| Синодальное постановление всех архиереев Запада о венчании Феодора на царство мотивирует этот акт политическими заслугами, сопровождавшимися освобождением от латинян и скифов православной Церкви и ее устроением, а также происхождением «державного и святого государя и царя нашего господина Феодора Дуки»; но не дает ему титула самодержец ( αυτοκρατωρ). Венчание Феодора на царство привело к дальнейшему обострению отношений между Никейской и Эпирской Церквами. И ранее, после отказа эпирских архиереев присутствовать на Никейском Соборе, созванном в 1220 г. для унии с латинянами, возникал конфликт чуть не при каждом самостоятельном поставлении архиереев во владениях Феодора Дуки. Константинопольские патриархи Мануил и Герман нападали резко, но не всегда удачно, и их западные антагонисты Иоанн Навпактский и архиепископ Болгарии (Охриды) Димитрий Хоматиан (на кафедре с 1219 по 1235 г.) видимо превосходили никейцев как писатели и полемисты, и тон их был более достойный и спокойный. Напрасно патриарх называл себя необычным в подписях того времени титулом «Вселенский патриарх»; его, «вифинского архипастыря», тонко вышучивали и давали понять, что он может вызвать «священную войну». Крупнейшими из самостоятельно поставленных архиереев при Феодоре Дуке были преемник Педиадита на Керкирской митрополичьей кафедре ученик Акомината Афинского Георгий Вардан (с 1220 г., пережил 1235 г. и скончался в Италии, ведя полемику с латинянами) и упомянутый Хоматиан, ставший по смерти престарелого Иоанна Апокавка Навпактскою главою всей Церкви во владениях Феодора Дуки. Он был посвящен Иоанном Навпактским по решению Собора архиереев и по желанию Феодора Дуки, «которого, – пишет Апокавк в Никею, – мы признаем посланным от Бога царем». Выбор был весьма удачен: Хоматиан – один из крупнейших юристов и ученик пастырей Византии, сильный особенно в области гражданского права и обладавший ясным, при случае острым пером. От него остался большой том канонических разъяснений и ответов. Вследствие отказа тогдашнего Салоникского митрополита (Константина Месопотамита) венчать Феодора на царство короновал нового царя Хоматиан, носивший громкий титул архиепископа Первой Юстинианы (Охриды) и всей Болгарии (Западной Македонии). Этому титулу политическая независимость страны и блестящая личность Хоматиана придали небывалый блеск, сделавший Хоматиана особенно ненавистным Никейской Церкви; его называли чужестранцем и даже малообразованным, что было совсем неверно. Он чувствовал себя как патриарх Западной Церкви без титула, и тем чувствительнее для него было поспешное признание никейским царем и патриархом самостоятельности Сербской Церкви, притом в самых широких границах до Адриатики и Венгрии; эти области до того имели архиереев, поставленных «архиепископом Болгарии». Об этом событии, равно как о самостоятельности Болгарской Церкви, провозглашенной помимо Никеи, будет речь ниже. |
| Митр. Навпактский Иоанн Апокавк , наиболее влиятельный среди церковных лидеров Балкан, ответил отказом, ссылаясь на опасность путешествия в Никею для иерархов из Греции, отделенной от Н. и. владениями латинян. В то же время в Никее стало известно, что в Эпире совершаются епископские хиротонии без согласования с Патриархией. Это вызвало протест иерархов К-поля. В 1222 г. патриарх Мануил I Сарантин отправил письмо Иоанну Апокавку, в котором требовал прекращения подобной практики и обвинил его в стремлении отделиться от К-польской Церкви (RegPatr, N 1230). Это противостояние достигло пика в сер. 20-х гг. XIII в., когда в захваченной эпиротами Фессалонике архиеп. Охридский Димитрий II Хоматиан короновал правителя Эпира Феодора Комнина Дуку короной императора ромеев. В 1225 г. Собор епископов Эпирского гос-ва в послании в Никею потребовал от патриарха Германа II отказаться от вмешательства в церковные дела на Балканах под угрозой возможного перехода их епархий в юрисдикцию Рима. Угроза раскола была снята после того, как в 1230 г. эпироты потерпели поражение от болгар в битве при Клокотнице и лишились большинства прежних завоеваний. В 1231/32 г. патриарх Герман II отправил новое послание зап. епархиям Церкви с предложением вернуться в юрисдикцию К-польской Патриархии в Никее и получил благожелательный ответ (RegPatr, N 1255). После кратких переговоров единство греч. епархий Балкан и М. Азии было восстановлено; в 1238 г. патриарх Герман совершил пастырскую поездку в эти регионы. Примирение позволило в 1234 г. провести крупнейший в истории Н. и. Собор, к-рый в течение неск. месяцев заседал в Никее и Нимфее. Собор продемонстрировал единство К-польской Церкви делегации лат. послов, к-рые предлагали определить условия унии с Римом. На консультациях с католиками обсуждали много вопросов, в т. ч. проблему Filioque. Собор составил пространное исповедание веры, описал богословские взгляды Церкви и отправил эти тексты в послании папе Григорию IX (RegPatr, N 1267-1276). Дальнейшие контакты с католиками не привели к положительным результатам. |
