| Арсений (Стадницкий Авксентий Георгиевич; 1862–1936), митрополит. С 1898 – ректор Московской духовной академии. 28 февраля 1899 – хиротонисан во епископа Волоколамского, викария Московской епархии. С 1903 – епископ Псковский и Порховский. С 1910 – архиепископ Новгородский и Старорусский. В ноябре 1917 – возведен в сан митрополита. В ноябре 1919 – арестован в Москве, выслан в Новгород. В 1920 – арестован в Новгороде, осужден на 5 лет ссылки в Архангельск. Приговор отменен решением ВЦИК. В 1924 – приговорен к 3 годам ссылки в Среднюю Азию. С 1928 – разрешено свободное проживание в Средней Азии. С мая 1927 – член Временного Патриаршего Синода, участия в работе не принимал. С 1933 – митрополит Ташкентский и Туркестанский. 23 февраля 1936 – скончался в Ташкенте. Белавский Петр Иоаннович (1892–1983), протоиерей. С 1922 – настоятель Алексиевской церкви пос. Тайцы (Гатчинский район). В 1928–1929 – помощник владыки Димитрия (Любимова). 29 ноября 1929 – арестован в Тайцах вместе с владыкой. Приговорен к 5 годам концлагерей. В 1933 – освобожден. Поселился в Новгороде. В 1938 – вновь арестован по делу «контрреволюционной организации». В мае 1939 дело прекращено. Выехал к семье в пос. Пестово (Покров-Молога), где работал бухгалтером до конца войны. С 1949 – настоятель Павловского собора в Гатчине. С 1955 – настоятель церкви Покрова Пресвятой Богородицы в Егерской слободе (пос. Мариенбург). С 1976 – за штатом. Варлаам (Лазаренко Григорий Яковлевич; 1879–1930), епископ. В 1923 – хиротонисан в епископа Лебединского Полтавской епархии. С 1925 – епископ Майкопский. В декабре 1926 – арестован в с. Заповедное Туапсинского района, дело прекращено. В августе 1927 – отделился от митрополита Сергия. В начале 1928 – ездил в Ленинград к епископу Димитрию (Любимову). Окормлял тайные скиты в горах и общины на Кубани. Арестован в 1930. Расстрелян. Василий (Докторов Владимир Иванович; 1872–1938), епископ. В 1886 – поступил в Никандрову пустынь Псковской епархии. В 1902–1905 – учился в Казанской духовной академии. Миссионер в Семипалатинске. В 1924 – хиротонисан во епископа Горно-Алтайского. В 1925 – епископ Пинежский. В 1925–1926 – епископ Яранский. С 1927 – епископ Каргопольский. Присоединился к иосифлянам. Арестован в декабре 1930, приговорен к 5 годам заключения в Ярославском изоляторе, с 1933 – на Соловках. С 1935 – жил в Мариуполе. Вновь арестован в 1938, вероятно, расстрелян. |
| Главной тактической целью иосифлян было привлечение на свою сторону большей части духовенства, прежде всего епископата, чтобы изолировать влияние заместителя патриаршего местоблюстителя в Патриаршей Церкви. Епископы Димитрий (Любимов) и Сергий (Дружинин) обращались с посланиями в различные города с целью склонить на свою сторону духовенство и мирян, рукополагали священников и с мая 1928 года начали совершать тайные хиротонии епископов для других епархий. Организаторам иосифлянства не удалось, как они надеялись, привлечь на свою сторону большинство Церкви, однако иосифлянство распространилось далеко за пределы Ленинградской епархии. После новой высылки митр. Иосифа (Петровых) из Ростова в Моденский монастырь (февраль 1928) общепризнанным руководителем иосифлян стал еп. Димитрий (Любимов) , который окормлял иосифлянские приходы по всей стране. Важным этапом в организационном оформлении иосифлянства стало совещание его руководителей, состоявшееся в мае 1928 года на ленинградской квартире прот. Ф. Андреева . В нем приняли участие епископы Димитрий (Любимов) , Алексий (Буй) , влиятельный прот. Николай Дулов из Москвы и Михаил Новосёлов . Главным итогом совещания стало распределение сфер влияния. Еп. Димитрий поручил еп. Алексию управление всеми приходами юга России и Украины, в т. ч. окормляемыми ранее им самим приходами, мотивируя это их удаленностью от Ленинграда. Распространение иосифлянства Иосифлянство в