| Хорошо, что нашлись люди, которые непоколебимо уверены в отце Глебе, уверены в его чистоте, презирают лживые обвинения в его адрес, не боятся отстаивать свою позицию и вступились за невиновного священника. Я нисколько не сомневаюсь, что мы победим, отстаивая честь священнослужителя, потому что люди, которые близко знают Глеба и ни на йоту не усомнились в нем, объединяются, нас становится все больше. Сегодня также будут выступления в поддержку о.Глеба. Я уверена, что справедливость восторжествует. Сам отец Глеб не скрывается, готов отстаивать честь мундира, написал об этом в письме, и сегодня ночью я общалась с ним в интернете. Он, конечно, обескуражен кампанией, разразившейся против него, это, безусловно, неприятно, выбивает из привычного состояния. Но о.Глеб - верующий человек, мы говорили с ним сегодня о Божием промысле, и он уверен, что Господь, попустивший ему это испытание, его не оставит, и честные люди сделают все, чтобы справедливость восторжествовала. Очень важно это дело довести до конца, обязательно нужно найти заказчиков клеветы против отца Глеба и наказать их так, чтобы другим неповадно было устраивать подобные грязные шоу, которые подрывают моральные устои общества, семейные ценности, авторитет Православной Церкви, наносят удар по государству. Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть 10. Ответ на 8., Cheburgen: Шустёр бобёр - ничего не скажешь. Пыхтел, цитировал, лобик хмурил... " С какого перепуга " ,- спрашиваешь? Да никакого перепуга у нас нет, перепуг есть у тебя и твоих хозяев. Это ваша стая перепугалась, что еще чуть-чуть, и вам будет не добраться до российских карманов! Ваша кодла ведьм и колдунов, с воем лезущая на 1-й канал государственного телевидения и в души людей, обеспокоилась тем отпором, который получаете от православных людей и Православной Церкви! Ваша куча извращенцев прочухала, где тот стержень, который не отдаст вам страну и её детей на растерзание, - он в Православии и его священстве! Говоришь, " сан клирика не защищает " от порока? Конечно, кто ж без греха? Но есть Исповедь и Причастие, и любой православный знает, что Исповедь защищает от лжи! Тебе ли судить, какое отношение это имеет к Православию, если ты сам не имеешь к Православию никакого отношения, разве что, бесовского. |
| После еды бобрёнок собрал все палочки и листики, подгрёб под себя и уснул. Послушал я, как бобрёнок во сне сопит. “Вот, – думаю, – какой спокойный зверёк – можно его одного оставить, ничего не случится!” Запер бобрёнка в избе и пошёл в лес. Всю ночь я бродил по лесу с ружьём, а утром вернулся домой, открыл дверь, и… Что же это такое? Как будто я в столярную мастерскую попал! По всему полу белые стружки валяются, а у стола ножка тонкая-тонкая: бобрёнок её со всех сторон подгрыз. А сам спрятался за печку. За ночь вода спала. Посадил я бобрёнка в мешок и поскорее отнёс к реке. С тех пор как встречу в лесу поваленное бобрами дерево, так сразу вспоминаю про бобрёнка, который подгрыз мой стол. В заповеднике Под городом Воронежем есть бобровый заповедник. Там на лесных речках живут бобры. Они перегораживают речки плотинами и на берегу прудов строят хатки. В заповеднике нельзя рубить деревья и охотиться, чтобы не пугать бобров. Заповедник устроен для бобров, но олени, кабаны и другие звери знают, что здесь их не тронут охотники, и тоже живут в заповедном лесу. Я приехал в заповедник в июне и стал жить в избушке у лесника. Один раз взял я у него велосипед прокатиться по лесным тропинкам. Далеко от дома заехал, повернул назад, потихоньку еду, слушаю, как иволга кричит за