| «Учение книжное» предполагало курс, наряду с религиозным образованием, полностью или частично охватывавший семь «свободных искусств»: грамматику, риторику и диалектику (тривиум); арифметику, геометрию, музыку и астрономию (квадривиум). В училищах преподавали вначале греческие ученые, главным образом, из Византии, а позже – отечественные. Княжеские школы (училища) стали важными центрами древнерусского образования. Отсюда в списках расходились христианские сочинения, здесь переводились произведения античных и византийских авторов. Освоению «книжного знания» предшествовало обучение грамоте, знакомство с иностранными языками, для чего существовали особые школы. По образцу княжеских, открывались школы при дворах древнерусских князей и их посадников в Переславле, Курске, Суздале, Чернигове. Первое женское училище основано в Киеве княгиней Анной Всеволодовной (1086). С 12-го века в семьях знати практиковалось «кормильство» – домашнее воспитание с помощью специально нанимаемых наставников; в 13 веке их сменили дядьки. С 1037 года действовала митрополичья школа в Киеве при соборе Святой Софии, готовившая священников. В 12 – 13 веках сформировался круг монастырских школ в Смоленске, Владимире, Ростове Великом, Нижнем Новгороде. Некоторые из этих школ пользовались покровительством русских князей, в них учились даже выходцы из знатных семей ряда стран Западной Европы. Так, в Киевской школе при храме Святой Софии, служившем при Ярославе Мудром центром русской культуры и просвещения, получали образование венгры, норвежцы, шведы, англичане. Ярослав Мудрый продолжил политику отца в области образования народа. В Софийской летописи зафиксировано: «В лето 6538 иде Ярослав на чюдь, и победи я [её], и постави город Юрьев. И приеде к Новугороду и собрав от старост и от попов детей 300 учити книгам». Сам Ярослав читал «днем и ночью» и распорядился перевести на славянский язык много книг, по которым «верующие люди учатся и наслаждаются учением». Возникающие в это время монастыри становились центрами духовного просвещения на Руси, при них создавались библиотеки. |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Героическая борьба эстов. Помощь Новгорода и Пскова. Князь Вячко и оборона Юрьева История того времени знает много примеров героической и мужественной обороны своих земель, предпринятой эстами вместе с русскими. Одним из таких событий была оборона города и крепости Юрьев в августе 1224 г., где вместе с эстами сражался пришедший им на помощь во главе 200 русских воинов мужественный князь Вячко. Епископы Альберт и Герман не раз пытались уговорить его уйти из крепости и оставить эстонцев одних, обещая свободный выход из города со всем оружием и лошадьми. Но князь наотрез отказался, и осажденные защищались до последнего. Погиб и Вячко. В живых остался только боярин суздальского князя, которому немцы дали коня и отправили в Новгород с вестью о поражении. Новгородское войско, выступившее на помощь осажденным, как раз подошло к Пскову, когда было получено известие о падении крепости . Потеря своей последней твердыни лишила эстов всякой надежды на независимость. Зная, как дорого обошлась защита крепости, и опасаясь продолжения кровавых событий, эсты со всех концов отправили послов в Ригу с подарками и данью. Был заключен мир , и немцы сделались полными властителями Уганди и Саккалы и укрепились в Отепя и Вильянди, дав им на долгие годы немецкие названия Оденпе и Феллине. Мааконд Вайга был разделен на две половины: одна досталась епископу Герману, а другая вместе с Саккалой, Нормекундом и Мохой отошла к Ордену. К радости немцев, русские из Новгорода и Пскова отправили послов в Ригу для заключения мира. По состоявшемуся соглашению русские должны были получать дань с Толовской земли, как и прежде, а толовские летты должны были платить две части дани епископу Альберту, одну часть отдавать Ордену. Когда таким образом вся Ливония и почти вся Эстония покорились немцам, папа Гонорий III назначил там в 1224 г. своим легатом епископа Моденского Вильгельма . Это было сделано с целью учредить здесь архиепископию, но при восшествии на престол Григория IX, не проявившего особого интереса к этим землям, осуществление этого замысла было отложено на значительное время. Наконец, наступление немецких завоевателей вынудило русских князей принять более действенные меры. В марте 1234 г. Ярослав Всеволодович выступил с новгородцами к Юрьеву (Дерпту), разбил при Омовже (Эмайыги) немцев и вынудил их согласиться на мир на предложенных условиях. «Иде князь Ярослав с новогородци на немци под Юрьев,— рассказывает Суздальская летопись,— и выидоша немци из города из Юрьева и из Медвежей Головы», и победили их русские «и биша немци челом князю Ярославу, и смирившеся отидоша» . Ярослав «заключил с ними мир на всей своей правде» . |
