| Замечаемые в повести недостаточно ясные места, как то: о построении деревянных церквей и понятная в устах писателя XVII века неточность, в наименовании князя Василия Ярославича, не только Костромским, но и Галичским, искупаются у него некоторыми, на мой взгляд ценными и совершенно определенными, указаниями по части древнейшей топографии и церковной археологии города. Обращу ваше просвещенное внимание на одно из них. Сказав, что «чудотворная икона Богородицы принесена от Городца града на Кострому Феодором Стратилатом», автор повести поясняет: «понеже в те времена бысть на Костроме соборная церковь во имя великом. Феодора Стратилата, что на площадке». В приведенных словах, в высшей степени примечательно и констатирование участия в чудесном явлении иконы могущественного покровителя города и точное указание местоположения, посвященного ему и может быть, древнейшего в городе храма. В них идет речь не о площадке, на которой стоит всем известная церковь Воскресения и не о площади пред теперешними соборами или старого кремля костромского; автор повести разумеет площадь, где в течение почти шести столетий находился храм Феодора Стратилата, который хорошо знают и единственно только его одного, из всех городских церквей в XIII–XIV веках, называют летописи. Построенный, полагают, в честь своего ангела великим князем Ярославом Всеволодовичем по близости нынешней Богоотцовской церкви, где долгое время городская жизнь била ключом и ради скученного населения ставилось всего больше храмов Божьих, он служил на пространстве столетий религиозным средоточием города, был в нем главной церковью. Как таковой, св. Феодор был предметом самых теплых забот жителей и в числе их самих князей, местом их молитв и исключительных церковно-гражданских событий. Не без основания, он, а не другой какой храм удостоился чести стать первым селением явленной на Запрудне иконы Богоматери. Вел. князь Василий Ярославич после того, как деревянная церковь Феодора Стратилата дважды не в долгих сгорела, задумал «воздвигнуть церковь каменную соборную» на новом месте, «внутри града», – в кремле, «во имя пресвятой Богородицы, честного и славного Ее Успения» с приделом, в диаконике ее, в честь великомученика Феодора Стратилата и перенести в нее чудотворную икону Богоматери. |
| Когда по княжьему желанию собрались перенести образ в построенную соборную церковь, то не смогли её сдвинуть с места, что было расценено как указание Божией Матери на то, что на этом месте следует основать монастырь. Так будто бы было положено начало Фёдоровской обители. Если в этом предании есть какая-то правда, то нужно считать, что первоначальный монастырь стоял где-то поблизости от Княжьей горы, а не на том месте, где сейчас находится, и уж во всяком случае не на месте старообрядческой Успенской часовни, как утверждают староверы. Обретенная икона Божией Матери, тогда ещё не получившая название Фёдоровской, стала главной святыней образованной обители. Пребывала она в ней до середины XIII века, после чего оказалась в Костроме. По поводу этого " путешествия " существуют две версии. Первая. В 1238 году, когда Городец был разорён татарами, икона исчезла и через некоторое время явилась младшему брату Александра Невского Василию Ярославичу. Произошло это близ Костромы, где князь Василий имел обыкновение охотиться. Интересно, что накануне явления иконы, в день Успения Пресвятой Богородицы, многие костромичи видели на улицах города воина, несшего в руках образ Божией Матери. В воине этом узнали - по его изображению в костромском соборе - великомученика Фёдора Стратилата. Вторая версия связана со знаковым для Фёдоровского монастыря событием - кончиной в нём возвращавшегося из Золотой Орды князя Александра Невского, последовавшей в 1263 году. Согласно этой