| Другие известные нам отрицания индийского происхождения варлаамовых притч имеют неэксплицированный характер; как правило, они проявляются не столько в конкретных «опровержениях», сколько в игнорировании в данном случае литературных связей. Так, Э. Лакнер, обсуждая место каждого из апологов повести в мировом фольклоре (по индексу Томпсона), никак не соотносит их с древнеиндийской литературой [Лакнер,. 1978, с. 1246]. Более редкий случай – прямое отрицание древнеиндийского происхождения апологов теми, кто признает буддийские истоки истории Иоасафа. На этом, например, настаивает автор статьи «Варлаам и Иоасаф» в «Британской энциклопедии»: признает, что включение в сюжет вставных историй – «специфически индийская черта», но считает, что ни одной из варлаамовых притч о известных нам биографиях Будды не найдено. Отсюда вытекают две возможности: или в Персию попал буддийский текст, до нас не дошедший или в греческом тексте эти притчи излагаются впервые [Британская энциклопедия, 1946, с. 115]. В отдельных случаях критика касалась и гипотез об индийских заимствованиях в «Физиологе», притом она исходила от тех ученых, которые сами выдвигали аналогичные предположения. Так, Я. Карпентьер отверг идею Грюнведеля – Гарбе относительно заимствования образа льва [Карпентьер, 1916]. Полагая, что одним из условий разговора о заимствовании может быть и верификация его всестороннего опровержения, рассмотрим позиции критиков связей варлаамовых притч с древнеиндийской литературой. Только что изложенные доводы автора энциклопедической статьи несостоятельны потому, что он отталкивается от изначально неверной гипотезы о возможности буддийского оригинала самой повести. В аргументации Кирпичникова следует снова различать совершенно правильные отправные установки и их тенденциозную реализацию. Разумеется, справедливо различать основную историю и вставные рассказы или выявлять те критерии, на базе которых можно говорить о заимствовании. Однако разбор притчи о единороге показывает, как желание во что бы то ни стало отрицать заимствование противоречит исходным посылкам самого исследования. |
| Авторы апологий (произведения этого жанра далеко не всегда содержали в своем названии слово «апология», но являлись таковыми по содержанию) жили и творили во II - III вв. во всех концах Римской империи (в Италии, Малой Азии, Александрии, Африке) и писали свои сочинения как по-гречески, так и по-латыни . Первая дошедшая до нас апология христианства была написана «философом Аристидом из Афин» где-то около середины II в. Никаких сведений об авторе до нас не дошло. Сохранились сирийский и армянский переводы послания Аристида и большая часть греческого текста в свободном пересказе в составе романа «Варлаам и Иоасаф» . В апологии дана критика многих сторон античной культуры, как греческой, так и ближневосточной, в частности религии, и изложено одно из первых представлений ранних христиан о Боге. Первым среди греческих апологетов, чьи сочинения в оригинале дошли до наших дней, является Юстин Философ и Мученик . Он родился, видимо, в начале II в. в древнем палестинском городе Сихеме в семье богатого греческого колониста, получил хорошее образование. С юных лет он проявлял интерес к философии. Как рассказывает сам Юстин (Tryph. 2), он учился сначала у стоика, затем у перипатетика. Очень хотел учиться у пифагорейца, но тот не принял его, узнав, что Юстин не сведущ в геометрии, астрономии и музыке. Наконец, он пришел к платонику, и учение Платона увлекло его. Случайная встреча с одним из христианских мудрецов привлекла его внимание к библейской литературе и привела в ряды христиан (ок. 132 г.). Однако и после принятия христианства он не снял плаща философа, но стал проповедником и защитником нового учения. Странствуя по Империи с востока на запад, он пламенно проповедовал христианство. Одежда философа привлекала к нему много учеников. Два раза он подолгу останавливался в Риме. Основал там христианское училище, активно боролся с иудеями, язычниками и еретиками, вступая в публичные диспуты о вере. Подал кесарям (Адриану и Марку Аврелию) две апологии в защиту христиан. Погиб мученической смертью где-то около 165 г. От него сохранилось три подлинных сочинения: две «Апологии» и «Диалог с Трифоном» . |