речкой… Вдруг барсук из кустов как выскочит, хотел через тропинку перебежать, прошмыгнуть, да угодил прямо под колесо. Я в кусты свалился, встал, поднял велосипед. “Нет, – думаю, – лучше пойду пешком, здесь звери совсем не боятся людей”. И вправду, совсем не боятся. Утром прибежал стрелочник с железной дороги. – Забирай, – кричит, – своего вредителя, под мостом копает! Оказывается, бобёр молодой плыл вверх по речке, приглянулось ему местечко под железнодорожным мостом. Решил он тут нору вырыть. Над ним поезда грохочут, а он знай себе роет, всё глубже да глубже. Бобра поймали, принесли в мешке обратно в заповедник. Он в мешке пыхтел сердито, пока его в речку не выпустили, подальше от железной дороги. В июне хорошо в лесу. |
| А ведь бродило в казачьей молоди последние годы, уже порченые появились… Выпивка да карты, те выписывают по улице кренделя ногами, а тот и за матерью с ножом гулял. Хулиганы изменили в священной казачьей клятве слова на пакость – и распевают вслух. А в глазуновское правление трижды подкидывали письма, что запалят станицу с трёх сторон. А что, и запалят. Этой весной напомнила Дону гнев свой и природа, – размахнулась на революционный манер. После многоснежной зимы снег ссунулся разом и начался такой разлив, какого сам Ковынёв не помнил в жизни, а старики называли дальний год. Неузнаваемо вздыбился какой-нибудь Бобёр, не говоря о Донце и Хопре, а Медведица – всегда тихая, с песчаными отмелями, осыхающая летом до того, что ребятишки с удочками, засучив штаны, перебраживают с косы на косу, – взбушевалась, кинулась взломной водой, свалила железнодорожный мост, затопила луга, сады, левады, прибрежные хутора и станицы с амбарами и гумнами, валяла избы, плетни, прясла, снесла сотни десятин лесу, прорывала мельничные плотины, выворачивала ямы, портила дороги, топила гурты скота. А что же – сам Дон? По левому берегу разливался до 15 вёрст. Сколько казачьих хозяйств разорено! Нижнечирская вся затоплена, кое-где вода выше крыш, Старочеркасская спасалась лодками вместе с ревущим скотом на последнюю возвышенность, застигнутые плыли свиньи и куры по воде. Из Константиновской уплывали целые дома, слали туда баржи на выручку. У Цымлянской сорвало шлюзы, льдинами снесло телеграф на две версты, Елизаветинская полуразрушена. У Временного правительства запросил Областной комитет – только первой помощи миллиард. (Сливаются образы наводнения и революции. И, как наводнение, сколько же обломков и мусора нанесёт, сколько оставит ям развороченных. Использовать в очерке.) А в канун казачьего съезда, в ту субботу, неделю назад, и на сам Новочеркасск налетел шторм небывалый, ломало деревья, а с аксайской стороны и по вздутой Тузловке прибивало к новочеркасской горе обломки построек, сараи, будки. А Зинуша, по уговору, должна была приехать – вот в эту будущую неделю, после съезда, чтобы вместе ехать в Глазуновскую. Дал телеграмму ей в Тамбов: проехать нигде нельзя, телеграфирую после спада воды. |
| И это зависит вовсе не от недостатка физического органа у обезьян для членораздельной речи. Животное не потому не говорит, что оно не может говорить. Попугай, скворец, обезьяна могут быть приучены к произношению членораздельных звуков, что показывает, что некоторые из животных физически имеют эту способность, и, если, не смотря на это, они не пользуются этой способностью для сообщения своих состояний друг другу, то причина этого заключается в том, что несложны и неразнообразны их душевные состояния, как несложны их звуки. Животные не потому не говорят, что не могут, а потому, что им нечего сказать. Слово является