версии, после гибели князя Юрия в битве с татарами на реке Сить (4 марта 1238 года) его младший брат Ярослав Всеволодович благословил Фёдоровской иконой своего сына, Александра Ярославича, на брак с дочерью полоцкого князя Брячислава. С тех пор Фёдоровская икона повсюду была с Александром Невским, являясь его моленным образом. По кончине князя в Городце её взял - на молитвенную память о старшем брате - князь Василий Ярославич, княживший в Костроме. Как бы то ни было, в Костроме чудотворный образ поместили в Фёдоровский собор, после чего икона и стала называться Феодоровской. |
| Мученическая кончина князя и его родственников привлекла внимание царя Иоанна IV Васильевича Грозного в период его походов на Казанское ханство. Нуждаясь в поддержке и покровительстве рус. святых и своих предков, он неоднократно молился в Успенском соборе Владимира - города, где не раз формировал свои войска перед походами на Казань. В его грамоте клирикам владимирского Успенского собора, написанной между 3 дек. 1549 г. и 7 янв. 1550 г. ( Кистерёв С. Н. О значении применения новейших методов изучения жалованной грамоты Ивана IV Владимирскому Успенскому собору//Вестник «Альянс-Архео». М.; СПб., 2015. Вып. 9. С. 3-15; Сиренов. 2015. С. 29), определен порядок поминания почивающих во Владимире св. мощей святителей, вел. князей, княгинь и их детей (РНБ. Ф. 532. Осн. собр. актов и грамот. Оп. 1. 134). Во 2-й пол. XVI в. была составлена «Выписка о панихидах». В ней отмечено, что среди лиц, которым положено служить панихиду, был М. Г. ( Шилов А. А. Описание рукописей, содержащих летописные тексты. Вып. 1//ЛЗАК. 1910. Вып. 22. С. 67). В описи владимирских гробниц Успенского собора («в болшой церкви»), составленной в 1-й пол. XVII в., указано, что «в другом приделе у Егория святаго лежит великий князь Юрье Всеволодичь во плоти, а с ним 3 сыны лежат в розных гробницах» (РНБ. ОЛДП. О-5. Л. 194, 40-е гг. XVII в.; Сиренов. 2006. С. 409). В росписи того же времени уточнялось, что М. Г. с братьями был похоронен «в пределе у страстотерпца Георгия… во олтаре, на левой стране…» (РНБ. Погод. 1563. Л. 94, 40-е гг. XVII в.; Сиренов. 2006. С. 409). В 80-х гг. XVII в. в «Описании во граде Владимире, где положены святые мощи в Соборной церкви» отмечено, что «в соборной церкве во правой стране во алтаре же гроб благоверного великого князя Мыстислава. Подле его гроб благоверного князя Всеволода - дети благоверного князя Егория Всеволодича» (РНБ. Солов. 888/998. Л. 226 об., список 80-х гг. XVII в.; Сиренов. 2003. С. 38-39). В описании мощей представителей великокняжеской семьи (2-я пол. XVII в.) упомянуто, что на правой стороне в Успенском соборе, в приделе великомученика Георгия, находились «благоверный великий князь Федор-Ярослав Всеволодович, отец благовернаго и великаго князя Александра Ярославича Невскаго, да великаго князя Георгия Всеволодовича дети: Владимир, Мстислав, Всеволод» ( Порфирий (Виноградов). 1903. С. 66-67). |
| О характере «пустыни» до превращения ее в более крупный, широко известный авторитетный монастырь можно судить по Сказанию о начале Спасо-Каменного монастыря на Кубенском озере. Оно написано после 1481 г. старцем Паисием Ярославовым, сподвижником преп. Нила Сорского . В 1341 г., как сообщает Сказание, кн. Глеб Борисович, внук ростовского князя Константина Всеволодовича, застигнутый бурей на Кубенском острове, нашел здесь монашескую «пустынь», в которой «жителствоваху иноцы пустынножители, состарев- шеся многими леты в подвизех духовных» – всего 23 человека. В пустыни не было церкви, но лишь деревянный молитвенный храм-часов- ня, где собиравшиеся иноки воссылали молитвы «втаи». Объяснена причина – отсутствие средств на сооружение церкви («скудость име- ниа») и опасность от «неверных человек», язычников, обитавших