виде отдельных общин охватило почти всю европ. часть территории СССР. В наибольшей степени иосифлянство проявило себя, после Ленинградской епархии, в епархиях Центрального Черноземья - Воронежской , Курской , Липецкой и Тамбовской . После того как в январе 1928 года викарный Козловский еп. Алексий (Буй) объявил о своем отделении от митр. Сергия и об избрании духовным руководителем митр. Иосифа, к движению буевцев присоединилось более 80 приходов. Общая численность поддержавшего еп. Алексия духовенства доходила до 400 чел. Центрами деятельности буевцев стали Акатов Алексеевский и Воронежский Покровский женские монастыри. С буевцами были организационно связаны менее многочисленные иосифлянские общины в соседних областях юга России и Украины. В подчинение еп. Алексию перешел пребывавший на покое викарный Майкопский еп. Варлаам (Лазаренко) , став его представителем на Северном Кавказе. Еп. Алексия признавала также правящим архиереем и часть иосифлянских приходов на Украине. Другие приходы окормлялись присоединившимися к иосифлянству Старобельским еп. Павлом (Кратировым) и Бахмутским еп. Иоасафом (Поповым) либо продолжали подчиняться непосредственно еп. Димитрию (Любимову) . Значительное количество общин иосифлян было в Харьковской и Сумской , в Екатеринославской и Подольской епархиях, где в ряде мест существовали даже иосифлянские благочиния, 4 прихода действовало в Киеве и его пригородах. |
| В скором времени в силу замечательных административных и организаторских способностей, неиссякаемой энергии и всепоглощающей преданности церковному делу епископ Макарий стал пользоваться авторитетом не только в Киевской епархии, но и за ее пределами. В период с 1922 г. по 1925 г. епископу Макарию как правопреемнику епископа Михаила (Ермакова) приходилось решать проблемы, выходящие за пределы Киевской епархии, что делало его фигуру в церковной ситуации на Украине во многих отношениях ключевой. Вокруг него стали консолидироваться сторонники Патриаршей Церкви на Украине. Епископ Макарий в то время был фактическим главой Православной Церкви на Украине. К нему обращались с Полтавщины и Черниговщины, и с Волыни, и с Подолья, и даже из Одессы и Днепропетровска. Объем церковных проблем был так велик, что епископ Макарий пришел к выводу о необходимости рукоположения новых архиереев, которые смогли бы понести тяготы архипастырского служения в новых, неблагоприятных для Церкви обстоятельствах. В 1923 г. после Пасхи в Киеве были арестованы все киевские епископы. Осенью 1923 г., под руководством епископа Макария произошли тайные собрания духовенства Киева, на которых обсуждался вопрос о необходимости поставления новых (тайных) епископов на случай арестов, а также об отношении к обновленчеству. Тогда же епископы Макарий и Парфений (Брянских) совершили хиротонии наиболее твердых и верных сторонников Святейшего Патриарха Тихона, не сообразуясь с мнением и пожеланиями представителей советской власти и втайне от них. Епископ Макарий поставил епископов Сергия (Куминского) , Филарета (Линчевского) , Феодора (Власова) , Афанасия (Молчановского) , Варлаама (Лазаренко) . Первые четверо должны были руководить частями Киевщины и примыкающими к ней Подолией, Волынью, Черниговщиной, а епископ Варлаам - Полтавщиной. В работу новых посвященных епископов был посвящен лишь круг доверенных лиц на местах, с которыми они и поддерживали связи. Так же тайно совершали они свои поездки по вверенным им округам, являясь лишь к определенным посвященным лицам. Епископу Феодору (Власову), жившему в Киеве, владыка Макарий назначил особую роль - приступить к своим обязанностям лишь в случае ареста остальных епископов. |
