| – Странный человек этот мессер Никколо! Добивается свиданий, а когда принимаю его, говорить нам не о чем. И зачем только прислали мне этого чудака? Помолчав, спросил, какого мнения Леонардо о Макиавелли. – Я полагаю, ваше высочество, что это один из самых умных людей, каких я когда-либо встречал в моей жизни. – Да, умен, – согласился герцог, – пожалуй, кое-что и в делах разумеет. А все-таки... нельзя на него положиться. Мечтатель, ветреник. Меры не знает ни в чем. Я, впрочем, всегда ему желал добра, а теперь, когда узнал, что он твой друг, – тем более. Он ведь добряк! Нет в нем никакого лукавства, хотя он и воображает себя коварнейшим из людей и старается меня обмануть, как будто я враг вашей Республики. Я, впрочем, не сержусь: понимаю, что он это делает потому, что любит отечество больше, чем душу свою... Ну что же, пусть придет ко мне, ежели ему так хочется... Скажи, что я рад. А кстати, от кого это намедни я слышал, будто бы мессер Никколо задумал книгу о политике или о военной науке, что ли? Чезаре опять усмехнулся своею тихою усмешкою, как будто вспомнил вдруг что-то веселое. – Говорил он тебе о своей македонской фаланге? Нет? Так слушай. Однажды из этой самой книги о военной науке объяснил Никколо моему начальнику лагеря, Бартоломео Капранику, и другим капитанам правило для расположения войск в порядке, подобном древней македонской фаланге, с таким красноречием, что всем захотелось увидеть ее на опыте. Вышли в поле перед лагерем, и Никколо начал командовать. Бился, бился с двумя тысячами солдат, часа три продержал их на холоде, под ветром и дождем, а хваленой фаланги не выстроил. Наконец Бартоломео потерял терпение, вышел также к войску и, хотя отроду ни одной книги о военной науке не читывал, – во мгновение ока, под звук тамбурина, расположил пехоту в прекрасный боевой порядок. И тогда-то все еще раз убедились, сколь великая разница между делом и словом. Только смотри, Леонардо, ему ты об этом не сказывай: Никколо не любит, чтобы ему напоминали македонскую фалангу! |
| Анонимный автор одной французской «инвективы», появившейся в ответ на ликующие послания Петрарки и записанной на текст Евангелия от Луки (10:30): «некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон, и попался разбойникам», называет Авиньон Иерусалимом , а Рим – Иерихоном , городом разбойников. В доказательство своей мысли он ссылается на великое прошлое богатство Галлии , удостоверенное христианскими и античными авторами, и приводит все места в литературе, в которых дурно рисуются Рим и Италия . По мысли автора, «где папа, там и Рим» (ubi Papa, ibi Roma). Итальянские патриоты, устами Петрарки, дали ему резкую отповедь, нападая на Авиньон, осмеивая все французское, выставляя на вид унижение Франции и Парижа , безнравственность французских кардиналов и т.п. Вскоре бурный, раздираемый смутами Рим стал тяготить Урбана, который в сентябре 1368 г. вернулся в Авиньон, несмотря на просьбы римлян и на предсказания пророчицы Биргитты Шведской , что в Авиньоне его скоро постигнет смерть. Бегство папы исторгло поэтические вопли у Петрарки и вызвало общее раздражение против французского влияния. Милан , Флоренция , Неаполь и 80 городов составили лигу для уничтожения ига чужеземного папы и начали конфисковывать церковные имущества; в Риме возобновились смуты; буря грозила уничтожить плоды завоеваний Альборноса и светскую власть пап. Избранный после смерти Урбана V папа Григорий XI ( 1371 - 1378 ), побуждаемый св. Екатериной Сиенской , решил для спасения папства вернуться в Рим . Однако часть кардиналов осталась в авиньонском дворце. Впереди папы шел с войском, набранным из французских, английских и испанских наемников, кардинал Роберт Женевский . После отчаянной борьбы папа пробился к Риму, куда въехал 17 января 1377 г., но уже в мае переселился в Аианьи, вручив власть над Римом сенатору Гомецу Альборносу. Разочаровавшись в надеждах восстановить папское могущество и значение церкви, благородный и образованный, но болезненный и слабохарактерный Григорий вскоре умер. Замок св. Ангела , где собрался конклав , был осажден римлянами, которые грозно требовали избрания на папский престол итальянца. Впопыхах был избран архиепископ Барийский Бартоломео де Приньяно (8 апреля 1378 ); но кардиналы не успели еще обнародовать этого имени, как ворвалась шумная толпа и разогнала конклав. Четыре оставшихся кардинала провозгласили Бартоломео папой под именем Урбана VI ( 1378 - 1389 ). |
| Весенние запахи: пахнет свежестью воздух, приятной свежей землей пахнет подснежник, вкусно пахнет первая зелень, сладко пахнет цвет яблонь, сирени. Весенние звуки: журчат ручьи, шумит теплый весенний ветер, слышны капли дождя, копают клумбы, огороды, поют птицы и т.д. (аналогично подбираются запахи и звуки других времен года). А переходить к сказкам можно по-разному, к примеру, «Сказка весны» может начинаться так: «Жила-была весенняя девочка, звали ее Веснянка, была она светлая, лучистая и всегда веселая. Голосок ее журчал как весенний ручеек. Но однажды…» Или еще пример начала сказки: «В одном царстве-государстве перепутались весенние запахи и осенние звуки…» СКАЗКИ ПО АНАЛОГИИ С ИЗВЕСТНЫМИ Научить детей сочинять аналогии — это тоже несомненный шаг в творческом развитии дошкольников. Можно взять за основу любые известные сказки. Но лучше, если это будут сказочные сюжеты с насыщенной положительной нравственной позицией. К примеру, предлагаем детям сказку. ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ОБЕД На берегу реки стоял замок Кирбашмур. В нем жили отважный рыцарь Артур и его жена прекрасная Эннабел. Каждый год в первый понедельник первого месяца со всех концов страны съезжались в Кирбашмур храбрые рыцари, чтобы померяться силами в честном рыцарском турнире. Первым прибыл рыцарь Айвенго. За ним прискакал рыцарь Бартоломью. Следом приехали рыцари Клиффорд и Айвор. И наконец, рыцарь, назвавшийся Рудольфом. Поздно вечером Артур и Эннабел сидели в удобных креслах перед пылающим камином. - Среди рыцарей есть переодетый разбойник. Как нам найти его? — с тревогой спросил Артур. - Мы узнаем его еще до начала турнира! — уверенно ответила Эннабел. На следующий день хозяева замка устроили в честь прибывших торжественный обед. Вопрос для размышления: Как прекрасная Эннабел узнала, что Бартоломью не рыцарь? Ответ: Рыцарь всегда рыцарь, в том числе и за столом. Он никогда не засунет салфетку за воротник, а аккуратно положит ее на колени. Он дождется, когда начнет есть хозяйка, и только потом сам возьмется за ложку. Рыцарь ни за что не будет дуть на суп. Он подождет, когда суп остынет. Только разбойники откусывают мясо от целого куска, а не разрезают его. Конечно, им неведомо правило: нож — в правой, а вилка — в левой руке. И уж, конечно, рыцарь не спутает салфетку с собственной одеждой. |
| Бар Бартоломео, но не успели еще кардиналы обнародовать это имя, как ворвалась шумная толпа и разогнала конклав: Четыре оставшихся кардинала провозгласили Бартоломео папой под именем Урбана VI (1378—1389). Урбана признали папой не только итальянские, но и авиньонские кардиналы, но этот суровый, надменный и мелочный человек, враг французов, вскоре вызвал своими действиями образование враждебной ему партии. Оскорбленные Урбаном французские кардиналы удалились из Ананьи, объявили избрание его неканоническим, как несвободное, и предложили ему сложить с себя власть. Урбан попытался вступить с ними в