выражением мысли, и оно возникает не прежде, чем сформируется известная мысль. В этом существенное различие слова от членораздельного звука. Ни одно животное не родило ни одной мысли, ни одному из них поэтому нечего оказать. Молчание и бессловесность есть закон в животном мире, уничтожение которого было бы равносильно уничтожению закона тяжести, или другого какого из действующих законов природы. «Ни одно животное, – говорит Макс Мюллер, – ни однажды не произносило ни одного слова. Между тем как о человеке мы не знаем, когда он не говорил». Обнаруживая присутствие в себе разума словом, человек проявляет свой разум и на деле,– в своей жизни, которая, в отличие от однообразия и неизменяемости жизни животных, характеризуется разнообразием и прогрессивностью. Животные являются на свет с готовым запасом интересов и познаний, дальше которых они не идут уже всю жизнь. Отделите любое новорожденное животное, не исключая и человекоподобного орангутанга, от всех влияний среды и обстановки жизни его предков, и оно с буквальной точностью и в новой обстановке повторит своим образом жизни те же интересы, привычки и познания, какие свойственны были его роду во все времена его существования. Речной бобёр всегда и везде, где он когда-то жил и живёт, без всякого научения и руководства производил и производит свои замечательные постройки и плотины, но в этих постройках не замечается ни ухудшений, ни улучшений. |
| Но и вне сферы заимствований в языке постоянно происходят изменения. Некоторые носят характер временный; так, в эпоху троллейбусных кондукторов в Москве звучала возмутительная фраза " Оплатите за проезд " , подрывавшая принципы глагольного управления - но вот отошли кондукторы, и расточилась фраза (сейчас они возникают снова, но, кажется, пока, по счастью, бессловесны). Меняются ударения в словах, меняются типы склонения - и далеко не всегда от неграмотности, а просто происходит " внутренняя настройка " . В процессе упрощения возникают сложности: мы уже не склоняем слово дитя, потому что мало кто умеет управляться с его правильным склонением и т.д.), а неграмотное дитю, дитём все-таки ощущается как недозволенное просторечие. Поэтому получается такое склонение: именительный: дитя, родительный: ребенка и т.д. Множественное число обыкновенное: дети, а ребята - это там, где именительный падеж единственного числа ребенок. Или вот еще: было слово бобёр, склонялось бобра, бобру и т.д. Теперь в именительном падеже тоже бобр. И это нормальный процесс, называемый выравниванием парадигмы, а вовсе не причина впадать в панику и преждевременный траур. Кроме того, какого расцвета мы вправе ожидать от русского языка, в течение десятилетий подвергавшегося надругательству? Вроде бы центральные газеты в нормальном обществе должны преподносить образец литературного языка, пусть и официального (когда-то Лютер положил в основу немецкого литературного языка языковую норму официальных документов Великого герцогства Саксонского и, опираясь на эту норму, перевел Библию - и хорошо получилось). Но кто, будучи в здравом уме и не обремененным необходимостью проводить политинформацию, мог читать передовицы " Правды " ? А бесконечные постановления, решения и прочую документацию? Неудивительно, что руководство страны отличалось косноязычием; скорее это свидетельствует о нормальности этих людей, так и не смогших преодолеть кафкианскую гладкопись официоза. А русский язык тем временем хранился и развивался в неофициальной, разговорной, обиходной сфере; хранился плохо и развивался уродливо, но уж как получалось. Требовать теперь от него неслыханных высот - в общем-то, лицемерие. |
