| «О. Андрей Кураев рассуждает в точности также, как рассуждали иезуиты в XVII–XVIII веках — Маттео Риччи, Адам Шалль фон Белль, Фердинанд Вербиест и др. Иезуиты усиленно пропагандировали образ Китая как исключительно секулярного общества, в принципе лишенного религии, поскольку конфуцианство, утверждали они, вообще не является религией (это некая гражданская доктрина, политическое учение и нравственная философия), а буддизм и даосизм — всего лишь «грубые суеверия», нужные для простонародья, но презираемые образованными верхами. Проповедь христианства, по их мнению, должна евангелизировать, но не европеизировать Китай, дав его народу то, в чем сам Китай уже давно нуждался. Именно со времен Маттео Риччи, Адама Шалля и Фердинанда Вербиеста в синологию попало представление о китайцах как «народе без религии», кочевавшее из книги в книгу в течение всего XIX века и первой половине века XX. По существу иезуиты оказались первыми изобретателями утопии чисто светского государства. Местом реализации этой утопии (по крайней мере, в книгах иезуитов) суждено было стать Китаю. Итак, иезуиты (а это были люди весьма образованные и блестяще знавшие классический китайский и китайскую культуру) трудились, трудились на ниве проповеди в Китае католицизма, а результаты были более, чем скромные. Все дело в том, что иезуиты, как и отец диакон А. Кураев совершенно не понимали одной простой вещи: именно китайский тип религиозности (именно религиозности), представленный даосизмом и китайскими направлениями буддизма делал их почти полностью невосприимчивыми к проповеди христианства. И даже сейчас, как в КНР, так и на Тайване христиан в абсолютных цифрах немало, но в процентном отношении к миллиарду с лишним населения, это капля в море. Китайцы будут христианизироваться, только если они начнут утрачивать связь с национальной культурной традицией и ее ценностями. Иначе они никогда его не примут, как не приняли ислам, существоваший на территории Китая еще в VIII–IX веках. Или теизм и креационизм или китайская культура. Третьего не дано. Далее. В 60-х годах XVII века император Кан-си (1662–1722) издал указ, запрещающий проповедь христианства (потом он был частично отменен). Мотивы: |
| Не менее влиятельными были немецкие иезуиты Андре Коффлер и Михаэль Бойм, последовавшие за разбитыми Минами на юг Китая. Ставшая вдовствующей императрицей наложница последнего императора была христианкой по имени Елена, а ее сын Юн–ли был окрещен Константином. Это символическое событие было связано с призрачными надеждами последних Минов на получение помощи от западных держав. Однако истории с римским императором Константином (IV в.), введшим в империи христианство, в Китае было не суждено повториться – маленький китайский Константин Юн–ли был убит маньчжурами. Надежды на получение помощи от западных держав, за которой отправился в 1650 г. Бойм, также не оправдались. При работе иезуитов над составлением календаря, точность которого превзошла расчеты местных китайских и мусульманских астрономов, также возникла внутренняя проблема, связанная с конфликтом христианской веры и китайской традиции, – миссионеры сомневались, позволительно ли им принимать китайские чиновные должности придворных астрономов и составлять календари, используемые китайцами для языческих целей определения счастливых и несчастливых дней. Этот вопрос, дошедшии до папского престола уже после смерти Шалля.был решен положительно (см. [ЬаЮигеие 1929, с. 106]). В 1662 г. на престол взошел юный восьмилетний маньчжурский император Кан–си, в годы правления которого сближение католических миссионеров и двора дошло до наивысшей отметки. Однако начало его правления ознаменовалось жестокими гонениями на миссионеров, исходившими от регентов при малолетнем Кан–си. В 1664 г. Шалль был арестован и брошен в тюрьму по целому ряду обвинений – начиная от замышления беспорядков и проповеди ереси до искажения календаря. Около двадцати пяти миссионеров были задержаны и препровождены в Кантон. Антагонист Шалля Ян Гуансянь (1597–1669) начиная с 1659 г. подавал петиции ко двору с нападками на иезуитского астронома и его «западный» календарь. Его аргументы относились не только к якобы неточному исчислению календаря, но и к общей идее, что Китаю не стоит унижаться до заимствования у западных варваров. |