| Кантакузин, безуспешно пытавшийся переговорами овладеть Адрианополем, на примирение не мог и надеяться. Его имя подвергалось в столице публичному поношению, патриарх предал его анафеме, хотя в своем лагере, верный своей линии поведения, он не допускал оскорбления семьи царя Андроника. Среди своих сильных сторонников в Македонии, большей частью его ставленников, Кантакузин не встретил поддержки. Его послы не были даже выслушаны епархом Фессалии Мономахом, были отосланы без ответа его старым соратником протостратором Синадином, правителем Салоник, и лишь выслушали упрек Кантакузину в неблагодарности к своим друзьям; правитель Виры на устье р. Марицы, армянский принц Гим (родственник матери Андроника Младшего), бросил послов Кантакузина в тюрьму, отказался от помолвки своей дочери с сыном Кантакузина, разграбил имения Кантакузина и его приверженцев, жестоко мучая попавшихся к нему в руки. Таким стало положение могущественного вельможи, десятки лет руководившего империей и оказавшего ей большие услуги; но Кантакузин не утратил энергии и проявил величие духа. Его уравновешенной и осторожной личности пришлось пережить борьбу, полную драматизма и даже смелых авантюр. Руководимое Апокавком константинопольское правительство действовало энергично. Молодой император Иоанн V был коронован патриархом (1341); чтобы не остаться без денег, не постеснялись заложить венецианцам камни царского венца за 30 000 дукатов, они так и остались в ризнице св. Марка; при этом с Венецией было возобновлено перемирие с обязательством возместить венецианским купцам стоимость разграбленного у них имущества. В звании великого дуки флота Апокавк стал всесильным временщиком, выдал дочь за Андроника Палеолога, сына деспота Константина, рассчитывая возвести зятя на престол. Он послал флот против сухопутных сил Кантакузина, и план этот имел смысл, так как целью обеих воюющих сторон были приморские Салоники, второй город империи. Многолюдный этот «великий град» в XIV в. был населен десятками тысяч греков, славян, армян, евреев, тюрков-вардариотов, гасмулов и латинян; последние имели свои кварталы и консулов. |
| Помощь сельджуков побудила И. К. возобновить наступление на Фессалонику весной 1343 г., но сербы перешли на сторону Иоанна V и регентов. И. К. вновь вынужден был отступать в сторону Веррии, окрестности которой были страшно опустошены тур. союзниками к-польского правительства. В то же время Алексей Апокавк пытался любыми средствами перекупить Умура. И. К. полагал, что Умур отверг предложения К-поля, т. к. он признавал легитимность имп. титула И. К. Совр. исследователи ( Werner. 1965. P. 255-276) видят в поведении Умура корыстный расчет: союз с И. К. позволял сельджукам участвовать в дальнейшем разжигании гражданской войны и охотиться за пленниками на территориях Сербии, Болгарии, Византии для работорговли. Тем не менее любые попытки правительства Апокавка навербовать турок против И. К. заканчивались либо их переходом на сторону И. К., либо потерей контроля над ними, что показывает высокий авторитет И. К. среди сельджуков и османов. В авг. 1343 г. Римский папа Климент VI возродил антитур. союз и совместно с иоаннитами, Кипром и Венецией продолжил борьбу против тур. пиратства. 28 окт. 1344 г. латинянами была взята крепость у входа в гавань Смирны и флот Умура оказался запертым в гавани. И. К., действуя на стороне Умура, в 1344 г. выдал ему планы зап. коалиции. Несмотря на возвращение Смирны к Умуру в янв. 1345 г., военная мощь эмирата Айдин была подорвана латинянами и И. К. вступил в переговоры о союзе с Орханом I, эмиром османов, врагов сельджуков Умура. Условием союза с И. К. эмир выдвинул брак с дочерью И. К. Феодорой. В своей «Истории» И. К. умалчивает об обстоятельствах заключения этого брака, но Никифор Григора сообщает о «давлении» на И. К., т. к. брак не соответствовал церковным правилам. Феодора сохранила православие, но не стала первой женой в гареме эмира, т. к. это место уже было занято. В нач. 1345 г. войска И. К. в союзе с Умуром и Сулейманом (сыном Орхана) взяли Адрианополь и появились у стен К-поля. И. К. отправил ко двору Иоанна V 2 монахов-францисканцев с предложением мира, но получил категорический отказ. |