на берегах Кубенского озера. Кн. Глеб по обету, в благодарность за спасение поставил здесь деревянную церковь во имя Преображения Спаса, украсил ее иконами и книгами, устроил монастырь, вручив старейшинство богобоязненному старцу Феодору, поручив ему «строити монастырь той» и предоставив средства («милостыню»), т. е. назначил старца-строителя. Игумен был назначен позже в. кн. Дмитрием Донским в ответ на просьбу пришедших в Москву монастырских старцев. Первым игуменом был Дионисий Цареградский, постриженик Святой Горы, проживавший до назначения в келье московского Богоявленского монастыря. Он принес в монастырь устав Святой горы и был игуменом достаточно долго, до поставления в епископы ростовские по воле великого князя Василия I 377 . Дионисий Глушицкий, ученик игумена Дионисия, в стремлении к безмолвию, покинув монастырь, создал себе «кельицу», а затем решил «в пустыни съставити общий монастырь» 378 . Термин «пустынь» служил для характеристики природно-географического положения обители, места его основания, для противопоставления городскому монастырю, а также подчеркивал более последовательное осуществление монашеского идеала «отвержения мира». «Пустынью» называл свой скит преп. Нил Сорский ; но так же в актах именуется и Иосифо-Волоколамский монастырь, впрочем, лишь до определенного времени 379 . |
| Письмо это смягчило ожесточенное сердце Олега Святославича. Братоубийственная война на этот раз прекратилась. На следующий же год князь Олег приехал на княжеский съезд в город Любеч, где ему с братьями Давидом (см. житие свт. Феоктиста — 6 авг.) и Ярославом (см. житие свв. князей Муромских — 21 мая) был возвращен отцовский удел Чернигов с принадлежащими к нему городами. В 1113 г. скончался вел. князь Святополк II Изяславич. По закону киевский великокняжеский престол должен был перейти к Олегу Святославичу, ставшему старшим во всем роде Рюриковичей. Но киевляне опять пригласили любимого ими Владимира Мономаха. Опять он отказался, дабы не нарушать закон и права Святославичей. Но киевляне подняли восстание, и Мономах против воли своей стал великим князем. А Олег Святославич принял это мирно и через два года скончался. Мономах же перевел старшего, любимого своего сына Мстислава из Новгорода в соседний с Киевом Переяславль-Южный, дабы пользоваться его поддержкой и мудрыми советами. В 1125 г. он скончался, назначив преемником своим князя Мстислава. Опять черниговские князья — сыновья и братья Олега — приняли это мирно. А вел. князь Мстислав I, прозванный Великим, все время своего правления твердой рукой ограждал Русь от враждебных ей соседей — литовцев и половцев, междоусобных войн избегал всячески. Князья же все почитали его и слушались и не смели при нем воевать между собою. Подданные вел. князя Мстислава верили в силу его молитв. В древнем Прологе говорится о нем: «Он был неудержимо милостив ко всякому, серебра и золота в руки не принимал и заранее узнал день преставления своего». По его приказанию гроб его был приготовлен на глазах его к этому дню. Скончался он на Пасхальной неделе — 15 апреля 1132 г. и был погребен в созданном им Феодоровском монастыре. Лучшие из князей Мономахова рода были подобны ему и отцу его, вел. князю Владимиру Всеволодовичу Мономаху: незлобивы и миролюбивы и готовы были ради блага земли Русской уступать права свои и были боголюбивы, щедры и милостивы. Так, когда черниговский князь Всеволод Олегович хотел воевать с братом и наследником Мстиславовым вел. князем Ярополком, то его же черниговцы сказали ему: «Отложи твое высокоумие и проси мира, мы знаем Ярополково милосердие: он не радуется кровопролитию. Он помирится, ибо он соблюдает Русскую землю». Князь послушался их, и Ярополк дал ему мир. |