переговоры, но неудачно, и кардиналы провозгласили вместо него папой кардинала Роберта Женевского, принявшего имя Климента VII (1378—1394). Так начался раскол в Римской Церкви, продолжавшийся до окончательной его ликвидации почти 60 лет и доведший уже давно поколебленное здание Церкви до крайней степени нравственного и материального расстройства. На папском престоле очутились двое пап, которые вступили между собой в кровавую борьбу, разделив все западное христианство на два враждебных лагеря, причем Италия, Германия и северо-восточные государства тяготели к Риму, а Франция, Неаполь, испанские государства и Шотландия— к Авиньону. Оба папы молили о восстановлении мира и единства, но не думали поступиться своими правами и сыпали проклятия и отлучения на своих противников, так что весь Запад оказался отлученным от Церкви. Среди таковой церковной разрухи папы искали поддержки светских властителей, что породило бесконечные кровавые войны, и западные народы во время папского раскола разделились на два вооруженных враждующих лагеря. Последовательно на папский престол в Риме после Урбана VI избираются Бонифаций IX (1389—1404), Иннокентий VII (1404—1406), Григорий XII (1406—1415), а в Авиньоне после Климента VII — Венедикт XIII (1394—1417), и великий раскол в Римской Церкви не только не утихает, но разгорается и приносит Церкви весьма гибельные последствия. Раскол этот также причинил огромный материальный вред Европе, разорявшейся на содержание двух расточительных папских дворов и на бесконечные войны. |
| – Монархисто популяре, – перевожу я кое-как на итальянский слова «народный монархист». – Народный? – поднимает брови синьор Бартоломео. – Я никогда не слыхал этого добавления, но оно правильно. Все монархисты народны и других не может быть в наши дни. Я также монархист, синьор. Но я не всегда им был. Знаете, при монархии я даже протестовал против нее, клянусь вам в этом нашим святым патроном! Что ж поделаешь, никогда не можешь распознать того, что видишь каждый день. А вот потом, издали, вот тогда всё становится ясным. Я стал монархистом с первых же лет установления демократической республики в Италии, и знаете, почему? – прищелкнул языком синьор Бартоломео. – Почему? – поинтересовался я. – Потому, что у меня одиннадцать человек детей! Да, синьор, целых одиннадцать. Так много, что я иногда их даже сам путаю. Но это не беда, если я назову Пьетро Джованни, а Джованни – Пьетро, а беда в том, что все они – и Пьетро, и Джованни и Марчелло, и Марио – все без различия своих имен и возрастов хотят есть! Да, синьор, хотят есть! – сунул он обе пятерни на этот раз к моему носу. – И кормить их должен я, а никто иной. Вы думаете это легко при демократии? – Вас давят налоги? Я понимаю это. Но разве при монархии вы их не платили? – Синьор журналист, – глядя на меня с сожалением тянет мой новый незнакомец, – и вы говорите это? Можно ли сравнить налоги того времени с теперешними? И это вполне понятно, иначе не может быть. Тогда нам, всей Италии, всем сорока пяти миллионам, приходилось содержать только одно семейство, только одно, синьор! Пусть даже в потрясающей роскоши, пусть даже с неэкономными затратами, но только одно. Много ли это для сорока пяти миллионов? А теперь, не говоря уже о самом правительстве и чиновниках, нам приходится содержать еще двадцать девять партий! Да, синьор, двадцать девять! Это даже больше, чем у меня детей. И каждая из них тоже хочет есть! И она ест гораздо больше, чем мой Марио или Марчелло. Вы знаете, во что обошлись нам, нашему городу Капуа последние муниципальные выборы? В 190 миллионов лир. Это только по нашему городу. Но ведь выборы бывают каждый год, а то и по два раза: то в парламент, то в муниципио, то