| 316 Ссылка неточна; об эдикте Адриана как результате апологий Кодрата и Аристида Иероним упоминает в «Хронике» (PL 27. Col. 615). – Ред. Cf. p. 199, lin. 15 sqq. Helm. – Изд. 318 В лат. переводе Иеронима (р. 199, Ип. 7 Helm) – под 2141 г. от Авраама (125 г. по P. X.), о чем автор пишет ниже. Перевод Иеронима несколько отличается от армянского, цитируемого Н. И. Сагардой в латинской версии, однако сохранившиеся у византийских авторов (р. 416 Helm, not. ad 199b) цитаты из утерянного греческого оригинала «Хроники» поддерживают выделенный текст. – Изд. 320 Corpus apologetarum 9. P. 337 sq.; Harnack. Überlieferung. S. 105; ср.: Сергий. Месяцеслов. Τ. 2. С. 388. [Η. И. Сагарда приводит точный перевод синаксаря службы 21 сентября. См. современное изд.: Μηναιον Σεπτεμβριου. " Αθναι, 1970. Σ. 241. – Изд.] 321 Филарет.Учение. 1. С. 39; ср.: Жития святых, чтимых Православной Церковью. СПб., 1900. Сентябрь. С. 239–241. 323 Boor С., de.//TU 5, 2 (1888). S. 170 [Имеется в виду «Церковная история» Филиппа Сидского. Рус. пер. см.: ПМА. С. 450. – Изд.]. 325 Harnack.GachL 2, 1. S. 269; Sychowski [S.] Hieronymus als Literarhistoriker. Münster, 1894. S. 55 ff. 326 BoorC., de.//TU 5, 2 (1888). S. 170. [Ошибка Η. И. Сагарды, в первоисточнике: «Адриана». – Изд.] 330 CPGS 1062. TLG 1184/1–3 (fr.) и 2934/66. Р. 396, Ип. 10 sqq. Перевод всех сочинений, дошедших под именем Аристида, с армянского, сирийского и греческого языков и новейшую литературу см.: СДХА. С. 275–340. Дополнения к библиографии: Дунаев А. Г. Аристид//ПЭ 3. С. 235–236. Новейшее и лучшее крит. изд. всех версий апологии (сир., греч. «Варлаам и Иоасаф» и папирусные отрывки, арм.) с параллельными фр. переводами, обширным предисловием (затрагивающим также богословие Аристида) и комментариями: Aristide. Apologie/Intr., textes critiques, traductions et comment, par В. Pouderon, M.-J. Pierre, B. Outtier, M. Guiorgadze. Paris, 2003 (SC 470). 444 p. – Изд. 331 По латинскому переводу Иеронима – 2141 г. Там же Аристид назван noster philosophus (p. 199, lin. 8 Helm). – Изд. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 4 голоса: 5.0 из 5) Прослушать стихотворение 4:37 Старец из пустыни Сенаарской… Русский духовный стих 1 Старец из пустыни Сенаарской в дом приходит царский: он и врач, он и перекупщик самоцветов. Ум его устроив и разведав, его шлют недоуменный плач превратить во вздох благоуханный о прекрасной, о престранной родине, сверкнувшей из прорех жизни ненадежной, бесталанной, как в лачуге подземельной смех. Там, в его пустыне, семенами чудными полны лукошки звезд. И спокойно во весь рост сеятель идет над бороздами вдохновенных покаянных слез: только в пламя засевают пламя, и листают книгу не руками, и не жгут лампады над строками, но твою, о ночь, возлюбленную нами, выжимают световую гроздь. Но любого озаренья и любого счастья взгляд он без сожаления оставит: так садовник садит, строит, правит – но хозяин входит в сад. Скажет каждый, кто работал свету: ангельскую он прервет беседу и пойдет, куда велят. Потому что вверх, как вымпел, поднимает сердце благодать, потому что есть любовь и гибель, и они – сестра и мать. 2 – Мне не странно, старец мой чудесный, – говорит царевич, – хоть сейчас, врач, ты подними меня с постели тесной, друг, ты уведи от сласти неуместной. Разве же я мяч в игре бесчестной, в состязанье трусов и пролаз? Строят струны, звезды беспокоят. Струны их и звезды ничего не стоят, все они отвернуты от нас. И я руку поднимаю и дотрагиваюсь – и при мне рвется человек, как ткань дурная, как бывает в страшном сне. Но от замысла их озлобленья не прошу я: сохрани! – бич стыда и жало умиленья мне страшнее, чем они. Мне страшнее, старец мой чудесный, нашего свиданья час, худоба твоя, твой Царь Небесный, Царь твой тихий, твой алмаз. Ветер веет, где захочет. Кто захочет, входит в дом. То, что знают все, темнее ночи. Ты один вошел с огнем. Как глаза, изъеденные дымом, так вся жизнь не видит и болит. Что же мне в огне твоем любимом столько горя говорит? Если бы ты знал, какой рукою нас уводит глубина! – о, какое горе, о, какое горе, полное до дна. 3 И как сердце древнего рассказа, бьется в разных языках – не оставивший ни разу никого пропавшего, проказу обдувающий, как прах, из прибоя поколенья собирающий Себе народ – Боже правды, Боже вразумленья, Бог того, кто без Тебя умрет. Рекомендуем 1 Комментарий Самое популярное Библиотека св. отцов и церковных писателей Популярное: Сейчас в разделе 2882 чел. Всего просмотров 66 млн. Всего записей 2583 Подписка на рассылку поделиться: ©2024 Художественная литература к содержанию Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета Цвет фона: Цвет текста: Цвет ссылок: Цвет акцентов Цвет полей Фон подложек Заголовки: Текст: Выравнивание: Сбросить настройки |
| Вельможи определили, что позолоченные два ящика очень ценны, потому что в них, наверное, царския короны и царские пояса, а вымазанные асфальтом и смолой,— говорили они,— малой и жалкой ценности. Тогда царь сказал им: " Я знал, что вы скажете это. Вы своими наружными глазами обращаете внимание и цените только внешность, но не так следует делать: следует внутренними глазами смотреть на внутреннюю ценность или безценность " . И приказал открыть позолоченные ящики. Страшный смрад понесся оттуда, и самый неприятный вид представился их глазам. " Это подобие людей, одетых в дорогия и блестящия одежды, гордых своей славой и могуществом, внутри же смрадных, подобно трупу, по причине своих дурных дел " ,— сказал царь. После этого он велел открыть ящики, вымазанные смолой и асфальтом! Тогда прекрасный вид представился всем присутствующим, и кругом распространилось благовоние. Царь обратился к ним и сказал: " Знаете ли, кому подобны эти ящики? Бедным, одетым в убогия одежды. Видя их внешность, вы сочли унизительным для меня преклониться пред ними, а я, познав сердечными очами благородство и красоту душ их, почел для себя за честь прикоснуться к ним и счел их выше царскаго венца и царской пурпуровой одежды " . Пристыдив их таким образом, он научил их не судить по внешнему виду о достоинстве человека, но обращать внимание на духовную его сторону. Подобно этому благочестивому и мудрому царю и ты поступил, приняв меня в надежде узнать от меня что-нибудь хорошее. Я полагаю, что ты не обманешься в ней " . Иоасаф сказал ему на это: " Все это сказано тобой хорошо и уместно, но одно я хотел бы знать: кто твой Господь, о Котором ты сказал в разсказе о сеятеле " ? — Если ты хочешь узнать о моем Господе,— отвечал Варлаам,— то мой Господь — Иисус Христос, Единородный Сын Божий, всеблаженный и всемогущий, Царь царствующих и Господь господствующих. Он один безсмертен и во свете живет неприступном, прославляемый со Отцом и Святым Духом. Так как я не из тех, которые признают многих ложных богов и поклоняются бездушным немым идолам, но верую во Единаго Бога, прославляемаго в трех ипостасях; в Отце, Сыне и Святом Духе, Единаго Существа и единой славы, царствующих в едином, нераздельном царстве. Этот триипостасный Бог есть Дух вечный, нерукотворенный, неизменяемый, невидимый, непостижимый, всеблагий, всеправедный, сотворивший все из ничего: и видимое и невидимое. В начале Он создал безчисленное множество невидимых безтелесных духов небесных—слуг величия Божия. Потом Он сотворил видимый мир—небо, землю и воды. Этот мир Он украсил светом; небо—солнцем, луною и звездами; землю—различными животными и растениями; воды же наполнил рыбами.—Все это Он сотворил словом: Той рече и быша. Той повеле и создашася. (Пс. 148, 5). |