| собственную историю. Издревле в Византии царствующие императоры предоставляли наследникам корону и права молодых императоров-соправителей, чтобы оградить престол при переходе из рук в руки. Так поступили и Михаил и Андроник, венчавший на царство своего сына Михаила. Молодой царь, лично храбрый, но неудачливый, постоянно терпевший поражения и от турок и от каталанов, пребывал обычно в провинции при войсках, а по уходе каталанов жил в Салониках, наблюдая за Фессалией и Эпиром. У него была своя партия, недовольная слабостью Андроника. Но политические и семейные невзгоды (в один год он потерял дочь и младшего сына, убитого людьми старшего брата из-за женщины) свели Михаила в преждевременную могилу (1320). Наследником престола остался его старший сын Андроник Младший, армянин по матери, 23-летний красавец, популярный не только среди веселящейся молодежи, но и среди столичного населения за прямоту и щедрость, и среди местных генуэзцев, охотно ссужавших ему деньги. Женат он был на немецкой принцессе, герцогине Брауншвейгской. Велик был контраст между его свитой и старым двором из богословов и боязливых сановников, окружавших подозрительного и упрямого старика, каким был старший Андроник. Дед всегда относился холодно к внуку и охотно слушал злые доносы на него, а младший Андроник не обращал никакого внимания на старый двор. Скоро дошло до того, что царь Андроник стал искать себе другого наследника, но был лишь один еще внук, от младшего сына, да и тот побочный. Для надзора за законным престолонаследником Андроник вызвал из тюрьмы пинкерна Сиргиана, того самого, который присоединил Янину. Этот молодой и честолюбивый полководец показался опасным и был схвачен и заключен, лишь знатность и связи спасли его от увечья. Большой ошибкой было довериться Сиргиану. Он при первом случае открыл младшему Андронику свою миссию. Чаша терпения переполнилась у молодого Андроника, и он пошел на государственный переворот. Составился заговор, в котором приняли участие, кроме Сиргиана, великий доместик фракийской армии Иоанн Кантакузин , уже тогда игравший важнейшую роль в управлении, знатный Синадин, наместник Западной Македонии, и Алексей Апокавк, доместик западных областей, а также генуэзские купцы, располагавшие не только деньгами, но и флотом. |
| Но религиозные и политические партии не совпадали. Иоанн Кантакузин поддерживал паламитов, но так же поступал его противник Апокавк, в то время как и Анна Савойская оставалась дружественной к Паламе. Никифор Григора и Димитрий Кидонис поддерживали Кантакузина и оба были активными антипаламитами. Кантакузин стремился достичь взаимопонимания с Римом, Кидонис перешел в лоно Римской церкви, Григора оставался латинофобом; и, как мы видели, только логические доводы Павла Смирнского и его нелюбовь к Паламе привели паламитов в антилатинский лагерь. Сам Палама никогда не считал себя новатором. Он только старался защищать то, что он считал православной традицией; и он защищал это письменно, потому что его обвиняли тоже в письменном виде. Характерно то, что он озаглавил свою работу «Защита». Если кажется, что в своих позднейших работах он развивает свое учение, то это происходит только потому, что он сталкивался с дальнейшими нападками. Первое обвинение Варлаама было против методов молитвы исихастов. Палама в своем ответе, прежде всего, подчеркивал важность молитвы. Здесь он держался в русле древней восточной традиции. Григорий Нисский называет молитву «ведущей в сонме добродетелей». Согласно Исааку Ниневийскому, который оказал большое влияние на Синайскую школу, молитва является «разговором с Богом, который совершается втайне». «Сила молитвы, — писал Палама, — совершает таинство нашего единения с Богом». В этом совершении достигается совершенство. Но сначала должно иметь место покаяние, затем — очищение. Необходимость «дара слез» была полностью принята в Православии. Очищение — это более трудный процесс. Он включает в себя отказ от земных страстей и рассеяния, но не от тела как такового. Когда мы говорим о человеке, пишет Палама, мы имеем в виду тело, так же как и душу. Когда мы говорим о Воплощении, мы подразумеваем, что Бог Сын стал человеком. Было бы уклонением в манихейство утверждать, что, очищая самих себя, мы должны пытаться убежать от тела. Согласно Священному Писанию, человек создан Богом по Своему образу. |