| A авиасъёмка авимимёнок автогидроподъёмник автоёфикатор – программа полуавтоматической расстановки в тексте буквы ё. автоёфикация автомассажёр автоматно-пулемётный автоподъёмник автоподъёмный авторьё автостартер и автостартёр автостёкла автощётка агитёр агитёрка агитёры агрегат-подъёмник (НВРЛ) адиёт (СРСЮЮ) адьё (из Паустовского) аистёнок айссёрфинг (НВРЛ) акантоцефаллёзы (САМ) актёр актёришка актёрка актёрски актёрский актёрство актёрствовать активно-ёмкостный (САМ) акрилзамещённый акрилозамещённый акрошкёры (Вл. Набоков «Камера-обскура») актинобациллёз акулёнок акушер и акушёр акушерка алё (разг.) алёкать алёна (БСРЖ) алёнка (БСРЖ) алёнка (жук) (САМ) алёнушка (БСРЖ) алёша (БСРЖ) алёшка (БСРЖ) алкоголёнок алкоголёночек аллёрик (БСРЖ) аллигаторёнок аллозаврёнок алощёкий алтарём [алтарь] алым-алёхонек алым-алёшенек альстрёмия (растен.) аматёр аматёрка амёба амёбиоз амёбный амёбовидный амёбоидный амёбоноситель амёбообразный амёбоциты амфисбенёнок анакондёнок анкетёр анкилозаврёнок анпёр (СГУЯК) анпёра (СГУЯК) анпёрка (СГУЯК) антивсё – идеология системы защиты антигорбачёвский (НВРЛ) антиёшник (В.Ч.) антиёшница (В.Ч.) антикремлёвский антисвёртывающий антрепренёр антрепренёрский антрепренёрство антрепренёрствовать антрепренёрша арилзамещённый артёк (БСРЖ) артёмовец (СГЖСССР) артёмовцы (СГЖСССР) артналёт архарёнок архи-всё архимёд (НВМ) архисерьёзный аскнём (аскать) (СРСЮЮ) аспергиллёз (болезнь) аспидно-чёрный асс-бобёр (БСРЖ) астролётчик (САМ) атаманьё атлет (атлёт – неправ.) атлетика (атлётика – неправ.) атлёт (СГУЯК) афера (афёра – неправ.) афёр (БСРЖ) аэрогаммасъёмка аэрогеосъёмка аэросъёмка аэросъёмочный аэрофинишёр (ВЭ) аэрофотосъёмка Б баба-ёгочка (ласк. баба-яга) бабёнка бабёночка бабёха бабёныш (РСЯР) бабёшка (СГУЯК) бабиёр (полынь, вятск.) бабка-ёшка бабьё (Даль) бабьёвое тряпьё (РСЯР) багрённый, -ён, -ена (прич. от багрить – окрашивать в багровый цвет) бАгренный (прич. от багрить – вытаскивать багром из воды) багрянощёкий бадьёй [бадья] байрёйтец (СГЖСССР, Швеция) |
| Не скрывая этого довода, мы должны признаться, что он неудовлетворителен и что мысль о великом более прилична северному богу добра, чем прозвище – волчий бог. То же самое, что происходило со словами волк и лис, повторилось со словом бык (Лат. bos, bucus, buculus, Эллинск. βος), перешедшим в Немецкое Bock (козёл), с громким словом таврос или тор-ос, Лат, taurus, перешедшим в слово тур (горный козёл); со словом мёс (Перс. корова), перешедшим в Эллинское москос (телёнок) и Славянское меск (лошак); или с Санскр. сакуна (птица), из которого составилось Сл. сокол 261 . Таким же образом Славянское вол отзывается в Латинском vitulus (телёнок) и может быть в Персидском вёл (лошадь), и Германское Ziege и Греч. хейги в Русском сайга (вероятно, от сигать, прыгать), или Латинское piscis (рыба), Немецкое Fisch в названии пескаря. Точно также слово ворон или вран Славянское и Кельтское сделалось Английским wren (произнося рен). а Rabe (ворон) слышно в Сл. врабий, и Эллин. κραξ (ворон) в Сл. грач, или Сл. гарина (лань) и олень в Elend (лось): или корова в Лат. cerva, вероятно, керва (самка оленя), ветла в Лат. betula (берёза). Кроме различия видового, разницы половые или обозначения возраста могли быть приняты за особенное название животного. Так например, слово сука, означавшее без сомнения всех самок вообще, было присвоено одним самкам плотоядных животных, а савака (Санскр. щенок) вытеснило из Русского языка первоначальное пёс. Наконец, можно легко понять, что одна и та же видовая примета