| Святой благоверный князь Александр венчался в храме святого Георгия в Торопце. О князе Брячиславе Полоцком известно очень мало. Князь Брячислав Василькович происходил, судя по всему, из витебской линии полоцких князей . Его отцом, вероятно, был Василько Брячиславич , князь Витебский , а матерью — дочь Давыда Ростиславича , князя Смоленского . С. В. Максимов называет его первым христианским князем в земле кривичей, упоминая о строительстве им в 1203 году в Полоцке трёх храмов: Софии, Бориса и Пятницы . Около 1232 года он стал князем в Полоцке. Дочь — Александра Брячиславна, очевидно, в крещении получила имя Параскева (Местночтимая во Владимирской епархии и святая (в иночестве, предположительно, Васса. Погребена в соборе Успения Богородицы Успенского Княгинина монастыря во Владимире ) . Поэтому не случайно на обратной стороне Феодоровской иконы находится изображение святой мученицы Параскевы (Пятницы), которая всегда на Руси считалась покровительницей невест и свадеб, хранительницей семейного очага. Возможно, что этот образ был написан ко дню свадьбы святого благоверного князя Александра Невского на обратной стороне Феодоровской иконы. Князь Ярослав - Феодор Всеволодович оставил значительную о себе память в русской истории. С ним, продолжателем славных традиций дяди — святого благоверного князя Андрея Боголюбского и отца — Всеволода Большое Гнездо, связаны почти все наиболее значительные события в истории Руси первой половины XIII века. Ему досталась в наследство Русь, сожжённая и разграбленная в 1237 - 1238 гг. армией хана Батыя. Он поднял её из пепла, отстроил и украсил , святыми обителями и храмами. Им были восстановлены опустошенные монголо-татарами города Поволжья: Кашин, Углич, Ярославль, Кострома, Городец. Церковь Феодора Стратилата в Костроме и Феодоровский монастырь близ Городца основаный им в честь своего Ангела. (Он носил название Богородице-Феодоровский монастырь). Феодоровский Городецкий монастырь в наши дни. Феодоровский собор - главный храм монастыря. Представляет из себя точную копию собора 1765 года, который стоял здесь до 1927 года и уничтоженного советской властью. |
| Уразумевши отсюда, что явление святой иконы даровано Промыслом Божиим не лично для него – князя, но и для всех жителей города Костромы, князь Василий Ярославич поспешно возвращается с охоты в город и здесь о столь дивном событии рассказал соборному протопопу и всему духовенству, также гражданам, усердием и благочестием которых в те времена были построены соборный и приходские храмы, и затем князь повелел тотчас устроить крестный ход с иконами на место явления ему иконы Божией Матери. Немедленно, при звоне колоколов и пении клириков, костромское духовенство во главе с протопопом открыло величественное крестное шествие на Запрудню в сопровождении князя Василия, бояр и множества народа. Вот эта духовная процессия, осеняемая многочисленными хоругвями, наконец, по указанию князя, достигла того места в чаще лесной, где явилась ему икона, и теперь все прибывшие увидели чудную икону на сосновом дереве, держимую невидимой силой. Убедившись, что икона эта необычная, новоявленная, прибывшие все с умилением и слезами коленопреклоненно стали умолять Пресвятую Матерь Божию – оказать им великую милость «пришествием», или принесением, явленной Ее иконы в город Кострому «на сохранение его и на заступление и душам верующим на спасение и болящим на исцеление и бесам на прогнание». Совершено было с особенным усердием молебное пение пред явленной святой иконой, и после того эта великая святыня допустила снять себя лишь священникам. Беспрепятственно на их же руках икона эта с великой честью в крестном ходе принесена в город Кострому и поставлена в соборной деревянной церкви во имя святого великомученика Феодора Стратилата – построение каковой церкви с вероятностью можно приписывать