| Встретившись с Давидом, она поклонилась ему до земли и обратилась к нему с пространной, исполненной необыкновенного ума и такта речью. Она смиренно просила извинения, объясняла неприятность общепризнанной, не отвергаемой и ею, глупостью Навала, выставляла предыдущую деятельность Давида, как заслугу перед Богом, и тонко намекнула, что будущему царю над евреями не мешает удержать руку от пролития крови еврейской. Давид был поражен, одумался, поблагодарил Авигею, принял подарки и возвратился в свое место. Навалу, однако, не прошла даром его последняя глупость. Когда Авигея возвратилась домой, праздник был во всем разгаре, и Навал уже совершенно был пьян. Авигея, вероятно, хорошо знала, что такое пьяный Навал, и потому не решилась сказать ему сейчас о том, что произошло и что она сделала без его ведома. На другой же день она рассказала ему все, как было. Услыхав о грозившей, хотя и миновавшей, опасности, Навал онемел от ужаса. Как и все глупые и дерзкие люди, он был трус. К тому же, предаваясь в излишестве пьянству, он расстроил свои нервы, которые после оргий приходили в величайшее напряжение. С ним сделался обыкновенный в этих случаях удар, от которого он не мог оправиться, и через 10 дней умер. Весть об этом быстро разнеслась по окрестностям, и Давид, не перестававший изыскивать источники пропитания для себя и дружины, и сохранивший светлое воспоминание об уме и мужестве Авигеи, решился сделать предложение богатой вдове, несмотря на то, что у него уже, по-видимому 129 , была жена – Ахиноама из Изрееля, взятая им, вероятно, после того, как он разлучен был с Мелхолой, которую Саул отдал другому мужу. Авигея с почтительной радостью приняла предложение и сделалась женой Давида. Давид, сделавшись наследником богатства Навала, продолжал держаться в пустыне Зиф, близ Кармила. Полагая, что Саул уже не будет беспокоить его, он, вероятно, попробовал заняться правильным хозяйством и занял своими стадами пастбища в окрестностях. Это не понравилось зифеям, которые с неудовольствием и страхом смотрели на богатого и могущественного соседа, стеснявшего их полудикую, чуждую всякого порядка и законности жизнь. |
| Зная, что может последовать при таких обстоятельствах, Авигея немедленно приказала навьючить ослов хлебом и вином, взяла пять овец приготовленных, пять мер сушеных зерен, сто связок изюма и двести связок смокв, и, отправив этот караван впереди себя, сама отправилась вслед за ним, не сказав в то же время ничего своему мужу. На дороге она встретилась с Давидом, который уже шел с своим отрядом для осуществления своего мщения, бросилась пред ним ниц и умоляла его извинить глупость и безумство ее мужа. Своим благоразумием она спасла свое домохозяйство. «Пусть господин мой, говорила она, не обращает внимания на этого злого человека, на Навала; ибо каково имя его, таков и он (безумный). Навал – имя его, и безумие его с ним. А я, раба твоя, не видела слуг господина моего, которых ты присылал». Давид, по своей обычной мягкости, сразу же поддался просьбам этой доброй женщины и даже благодарил ее, что она не допустила его дойти до кровопролития. «Но жив Господь, Бог Израилев, удержавший меня от нанесения зла тебе. Если бы не поспешила и не пришла на встречу мне, то до рассвета утреннего я не оставил бы Навалу мочащегося к стене» 57 . Навал, между тем, ничего не зная о происходящем, пировал по-царски, «и сердце его было весело; и он был очень пьян». Но это веселие его было последним. На следующее же утро он узнал о всем происшедшем вчера, и это так сильно поразило его, что он подвергся апоплексическому удару и уже не выздоровел от него. Чрез десять дней он помер. Но красота Авигеи, быть может, вместе с ее богатством, с первого же раза настолько увлекла сердце Давида, что чрез семь дней после погребения Навала богатая и прекрасная вдова сделалась его женой. Мелхола, дочь Саулова, его первая жена, была уже в это время незаконно взята и отдана своим отцом за другого человека, Фалтия, из селения Галлима, по-видимому находившегося близ Вифлеема, быть может с целью передать ему и династию; но Давид уже и раньше возместил эту свою временную потерю женитьбою на Ахиноаме, из Изрееля, близ Навалова имения, в Кармиле. |