| Если учесть все сказанное выше о характере отношений между римским престолом и Болгарией, не может вызвать никакого удивления, что причины решений, принятых царем Иваном Асенем II, исследователи искали в первую очередь в политической сфере. При этом они обращали внимание прежде всего на следующие обстоятельства. Во-первых, когда не удались планы мирного подчинения Латинской империи, Иван Асень II вступил на путь военного подчинения этого государства, находившегося под особой опекой папского престола, и, следовательно, перестал нуждаться в добрых отношениях с Римом. Во-вторых, с включением в состав Болгарского царства бывших владений эпирских деспотов под властью болгарского царя оказались обширные территории, духовенство которых не признавало власти римского престола, а соответственно и власти тырновского примаса как ставленника папы, и перед Иваном Асенем II возникла задача обеспечения религиозного единства государства . К этому следует добавить, что на присоединенных Иваном Асенем землях Македонии и Эпира отношение духовенства и населения к латинянам было существенно иным, чем на землях по другую сторону Балканского хребта. Жители Тырнова или Преслава с латинянами практически не сталкивались, и церковная уния, о чем говорилось выше, не внесла в их традиционную жизнь никаких серьезных изменений. Значительная часть Македонии, напротив, уже в 1-м десятилетии XIII в. побывала под властью правителей Латинской империи. Захватив Девол и Костур, они поставили в них католических епископов, и юрисдикция законных иерархов в этих городах была восстановлена лишь после перехода их под власть православных правителей — севастократора Стреза, племянника Калояна, и эпирского деспота Михаила . Именно во владениях эпирского деспота враждебность к латинянам была особенно сильной. Здесь были совершены убийства латинских священников и даже одного латинского епископа . Один из иерархов православной Церкви в этом регионе, митрополит Навпакта Иоанн Апокавк, выступал в 1220 г. против начатых Никеей переговоров о соединении Церквей, заявляя, что их нельзя вести, пока не прекратятся преследования православных. При коронации деспота Феодора Комнина ему ставили в заслугу успех в борьбе с латинянами . Включение части владений эпирских деспотов в состав державы Ивана Асеня II могло способствовать лишь росту антилатинских настроений в болгарском обществе. Пытаться склонять к церковной унии население этих земель было рискованно и опасно, гораздо легче было разорвать унию между Римом и Болгарской Церковью, имевшую по существу формальный характер. |
| В поздневизантийской традиции восьмой день в основном описывался как будущий век. Все остальные описания подчёркивали, что восьмой день – это день воскресения Христова. Приведём отдельные примеры по хронологии. Евфимий Зигабен , толкуя надписание 7-го псалма, также как и предшествующие экзегеты, подчеркивал, что восьмой день после седьмого, то есть воскресенье после субботы. При этом он обращал особое внимание на предлог πρ «за», который толкует как «в защиту, в пользу». «Не надписано “о восьмом”, но “за восьмой” (πρ τς γδης): [Псалмопевец] не учит, чем является восьмой день, но, скорее, призывает прийти тому дню, ради отмщения находящихся в тирании у диавола и порабощённых идолослужением» 103 . В эсхатологической перспективе восьмой день оказывается тождественным тому дню, который грядет, а именно Судному дню, или дню Страшного суда. Михаил Гликас понимал восьмой день как будущий нескончаемый век, после которого уже не будет никакого другого, исчисляемого как девятый. День называется восьмым после этой «седмеричной жизни»; «…единый и бесконечный этот день, потому что восьмой век незаменимый» 104 . Иоанн Апокавк указывал, что грядет день Господень как Судный день, под которым следует понимать восьмой век 105 . Об этом же позже можно найти краткое упоминание у императора Иоанна Кантакузена 106 . Михаил Хониат в послании некоему Димитрию Каристу (Τ Καρστου κρ Δημητρ) так или иначе пересказывал высказывание неизвестного лица, призывавшего Димитрия уподобиться разумным девам из десяти: «имей всегда в разуме десять дев и день единый тот восьмой непрерывно…» 107 . О восьмом дне много писал прп. Неофит Затворник, в частности, восьмой день – это первый день, когда можно приносить жертвы, в отличие от субботы. В основе такого подхода лежали ветхозаветные представления о принесении жертв, которые, очевидно, в сознании автора увязывались с новозаветной бескровной жертвой Христа Спасителя 108 . Свт. Григорий Палама пишет о восьмом дне Воскресения Христа Спасителя не просто как о конкретном историческом дне, а как об особом «первом» исключительном дне будущего века, куда ведет «воскресение» и «полное воскресение» (κατ Χριστν πντων νστασιν, μλλον δ ξανστασιν) 109 . |