| Прекрасно осведомлённые о внутренних делах Новгорода и Пскова, немцы собрали большое войко и осадили Юрьев, оставшийся последней крепостью, ещё не подчинившейся немецким рыцарям в стране эстов. Между тем Вячко тщетно ждал помощи из Новгорода, отвергая предложения немцев о капитуляции даже с правом выхода из крепости. Наконец, немцы, пользуясь подавляющим перевесом сил, ворвались в город и произвели страшную резню. Падение Юрьева было кратко отмечено новгородской летописью: «Того же лета убиша князя Вячка немцы в Гюргеве, а город взяша». Падение Юрьева, так мало отмеченное новгородской летописью, на самом деле было очень важным этапом в развитии немецкого наступления на Прибалтику. Немцы подошли теперь к самим новгородским и псковским пределам. Потеря Юрьева отнимала у русских единственный оплот к западу от Чудского озера и отдавала эстов и латышей в полную власть немцев. Русские были вытеснены из Эстонии. Падение Юрьева создало непосредственную угрозу для русских земель. В особенно опасном положении оказаля Псков и его передовой пригород – Изборск. Отсутствие источников не позволяет сказать с достоверной ясностью, какие отношения создались между Псковом и немецкими рыцарями тотчас после падения Юрьева. По-видимому, среди некоторых кругов псковского боярства и купечества возникло стремление к соглашению с немцами. Помимо желания избежать военных осложнений псковские бояре и купцы могли иметь и другие мотивы для поддержания мирных отношений с немцами. Через Юрьев шёл старинный торговый путь к Балтийскому морю. Ярослав Веволодович, собрав большое войско для нового похода на Ригу, встретил решительное сопротивление со стороны псковичей. Ярослав пытался опереться на Новгород, но напрасно. Ещё ранее Псков заключил мир с Ригой без согласия Новгорода, предоставив новгородцам самим договориться с немцами. Этот мир носил характер не сделки равных сторон, а признание Псковом зависимости от немцев. Рига взяла 40 псковичей в залог, пообещав Пскову помощь против Новгорода. Через 10 лет этот временный союз окончился захватом Пскова немцами. |
| Нет никакого сомнения, что при поглощении Москвою того или иного княжества в числе прочих унизительных подробностей этого поглощения, как срытие крепостей, увоз в Москву исторических и культовых ценностей, было пресечение местного летописания, как признака политической жизни и уничтожения официальных экземпляров этого летописания. Однако однообразие содержания летописных текстов, ни их придворный характер и угодливое изложение своему князю не препятствуют нашим летописям быть, правда, не основным источником, каким они наряду с официальными актами считались в дворянской историографии XVIII и половины XIX века, но все же источником необходимых и драгоценным для некоторых периодов нашего прошлого хотя бы потому, что только в этом источике мы черпаем для этих периодов факты и последовательность событий... Третий сын Всеволода Ярослав, княживший в Переяславле, решил положить в основу своего переяславского летописания Владимирский свод 1212 года. То ли обстоятельство, что у Ярослава минул возникший было интерес к ведению своего летописца, или то, что в Переяславле не достало литературных сил, но это переяславское суздальское летописание, только использовавшее Владимирский свод 1212 года и продолжившее его изложением двух последующих лет, далее этого не пошло. Когда в 1239 году составлялся великокняжеский свод во Владимире, при этом Ярославе, тогда уже владимирском великом князе, то сводчик не нашел переяславского Летописца для пополнения своих материалов, так что прекращение переяславского Летописца князя Ярослава на 1214 год имело действительное место, а не является только случайностью уцелевших до нас летописных текстов. Свод 1239 года был выполнен в Ростове и ростовцем, но для великого князя Владимирского Ярослава Всеволодовича. Когда князю Ярославу потребовался летописный рассказ, доводящий изложение событий до вступления Ярослава на владимирский стол, то Ярослав, очевидно, мог обратиться только в Ростов, где уцелели вместе с городом и литературные средства и литературные силы, способные выполнить такое княжеское поручение. |