еще куда-нибудь. Прекрасно, это еще можно было бы вытянуть, но ведь выбранные тоже хотят есть, и оказанное им доверие, очевидно, развивает их аппетиты. Я думаю так, потому, что знаю всё, что делается в городе, синьор. Да, знаю всё! Знаю аппетит каждого из наших управителей и знаю также, как он удовлетворяет этот аппетит. Вот почему я и говорю: демократия мне не по карману. Я слишком беден для того, чтобы позволить себе эту роскошь. Я сам, наконец, тоже имею свой аппетит и тоже должен удовлетворить его. Так думаем мы, монархисты Италии. А вы, синьор, вы, русские монархисты? Не правда ли, вы думаете так же? |
| Друзья, довольство и уют, Все веселятся и поют. Приходит с поля старший брат. И, видя радостные лики, Спросил слугу, чему он рад, Узнал ответ, и гнев великий Его объял. Нейдет сюда И просит Отчего суда: «Я в послушании всегда, Не взял для друга и козленка… А сей, не знающий стыда, Твой сын, пришел с пустой котомкой, Устами говоривший ложь! И Ты на пир его зовешь!» В ответ на голос брата злой Отец с любовью произносит: «Ты сын Мне, и всегда со Мной, и все Мое – твое!» И просит: «Будь радостен, а не ревнив. Твой брат был мертв, но вот: он жив», Плодами твоего труда Ты горд и ищешь справедливость. Но выше всякого суда Всегда стоят Любовь и Милость! Не осужди же никого: Ни слуг, ни брата своего!» Отец и брат моя семья. Я в доме. Возвратились силы. Свое призванье знаю я: Служить Отцу и до могилы Молить, покуда не умру, О падших грешниках в миру. Леонид Алексеевич Искусство на основе притчи о блудном сыне Притча о блудном сыне является одной из наиболее часто изображаемых в искусстве евангельских притч. Сюжет ее обычно включают следующие сцены: блудный сын получает свою долю наследства; он уходит из дома; он пирует с куртизанками на постоялом дворе; они прогоняют его, когда у него кончаются деньги; он пасёт свиней; он возвращается домой и раскаивается перед своим Отцом. Нажмите на изображение для просмотра галереи Геррит ван Хонтхорст. Блудный сын. 1622 Изгнание блудного сына. Бартоломео Мурильо. 1660 Блудный сын кормит свиней. Бартоломео Мурильо. 1660 Пьер Пюви де Шаванн. Блудный сын. 1872 Тогда пришедши в себя, он вспомнил об отце, раскаялся в поступке своем и подумал: «Сколько наемников (работников) у отца моего едят хлеб с избытком, а я умираю с голода! Встану, пойду к отцу моему, и скажу ему: «Отец! я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих». Блудный сын. Сальватор Роза Возвращение блудного сына. Пальма Джоване. 1595 Возвращение блудного сына. Франческо Гверчино. 1619 Возвращение блудного сына. Рембрандт. 1642 |
| – Ваше высочество... – молвил секретарь, но голос его дрогнул, и, не кончив, он отвернулся. – Синьоре, – произнес Луиджи Марлиани, подходя к Моро, – Господь да сохранит вашу светлость! Будьте готовы ко всему: недобрые вести... – Говорите, говорите скорее! – воскликнул Моро и вдруг побледнел. У входа в пещеру, среди солдат и придворных, увидел он человека в кожаных высоких сапогах, забрызганного грязью. Все расступились молча. Герцог оттолкнул от себя мессера Луиджи, бросился к вестнику, вырвал у него из рук письмо, распечатал, пробежал, вскрикнул и повалился навзничь. Пустерло и Марлиани едва успели его поддержать. Боргонцо Ботто извещал Моро о том, что семнадцатого сентября, в день св. Сатира, изменник Бернардино да Корте сдал Миланский замок маршалу французского короля, Джан-Джакопо Тривульцио. Герцог любил и умел падать в обморок. Он иногда пользовался этим средством как дипломатической хитростью. Но на этот раз обморок был непритворный. Долго не могли привести его в чувство. Наконец он открыл глаза, вздохнул, приподнялся, набожно перекрестился и проговорил: – От Иуды до наших дней