| В час же смерти он ничего от них не получает, кроме провожания к могиле, после чего они сейчас же возвращаются к своим делам и заботам; так же скоро перестают вспоминать о нем и забывают даже о месте могилы когда-то любимаго человека. Под третьим же другом, бывшем в пренебрежении, считающимся недостойным, с которым не только не искали сближения, но котораго, напротив, избегали; который был как бы отверженным, надо понимать совокупность всего хорошаго, как-то: веру, надежду, любовь, сострадание, человеколюбие и всякия другия добродетели, вообще, все, что может нам быть полезным в час смерти, быть нашим ходатаем пред Господом, освободить нас от наших врагов, от власти тех немилостивых сборщиков податей, которые в том свете безжалостно берут следуемое и стараются только об одном, чтобы иметь нас в своей власти. Тот есть наш истинный друг, который помнит даже о малейшем благодеянии, оказанном ему с нашей стороны и с процентами возвращает данное " . Выслушав этот разсказ, Иоасаф сказал: " Да наградит тебя Господь Бог твой, премудрый муж, за то, что ты своими мудрыми словами просветил духовною радостью мою душу. Выставь мне еще в какой-нибудь притче пустоту и ничтожество благ мира сего, где было бы выяснено средство мирно и безопасно провести эту жизнь " . Тогда Варлаам отвечал ему: " Выслушай притчу на разрешение и этого вопроса. Знал я один большой город, граждане котораго имели обыкновение брать себе в цари какого-нибудь иноземца, совершенно незнакомаго с их законами и обычаями, которому они предоставляли неограниченную власть в продолжение одного года. По истечении же этого срока они вдруг неожиданно нападали на него, когда он беззаботно жил в роскоши, предаваясь всяким наслаждениям, считая свою власть упроченной до конца жизни; снимали с него царския одежды и торжественно водили без одежды по городу, после чего изгоняли на какой-нибудь отдаленный остров, где он томился в лишениях пищи и одежды, терпел голод и стужу. Как неожиданно достались ему роскошь и жизнь в веселии, так же неожиданно оне обратились в горе и лишения. |
| Е.В. Тростникова О царе на один год Иоасаф сказал: – Еще покажи мне образ этого суетного мира и как мирно и безопасно пройти эту жизнь. Варлаам ответил: – Выслушай пример из этой притчи. Слышал я про некий великий город, жители которого издавна имели обычай выбирать царем какого-нибудь чужестранца, не знакомого с законами того города и не знающего ничего об обычаях жителей. Они ставили его у себя царем, он принимал всю власть и беспрепятственно выполнял свою волю, но длилось это всего год, а по истечении одного года, неожиданно для него, в те самые дни, когда он жил без печали, в роскоши и думал, что царствование его будет вечно, – горожане схватывали его и, сорвав царские одежды, нагого водили с позором по всему городу, а потом отправляли в изгнание далеко на большой пустынный остров, на котором, не имея ни еды, ни одежды, он горько страдал, и не было ему уже ни роскоши и веселья, ни надежды. И вот однажды так был поставлен царем некий человек, весьма разумный, который заботился о том, чтобы внезапно выпавшее ему богатство так же внезапно не сменилось на печаль. Чтобы обезопасить себя, часто советовался он и доподлинно узнал от одного премудрого советника об обычае тех горожан и о месте изгнания. И когда он узнал, что будет лишен царства и сослан на остров, открыл он свои сокровища, которыми распоряжался невозбранно, и, взяв сколько нужно золота, серебра и драгоценных камней, послал их с верными своими рабами на тот остров, куда ему предстояло отправиться. По окончании года горожане подняли мятеж и, как и прежних царей, послали его нагим в изгнание. Прежние неразумные цари тяжко страдали от голода; этот же, пославший заранее богатые запасы, жил в изобилии, имея нескончаемую роскошь, отбросив всякий страх перед теми коварными горожанами, и радовался своему мудрому и правильному решению. Так вот, под городом разумей