| Его представителем на Северном Кавказе стал епископ Майкопский Варлаам (Лазаренко). Отдельные приходы присоединились к иосифлянам на Урале, в Татарии, Башкирии, Казахстане, в городах Красноярске, Перми, Енисейске, Арзамасе, Смоленске. Параллельно с Ленинградским в Декабре 1927 года возникло самостоятельное разделение во главе с тремя епископами в Вятской и Вотской (на территории Удмуртии) епархиях. Оно получило название «викторианское движение» и быстро объединилось с Иосифлянским. В целом же волна отхода от митрополита Сергия охватила меньшую часть территории страны. Согласно данным государственных органов регистрации, за заместителем Патриаршего Местоблюстителя последовало до 70% приходов (в 1928 году; 8–9% приходов отпали в автокефалию – иосифлянство, викторианство и тому подобное, около 5% подчинялось григорианскому церковному совету и около 16% – обновленческому Синоду). 724 Так, в конце 1927 года в стране имелось примерно 30 тысяч действующих Православных храмов – иосифлянскими по этим, вероятно несколько заниженным данным, являлось 2.400–2.700 или до 11,5% приходов Патриаршей Церкви. Численность иосифлянского духовенства как белого, так и чёрного, составляла, по подсчётам авторов, как минимум 2,5 тысячи человек. Иосифлянское движение с самого начала приобрело политическую антиправительственную окраску. Не без оснований некоторые исследователи считают, что «ядро идеологии иосифлянского раскола – отрицательное отношение к советской действительности». 725 В трагические годы «великого перелома станового хребта Русского народа» движение имело немалую оппозиционную властям социальную базу. Очевидцы вспоминали: «В Спасском храме Воскресения-на-крови тогда было очень много народу... Сюда хлынули массы раскулаченных... Сюда приходили все обиженные и недовольные. Митрополит Иосиф невольно стал для них знаменем». 726 Не случайно одним из основных требований всех «непоминающих» было отстаивание постановления Всероссийского Поместного Собора от 15 Августа 1918 года о свободе политической деятельности членов Церкви. |
| Варлаам (Лазаренко), еп. Майкопский, вик.Кубанской епархии Упоминается после 1917 года как епископ Лебединский. С 1919 года епископ Майкопский, вик. Кубанской епархии. С 1927 года пребывал на покое. Автокефалист. Дальнейших сведений о нем не имеем. Литература: ФАМ I, 48, стр.4. Материалы по иосифлянскому расколу, кн.2, стр.355. Читать далее Источник: Русские православные иерархи : период с 1893-1965 гг. : [Каталог]/Митр. Мануил (Лемешевский). - Куйбышев. : 1966./Часть 2. Боголеп (Анцух) – Гурий (Степанов). – 420 с. Поделиться ссылкой на выделенное |
| Богучарская Основана в 1921 г. Именование – по г. Богучаров (Воронежская область). Воронежское викариатство. Именовалась: Богучарская; Богучаровская. 05.1921 Варлаам Лазаренко 23.08(05.09)1927 22.02(06.03)1928 Владимир Горьковский 22.02(06.03)1928 Памфил Лясковский 464 В кон. 1921 г. эмигрировал (еще 09.1921 был в Москве – см. Приложение 7. С. 875). Позже проживал в Софии (Болгария). В 1946 г. воссоединился из Русской Православной Церкви Заграницей с Московской Патриархией, назначен управляющим русскими приходами в Болгарии (см). Читать далее Поделиться ссылкой на выделенное |
| Четверток 2-й седмицы Великого Поста О молитве Истинная молитва есть голос истинного покаяния. Святитель Игнатий (Брянчанинов) Пусть никто не думает, братья мои христиане, будто одни лица священного сана и монахи имеют долг непрестанно и всегда молиться, а не миряне. Нет, нет, все мы, христиане, имеем долг пребывать в молитве… Кирилло-Белозерский монастырь. Молитва инока. Фото: архиепископ Максимилиан (Лазаренко) И Григорий Богослов учит всех христиан и говорит им, что чаще надлежит поминать в молитве имя Божие, чем вдыхать воздух… К этому же примите во внимание и способ молитвы, как можно непрестанно молиться, именно молиться умом. А это всегда можем делать если захотим. Ибо когда и когда сидим за рукоделием, и когда ходим, и когда пищу принимаем, и когда пьем, всегда умом можем молиться и творить умную молитву, благоугодную