| И все-таки идола из любви земной никогда не делал Давид. Ионафан был ему весьма «драгоценен», но «превыше» всего Бог. С Ним он вышел, с Ним, никогда не отвращаясь, продолжает путь. Смерть Саула возводит его на ту высоту, которая была указана помазанием Самуила – тайным, мистическим. Теперь начинается новое. Как поступать, оставшись без соперника? Что делать? Опять обращение к Саваофу: «Вступить ли мне в какой-либо из городов Иудиных?» «Вступи». Давид хочет узнать, куда именно. Ответ точный: «В Хеврон». Хеврон южнее Вифлеема, близ дубравы Мамврийской, где Бог явился некогда Аврааму, в знойный полдень. Получив повеление остановиться там, Давид как бы приобщался к великому древу народа еврейского. Туда пришли к нему «мужи Иудины» и помазали на царство – теперь уже открыто – над коленом Иудиным. Давиду исполнилось тридцать лет. Еще во время странной борьбы своей с Саулом взял он себе двух жен: Ахиноаму Израилитянку и Авигею, жену Навала. Обе кочевали с ним по пустыням и горам Иудеи, попали однажды в плен к амаликитянам – делили все тягости его неверного существования. Мелхолы же с ним не было. Ее задержал Сеул. И выдал замуж (вторично) за некоего Фалтия, сына Лаиша из Галлима. Кто был Фалтий (или Фалтиил) этот, как жила с ним Мелхола – неизвестно. Она является вновь лишь по воцарении Давида в Хевроне. Тут у него уже не две жены, а шесть. Все они рожают ему сыновей, одна из них – Авессалома. Но с домом Саула война продолжается, явно с перевесом на стороне Давида. И вот, вдруг Давид требует: возвратить ему Мелхолу. Условие принято: «Тогда Иевосфей послал взять ее от мужа ее Фалтиила, сына Лаишева. И пошел с нею муж ее, и не переставал плакать о ней до Бахурима; когда же Авснир сказал ему: поди, возвратись, то он возвратился». Кто был этот Фалтиил, до Бахурима оплакивавший свою любовь, мы не знаем. Но вот Священная Книга запечатлела его горе в трех строках, и через три тысячи лет живы три строки. Мелхола же вновь у Давида, но не как юная царевна при герое-пастухе и музыканте, и не как спасительница, а как добыча царя Иудейского. |
| Из этих отрывков становится ясно, что Саул, чтобы еще больше унизить Давида, сразу после его бегства из дворца отослал Мелхолу к некоему Фалтию (Палтиэлу). Но комментаторы сломали немало копий по поводу того, в каком именно качестве царь передал дочь этому человеку. Радак , к примеру, был убежден, что, объявив Давида мятежником, заслуживающим смерти, Саул воспользовался старым еврейским законом, по которому «приговоренный к смерти все равно что мертв». На этом основании царь объявил свою дочь вдовою и предложил ее в жены Фалтию, бывшему одним из его приближенных. Фалтий не осмелился перечить царю, но, понимая всю сомнительность его решения, а значит, и законность такого брака, тайно страшась Давида, так и не притронулся к Мелхоле. Абарбанель же считал, что Саул просто не мог пойти на такое грубое нарушение закона и при живом муже отдать дочь в жены другому, сведя ее таким образом до положения шлюхи. По версии Абарбанеля, Фалтий был глубоким старцем, обремененным большой семьей, и Саул отослал дочь в его дом в своеобразную ссылку. При этом и Радак, и Абарбанель настаивают на том, что, хотя Фалтий, возможно, и воспылал страстью к Мелхоле, до интимной близости между ними не дошло. В противном случае, говорят они, по законам Торы Давид не мог бы принять Мелхолу обратно: Тора запрещает сожительствовать с нарушившей супружескую верность женой, а также второй раз жениться на собственной жене, если после развода она была с другим мужчиной. Однако ряд других комментаторов считают, что Мелхола все же «предалась блуду» с Фалтием или с мужем своей сестры Адриэлом, и Давид знал об этом. На такой сценарий развития событий указывает все та же «Вторая книга Самуила», где упоминаются «пятеро сыновей Михали, дочери Шаула, которых она родила Адриэлу, сыну Барзилая из Мехолы» ( 2Цар. 21:8 ). Раввинистические авторитеты, однако, говорят, что речь идет о приемных детях Мелхолы, которых та усыновила после смерти своей старшей сестры Меровы. Но так это или нет, получить Мелхолу назад было для Давида лишь вопросом чести, а никак не чувства. Оказавшись в пустыне, Давид недолго оставался в одиночестве и вскоре женился на Ахиноаме — девушке из Изреельской долины, которая и сопровождала его в течение всего периода бегства от Саула. |