не было большего предателя, чем Бернардино да Корте! И более в этот день не произнес ни слова. Несколько дней спустя, в городе Инсбруке, где император Максимилиан милостиво принял Моро, в поздний час ночи, наедине с главным секретарем Бартоломео Калько, расхаживая по одному из покоев во дворце кесаря, герцог сочинял, а мессер Бартоломео записывал доверительные грамоты двум послам, которых тайно отправлял Моро в Константинополь к турецкому султану. Лицо старого секретаря ничего не выражало, кроме внимания. Перо послушно бегало по бумаге, едва поспевая за быстрою речью герцога. – Пребывая постоянно твердым и неизменным в добрых намерениях и расположении к вашему величеству, а ныне, особливо, для возвращения нашего государства, на великодушную помощь повелителя Оттоманской империи уповая, решили мы послать трех гонцов тремя различными путями, дабы по крайней мере один из них исполнил наши поручения... |
| Разделы портала «Азбука веры» 1 Ноя 2022 В Нигерии за последнюю неделю исламисты убили 70 христиан в одной деревне и более 100 в двух других, и потому власти признали свою неспособность обеспечить безопасность и готовы вооружать местные отряды самообороны автоматическим оружием, пишет «Cедмица.RU» со ссылкой на ChristianHeadlines. Очередная расправа над христианами, устроенная исламистами скотоводческого племени фулани, побудила, наконец, государственных чиновников признать, что власти не в силах обеспечить защиту населения, и пришло время для граждан самим защищать себя, сообщили местные источники. «Всего за два дня более 70 христиан убиты боевиками фулани в общине Гбеджи в нашем районе, – сказал Терумбур Картьо, глава совета местного самоуправления округа Укум в штате Бенуэ. – А неделей ранее в округе Гума скотоводы застрелили и ранили более 100 христиан в деревнях Удей и Елвата, в результате чего тысячи людей в панике бежали из своих домов». Пресс-служба полиции штата Бенуэ подозревает, что нападение на деревню Гбеджи и окрестные села в округе Укум 19 октября было совершено из мести за неподтвержденные убийства пяти пастухов фулани в трех различных инцидентах в этом районе во вторник (18 октября)». Первое сообщение о жертвах поступило в местное издание Morning Star News от местного жителя Беды Бартоломью. «На данный момент в селе Гбеджи за день убили 56 христиан, – сообщил Бартоломью. – К настоящему времени около 36 мертвых тел опознали и доставили в морг». Другой местный житель, Терренс Куанум, указал, что помимо Гбеджи, нападениям подверглись села Ваасе, Дауду, Тьотьев, Удей и Елвата. «Пастухи фулани сеют смерть и хаос не только у нас, но повсюду в штате», — скорбел Куанум. Чиновники правительства штата Бенуэ, посетившие пострадавший район после нападений, признали, что федеральное правительство явно неспособно обуздать насилие, а потому настало время обеспечить мощным автоматическим оружием местные группы гражданской самообороны. «Мы обращаемся с настоятельной просьбой к федеральному правительству о выдаче разрешений нашим добровольным охранникам на ношение автоматов АК-47 и другого современного оружия в каждой общине, – заявил секретарь правительства штата Энтони Ийохор от имени губернатора штата Бенуэ Сэмюэла Ортома. – Имеющиеся у нас силы безопасности давно перегружены и малочисленны, а потому нашему населению приходится защищаться самому». |