великому князю Ярославу Всеволодовичу в том предположении, что он, при святом крещении названный Феодором, воздвигнул ее в честь своего ангела 1 . Стоустая молва о принесении новоявленной иконы Божией Матери в город Кострому быстро разнеслась по окрестностям, и на другой же день в соборный храм снова стеклись на поклонение святой иконе многочисленные богомольцы не только из самого города, но и из ближайших к нему мест. Увидевши изображение пречистого лика Богоматери, многие из костромских граждан, не бывшие при встрече святой иконы в городе, теперь объявили князю, духовенству и всем богомольцам в храме, что еще накануне, в праздник честного Успения Божией Матери, они были очевидцами того, что эту самую икону пронес по городу Костроме некий воин в преукрашенной воинской одежде, подобный, по изображению, святому великомученику Феодору Стратилату. Это объявившееся важное обстоятельство привело всех к убеждению, что таким чудным воином был святой великомученик Феодор Стратилат, в храме имени коего была поставлена явленная икона Богоматери, и что он принес эту великую святыню в дар городу Костроме как покровитель его. |
| Эта беглая заметка древней русской летописи примечательна вдвойне. Она не только подтверждает, что именно Мстислав Владимирович Храбрый был заказчиком строительства черниговского собора, но и отмечает любопытный промежуточный этап работ. Вероятно, к 1034 году, судя по указанию на возможность всадника, стоящего в стременах, дотянуться до верхнего на тот момент ряда кладки, высота стен собора составляла около четырёх метров. Если сооружение храма велось без перебоев и длительных остановок, такого состояния здания, учитывая его размеры, скорее всего, можно было достичь не менее чем за пару строительных сезонов (особенности климата обуславливали проведение строительных работ только в течение тёплого времени года). После смерти Мстислава Владимировича в 1036 году, согласно Повести временных лет, по Ипатьевскому списку со стройки собора, имевшему тогда высоту стен около 4 метров, мастера-зодчие были сняты для постройки храма Святой Софии в Новгород. Окончен черниговский собор был только в середине века. После смерти Мстислава Храброго все его земли были объединены под властью Ярослава Мудрого. Великий князь Киевский Ярослав, снова безраздельно властвовавший на Руси, посадил на черниговский стол своего сына Святослава. Считается, что Святослав поощрял строительную деятельность в своём княжестве. В числе каменных построек, возведённых в годы его правления на землях Черниговщины, был и окончательно достроенный Спасо-Преображенский собор, который стал кафедральным храмом Черниговской епархии (окончательно местопребывание епископов Черниговских в городе по названию их титула утвердили только в 1672 году). Учреждённая ещё в конце Х века епархия являлась третьей по своему иерархическому статусу во всей Руси. На некоторое время во второй половине XI века правящий черниговский архирей даже получил митрополичий титул. Святослав Ярославич Черниговский вслед за своим дядей Мстиславом Храбрым упокоился в Спасо-Преображенском соборе. С 1246 года в храме покоились мощи мучеников - убитых в ставке Батыя князя Михаила Всеволодовича и его боярина Феодора. |