Богу, молитву истинную. Телом будем работать, а душою молиться. Внешний наш человек пусть исполняет свои телесные дела, а внутренний весь пусть будет посвящен на служение Богу и никогда не отстанет от этого духовного дела умной молитвы, как заповедует нам и Богочеловек Иисус, говоря во Святом Евангелии: Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне (Мф. 6, 6). Клеть души есть тело, двери наши суть пять чувств телесных. Душа входит в клеть свою, когда ум не блуждает туда и сюда по делам и вещам мирским, но находится внутри нашего сердца. Чувства наши затворяются и остаются такими, когда мы не даем им прилепляться ко внешним чувственным вещам, и ум наш, таким образом, остается свободным от всякого пристрастия мирского и сокровенной умной молитвой соединяется с Богом, Отцом своим. Святитель Григорий Палама Наставления в молитве Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. Мф. 6, 6 Все люди имеют потребность в молитве не менее той, какую имеют древа в воде; ибо как они не могут приносить плодов не принимая сока от корней; так и мы, не будучи напоеваемы молитвами, не можем приносить в изобилии многоценных плодов благочестия. |
| Бойцы выходят на дорогу. На ходу заматывают обмотки. В руках котелки с молоком. У ворот стояли женщины — молчаливые, с вытянутыми вдоль тела тяжелыми, грубыми руками. У каждого дома стоят, смотрят, как мы проходим мимо. И дети смотрят. Никто не бежит за нами. Все стоят и смотрят. Только одна бабушка в самом конце села подбегает маленьким старушечьим шажком. Лицо в морщинах, точно в паутине. В руках горшочек с ряженкой. Кто-то из бойцов подставляет котелок. «Спасибо, бабуся». Бабуся быстро-быстро крестит его и так же быстро ковыляет назад, не оборачиваясь. Мы идем дальше. 5 С Игорем сталкиваемся совершенно неожиданно. Он и Лазаренко — связной штаба, оба верхами, вырастают перед нами точно из-под земли. Кони взмыленные, храпят. Игорь без пилотки, черный от пыли, на щеке царапина. — Воды! Впивается в фляжку. Запрокинув голову, долго пьет, двигая кадыком. Вода льется за воротник, оставляя белые дорожки на шее и подбородке. Мы ничего не спрашиваем. — Перевяжи кобылу, Лазаренко… Лазаренко отводит лошадей. Большая рыжая кобыла — по-моему, Комиссарова — хромает. Пуля пробила левую заднюю ногу. Кровь запеклась, липнут мухи. Игорь вытирает ладонью губы и садится на обочину. — Дела дерьмовые, — коротко говорит он, — полк накрылся… Мы молчим. — Майор убит… комиссар тоже… Игорь кусает нижнюю губу. Губы у него совершенно черные от пыли, сухие, потрескавшиеся. — Второй батальон сейчас неизвестно где… От третьего — рожки да ножки. Артиллерии нет. Одна сорокапятимиллиметровка осталась, и та с подбитым колесом… Дайте закурить… Портсигар потерял. Закуриваем все трое. Газеты нет, рвем листочки из блокнота. — Максимов сейчас за командира полка. Тоже ранен. В левую руку… в мякоть. Велел вас разыскать и повернуть. — Куда? — А кто его знает теперь куда… Карта есть? У меня ни черта не осталось. Ни карты, ни планшетки, ни связного. Пришлось Лазаренко с собой взять. — А Афонька что, убит? — Ранен… Может, и умер уже… В живот попало… Направил в медсанбат, а тот тоже вдребезги… — И медсанбат? — И медсанбат. И рота связи дивизионная, и тылы все… Дай еще воды… |
| — Правда. — Как же это так?.. Самый главный — и ефрейтор. — Он смущается и принимается за мозоль. Мне нравится, как он смущается. — Ты давно уже воюешь, Седых? — Давноо… С сорок первого… с сентября… — А сколько же тебе лет? Он задумывается и морщит лоб. — Мне? Девятнадцать, что ли. С двадцать третьего года я. Оказывается, он еще под Смоленском был ранен в лопатку осколком. Три месяца пролежал, потом направили на Юго-Западный. Звание сержанта он уже здесь получил, в нашем полку. — Ну и что же, нравится тебе воевать? Он смущенно улыбается, пожимает плечами. — Пока ничего… Драпать вот только