| и его брата Бартоломео, обращались к монархам с жалобами, подчеркивая бесполезность новооткрытых земель и плохое управление ими; К. получил презрительное прозвище «адмирала москитов» (almirante de los mosquitos). Поскольку он был не в силах навести порядок на Эспаньоле, монархи приняли решение отстранить его от власти. Прибывший туда представитель испан. короны Франсиско де Бобадилья арестовал К. и его братьев Бартоломео и Джакомо (Диего) и в кандалах отправил их в Испанию; их прибытие в Кадис 25 нояб. 1500 г. считается концом 3-й экспедиции. Хотя в Испании кандалы с К. сразу сняли, а монархи принесли ему извинения, обвинив Бобадилью в превышении полномочий, прежней власти ему не вернули. Пытаясь оправдаться и защитить свои права, К. составил «Книгу пророчеств» (Libro de las profecías) - свод извлечений из Библии, творений отцов Церкви и средневек. теологов, обосновав видение своих открытий как пролога обращения стран Востока в христианство, важнейшего события в деле спасения человечества и 1-го шага к освобождению Иерусалима от власти мусульман. В это время религиозность и уверенность К. в том, что он избран орудием Божия Промысла, укрепились. Он постоянно носил монашеское одеяние францисканцев. У К. вера в Божественный Промысел, чудесные предзнаменования и мессианизм соединялись с рационализмом человека эпохи Ренессанса, который умел производить строгие расчеты океанских маршрутов, интересовался законами природы, обладал талантом натуралиста, был прагматиком и честолюбцем и страстно хотел найти золото. Мистические настроения К. особенно усилились после 3-го плавания, повлекшего за собой арест, кандалы и утрату власти. Весной 1502 г. К., давно уже болевший (в частности, полиартритом) и опасавшийся, что не вернется из плавания, распорядился скопировать и нотариально заверить все полученные им королевские привилегии и пожалования. Он объединил их в «Книгу привилегий» (Libro de los privilegios) и передал ее близким друзьям, чтобы его потомки смогли защитить права на наследство. |
| Считалось, что у Бога был предопределенный план, который приводился в жизнь в ходе творения. С этой точки зрения случайность выглядит прямой противоположностью замысла. Однако эволюция предлагает другое понимание замысла, в котором есть общее направление, но нет подробного плана. Она подразумевает долгосрочную стратегию, сочетающуюся с краткосрочным оппортунизмом, обусловленным обратной связью и подстройкой. При такой стратегии порядок, скорее, вырастает из хаоса, а не уничтожает его. Существует улучшение, но не совершенство. Порядок и информация возрастают, но нет предсказуемого конечного состояния 440 . Роберт Расселл призывает не приравнивать беспорядок (энтропию) ко злу или порядок к добру, ибо беспорядок иногда бывает необходимым условием для появления новых форм порядка. В качестве примера того, как беспорядок приводит к возникновению новых структур, он ссылается на работу Пригожина о системах, далеких от равновесия. В более общем смысле, новая жизнь возможна лишь в результате смерти старой. Боль, страдание и угроза кризиса могут способствовать развитию 441 . Д. Дж. Бартоломью указывает, что люди могут использовать случайность для достижения своих целей. Мы бросаем монетку, чтобы сделать беспристрастный выбор, и стремимся к случайной выборке при проведении репрезентативных обследований. Во многих играх мастерство сочетается со случайностью. Тасуя карты, мы порождаем разнообразие, неожиданность и возбуждение. Бартоломью считает, что в эволюции разнообразие служит источником гибкости и приспособляемости. Неоднородные популяции могут лучше реагировать на меняющиеся обстоятельства, чем монокультуры, и, конечно, генетическая изменчивость необходима для эволюционных изменений. Случайность и закономерность в природе, скорее, дополняют друг друга, нежели конфликтуют. Случайные события на одном уровне могут вести к статистическим закономерностям на более высоком уровне интеграции. Наличие избыточности и пороговых значений может ограничивать влияние случайных событий на интегрированные системы. |
|
|