первоначально прибавлялась к разным родовым названиям, как в нынешних системах ружусь, или грандис, или нана, не производя никакого смешения понятий; но как скоро утратился смысл прежних слов, и родовое имя было откинуто народным обычаем, одна и та же видовая примета, уцелев, осталась для обозначения животных, не имеющих совершенно ничего общего между собой. От этого произошли сходства в названиях, теперь считаемые за случайные, но действительно указывающие на первобытное единство. Примеров приводить не нужно, ибо они слишком многочисленны и все более или менее могут казаться сомнительными; но к ним, может быть, относится звуковое тождество слов бобёр (Нем. |
| Суженным худощавым лицом Герасимович был обёрнут к окнам и не смотрел на генерал-майора. В словаре Фомы Гурьяновича не было слова «скорбный». Поэтому он не мог бы назвать, что за выражение установилось на лице Герасимовича. Да он и не собирался называть. Он ждал ответа. Это было исполнение молитвы Наташи!.. Её иссушенное лицо со стеклянно-застылыми слезами стояло перед Илларионом. Впервые за много лет возврат домой своей доступностью, близостью, теплотой обнял сердце. А сделать надо было только то, что Бобёр: вместо себя посадить за решётку сотню-две доверчивых лопоухих вольняшек. Затруднённо, с препинанием Герасимович спросил: — А на телевидении… нельзя бы остаться? — Вы отказываетесь?! — изумился и нахмурился Осколупов. Его лицо особенно легко переходило к выражению сердитости. — По какой же причине? Все законы жестокой страны зэков говорили Герасимовичу, что преуспевающих, близоруких, не тёртых, не битых вольняшек жалеть было бы так же странно, как не резать на сало свиней. У вольняшек не было бессмертной души, добываемой зэками в их бесконечных сроках, вольняшки жадно и неумело пользовались отпущенной им свободой, они погрязли в маленьких замыслах, суетных поступках. А Наташа была подруга всей жизни. Наташа ждала его второй срок. Беспомощный комочек, она была на пороге угасания, а с ней угаснет и жизнь Иллариона. — Зачем — причины? Не могу. Не справлюсь, — очень тихо, очень слабо ответил Герасимович. Яконов, до этого рассеянный, с любопытством и вниманием взглянул на Герасимовича. Это кажется был ещё один случай, претендующий на иррациональность. Но всемирный закон «своя рубаха ближе к телу» не мог не сработать и здесь. — Вы просто отвыкли от серьёзных заданий, оттого и робеете, — убеждал Осколупов. — Кто ж, как не вы? Хорошо, я вам дам подумать. Герасимович небольшою рукой подпёр лоб и молчал. Конечно, это не была атомная бомба. Это была по мировой жизни — крохотность незамечаемая. — Но о чём вам думать? Это прямо по вашей специальности! Ах, можно было смолчать! Можно было темнить. Как заведено у зэков, можно было принять задание, а потом тянуть резину, не делать. Но Герасимович встал и презрительно посмотрел на брюхастого вислощёкого тупорылого выродка в генеральской папахе, какие на беду не ушли по среднерусскому большаку. |
| В возрасте двух лет моего сына обуяло необыкновенно ревнивое отношение к своим игрушкам. Он не позволял никому не то что поиграть, например, вынесенной на улицу лопаткой, но даже приблизиться к ней. Если его друзья приходили к нам домой, тут же начинались ссоры и драки из-за игрушек. Правда, психологи утверждают, что каждый ребенок должен пройти этот этап развития, чтобы у него сформировалось понятие о том, что такое его собственность. Это, конечно, успокаивало, но лишь отчасти. Кому приятны постоянные вопли и слезы при любом контакте со сверстниками? Вот тогда и появились сказки о том, как Розовый Заяц учился