| В международном договоре с Византией, государством, где месть уже не почиталась за легальный способ удовлетворения потерпевшего, необходимо было оговорить, что делать в случае несостоятельности обидчика. В «Древнейшей Русской Правде» 1016 года в подобном случае на первом плане еще месть: если обидчика не настигнут (чтобы отомстить), тогда – платить 12 гривен (ст. 3). Случай несостоятельности здесь не оговаривается; но разрешался он, конечно, и на русской почве тоже продажей имущества на указанную сумму, а в случае нехватки – помощью третьих лиц. Широкие размеры эти продажи могли, однако, получить лишь после так называемой отмены князьями Ярославичами мести, то есть введения системы денежных штрафов в пользу князя за уголовные правонарушения. Внедрение этой системы в жизнь не могло произойти сразу, и в первую очередь борьба пошла за введение «вир», штрафов за убийство, в особенности за убийства княжих мужей. Но и «продажа» как обозначение штрафа за воровство, например, является впервые также в «Правде» Ярославичей же (ст. 35, 36, 40). «Пространная Правда» XII века уже полностью освоила этот термин и определила продажу именно как княжую «казнь», то есть наказание: за кражу, совершенную холопом, господин «двоиче [то есть в двойном против цены иска размере] платит ко истцу за обиду», потому что холопов «князь продажею не казнит» (ст. 46). Отсюда и «продать» – равносильно «наказать». К концу XII века практика судебных «продаж» создала этому глаголу («продать») совершенно определенную славу – политической меры масштаба стихийного бедствия. Описывая борьбу за Киев между Ярославом Изяславичем (из Мономаховичей) и Святославом Всеволодовичем (из Ольговичей), во время которой Ярослав был изгнан из Киева Святославом (семья же и дружина его были взяты в плен, а затем Ярославу вновь удалось въехать в Киев), летописец заключил свое повествование следующей сценой: вернувшись в Киев, Ярослав «на гневех замысли тяготу кияном [киевлянам], река [сказав]: “подвели есте вы на мя Святослава, промышляйте, чим выкупити княгиню и детя”; онем же не умеющим [то есть не знающим], что отвещати ему; и попрода [Ярослав] весь Кыев, игумены и попы, и черньце и чернице, латину и госте» 84 . Это вовсе не контрибуция, наложенная на город общей суммой без вмешательства в ее раскладку. Это насильственный и нарочито разорительный сбор с каждой категории населения в отдельности с тем, чтобы никому не было «повадно» (как говорилось потом на московском языке), – в размере чем больше, тем лучше. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Россия и Корея: обзор церковных связей 23.04.2007 499 Время на чтение 61 минут Первые контакты История русско-корейских связей восходит к эпохе Киевской Руси. В 1236 г. киевский престол занял Ярослав II Всеволодович (1195-1246); ранее он княжил в Новгороде, затем во Владимире. Ярослав II был устроителем русских земель после нашествия татаро-монгольских войск; он первый из русских князей ездил в ханскую резиденцию. Известный европейский путешественник Плано Карпини, посетивший в XIII веке Монгольское государство, отмечал, что в ставке великого хана он видел много послов, в том числе русских и корейских: здесь был " знатный муж Ярослав, великий князь Руссии, а также сын царя и царицы грузинской, и много великих султанов, а также князь солангов (корейцев - а. А.) " . В дальнейшем русско-корейские контакты были редкими и косвенными. В начале XVIII века эти контакты стали более частыми, и это имело место в Пекине. В 1807 г. сопровождавший Русскую Духовную миссию в Пекин помощник пристава М. Попов доносил директору Кяхтинской таможни П. Д. Ванифатьеву: " Приметны в Пекине в числе съезжающихся к новолетию корейцы. Они привозят на продажу разные лекарства, шелковые материи и писчую бумагу " . В Пекине русские купцы задерживались на долгие месяцы и здесь они нередко являлись свидетелями приезда в китайскую столицу корейских послов и купцов. Корейских посланцев обычно поселяли в Пекине в помещении российского посольского двора, если ко времени их приезда там не оказывалось русских торговых караванов. Поэтому китайцы называли этот двор корейской факторией, когда в нем поселялись корейцы, и русской факторией, когда его занимали русские. А в 1808 г. в Пекине русская и корейская миссии обменялись подарками. Первыми русскими, ступившими на землю Кореи, были моряки фрегата " Паллада " , обследовавшие в 1854 г. прибрежные воды Корейского полуострова. Среди них был писатель И. А. Гончаров, изложивший затем свои впечатления об этой стране в известной книге " Фрегат " Паллада " " . " Корейцы бывают в Пекине, - писал Гончаров, - наши отец Аввакум и Гошкевич видали их там и даже, кажется, по просьбе их, что-то выписывали для них из России " . |
