нему примкнул Гаврила Веревкин, отец Матюшки. После распада тушинского лагеря Гаврила Веревкин и его братья перешли на службу к королю Сигизмунду, осаждавшему Смоленск. Матюшка Веревкин какое-то время был в стороне от грабежей и сражений, служа дьяконом в маленькой церквушке в Замоскворечье. С приходом в Москву польского войска дьякон Матюшка перебрался в Новгород, где он занялся мелкой торговлей. Торговец из Матюшки получился никакой, так что ему даже пришлось просить милостыню, дабы не умереть с голоду. Тогда-то Матюшке и пришла в голову мысль объявить себя чудесно спасшимся «царевичем Дмитрием», благо, по возрасту он вполне подходил на эту роль. Собравшись с духом, Матюшка объявил новгородцам свое «царское имя». Толпа осыпала Матюшку бранью и насмешками. Многие узнали в нем бродячего торговца. Незадачливому самозванцу пришлось спешно уносить ноги из Новгорода. Все же Матюшке удалось увлечь за собой кучку таких же бродяг и нищих, как и он сам. С этими людьми Матюшка пришел в Ивангород, где стояли воровские казаки, в ту пору воевавшие со шведами. Бывшие тушинцы приветствовали Матюшку как долгожданного спасителя. Матюшка без устали рассказывал всем вокруг невероятную историю своего четвертого воскрешения. Недруги из бояр пытались его зарезать в Угличе, но он избежал смерти. Его изрубили и сожгли в Москве восставшие стрельцы, но и тогда он восстал из мертвых. Его обезглавили в Калуге, и опять – он жив и невредим. Слух об истинном «царевиче Дмитрии» разлетелся во все стороны. В Ивангород потянулись дворяне и смерды, желая своими глазами увидеть воскресшего сына Ивана Грозного. Между тем шведы осадили Псков. Простояв пять недель под городом, шведы не добились успеха и ушли к Новгороду. За этой бедой нагрянула другая напасть. Псков принялись осаждать польско-литовские отряды Лисовского. Псковичи обратились за помощью к земским воеводам, осаждающим поляков в Москве. Совет всей земли откликнулся на это обращение. К Пскову выступила земская рать во главе с воеводами Никитой Вельяминовым и Иваном Хованским. |
| В первые годы опричнины худородные московские эмигранты упрекали знатное боярство, что у него Бог за грехи, видно, ум отнял, если оно с таким терпением отдает себя в жертву царской жестокости, не жалея своих жен и детей 185 . Однако дальнейшие действия опричнины заставили бояр взяться за ум, подумать о себе и о своих семьях, а опалы Годунова образумили их еще более. Пресечение династии помогло найти средство обеспечения личной безопасности. При отношениях, какие существовали между знатью и старою династией, странной показалась бы боярину мысль о формальном политическом контракте с государем. Но она была естественна, когда на престол вступал один из своей же братии бояр. Эта мысль, надобно думать, жила уже среди боярства при избрании Годунова на престол: только ее присутствие делает понятной комедию, устроенную тогда «лукавой лисой», как называет летописец Бориса. Обе стороны выжидали, которая сделает первый шаг, и молчали. Бояре ждали, что Борис наконец догадается и заговорит об обязательствах, об уговоре, а Борис ждал, пока московский народ и земский собор заставят бояр признать его без всяких обязательств с его стороны. Борис перемолчал и дождался своего: по рассказу одного современника 186 , он тогда только склонился на моление московского народа, когда убедился, что «никоторого прекословия ему несть ни отколе от мала даже и до велика». За это знать и приготовила гибель Борису и его семейству. Обстоятельства вступления на престол первого самозванца показывают, что именно прекращение прежней династии было для больших бояр ближайшим источником мысли об ограничении верховной власти. Год спустя эти бояре обязали царя Василия Шуйского известными условиями, а бродягу неведомого происхождения признали царем без условий, хотя многие знали, что он не сын Грозного. Но самозванец шел в личине царевича старого царского рода, с которым договариваться не довелось, не было в обычае. Заговор, низвергнувший самозванца, был делом чисто боярским, даже олигархическими: им руководили немногие первостепенные бояре, кн. В. Шуйский с братьями, кн. Голицын, кн. Куракин. Даже не все родовитое боярство участвовало в перевороте: по замечанию келаря Авраамия Палицына, Шуйский «малыми некими от царских полат излюблен бысть царем и никим же от вельмож пререкован, ни от прочего народа умолен». Впрочем и это молчаливое одобрение выбора остальными боярами по-видимому не было единодушным: Маржерет рассказывает о вельможах, которые вскоре по избрании царя едва не свели его с престола, негодуя на то, что он был избран без их согласия. На совещании перед восстанием титулованные заговорщики положили, что кому из них придется быть царем, тот не должен никому мстить за прежние досады, но править царством «по общему совету», т. е. по совету всех бояр: так надобно понимать эти слова по ходу современного рассказа о перевороте и по событиям, его сопровождавшим. |
|
|