| К тому времени у Давида было уже немало жен, родивших ему множество сыновей. Сам царь не спешил провозгласить, кого из них он прочит в наследники, но всем было ясно, что основными претендентами на престол являются старшие сыновья. Наибольшие шансы стать наследным принцем были у первенца Амнона, рожденного от Ахиноамы (Ахиноам), делившей с Давидом ложе в те дни, когда он считался главарем банды разбойников. Но ведь были еще Далуиа Килав , подаренный Давиду его любимой Авигеей (Авигайль); Авессалом (Авшалом) — сын от брака с гисурской принцессой Маахой; был Адония (Адониягу) — сын Аггифы (Хаггит), Сафатия (Шефатья) — сын Авиталы (Авиталь)… Однако слова пророчества «…восставлю после тебя семя твое, которое произойдет из чресл твоих» ясно указывали на то, что ни одному из этих принцев не дано стать его наследником — будущему царю и строителю Храма еще только предстояло «произойти из чресл» Давида. С того дня Давид, согласно устной традиции, и жил ожиданием рождения этого сына. Год шел за годом, победоносные войны с филистимлянами, моавитянами и идумеями (эдомитянами) значительно расширили границы Еврейского государства и превратили его в небольшую, но мощную империю. Гарем царя непрестанно пополнялся новыми женами и наложницами из числа покоренных народов и евреек. Эти жены и наложницы исправно рожали ему новых детей, но ни к одному из их детей, как, впрочем, и ни к одной из новых жен, царь так и не привязался сердцем. Лишь когда Давид вступил во вторую половину своей жизни, он, наконец, встретил женщину, которой суждено было родить обещанного ему и столь долгожданного сына. Однако и во дворце, и в народе многие восприняли эту страсть царя как преступную, что в значительной степени определило последующие события. История любви Давида и Вирсавии описана даже не в сотнях, а в тысячах религиозных трактатов, в исторических трудах, исследованиях психологов и философов, специализирующихся на проблемах этики, учебниках по семейному праву и, само собой, бесчисленном множестве стихов, рассказов, романов. Сотни художников всех времен и народов пытались запечатлеть то, как в их воображении рисовалось купание Вирсавии в тот самый вечер, когда Давид увидел ее с крыши своего дома. Увидел — и воспылал к ней поистине ослепляющей, безумной, лишившей его разума, едва ли не в буквальном смысле этого слова, страстью. |
| Отныне и до самой кончины своей он представляет образец смирения и терпения, как человек, изменивший жизнь свою сообразно тому, что он изведал и чему научился. Заметим здесь, что Священное писание нигде не указывает с укором на Вирсавию, жену Урии, по той причине, что в обществе, где женщина не имела никакой своей воли, и в том государстве, в котором царь всевластен, женщина не могла иметь мысли о сопротивлении царю. В этом событии Вирсавия была лицом безвольным, страдательным, и никакой укор не может пасть на нее. Надо еще памятовать, что многоженство не было запрещено Законом, и Давид, имея многих жен, следует обычаям своего времени. Но может быть именно его жизнь представляет разительный пример зол, проистекающих от многоженства. Жизнь Давида отравляется преступлениями сынов его, происшедших от различных матерей, ненавидевших друг друга и восстававших против отца своего. «Меч не отступал от дома его», как пророчествовал Нафан. Во дни Давида самые большие огорчения доставляют ему сын Ахиноамы Амнон, первенец его (2 Ц. III, 2 и XIII, 21 с прибавлением Семидесяти), – которого можно считать предназначенным Давидом на царство, – и Авессалом, сын дочери царя Гессура 285 , Маахи. У Авессалома была сестра красавица Фамарь и с преступной плотской любви Амнона к единокровной сестре своей начинается семейная драма. Во второй книге рассказано оскорбление Фамари Амноном и вслед за удовлетворением животной страсти его ненависть, вспыхнувшая в сердце его к несчастной девушке, которую он выталкивает вон из своей комнаты 286 . Сын Гессурской царевны, Авессалом, конечно не мог забыть нанесенного ему и его вдвойне царскому происхождение оскорбления, но с затаенною злобою и коварством и сдержанностью жителей востока он велит молчать сестре своей и, не показывая ни признака гнева, выжидает времени исполнить задуманный им план кровомщения. Во дни стрижки овец обыкновенно устраивали пир владельцы стад, и на такой пир зовет Авессалом сначала отца своего с его двором и с братьями, а за отказом отца, брата своего Амнона (вероятно как заместителя царя и наследника престола). |
