| Критерием сушки обуви следует признать нагрев поверхности ботинка, который не должен превышать 40—45°С. То есть при прикосновении кожа пальцев не должна ощущать жар. Аварийные костровые ночевки. При отсутствии у потерпевших топора и пилы и невозможности заготовки дров для таежных костров можно обламывать нижние сухие сучья на деревьях хвойных пород, выкорчевывать небольшие, диаметром до 15 см, сухостойные ели. Костер из подобных тонких стволов и сучьев прогорает очень быстро, поэтому отдыхать возле него надо по очереди – пока один человек заготовляет дрова и поддерживает огонь, другой дремлет, чтобы в дальнейшем сменить работающего. В сильный мороз можно попытаться переждать ночь между несколькими горящими небольшими кострами. При этом лучше лежать, чем стоять или сидеть, так как у самой земли дыма бывает меньше. Прост и в то же время надежен способ ночевки «по-таежному». Таким образом обычно пережидают ночь охотники. Ночевка «по-таежному» – это ночевка на костровище только что прогоревшего костра. Для этого необходимо за несколько часов до сна на вытоптанном до земли костровище развести один большой или несколько расположенных близко друг к другу меньших костров. В течение 2–4 ч поддерживая в них сильный, жаркий огонь, прогреть грунт на возможно большую глубину. Чем дольше будет гореть костер, тем глубже прогреется земля и тем дольше она будет впоследствии остывать. После того как костер прогорит, надо сдвинуть в сторону угли, золу, пепел, застелить землю еловым лапником, лечь на него и тот же лапник навалить на себя толстым слоем сверху. При отсутствии лапника можно расположиться непосредственно на земле, накрывшись сверху куском ткани или полиэтилена. В зависимости от интенсивности и продолжительности горения костра и качества грунта нагретая земля «держит» тепло от трех до десяти и даже более часов. Иногда потерпевшие пытаются разводить костер под густыми нависающими нижними ветвями деревьев, образующих как бы естественный шалаш. С точки зрения сохранения тепла это оправданно, но крайне опасно. Тепло костра быстро подсушивает близко расположенные ветви, что может привести к их мгновенному возгоранию. Разводить костер допустимо только на дне снежной траншеи, для безопасности уложив на края ямы сырые ветки, выполняющие роль своеобразного рассекателя пламени. Если ветки рассекателя загорятся, их можно быстро зарыть в снег. |
| Для беженцев создали Центр добровольческой помощи и социальной поддержки, в который приходили все желающие получить ту или иную помощь. Помогали им в трудоустройстве и получении российского гражданства. Сейчас на территории Омской области остались единицы из числа украинских беженцев, обращений мало, но центр продолжает свою работу. То, что мы наработали, пригодилось потом и местным жителям, гражданам России, у которых, поверьте, трудности бывают не меньшие… Особенно на селе, зачастую люди живут в бедноте и нужде. – Какие первые шаги вы намерены предпринять на должности главы синодального отдела, на что обратите внимание в первую очередь? – В первую очередь собираюсь изучить обстановку, руководящие документы от церкви, от вооруженных сил и правоохранительных органов. Постараюсь наладить взаимодействие между синодальными отделами и воинскими учреждениями. Команда нашего синодального отдела – хорошая, проверенная. Так что будем двигаться дальше и выполнять уже намеченные планы. – В этом году – 80 лет начала Великой Отечественной войны. Как затронуло то трагическое время вашу семью, какими воспоминаниями делились с вами родные? Мама говорила, слава Богу, они не голодали. Картошка была, а как дело к весне придет, зеленая трава появится, нарвешь ее, кипятком зальешь, заваришь – и жить можно… По нашим временам это едой вообще не назвать, но тогда так вот питались и жили. Времена были сложные. В лес, допустим, ходили на заготовки – по три девчушки 16-17 лет, и с ними один старичок, которого в армию не взяли. У них была норма 20 кубометров леса – навалить, сучки обрубить и в штабель сложить. Кто не представляет – это как два КАМАЗа груженых. Уходили до рассвета, а приходили к ночи. Вот это была жизнь… Баба Настя рассказывала: днем работают, а ночью, чтобы было что поесть, в одну ночь один валенок сделает, за вторую – другой. Валенки продаст – и одно ведро картошки за это получит. И можно было хотя бы наесться досыта… А еще рассказывала: сестра ее весь день на лесоповале, а ночью на танцы ходила. Так вот: у нас и трудились, и любили, и детей рожали. И не говорили: зачем нищету плодить… |