| Возникло даже такое интересное определение христианства — «наука о небесах». Определение многозначное: с одной стороны, о Небесах с большой буквы — о непостижимой персонифицированной силе, которая управляет мирозданием, с другой стороны, о движении небесных светил, о том, как перемещаются по небу звезды, когда восходит солнце, как правильно составлять календарь. Некоторые китайские чиновники видели тут скрытую опасность — как же так, ведь с древности поклонение Небесам в Китае было прерогативой императора, и вдруг иностранцы учат такому поклонению — самостоятельному и свободному — любого желающего принять новую веру. Это происходило в конце XVI — начале XVII века. Нужно отдавать себе отчет в том, что России тогда еще лишь предстояло пройти свою модернизацию в эпоху Петра Первого , поэтому передовые научные знания не могли стать для первых православных миссионеров в Китае инструментом проповеди. В 1930-е годы известный китайский либеральный мыслитель Ху Ши заметил, что иезуиты успешно добивались благосклонности со стороны придворных евнухов, через которых можно было организовать аудиенцию у императора, раздавая в качестве подарков современнейшие по тем временам механические часы западного производства. Евнухи брали часы с большой охотой. Труднее было убедить китайских ученых в правильности западных астрономических знаний — потребовались годы сравнений и подсчетов, прежде чем стало ясно, что иезуиты могут гарантировать большую точность в предсказании затмений и других небесных явлений. А вот с широкомасштабным принятием католицизма тогда ничего не вышло, сфера его распространения, несмотря на убедительность научных достижений Запада, осталась ограниченной. Католические миссионеры умело использовали почтительное отношение китайцев к знанию, к науке. Например, когда династия Мин вступила в период заката и ее уже теснила новая династия, католические миссионеры, тот же Адам Шалль фон Белль, и их китайские ученики помогали создавать пушечные мастерские, в которых изготовлялось современное оружие для защиты династии. |
| Произошедший в последнюю четверть XX в. в исследованиях христианства в Китае «парадигмальный сдвиг» может быть описан как переход «от преимущественно миссиологического и европоцентристского подхода к синологическому и синоцентрист–скому» [Standaert 1997, с. 574]. До начала 1960–х годов внимание историков более всего занимали вопросы: «Что сделали миссно–неры для внедрения и пропаганды христианства в Китае? Сколь эффективны были миссионеры и какие средства они использовали?» (там же). После Второй мировой войны стали популярными дискуссии на темы миссионерской «аккомодации» и «адаптации», появились исследования о деятельности отдельных миссионеров (Риччи, Шалль, Вербист) из ранних иезуитских миссий. Однако китайскоязычные источники вызывали у исследователей интерес лишь в тех случаях, если они были написаны мис–сионерами–иностранцами. Изменение исследовательского подхода поставило в центр внимания китайцев, воспринимавших миссионерское послание. На первое место вышли работы китайских христиан, пытавшихся изложить свое понимание веры при помощи известных им понятий и категорий китайской культуры. Место старого вопроса о степени адекватности интерпретации миссионерами китайской культуры занял новый вопрос о степени аутентичности христианских взглядов китайских неофитов. Э.Цюрхер, чьи труды по истории культурной адаптации буддизма в Китае стали классикой современной синологии, отметил, что внимание исследователей отныне должно быть сосредоточено на изучении не самих христианских миссий и их трудов, а христианского учения как «маргинальной религии в китайском контексте», при этом особое внимание должно быть обращено на «восприятие и переваривание иностранного учения обращенными книжниками и на ответную реакцию в широких кругах заинтересованных ученых и их оппонентов» [Ziircher 1994, с. 32]. Особую важность представляет его призыв к «изучению культурных контактов между Востоком и Западом с китайской точки зрения». Интерес представляет не только то, каким образом западная христианская мысль переводилась и пропагандировалась в Китае, но и то, как китайские образованные христиане реагировали на эти идеи, как они интерпретировали и трансформировали их (см. [Standaert 1988, с. 107]). Д.Тредголд также призвал к пересмотру взглядов на всю историю христианства в Китае на основании компаративных исследований, охватывающих темы китайской реакции на пришедшие в Китай иностранные религии: христианство , буддизм, ислам и – в меньшей степени –иудаизм (см. [Whitehead 1979, с. 185]). |