| Первым поводом к нравственному падению Давида было одно зло, которое всегда разъедало нравственную жизнь царей востока. По общераспространенному на древнем востоке мнению, одною из принадлежностей придворного величия считалось множество жен. Каждая жена имела свой особый дворец, и количество этих дворцов, с их обитательницами, в народном воззрении считалось признаком могущества и богатства государя. Моисеево законодательство, имея в виду это общераспространенное зло, ясно высказывалось против полигамии в отношении царя израильского, не только запрещая связи с женщинами из чужих народов, чтобы они не совратили своего мужа к идолопоклонству, но простирая то же самое неодобрение и на браки с лицами израильского происхождения, в случае чрезмерного умножения их. Но правило это не исполнялось с надлежащею строгостью, и общественное мнение допускало известное послабление, встречавшее снисходительный взгляд даже и со стороны религиозной власти. Давид вполне разделял эту слабость своего времени и имел несколько жен даже во время своего изгнания, а когда основал свою столицу в Иерусалиме, то увеличил еще более число их, «беря себе более наложниц и жен». Последствия этой плотской слабости были весьма серьезны. Хотя Давид, умножая своих жен, сначала и имел в виду лишь только свое собственное наслаждение или политические интересы государства, но однако же этим самым он подготовлял себе бесконечные скорби и бедствия. Гарем на востоке всегда служит местом постоянного соперничества, раздоров и злобного ожесточения сердца; счастливой семейной жизни там не существует, а между различными ветвями царского семейства царствуют постоянная ненависть и непримиримая зависть. Из законных жен Давида мы знаем имена только шести, именно двух, взятых им во время изгнанничества (Ахиноамы и Авигеи), и четырех в Хевроне. Первая из хевронских была Мааха, дочь Фалмая, царя Гессурского, то есть, дикой и скалистой области, лежавшей в северо-восточном углу Васана, граничившей с владениями Дамаска и сохранявшей независимость от полуколена Манассиина, в пределах которого она лежала. |
| Поэтическое творчество, видимо, доставляло Давиду величайшее наслаждение и, будучи, как и всякий поэт, не чужд тщеславия, он стремился любыми путями распространить свои сочинения в народе. Давид явно желал, чтобы люди по всей стране повторяли их снова и снова, не забывая при этом о том, кто является их автором, — многие псалмы начинаются словами “Мизмор ле-Давид” (“Песнопение от Давида”) или “Теила ле-Давид” (“Восхваление от Давида”). Другой страстью Давида были, несомненно, женщины. Подражая принятым в регионе обычаям, он вскоре после воцарения в Хевроне завел небольшой гарем, присоединив к первым трем женам Ахиноаме, Авигее и Маахе еще трех местных девушек — Аггифу (Хаггит), Авиталу (Авиталь) и Эглу. Судя по всему, молодой царь в те дни не обходил ни одну из своих жен вниманием, и они одна за другой подарили ему сыновей. Ахиноама родила ему первенца Амнона, а вскоре после нее настал черед рожать Авигее. Так как Давид поспешил взять Авигею в жены вскоре после смерти ее мужа, то по Иудее поползли слухи, что на самом деле Авигея родила сына не от Давида, а от Навала. Однако когда ребенок подрос, всякие сомнения в том, кто его отец, отпали сами собой; маленький Далуиа (Даниэль) был копией Давида, за что и получил еще одно имя — Килав, то есть “Подобный отцу”. Вслед за этими двумя сыновьями Мааха родила Давиду сына Авессалома (Авшалома), Аггифа — Адонию (Адониягу), Авитала — Сафатию (Шефатью), а Эгла — Иефераама (Итреама). В том, что у Давида в течение столь короткого времени родилось шестеро сыновей, народ увидел особое благоволение Бога к царю Иудеи. А над домом Иевосфея тем временем все больше и больше сгущались тучи. Глава третья. " Царь умер. Да здравствует царь! " Все известные нам еврейские источники сообщают, что причиной ссоры между Иевосфеем и Авениром стала наложница покойного Саула Рицпа — женщина поистине удивительная, с самоотверженностью которой нам еще предстоит встретиться на страницах этой книги. “А у Шаула была наложница по имени Рицпа, дочь Айи. И сказал Ишбошет Авнеру: зачем вошел ты к наложнице отца моего?” ( 2Цар. 3:7 ). |