| В течение нашего учебного дня, когда дети ходят в школу, вне каникул, у них получается пять трапез в день. Завтрак, потом на большой перемене, в школе полдник – по-арабски это «асруна», «snack по-английски», то есть это обычно фрукты, или может быть и бутерброд, когда все дети в школе или приносят свои бутерброды, или покупают в магазине, но наши дети прибегают к нам домой, едят на кухне, обязательно что-то пьют. Потом обед, полдник – перед тем, как они начинают делать домашнее задание, и ужин. У нас установка, что между этими трапезами нет так называемого «кусочничества». Мы заметили, что новоприбывшие дети, особенно те, которые в каких-то формах испытывали голод или недоедание в семьях, они прячут еду и постоянно ее тянут. Некоторые тоже не приучены из дома к такой вот дисциплине, и у них еда продолжается в течение всего дня. Я иногда смеюсь – вот вы тоже похоже выразились,– иногда непонятно, живут ли они для еды, или едят для того, чтобы жить. То есть это у нас тоже тема, они очень любят это и подхватывают, и потом друг другу об этом напоминают – особенно вновь прибывшим – когда одна печенька старается перейти в следующее яблоко или еще в какой-нибудь бутерброд. Это кусочничество мы пытаемся свести на «нет», между трапезами выдерживается пауза. Всегда, а особенно за главными трапезами – обедом и ужином стараемся приучить их, чтобы можно было взять маленькую порцию, съесть ее, и только после этого, если ощущаешь голод, попросить добавки на тарелку. А то тоже всегда искушение: навалить себе гору, а потом не справиться. Тут тоже (это уже из моего детства) правило «чистых тарелок» – оно как-то перешло к нам интернат. То есть если ты что-то положил себе на тарелку, то значит это нужно обязательно и съесть. Хорошо, что у нас много детей – все-таки бывают всякие ситуации, и мы выходим из положения, когда понятно, что это еще от неумения распределить – новенькие, которые только втягиваются, или страсть сыграла плохую шутку, но есть возможность, если кто-то смилостивится, поделится, распределить по нескольким тарелкам то, что сам не можешь съесть. |
| Он сказал, что только при этом условии войско уйдет отсюда. (21) Услышав это, послы единогласно заявили, что готовы купить у Хосрова мир, если он не потребует у них невозможного, исход же войны, говорили они, до битвы никому не может быть известен. (22) Ибо никогда не было войны, исход которой был бы для участвующих в ней делом совершенно решенным. Тогда Хосров в гневе отпустил послов. (23) На восьмой день осады Хосров решил возвести напротив городской стены насыпной холм. Он приказал нарубить в окрестностях массу деревьев с сучьями и листвой и положить их в форме четырехугольника перед стеной в том месте, куда бы из города не могли долететь стрелы. Поверх этих деревьев он велел насыпать как попало побольше земли, а затем еще навалить массу камней, не тех, что годятся для постройки, но высеченных попросту, и заботиться только о том, чтобы холм как можно быстрее поднялся на большую высоту. (24) Он приказал также положить между землей и камнями длинные бревна, с тем чтобы придать сооружению большую прочность. Он опасался, как бы оно, по мере возвышения, не оказалось неустойчивым. (25) Римский военачальник Петр (он оказался в то время здесь вместе с Мартином и Перанием), желая отогнать работающих над этим сооружением, послал против них имевшихся в его распоряжении гуннов. (26) Те, внезапно появившись, многих из них поубивали, причем особенно отличился один из копьеносцев, по имени Аргик. (27) Он один убил двадцать семь человек. Однако поскольку в дальнейшем варвары стали тщательно охранять работников, никому уже нельзя было выходить против них. (28) Когда по мере приближения к стене строители оказались там, куда достигали стрелы, римляне, начавшие уже упорно защищаться, стали пускать в них камни из пращей и стрелы из луков. Поэтому варвары придумали следующее. (29) Перед строителями агесты (так римляне на латинском языке называют это сооружение) 395 они начали постоянно вывешивать на длинных шестах достаточно толстые и широкие прикрытия из козьей шерсти, которые называются киликийскими. |