неинтересно. Даже Валега и тот улыбается. — А домой не хочешь? Не соскучился? — Чего? Хочу… Только не сейчас. — А когда ж? — А чего ж так приезжать? Надо уже с кубарем, как вы. Валега вдруг приподнимается и смотрит в окно. — Что такое? — Фрицы, по-моему… Во-он, за бугорком… Левее нас, в обход, движутся немцы. Перебежками, по одному. Игорь наклоняется к пулемету. Короткая очередь. Спина и локти у него трясутся. Немцы скрываются. — Сейчас из минометов начнет шпарить, — вполголоса говорит Лазаренко и отползает к своему пулемету. Минуты через две начинается обстрел. Мины ложатся вокруг сарая, внутрь не попадают. Немцы опять пытаются перебежать. Видно, как они выскакивают, пробегают несколько шагов и ложатся, потом бегут обратно. Пулемет подымает только небольшую полоску пыли, и дальше этой полоски немцы не идут. Так повторяется три или четыре раза. Лента приходит к концу. Мы выпускаем последние патроны и поочередно вылезаем в заднее окно — Седых, Игорь, Валега, потом я, за мной Лазаренко. Когда я сползаю с окна, рядом разрывается мина. Я прижимаюсь к земле. Что-то тяжелое сзади наваливается на меня и медленно сползает в сторону. Лазаренко ранен в живот. Я вижу его лицо, ставшее вдруг таким белым, и стиснутые крепкие зубы. — Капут, кажется… — Он пытается улыбнуться. Из-под рубашки вываливается что-то красное. Он судорожно сжимает это пальцами. На лбу выступают крупные капли пота. — Я… товарищ лейт… — Он уже не говорит, а хрипит. Одна нога загнулась, и он не может ее выпрямить. Запрокинув голову, он часто-часто дышит. Руки не отрывает от живота. Верхняя губа мелко дрожит. Он хочет еще что-то сказать, но понять ничего нельзя. Он весь напрягается. Хочет приподняться и сразу обмякает. Губа перестает дрожать. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 20 голосов: 3.5 из 5) Оглавление Часть первая 1 Приказ об отступлении приходит совершенно неожиданно. Только вчера из штаба дивизии прислали развернутый план оборонительных работ — вторые рубежи, ремонт дорог, мостики. Затребовали у меня трех саперов для оборудования дивизионного клуба. Утром звонили из штаба дивизии приготовиться к встрече фронтового ансамбля песни и пляски. Что может быть спокойнее? Мы с Игорем специально даже побрились, постриглись, вымыли головы, заодно постирали трусы и майки и в ожидании, когда они просохнут, лежали на берегу полувысохшей речушки и наблюдали за моими саперами, мастерившими плотики для разведчиков. Лежали, курили, били друг у друга на спинах жирных, медлительных оводов и смотрели, как мой помкомвзвода, сверкая белым задом и черными пятками, кувыркается в воде, пробуя устойчивость плотика. Тут-то и является связной штаба Лазаренко. Я еще издали замечаю его. Придерживая рукой хлопающую по спине винтовку, он рысцой бежит через огороды, и по этой рыси я сразу понимаю, что не концертом сейчас пахнет. Опять, должно быть, какой-нибудь поверяющий из армии или фронта… Опять тащись на передовую, показывай оборону, выслушивай замечания. Пропала ночь. И за все инженер отдувайся. Хуже нет — лежать в обороне. Каждую ночь поверяющий. И у каждого свой вкус. Это уж обязательно. Тому окопы слишком узки, раненых трудно выносить и пулеметы таскать. Тому — слишком широки, осколком заденет. Третьему брустверы низки: надо ноль сорок, а у вас, видите, и двадцати нет. Четвертый приказывает совсем их срыть — демаскируют, мол. Вот и угоди им всем. А дивизионный инженер и бровью не поводит. За две недели один раз только был, и то галопом по передовой пробежал, ни черта толком не сказал. А я каждый раз заново начинай и выслушивай — руки по швам — нотации командира полка: «Когда же вы, уважаемый товарищ инженер, научитесь по-человечески окопы рыть?..» Лазаренко перепрыгивает через забор. — Ну? В чем дело? — Начальник штаба до себя кличуть, — сияет он белозубым ртом, вытирая пилоткой взмокший лоб. |
|
|