этот суетный мир. Горожане – это власть и господство бесов, владетелей тьмы этого мира, обольщающих нас покоем удовольствий и внушающих нам, чтобы тленное и преходящее мы принимали бы за вечно пребывающее с нами и считали бы, что все пребывающие в сладости бессмертны. И вот нас, живущих в заблуждении и никак не думающих об этом великом и вечном, внезапно постигает погибель смертная. Вот тогда-то злые и жестокие горожане тьмы, все свое время пребывавшие с нами, взявши нас, нагими отведут отсюда в страну вечного мрака, где нет света, не видно жилья человеческого. Нет там и советника доброго, открывшего истину и научившего спасению мудрого царя, – а под советником этим понимай мое ничтожество, ибо я пришел к тебе, чтобы указать истинный путь, ведущий к вечным и бесконечным благам. (Притча из древнерусской «Повести о Варлааме и Иоасафе») Читать далее Источник: Притчи православных старцев/Составитель Е.В. Тростникова. - Издательство Борисова, 2012. - 232 с. Поделиться ссылкой на выделенное |
| Противостояние продолжалось. На аресты епископов у украинских «тихоновцев» был уже испытанный ответ – новые посвящения. В показаниях 1931 г. Косткевич, описывая ситуацию осени 1926 г., сообщал: «Прежде всего, в связи с рядом арестов и ссылок руководящего епископата возникла нужда пополнить ряды руководства надежными с точки зрения организации и способными проводить ее политику лицами. С этой целью на протяжении осени и был проведен выбор таких лиц по указанию Харьковского центра: это были Остальский, Проценко, Козуля, Жевахов и Ващинский. Акты избрания их, неизменно в каждом случае составляемые в Харькове, подписываемые членами центра, затем оформлялись путем собрания подписей епископов других городов Украины, а затем утверждались м[итрополитом] Сергием в Нижнем. Все это совершалось тем же Пискановским – курьером Всеукраинского центра, ездившим по городам Украины и в Нижний. Как сами избрания, так и последующие оформления их и посвящения кандидатов в Нижнем совершались строго конспиративно. Это, а также и то, что кандидатов выдвигал центр организации, свидетельствует о том, что это были акты, имевшие серьезную политическую подкладку и что их, стало быть, нельзя рассматривать иначе как систему вербовки кадров организацией» 995 . Можно оставить на совести следствия слова про «политическую подкладку» и «систему вербовки», но историческим фактом является то, что за все годы своего заместительства и местоблюстительства больше всего епископских хиротоний митрополит Сергий совершил именно в 1926-м в условиях нелегальности. Значительную часть среди посвященных тогда составляли архиереи для Украины – названные Косткевичем епископы Аркадий (Остальский) , Стефан (Проценко), Варлаам (Козуля), Иоасаф (Жевахов) и Феодосий (Ващинский). Конспиративными архиерейскими хиротониями, однако, мероприятия по защите Церкви не ограничивались, и той же осенью 1926 г. в окружении митрополита Сергия возник куда более масштабный замысел, но об этом чуть позже. События первой половины 1926 г. выявили поддержку митрополита Сергия со стороны широких церковных кругов, которая, в свою очередь, в значительной степени определялась продемонстрированной Заместителем Местоблюстителя способностью достаточно эффективно оберегать внутреннюю свободу Церкви от богоборческой власти. |
| Итак, все языческие мудрецы, и жрецы, и философы уныло стояли пред Нахором и молчали, как немые, покрытые стыдом, не имея ничего возразить ему. Царевич же радовался в душе и прославил Господа, Который, как некогда Савла, так теперь Нахора — из гонителя сделал учителем и проповедником истины. Царь и Арахия, изумленные неожиданною изменою Нахора, страшно гневались на него. Царь и хотел бы мучить Нахора вместе с христианами, но не мог нарушить своего царского слова, которым он приглашал христиан свободно и безбоязненно явиться на состязание о вере, обещая, как царь, не причинять им никакого зла. Поэтому он приказал