делаться. Нельзя сказать, что это моментально решило проблему. Однако сказки слушалась с большим удовольствием, ссылки на пример любимого героя нередко помогали урезонить жадничавшего малыша. А главное, переживая подробности сказочного сюжета, мой сыночек с помощью наглядных примеров осознавал собственные чувства. Уже через два-три месяца, его отношение к своей собственности стало более спокойным. А морковка уплыла (Учимся делиться) Однажды мама Зайчиха дала Розовому Зайчику большую морковку и сказала: — Сыночек, поешь сам и поделись с друзьями. Заяц ничего но ответил, но подумал, что и сам может съесть такую вкусную морковку. Но гулять одному ему было скучно, и он пошел на берег реки, к своему другу Бобренку. А папа Бобёр как раз сделал для своего сыночка лодочку с парусом я веслами. Бобрёнок собрался поплавать на ней по реке. Увидев Зайца, он закричал: — Привет Розовый Зай! Прыгай ко мне в лодку, поплывем вместе! Заяц, держа свою большущую морковь наперевес, собрался прыгать в лодку с высокого берега. — Постой! — крикнул папа Бобер. — Ты с этой морковкой очень тяжелый, лодка перевернется. Лучше разломи ее пополам, поделись с Бобренком. И наедитесь оба, и лодка в равновесии будет. Но Заяц пожадничал и не захотел делиться. Так и прыгнул с морковкой в лодку. А морковка-то и впрямь очень тяжелая оказалась. Лодка перевернулась, Заяц с Бобренком свалились в воду. Только Бобрёнок хорошо плавает, ему не страшно. А зайцы — звери сухопутные, воду не любят. Зайчик перепугался, морковку из лап выпусти и кричит: |
| Раздался рёв медведя: «Све-ти нам, сол-ны-шко. Люблю, Когда ты светишь шибко. Легко под солнцем я ловлю В воде прозрачной рыбку. С утра пораньше нас буди — Пойдём за рыбой свежей. Не то проспит, того гляди. Семья моя медвежья!» А ближе к вечеру – бобёр Бобрятам мягкой лапой Глазёнки сонные протёр. – Куда так рано, папа? – Мне нынче зяблик у пруда Пел песенку на ветке. Ох, дайте вспомнить… Вот беда. Забывчив стал я, детки! «Свети нам, солнышко, свети Над речкою высоко. Кору древесную налей Тягучим сладким соком. Пускай не любим мы жары, Милее нам прохлада, Но чем зимою без коры Прокормятся бобрята?..» И в самом деле, без коры Не проживут зимой бобры. А рядом, в тинистом пруду. Уставясь друг на дружку, У старой цапли на виду Расквакались лягушки: «Напрасно пущена молва, Что солнце нас тревожит. Лягушка изредка – ква, ква. — Лягушка изредка – ква, ква — Погреться любит тоже!» Роса ложится на траву. В лесу вечернем тихо. Чу, журавлёнку своему Курлычет журавлиха: «Свети нам, солнышко, свети, Проснувшись утром рано. Пока ты здесь – не улетим На юг, в чужие страны. Зимой тоскуют журавли И лета не дождутся — Скорей бы из чужой земли В зелёный лес вернуться…» Над лесом месяц проглянул И выплыл понемногу. Под песню мамину уснул Сыночек длинноногий. …Ночь незаметно подошла. Спускаются туманы. Роса прохладная легла На тёмные поляны. Спят на болоте журавли, Ежат угомонили. Лишь гулко ухает вдали Ночной разбойник – филин. Закрылись чашечки цветов. Деревья спят и птицы. Но встанет солнце – и готов Весь лес стряхнуть росу с кустов, Ожить и распуститься. …Гуляла девочка в лесу Погожим утром ранним, Сбивала прутиком росу На ягодной поляне, Венки пахучие плела Да землянику ела… Гуляла девочка в лесу И всю дорогу пела. Глядит, далёко забрела, Да и устала малость. Пора. И девочка ушла. А песенка осталась. Листва и звонкий ручеёк. Что падает на камень, Поют по-своему её С лесными ветерками. А там и травы и цветы Услышат – отзовутся… Пришлась бы песня по душе, А голоса найдутся. Случится, в солнечный денёк |
|
|