| Уложенные на землю настил или чурбаки бревна необходимо придвинуть вплотную друг к другу и, если они лежат на склоне, закрепить с помощью вбитых в грунт колышков или подложенных с боков камней, поленьев. Если бревна имеют разный диаметр, то лучше, чтобы более тонкое располагалось со стороны лежанки, что обеспечит более широкий и направленный на спящих поток тепла. В щели между бревнами по всей длине набрасывается растопка и мелкие сухие дрова, а в самих бревнах делаются глубокие затесы-зарубки до глубинных сухих слоев древесины. Разведение костра упрощается, если использовать горячие угли из дежурного костра. После того как растопка и дрова хорошо разгорятся, сверху на нижние бревна накатывается третье. Оно должно быть самым сухим и толстым, так как именно от него в наибольшей степени зависит теплоотдача костра. Регулировка жара производится за счет сдвигания и раздвигания бревен. Чем меньше щели между бревнами, тем слабее горит костер и тем экономичнее расход топлива, и наоборот. По мере сгорания бревна его следует очищать от нагара, обстукивая обухом топора или поворачивая вокруг своей оси с помощью двух вбитых в торцы топоров. Возле небольшого обрыва или завала камней можно соорудить костер из 2–3 бревен, уложенных друг на друга. Для этого их надо навалить на 3–4 вбитые в грунт направляющие сырые жердины и зафиксировать, подложив под нижнее бревно камни или поленья. Огонь, разожженный под нижним бревном, постепенно распространяется на верхние. Подобный костер, с одной стороны, более жаркий, с другой – менее экономичный, так как за счет большей величины пламени прогорает быстрее, чем «нодья». Небольшая группа, из 2–3 человек, обычно располагается на лежанке параллельно костровищу, большая – перпендикулярно, ногами к огню. Чтобы ночью случайно не сползти в огонь, параллельно костру следует уложить и закрепить кольями или камнями толстое сырое опорное бревно. Оно же защитит лежащих с краю от чрезмерного жара и искр, вылетающих из костра. Во время ночного отдыха следует добиваться ровного, тлеющего жара костра, к утру интенсивность горения лучше увеличить, чтобы вставшие люди могли одеться и обуться в тепле. Ночью возле костра необходимо оставлять дежурных костровых. |
| Вот, например, живой 9-классник. Занятия в школе с 8:30 до 16:00, почти по каждому предмету домашние задания, в том числе письменные; дополнительно курсы английского, дополнительно художественная школа, дополнительно нечеловеческий объем заданий по математике и физике в ЗФТШ. Попросить такого ребенка еще и взять на себя уборку всей квартиры? Послушный и отзывчивый ребенок согласится и будет стараться и это дело выполнить качественно – но нормально ли это, навалить на человека столько всего? Здесь как раз важно соотнести все имеющиеся занятости и этого ребенка, и вообще каждого члена семьи, и распределять дела, исходя из реальных возможностей каждого. Найти 10 минут на небольшое дело по дому может точно – каждый. Но больше – это уже как раз вопрос. Так, у ребенка-студента, который уходит из дома, пока все спят, а возвращается, когда все уже ложатся спать, и при этом у него много домашних заданий на завтра, может быть домашнее дело, которое требуется выполнять не каждый день, а, например, по субботам. Вообще, чем старше ребенок, тем важнее относиться к нему именно как ко взрослому. Обсуждать с ним, какие именно дела по дому он готов взять на себя, когда ему удобно выполнять эти дела. Здесь подход такой: мы – семья, мы вместе, проблемы каждого – проблемы общие; и работа папы, и работа мамы, и учеба старшеклассника, и наведение чистоты в квартире – все это наши общие проблемы, и мы стараемся решать их сообща, по мере сил и возможностей. Здесь может быть вариантом – совершенно не универсальным и не рекомендованным! – вот такая схема: «Участие в домашней уборке» не ценностно само по себе. Домашними делами мы и наши дети занимаемся, потому что хотим, чтобы были порядок и чистота Не страшно, если в жизни ребенка вообще нет «помощи по дому». Особенно подчеркну: «домашние обязанности» и «участие в домашней уборке» – не ценность само по себе, без этого всего человек может обойтись и вырасти при этом по-настоящему нравственным, трудолюбивым, отзывчивым человеком. Труд бывает очень разным, в том числе, в частности, это может быть и рукоделие, и ремесла, и еще много чего. |