собранию разойтись, сказав, что на утро будто бы опять будет прение. Тогда царевич сказал отцу: — Царь! В начале дела суд, согласно твоему повелению, был поставлен правильно, так твори же правду до конца и реши что-нибудь одно: или прикажи моему учителю провести эту ночь у меня, чтобы нам вместе с ним размыслить о том, что нужно будет говорить нам завтра, а ты точно так же поступишь вместе с своими единомышленниками, или же оставь мне их, а сам возьми к себе моего учителя, ибо если обе противные стороны пробудут время до прения у тебя, то мой учитель неизбежно будет находиться в угнетении и страхе, а твои мудрецы — в радости и покое, а в таком случае дело не может, по моему мнению, идти правильно и выйдет только насилие сильного над слабым и нарушение данного тобою христианам обещания. Царь, побежденный мудрыми словами сына, оставил ему Нахора, уведши с собою остальных своих жрецов и все еще надеясь, что Нахор исполнит свое обещание (возвратить Иоасафа в язычество); царевич же, захватив с собою Нахора, отправился в свой дворец, радуясь о Боге Спасителе своем. — Не думаешь ли ты, — сказал он Нахору, пришедши к себе, — что я не знаю, что ты не Варлаам, а Нахор? Впрочем, ты хорошо поступил, доказывая истинность христианской веры и обличая ничтожество идолов: итак, уверуй в того Бога, за имя Коего ты так доблестно восстал. Потрясённый словами Иоасафа, Нахор раскаялся во всех своих прежних пороках и, искренно желая обратиться к истинному Богу, умолял Иоасафа позволить ему тайно убежать в пустыню, присоединиться к скрывающимся там пустынникам и принять святое крещение. Иоасаф, наставив его в вере, отпустил с миром. Он бежал в пустыню, нашел там одного святой жизни иерея и, приняв от него крещение, стал проводить жизнь свою в покаянии. |
| Разделы портала «Азбука веры» Художественная литература Самое популярное Библиотека св. отцов и церковных писателей Популярное: Сейчас в разделе 523 чел. Всего просмотров 69 млн. Всего записей 2584 Подписка на рассылку поделиться: ©2024 Художественная литература к содержанию Жалоба Адама Камни высохли все. Голубая проталина тянет Обернуться, взглянуть, но рассеянный сумрак сквозит. Та мгновенная музыка вырвана с корнем и вянет. Только купол вмещает, а сердце ее не вместит. Этой музыки риск — полнокровная туча над храмом. Купол сам превращен, агрофобию с силой уняв. Ах, какая простуда! 3ачем я родился Адамом? Мог бы выйти фаготом, волшебною... Ты ляжешь, ты волосы вытрешь со лба… Ты ляжешь, ты волосы вытрешь со лба, ты вытрешь лицо, побросаешь слова. Ты в воинской части откроешь глаза: землянка твоя: капитан с попугаем, сверхсрочник слепой, и радистка глухая. И сказку расскажет тебе попугай, сверхсрочник споёт, а радистка пускай всё по миру, по миру, по миру пустит. Господь не допустит, чтоб ты умирал! Ты встанешь, ты... Подожди, моя душа, за углом, за домом… Подожди, моя душа, за углом, за домом. Ещё успеешь всё смешать и покатиться комом, ещё успеешь полететь, ещё успеешь сбыться. Я не хочу в тебя смотреть, ты слишком мастерица дела обделывать тоски и горечи, и злобы, и этой страсти вопреки мы вынуждены оба сказать друг другу: — береги, и берегись до гроба. Варлаам и Иоасаф Старец из пустыни Сенаарской… Русский духовный стих 1 Старец из пустыни Сенаарской в дом приходит царский: он и врач, он и перекупщик самоцветов. Ум его устроив и разведав, его шлют недоуменный плач превратить во вздох благоуханный о прекрасной, о престранной родине, сверкнувшей из прорех жизни ненадежной, бесталанной, как в лачуге подземельной смех. Там, в его... Плакал Адам, но его не простили… Плакал Адам, но его не простили. И не позволили вернуться туда, где мы только и живы: — Хочешь своего, свое и получишь. И что тебе делать такому там. где сердце хочет, как Бог великий: там, где сердце — сиянье и даренье. Холод мира кто-нибудь согреет. Мертвое сердце кто-нибудь поднимет. Этих чудищ кто-нибудь возьмет за руку,... |
|
|