| Без турок Кантакузин уже не мог защищать империю от болгар и сербов. Так, один из отрядов Омара, задержавшийся в Македонии, завоевал для Кантакузина Халкидику, рядом со Св. горою, и, двинувшись на Марицу против болгар, заставил царя Александра просить у Кантакузина мира. Защищая империю от славян, Кантакузин приобретал себе сторонников; забывался его союз с Душаном. Междоусобие стало невыносимым для страны, лучшие области от Веррии и Салоник до Болгарии были опустошены турками, славянами и еще более самими греками; в развалинах были лучшие дома не только в усадьбах и селах, но и в городах, неприятелем не взятых. Положение Апокавка стало небезопасным даже в столице. Сын его, правитель Салоник, погиб в Салониках в борьбе с зилотами, вождя которых Палеолога он убил и, перейдя на сторону знатных, вступил в сношения с Кантакузином. Он было увез малолетнего императора, но встретил противодействие патриарха. Царица Анна была успокоена лишь щедротами на ее содержание и особенно возобновлением переговоров с Кантакузином. Теперь и Апокавк считал для себя более выгодным примирение с противником, которого он травил, как дикого зверя. Одновременно с послами Анны Палеологины в Димотику, в ставку Кантакузина, прибыла депутация горожан Сереса, умолявших о прощении и о помощи против сербов. Сила теперь была за Кантакузином. Его посол требовал у Анны аудиенции без присутствия Апокавка. Цепляясь за власть, Апокавк приказал избить и отослать посла. Более чем когда-либо Кантакузин опирался на турецкие силы: его фракийские полки были перебиты, архонты разорены. Ведя переговоры как с сельджуками, так и с османами, Кантакузин, озлобленный упорством столицы, вступил на опаснейший для империи путь, приглашая турок во Фракию, отдавая лучшие земли им на грабеж. Он располагал теперь сельджуками Сулеймана и Омара, а с 1345 г. и османами, посланными султаном Орханом. Южная Фракия, прилегающая к Мраморному морю, перешла во власть Кантакузина, и османы так разграбили окрестности генуэзской Перы, что от ее горожан был послан к Кантакузину монах-минорит. |
| Существует тенденция подчеркивать антиплатонический смысл паламитского учения о нетварных энергиях. Сторонники этого мнения полагают, что если возможность умной молитвы и обожения доступна каждому человеку, то не только церковная и политическая, но и космическая и ангельская иерархия становятся неважны. Однако такая позиция противоречит как самому факту иерархического строя видимой Церкви, так и учению Ареопагитского корпуса об иерархии Церкви невидимой - учению, безусловно, авторитетному для основателей исихазма. Однако есть и еще один аргумент. Политическая ориентация как святого Григория Паламы и других отцов священнобезмолвствующих XIV века, так и их последователей XX века была совершенно однозначной и определенной. С самого первого дня борьба паламизма с варлаамизмом была абсолютно неотделима от политической и социальной борьбы, развернувшейся в Византии в середине XIV века и вылившейся в разрушительную гражданскую войну 1341-1347 годов. В этой борьбе не на жизнь, а на смерть столкнулись не просто два придворных клана, как это часто бывало, а два движения с широкими общественными базами и полярными мировоззрениями. Первая партия называлась зилотами. Ее составляли некоторые представители «западнической» династии Палеологов (нельзя говорить об их полном слиянии, но во время войны против Кантакузина произошла их смычка) и ориентировавшаяся на них протобуржуазия, горожане, торговцы, тесно связанные с ростовщическим капиталом морских держав, особенно Генуи. Той самой Генуи, которая вскоре после рассматриваемых событий организовала поход Мамая на Русь. Эта партия - в духе извечных палеологовских традиций - регулярно пыталась заключить унию с папой и была враждебна к туркам, хотя и не брезговала помощью сарыханских эмиров. Политическим лидером этой партии стал Алексей Апокавк. В философии зилоты ориентировались на приземленное рационалистическое толкование Аристотеля (самого по себе весьма рационалистического). Они были тесно связаны с греками Южной Италии. Именно там родились Акиндин и Варлаам Калабрийский - главный еретик, противник Паламы, преподававший греческий язык византинофобу Петрарке и окончивший свои дни католиком. |
|
|