| Такие упреки произвели то, что Новгородские войска не послушались уже Ярослава и отказавшись продолжать свой поход, пошли обратно. Впрочем сим не кончилось взаимное несогласие, и Псковичи в 1232 году приняли даже к себе недоброхотов Ярославских; За то Ярослав остановил пропуск к ним своих товаров и наипаче соли, которою они пользовались большею частью из Области Новгородской; a сие действительнее всего заставило их смириться. Они выгнали от себя его неприятелей и приняли даже на Княжение Юрия Мстиславича, шурина Ярослава. Но с другой стороны Лифляндские Рыцари, старавшиеся расстроить союз Псковичей с Новгородцами, подняли с 1233 года войну и продолжали оную три года. Вожатыми им при сем походе служили два бывших, изгнанных Псковских же Князей, Борис Игоревич и Ярослав Владимирович и вышеупомянутые недоброхоты Ярослава Новгородского, к ним перебежавшие. Они тайно провели отряд Лифляндского войска под Изборск и внезапно взяли оный. Псковичи услышав, поспешили на освобождение сей Крепости, обступили ее со всех сторон и взяв там Князя Ярослава Владимировича с Новгородскими беглецами и несколькими Лифляндскими Чиновникам, отправили в Новгород к Князю, Ярославу Всеволодовичу, который оковав их, сослал на заточение в Переславль. Но Лифляндцы в отмщение зашедши с другой стороны, напали на Новогородские волости из-за реки Наровы и взяли город Тесов, в коем полонили Боярина Кирилу Свининича и отведши его в свой город Медвежью Голову (Одемпе), взаимно содержали его там в оковах с 15 августа до великого поста. Ярослав Всеволодович узнав о сем, собрал свои и Псковские войска, пошел вместе с шурином своим Юрием, Псковским Князем, под город Юрьев (Дерпт); но не доходя до оного, остановился. Лифляндцы вышед из Юрьева и Медвежьи Головы (Одемпе) напали на передовые их отряды и сбив, гнались за ними до главного войска: но оно двинулось, разбило их самих и погнало до реки Амовжи, (Ембаха) к самому Юрьеву. Многие бежавшие обломясь на льду, потонули; а еще больше Лифдяндцев и Немцев побито и пленено; прочие почти на половину раненые ушли и за перлись в городе. |
| Вот в честь какого святого нарекли младенца Исаакия Александром. И разве не диво, что был он от рождения Исашенькой, а после крещенья стал Сашенькой! А теперь он женился, восходит на крыльцо с молодой красавицей-женой, все осыпают их серебряными монетами, зернами и хмелем. Ох, до чего же высок! Ярославу сие удивительно — как получается, что сын вырастает выше, нежели отец? Сам Ярослав высок ростом, но все же не таков верзила. Отец Ярослава, Всеволод Юрьевич, еще ниже ростом был. Дед, Юрги Владимирович, прозваньем Долгорукий, славился многим, но только не высотою — был он коротенький, можно даже сказать, махонький. Говорят, кое-кто за глаза его даже называл обидным прозвищем Вершок. Однако сей вершок далеко распростер свои владения, оттого и заслужил иное прозвище — более знаменитое. Так что не в росте дело, хотя и приятно видеть сына, выделяющегося среди всех красотою и статью. Встали сын и невестка перед великим князем, низко поклонились ему, до самой земли. Тут отроки забрали из рук Ярослава блюдо, а вместо него дали икону для благословения. — Живите крепко, дети мои, — осеняя святым образом склоненные головы молодых, произнес великий князь громко. — Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Поздравляю тебя, ясноглазик ты мой! Жду внучков поскорее. Стороне нашей теперь многое множество новых людей понадобится, большой урон понесли, а впереди еще неведомо, какие нас ждут ущербы. Хорошо бы сегодня тебе, невестушка, да и понести, ей-богу! — Он ласково улыбнулся Александре. Милое лицо у нее, а глаза такие же ясные, как у сына. Даст Бог, такое же большое гнездо населит, как и они с Феодосией, как и отец Ярослава, у коего и прозвище красноречивое — Всеволод Большое Гнездо. — Постараюсь исполнить, — тихо, робея, ответила Брячиславна. — Вот и славно, а теперь прошу всех к свадебной каше, — пригласил Ярослав Всеволодович. — Там наши приспешники-повара чего только не наготовили — и гуси, и лебеди, и куры, и голуби, и тетери, и зайцы, и елени… Словом, приглашаем! Надо ли говорить о том, как в пирной палате столы ломились от яств и напитков. Усадив жениха и невесту на почетное место, по бокам от них сели отцы, и Ярослав сразу же задорно воскликнул: |