| 1-го апреля. Представил записку владыке. Попадья говорит, напрасно сего числа представлял: по ее легковерным приметам, сие первое число апреля обманчиво. Заметим. 10-го августа. Произведен в протоиереи. 4-го января 1839 года. Получил пакет из консистории, и сердце мое, стесненное предчувствием, забилось радостию; но сие было не о записке моей, а дарован мне наперсный крест. Благодарю, весьма благодарю; но об участи записки моей все-таки сетую. 8-го апреля. Назначен благочинным. О записке слухов не имеется. Не знаю, чем бы сии трубы вострубить заставить? 10-го апреля 1840 года. Год уже протек, как я благочинствую. О записке слухов нету. Видно, попадья не все пустякам верит. Сегодня она меня насмешила, что я, может быть, хорошо написал, но не так подписался. 20-го июня 1841 года. Воду прошед яко сушу и египетского зла избежав, пою богу моему дондеже есмь. Что это со мной было? Что такое я вынес и как я изо всего этого вышел на свет божий? Любопытен я весьма, что делаешь ты, сочинитель басен, баллад, повестей и романов, не усматривая в жизни, тебя окружающей, нитей, достойных вплетения в занимательную для чтения баснь твою? Или тебе, исправитель нравов человеческих, и вправду нет никакого дела до той действительной жизни, которою живут люди, а нужны только претексты для празднословных рацей? Ведомо ли тебе, какую жизнь ведет русский поп, сей «ненужный человек», которого, по-твоему, может быть напрасно призвали, чтобы приветствовать твое рождение, и призовут еще раз, также противу твоей воли, чтобы проводить тебя в могилу? Известно ли тебе, что мизерная жизнь сего попа не скудна, но весьма обильна бедствиями и приключениями, или не думаешь ли ты, что его кутейному сердцу недоступны благородные страсти и что оно не ощущает страданий? Или же ты с своей авторской высоты вовсе и не хочешь удостоить меня, попа, своим вниманием? Или ты мыслишь, что уже и самое время мое прошло и что я уже не нужен стране, тебя и меня родившей и воспитавшей… О слепец! скажу я тебе, если ты мыслишь первое; о глупец! скажу тебе, если мыслишь второе и в силу сего заключения стремишься не поднять и оживить меня, а навалить на меня камень и глумиться над тем, что я смраден стал, задохнувшися. |
| Ср. у А. С. Пушкина в замечаниях о Вяземском как журналисте («О статьях князя Вяземского»): «Эпиграмматические же разборы его могут казаться обидными самолюбию авторскому, но кн. Вяземский может смело сказать, что личность его противников никогда не была им оскорблена...». В «Дневнике» В. К. Кюхельбекера под 17 декабря 1831 г.: «...самые предметы Байрона и Пушкина малы и скудны (хотя и это дело не последнее), а главное, что они смотрят на европейский мир, как судьи, как сатирики, как поэты-описатели: личность их нас беспрестанно разочаровывает, – мы не можем обжиться с их героями, не можем забыться» (Русск. старина, 1875, 13, с. 490–491). В «Русском Жилблазе» Ген. Симоновского (ч. 2, с. 138): «Тогда-то я вспомнил слова отца: ”Опытность достигается собственною личностью“». У И. С. Тургенева в рецензии на перевод «Вильгельма Телля» Шиллера (1843): «Дух (личность) переводчика веет в самом верном переводе, и этот дух должен быть достоин сочетаться с духом им воссозданного поэта» (Русск. писатели о лит-ре, с. 367). У Н. В. Гоголя в письме к Плетневу от 4 декабря 1846 г. (о «Современнике»): «...писатель этот [Даль] более других угодил личности моего собственного вкуса и своеобразью моих собственных требований» (там же, с. 307). У Н. И. Греча в «Записках о моей жизни»: «Составился заговор для спасения России отрешением Павла. Участники его обратились к Александру и, представив все бедствия, терзающие Россию и угрожающие ей в будущем, вынудили его согласие на низложение императора, но с клятвенным обещанием щадить его жизнь и личность». (Греч, Записки, с. 192). У И. И. Лажечникова в «Ледяном доме»: «Личность его светлости с этой стороны не обезопасена; а кто не знает, что личность временщика идет впереди всего? Не беда сделать цыганку преступницей, навалить ей на плеча два-три злодеяния!..» (ч. 2, гл. 2). « – Милость моей государыни! – прервал с твердостию Волынской. – Я ни от кого, кроме ее, их не принимаю. Вы изволили, конечно, призвать меня не для оценки моей личности, и здесь нет аукциона для нее...» (там же, ч. 2, гл. 7). «Свет! это завистливое собрание личностей, готовое оклеветать все, что только делается не для каждой из них, и поднять до небес все, что ей льстит!» (там же, ч. 3, гл. 9). |