| Во-вторых, орден обратился к помощи своего номинального патрона германского императора Фердинанда, также в начале 1560 года вступившегося перед Царем за Ливонию. Русская готовность к переговорам, наши доверчивость и миролюбие и в тот раз дорого нам обошлись. Уже в октябре-ноябре 1559 года «не дождався сроку, на колко их государь пожаловал», ливонцы под командованием Кетлера напали на русские войска вблизи Юрьева « и побили многих людей: убили семьдесят сынов боярских да с тысячю боярских людей». Русь ответила, но успехов, подобных 1558 году, больше не было. В феврале 1560 года Царь «отпустил на немцы» Курбского и Даниила Адашева, и в мае «большой наряд» во главе с Иваном Мстиславским, Михаилом Морозовым, Алексеем Адашевым. В августе 1560 русские войска разбили войска ливонского ландмаршала Шалль-фон-Белля, попавшего в плен, взяли крупную крепость Вильян [Вильянди, Феллин]. Но в конце того же года под Пайдой [Пайде, Вайссенштейн] мы потерпели неудачу. Затем, в конце 1561 года «литовские люди» захватили у русских в Ливонии город Тарвас [Тарвасту]. Вслед за поляками в ливонские дела вмешались шведы, заняв Колывань [Таллин, Ревель] и не доставшуюся русским Пайду [Вайссенштейн]. Именно эти факты имеет в виду Грозный, когда говорит в своем Послании, что единомышленники Курбского, затянув войну, подняли «литовский язык и готский [шведский] на православие» дали Польше и Швеции возможность выступить против России. Как видим, «избранная рада» весьма успешно саботировала усилия Царя Ивана по выходу России к открытому морю. В чем ее немеркнущая заслуга в глазах ненавистников России прошлого, настоящего и будущего. Вся Германия была бы под православными… Теперь нам значительно прозрачнее стали приведенные царские слова про то, « как, из-за коварного предложения короля Датского, вы дали ливонцам возможность целый год собирать силы». Приведем их продолжение: «Сколько христианского народу они перебили, напав на нас в начале зимы! Не это ли старания наших изменников? Вот старания наших изменников и ваше добро губить христианский народ! |
| " Отец Андрей Кураев рассуждает в точности так же, как рассуждали иезуиты в XVII–XVIII веках — Маттео Риччи, Адам Шалль фон Белль, Фердинанд Вербиест и другие. Иезуиты усиленно пропагандировали образ Китая как исключительно секулярного общества, в принципе лишенного религии, поскольку конфуцианство, утверждали они, вообще не является религией (это некая гражданская доктрина, политическое учение и нравственная философия), а буддизм и даосизм — всего лишь " грубые суеверия " , нужные для простонародья, но презираемые образованными верхами. Проповедь христианства, по их мнению, должна евангелизировать, но не европеизировать Китай, дав его народу то, в чем сам Китай уже давно нуждался. Именно со времен Маттео Риччи, Адама Шалля и Фердинанда Вербиеста в синологию попало представление о китайцах как " народе без религии " , кочевавшее из книги в книгу в течение всего XIX века и первой половины века XX. По существу, иезуиты оказались первыми изобретателями утопии чисто светского государства. Местом реализации этой утопии (по крайней мере, в книгах иезуитов) суждено было стать Китаю. Итак, иезуиты (а это были люди весьма образованные и блестяще знавшие классический китайский и китайскую культуру) трудились, трудились на ниве проповеди в Китае католицизма, а результаты были более чем скромные. Все дело в том, что иезуиты, как и отец диакон А. Кураев, совершенно не понимали одной простой вещи: именно китайский тип религиозности (именно религиозности), представленный даосизмом и китайскими направлениями буддизма, делал их почти полностью невосприимчивыми к проповеди христианства. И даже сейчас, как в КНР, так и на Тайване, христиан в абсолютных цифрах немало, но в процентном отношении к миллиарду с лишним населения это капля в море. Китайцы будут христианизироваться, только если они начнут утрачивать связь с национальной культурной традицией и ее ценностями. Иначе они никогда его не примут, как не приняли ислам, существовавший на территории Китая еще в VIII–IX веках. Или теизм и креационизм, или китайская культура. Третьего не дано. Далее. В 60-х годах XVII века император Кан-си (1662–1722) издал указ, запрещающий проповедь христианства (потом он был частично отменен). Мотивы: |