| Знамение небесное Предвестием надвигающейся беды стал, по преданию, трус 3 мая 1230 г. Во владимирских храмах во время литургии все померкло, качались светильники и иконы по стенам. Вскоре татары вновь появились на Средней Волге, оставшись зимовать в непосредственной близости от булгарских рубежей. Сведения о новом противнике на Руси были самыми неточными. Так, путешествующий венгерский монах Юлиан свидетельствовал, что в то время на Владимирщине повторяли укоренившееся мнение, будто бы «татары» избегают штурмовать крепости, а лишь разоряют их окрестности. Может быть, такое впечатление сложилось у русских и их князя из-за того, что основную часть беженцев из Болгарии составляли сельские жители, в то время как из защитников городов не спасся никто. Эти разговоры накладывались на воспоминания о погроме на Калке, оставившем впечатление о новых завоевателях, как о типичных степняках, которые не стали бы углубляться в русские земли. А, между тем, в 1236 г. неприступная столица Волжской Болгарии была взята штурмом, несмотря на шесть рядов стен, а почти все ее население уничтожено. Сведения об этом пришли на Русь с запозданием. Князья продолжали надеяться на то, что в случае «набега» противник не решится осаждать города. Последняя молитва Наступление монгольских полчищ было подобно прорыву плотины. Одно за другим приходили известия о падении городов: Пронска, Белгорода, Ижеславца. Героическая оборона Рязани и Коломны захлебнулась под градом стрел и огня татарского многотысячного войска. И что же Великий князь? Направленное ему письмо рязанцев о помощи осталось безответным. В ту пору говорили, будто бы он хотел «особь сотворити брань» из-за опасения соперничества со стороны рязанского князя, но молва эта мало похожа на правду: после разгрома Болгарии и битвы при Калке, было уже не до состязаний. Скорее всего, причина была иная – князь хотел отвести удар от Владимира, оставив его на попечение сыновей и направившись вместе с ополчением к р. Сити. Возможно, Юрий Всеволодович надеялся на то, что, если своевременно подоспеет его брат Ярослав, им удастся собрать значительное войско. Для этого требовалось время, однако центральные районы великого княжества оставались без защиты. |
| Орден возглавлял Великий Магистр, который командовал войском, для ведения орденских дел был наделён неограниченной властью, лишь только в некоторых случаях подчиняясь Совету общего собрания-капитула братьев-рыцарей. Вторым в иерархии был капеллан – орденский канцлер и хранитель печати. Высокое положение занимали казначей и драпир, ведавший орденским вооружением и снаряжением. Управлением и судом в завоёванных землях Эстонии и Латвии ведали провинциальные орденские магистры-командоры, фогты и попечители-начальники замков. Все рыцари, жившие в одном орденском замке, составляли конвент во главе с попечителем. Частные и генеральные собрания братьев конвента назывались капитулами. Ленными властителями ордена меченосцев были епископы, дававшие ордену земли во владение на праве епископского вассала. Епископ принимал присягу в верности и послушании орденского магистра, как ленном, так и каноническом. Орден подлежал епископскому суду и находился в его духовной и светской юрисдикции. На эстонских и латвийских землях было создано орденское рыцарское государство – Ливония – сразу же ставшее угрожать Новгороду. Известный русский историк В.Т. Пашуто так писал о натиске крестоносцев на Прибалтику: «Положение Эстонии (в 1223 году – А. А.) заметно ухудшилось и тогда от имени её нобилей на Русь были отправлены в качестве послов старейшины эстонской земли Саккалы «с деньгами и многими дарами», чтобы «попытаться, не удасться ли призвать королей русских на помощь против тевтонов и всех латинян». Миссия удалась. Князь Юрий Всеволодович отправил осенью 1223 года в Прибалтику двадцатитысячное суздальско-новгородско-псковское войско во главе с Ярославом Всеволодовичем. Эсты в Тарту встретили русских как освободителей, поднесли князю «большие дары», передали ему пленных рыцарей и захваченное оружие. В Тарту и Отепяа были поставлены гарнизоны. Это войско дошло до датского Ревеля, но не смогло его взять. Борьба с крестоносцами требовала больших сил. В следующем году Юрьев-Дерпт-Тарту был взят крестоносцами. Эстонско-русский гарнизон пал в геройской обороне. Это был тяжёлый удар по эстонско-русским силам. Международные документы не оставляют сомнений в усиленном нажиме держав-агрессоров на Русь. Политика шантажа и раскола оказывала влияние и на боярских правителей Новгорода и Пскова, готовых ставить свои торговые интересы и пошатнувшиеся сборы прибалтийских даней выше общерусских политических целей. |
|
|