| Она была типическая представительница известной светской фракции своего века, — он тоже; но таких, как она, остается еще много, а таких, как он, я не вижу. Воспитанием и образованием детей, которые всегда находились безотлучно при тетушке Александре Ярославовне во всех ее блужданиях по белому свету, она руководила как знала. Дядя в это решительно не мешался и даже не показывал ни малейшего вида, что он в этом отношении чем-нибудь недоволен. Я не думаю, чтобы ему их воспитание нравилось; нет: он, как я уже позволила себе о нем выразиться, будучи лицом, которое неизвестно откуда принесло с собою в жизнь огромный запас превосходных правил и истин, не мог быть доволен тем, что делала из его детей его собственная жена. Дядя, без сомнения, не хотел в это вмешиваться, потому что не ожидал от такого вмешательства ничего хорошего. Я имею основание так думать по одному намеку, который остался у меня в памяти из разговора его с maman об одном семействе, где отец безмолвствовал, видя, что мать ведет воспитание детей несоответственным образом. Maman осуждала такой образ действий этого отца, но дядя вступился за него и сказал: — Вы несправедливы к нему, сестра: неужели вы думаете, что какое-нибудь одною рукою направленное воспитание будет хуже разновилья на разные стороны? А по моему мнению, когда не дал бог в этом случае родителям одного взгляда, то тот, кто умнее и больше любит своих детей, должен уступить тому, кто несговорчивее и упрямее. Пусть лучше хоть не совсем лучшее да стройно уляжется, чем навалить в сердца и в умы все копром да в кучечку, кто что успеет пихнуть им в головы. А притом же, — добавлял он, — неужто же хорошо и для самих детей полезно знать, что один из родителей не одобряет, что с ним делает другой, да еще может быть из-за этого отец с матерью и ссорится? Нет; что до меня, то я так не думаю и хотя такие уступки считаю очень тяжкими, но одобряю их в интересах самих же детей. Я не сомневаюсь, что в этих словах Якова Львовича заключалось его правило, которым он руководился, снося с затаенной скорбью в молчании досаду, которую причиняло ему пустое, светское воспитание его детей, при котором все внимание прилагалось к образованию стереотипности во взглядах и в манерах, вместо разумного облагораживания которых прививалась манерность пред ровными и пренебрежительное неряшество пред тем, что почему-нибудь кажется ниже нас. |
| Со всею силою проповедывал отец Макарий крестьянам против этой пагубнейшей и несчастнейшей их болезни, единственно по вине которой многие из них живут жалким образом, или и совсем бедствуют, не имея ни хлеба, ни соли и доходя до того, чтобы не иметь ни двора, ни кола, – которая во всю жизнь их вносит столько зла и безобразия. Крайне печальное зрелище представляет семейная жизнь наших крестьян, от которой как-будто и не пахнет блогословением Божиим, которая почти в том только и проходит, что мужья бранятся (лаются и грызутся) с женами, что едва ли не большая часть мужей только и знают, что бить жен, при чем очень нередко это битье доходит до совершенного варварства. Истинно омерзительна страсть нашего простого народа к матерной брани, – такая страсть, что не только в пьяном виде худой и хороший крестьянин не может сказать двух слов без третьего матерного, но что и в трезвом виде нет для крестьянина иного способа выразить свою мысль с особенной силой, как посредством матершины. То и другое сейчас указанное было предметом учительных собеседований отца Макария с крестьянами. Ко всему вышеуказанному он со всею резкостию и настойчивостию обличал в них один порок, который у нас вовсе и не считается за порок. Блажен, иже и скоты милует, говорит Писание; с скотом, служащим тебе, безумно и грешно быть жестоким, легко подсказывает человеку и его собственный разум, как бы ни был он ограничен. Лошадь есть верный слуга и кормилец крестьянина, и сам же он говорить о себе, что без лошади крестьянин – не крестьянин. А между тем ничего не может быть возмутительнее жестокого обращение нашего крестьянина с этою лошадью: навалить он на нее непосильный воз и прибавляет ей силы кнутом и безпощадными побоями по чем ни попало. Не только старался отец Макарий учить крестьян словом, но по мере своей возможности и блоготворить им делом. Богатые миряне ищут приобрести молитвы за себя монахов и для сей цели делают денежные вклады в монастыри на содержание братии, строят или блогоукрашают в монастырях церкви. |
|
|