| В 1239-1240 гг. М. В., не получив военной помощи от венгерского кор. Белы IV Арпада, был вынужден уехать к дяде - куяво-мазовецкому кн. Конраду. Кн. Конрад выступил посредником между М. В. и кн. Даниилом Романовичем, которому беглец отправил примирительную грамоту. В 1241 г. братья князья Даниил и Василько Романовичи обещали М. В. свою поддержку в борьбе за киевский престол, на который претендовал Владимирский вел. кн. Ярослав Всеволодович. Кн. Ростиславу Михайловичу Романовичи пожаловали из своих владений Луцкое княжество. В 1241 г., опасаясь монголов, М. В. отказался от Киева и вскоре бежал в Силезию. В сер. 1241 г. М. В. приехал в Киев, но проживал не в городе, а в одном из загородных княжеских дворцов на Днепре, отправив сына в Чернигов. Получив от него благоприятные известия, М. В. покинул Киев, оставил борьбу за престол, вернулся в разоренный монголами Чернигов и занялся восстановлением разрушенных городов в своих владениях. В 1244 г. с целью создать коалицию против монголов М. В. вновь ездил в Венгрию, где жил его сын Ростислав. 17 авг. 1245 г., после поражения Ростислава от Даниила Галицкого в битве под Ярославом, М. В. больше не пытался вернуть власть в Галицкой земле. Кн. Ростислав Михайлович в отличие от М. В. не решился возвращаться на Русь, а остался в Венгрии и благодаря браку с дочерью кор. Белы IV Арпада стал баном (правителем) Славонии и Мачвы. В 1245 г., после гибели в Орде черниговского кн. Андрея Мстиславича, сына кн. Мстислава Святославича, как старейший представитель Ольговичей, М. В. вновь сел на черниговский стол (Д. Г. Хрусталёв считает, что М. В. начал княжить в Чернигове до весны 1244 - Хрусталёв. 2008. С. 231-232). Для утверждения своих прав М. В. должен был поехать в Орду, чтобы получить ярлык от Батыя, ставка к-рого в осенне-зимнее время располагалась в низовьях Волги. Осенью 1246 г. М. В., воспользовавшись посредничеством своего внука, ростовского кн. Бориса Васильковича, отправился в Орду. Во время приема у Батыя М. В. отказался совершить обряд очищения огнем - пройти между кострами и поклониться изваянию Чингисхана. Несмотря на неоднократные приказы исполнить обряды, М. В. проявил стойкость; его поддержал боярин и воевода, св. мч. Феодор . Они оба были избиты и обезглавлены. Почитание |
| Тотчас по отъезде князя в Новгороде начались беспорядки. В 1228 году в новгородской земле стояла необыкновенно дождливая осень. С самого Успеньева дня начали лить дожди и продолжались непрерывно до Николина дня. «За все это время мы не видали ни одного светлого дня, – замечает летописец. – Нельзя было ни сенокоса окончить, ни убрать с полей хлеба» 55 . Очевидно, Бог прогневался на новгородцев. Нужно было найти виноватых. В то время владыкой в Новгороде был инок Арсений, избранный в архиепископы приверженцами Ярослава Всеволодовича. Враги последнего воспользовались народным возбуждением по случаю небывалого ненастья. Собралось бурное вече. Раздались крики: «Владыка Арсений во всем виноват. Из-за него стоит ненастье. Зачем он неправильно сел на владычнем столе, заплативши мзду князю!» Толпа бросилась на владычен двор. Кроткий Арсений едва успел укрыться в храме св. Софии, но его оттуда вытащили, «акы злодея пьхающе за ворот». Владыка едва спасся от смерти. Тогда толпа принялась за истребление других приверженцев Ярослава. Весь город поднялся на ноги. Никогда не бывало столь бурного веча. Ярославовы сторонники решились защищаться до последней крайности. Готовилось ужасное кровопролитие, но, к счастью, под самый Николин день, на 6 декабря, произошло страшное наводнение, сломало Волховский мост и таким образом разделило противников, собравшихся с оружием в руках на противолежащих сторонах. Восторжествовавшая партия послала сказать князю, что он может приехать в Новгород, но должен отказаться от всех затеянных им новин, должен уважать новгородскую старину и вольности. В противном случае, замечали послы, «ты себе, а мы себе». Но Ярослав вовсе не был такой князь, который бы легко отказывался от своих стремлений. Среди зимы, в ночь на вторник в сыропустную неделю новгородцы узнали, что юные княжичи, Феодор и Александр, по приказанию отца, покинули Новгород. Это внезапное исчезновение было ответом Ярослава на новгородские требования. Новгородцы поняли, что Ярослав сильно разгневался на них. |
|
|