| Государь проводил его из столицы со всеми почестями, приличными его высокому званию, за воротами Чжэн-ян-мынь сам троекратно подавал главнокомандующему вино, каждый раз в новой золотой чарке и самые чарки подарил ему. Но его поход, как заметили современники, не мог быть удачен, потому что в то время, когда Император в дворцовой зале вручал главнокомандующему принадлежности его звания, перекладины, поддерживавшие верх здания, затрещали, как будто хотели переломиться; в день выезда его из столицы поднялся сильный ветер и разносил по городу столбы пыли. Гадатели Пекинские тотчас высказали замечания о безуспешности его отправления, и наконец, едва он выехал за город, как носилки обломились; все это было, по мнению суеверного народа, недобрым предзнаменованием. На этот раз эти зловещие предсказания сбылись; вскоре по выезде из города, Ли-цзянь-тай узнал, что пламя мятежа в губ. Шань-си приняло самые обширные размеры, что все его имущество в этой губернии или разграблено или предано огню; эти недобрые вести охладили в нем весь жар, с которым он направлял свой путь в эту губернию, надеясь оказать большое вспоможение казне продовольствием войск собственными средствами; поэтому новый чрезвычайный военачальник слишком медлил в пути, проезжая в сутки не более 30 кит. верст. При нем, в числе многих чиновников, находился и Адам Шалль, знаменитый европейский миссионер; он был нужен для управления артиллерией и для устройства переправ чрез реки. 5-го числа 3-й луны от Ли-цзянь-тая получено было донесение, что он болен; между тем войска, бывшие под его начальством, начали рассыпаться. В это время в столице начали говорить о бездействии Ли-цзянь-тая, и Чэн-юань спрашивал министра Вэй-цзао-дэ о причине этого бездействия, и предлагал приказать состоящему при нем Цзун-бину Ма-шэнь, у которого находилось под командою 10,000 войска, поспешнее идти в горное укрепление Цзюй-юн-гуань и защищать его с Тан-туном соединенными силами; потому что при этом представлялось более возможности сопротивляться и отстоять укрепление. |
| Я думаю, что некоторые, самые усердные, избили бы его камнями. Никто не хотел идти к нему на исповедь во время его двухнедельного пребывания в Муаяне, и все желали, чтобы он поскорее уехал, так он утомил всех церемониями, которые ему устраивали по обязанности». По словам того же миссионера, отец Адам Шалль, иезуит, великий мандарин и царский астроном, издал в Китае альманах, в котором он покровительствует идолопоклонству. Вот, говорит отец Гарциас, заглавие этой книги: «Новые правила для календаря или Альманаха, сообразно с европейской астрологией. Сочинение господина Иоанна Адама, царского астролога». Она разошлась по всему Китаю: каждый мандарин, каждый образованный китаец имеет ее и руководствуется ею в своих делах, так как это новая и почтенная книга, основанная на правильной астрологии. Она убедила всех язычников в том, что закон Божий не враждебен идолопоклонству и суеверию, что он его терпит и разрешает, так как проповедники этого закона сочиняют книги, где обозначены дни счастливые и несчастливые, указаны дни, когда следует приносить жертвы и т.д. Что это, если не оскорбление, наносимое Иисусу и Евангелию? Это так поразило моего святого спутника, что он воскликнул при виде этой книги: «Ах, какое злое дело!» Иезуиты возразят на это, что они не причастны к тому, что в этой книге помещены разные суеверные и языческие сведения, так как они поместили в ней лишь такие астрологические указания, которые не оскорбляют религии, каково обозначение времени восхода и захода солнца, дождливых дней и т.п.; все же остальное – прибавили сами китайцы, которым стоило лишь извлечь это из своих старинных альманахов. Но этого не видно из заглавия книги, в конце которой сказано, что она сочинена господином Иоанном Адамом ». Понятно, что при подобном образе действий, иезуиты строили больше церквей и устраивали больше общин, чем другие миссионеры. В половине XVII века им принадлежали 151 церковь и 38 резиденций. В то же время, у доминиканцев было 20 церквей и 11 резиденций, а у францисканцев – 3 церкви и 1 резиденция. Надо удивляться, как успели доминиканские и францисканские миссионеры сделать так много в такое короткое время и рядом с иезуитами, которые обращали в христианство большее число душ, благодаря вышеуказанному образу действий, и присоединялись к язычникам, для преследования остальных миссионеров. |
|
|