| Сын его первой жены, Ахиноамы, Амнон, возымел преступную страсть к своей прекрасной сводной сестре Фамари, единоутробной сестре Авессалома и дочери третьей жены Давида Маахи. Амнон был человек буйного и настойчивого характера, мечтательный распутник, не привыкший воздерживать своих желаний и не смущавшийся никакими средствами в достижении их удовлетворения. Отдаваясь своей преступной страсти, он горел нетерпением и чах вследствие того, что не мог сразу же удовлетворить своего плотского желания. Строгие постановления Моисеева закона ( Лев. 18:9, 11 ), запрещавшие все эти преступные связи, не имели для него никакого вразумляющего значения, и отчуждение царских семейств, живших в различных домах под надзором своих особых матерей, способствовало ослаблению связей кровного родства; но путь к этим связям преграждали еще и другие обстоятельства. В восточных домах всегда существовала строгая заключенность, которая делала всякое сближение с девицей затруднительным; препятствием к этому могла служить и собственная скромность девицы, которая страшилась самой мысли о бесчестии; кроме того, судя но выражению библейского повествователя 82 , можно думать, что, или по собственному желанно, или по желанию своей родительницы, она приняла на себя обет целомудрия. В виду таких препятствий, Амнон отчаивался в успехе, и эта неудача постоянно мучила его до того, что разрушительно влияла на самое его здоровье, и он заболел. Но у него был друг некий Ионадав, сын его дяди Самая, хитрый, бессердечный, беззастенчивый паразит, который, заметив перемену в его лице и узнав от него о причине, предложил план, при посредстве которого он мог достигнуть цели своего желания. Он посоветовал ему притвориться серьезно больным и лечь на постель, и когда, как он был уверен, его отец придет спросить его касательно болезни, он должен воспользоваться преимуществом больного человека и заявить, что ему захотелось подкрепить себя пищею, приготовленной при его глазах его сестрой Фамарью. Амнон тотчас же согласился на этот преступный замысел, и все именно случилось так, как предсказал этот негодный советник. |
| 16 И тот убил его, и он умер. И сказал к нему Давид: кровь твоя на голове твоей, ибо твои уста свидетельствовали на тебя, когда ты говорил: я убил помазанника Господня. 17 И оплакал Давид Саула и сына его Ионафана сею плачевною песнью, 18 и повелел научить сынов Иудиных луку, как написано в книге Праведного, и сказал: 19 краса твоя, о Израиль, поражена на высотах твоих! как пали сильные! 20 Не рассказывайте в Гефе, не возвещайте на улицах Аскалона, чтобы не радовались дочери Филистимлян, чтобы не торжествовали дочери необрезанных. 21 Горы Гелвуйские! да не сойдет ни роса, ни дождь на вас, и да не будет на вас полей с плодами, ибо там повержен щит сильных, щит Саула, как бы не был он помазан елеем. 22 Без крови раненых, без тука сильных лук Ионафана не возвращался назад, и меч Саула не возвращался даром. 23 Саул и Ионафан, любезные и согласные в жизни своей, не разлучились и в смерти своей; быстрее орлов, сильнее львов они были. 24 Дочери Израильские! плачьте о Сауле, который одевал вас в багряницу с украшениями и доставлял на одежды ваши золотые уборы. 25 Как пали сильные на брани! Сражен Ионафан на высотах твоих. 26 Скорблю о тебе, брат мой Ионафан; ты был очень дорог для меня; любовь твоя была для меня превыше любви женской. 27 Как пали сильные, погибло оружие бранное! 6 . Воцарение Давида (ок. 1000 г.) (2 Цар 2–5; Пс 17) 1 После сего Давид вопросил Господа, говоря: идти ли мне в какой–либо из городов Иудиных? И сказал ему Господь: иди. И сказал Давид: куда идти? И сказал Он: в Хеврон. 2 И пошел туда Давид и обе жены его, Ахиноама Изреелитянка и Авигея, бывшая жена Навала, Кармилитянка. 3 И людей, бывших с ним, привел Давид, каждого с семейством его, и поселились в городе Хевроне. 4 И пришли мужи Иудины и помазали там Давида на царство над домом Иудиным. И донесли Давиду, что жители Иависа Галаадского погребли Саула. 5 И отправил Давид послов к жителям Иависа Галаадского, сказать им: благословенны вы у Господа за то, что оказали эту милость господину своему Саулу, и погребли его. |
|
|
