| Когда правительство Анны Леопольдовны пало, Геймбург, не перестававший числиться полковником, был удален из Петербурга вместе с принцем и разделил в Риге и Динаминде заточение бывших правителей, причем все письма, адресуемые на его имя, отправлялись ко двору, как подозрительные, а податели задерживались под стражей, до получения рарешительного именного указа. Но Геймбург не сопровождал брауншвейгскую фамилию в Холмогоры: он был в Раниенбурге заточен в одно и тоже помещение с Юлианой Менгден и вместе с ней отдан под крепки караул команды великолуцкого полка. Томясь в неволе, Геймбург писывал по временам немецкие письма то к кабинет-секретарю императрицы Черкасову, то к камергеру Корфу и человек, как видно болезненный, часто выписывал себе через кабинет лекарства. Так 1 сентября 1750 г. в медицинскую канцелярию было послано повеление отправить к Геймбургу: «шталевых порошков десять, шталевых пилюль пять дозисов, ревенного порошку пять дозисов, соли сибирской полфунта». Сведения о Геймбурге не простираются далее 1754 г.; и выехал ли он когда-нибудь из Раниенбурга, или там умер, неизвестно. (Описи секретным бумагам, до принца брауншвейгского относящимся в Чтен. Общ. Ист. и Древн., 1861, кн. II. – С.-Пет. Ведомости 1741 г. – Mémoires de Manstein. 1771, р. 425.) 739 Андрей Яковлев, родом из Астрахани, служил в тамошнем духовном приказе приставом; в 1723 в, за вины, написан местным губернатором Волынским в солдаты, но успел почему-то вкрасться в доверенность князя Меншикова и в 1727 г. был употреблен к описи бумаг арестованного генералиссимуса. В царствование Анны Иоанновны, Яковлев достиг звания секретаря военной коллегии, сделан около 1737 г. кабинет-секретарем, сохранил казне в турецкую войну более 1300000 р., но по наветам того же Волынского, указом 1 сент. 1739 г., переведен «за непорядочные поступки» по-прежнему в военную коллегию. Вскоре, однако же, Яковлев опять возвращен в кабинет и в августе 1740 г. произведен в статст-советники. Регент Бирен, при первых слухах о заговоре в пользу брауншвейгской фамилии, велел, 24 октября, схватить и пытать Яковлева, жена которого, чрезвычайно походившая лицом на Анну Леопольдовну, считалась фавориткой принцессы. |
| Все они были схвачены и пострадали. Что касается самого Грамотина, то его, по низложении регента, произвели в полковники и назначили директором канцелярии принца брауншвейгского, а по воцарении Елизаветы предали суду, обвинили в «братии взяток за повышения», и по указу 22 января 1742 г., лишили чинов, но отпустили «в дон», с запрещением, однако же, поступать вновь на службу, «понеже до сего был в катских руках», то есть пытан через палача. Князю Путятину тоже довелось пострадать вторично; в 1743 г., обвиненный по делу маркиза ди-Ботта, он бит кнутом, лишен имущества и сослан в Сибирь. Еще ранее Путятина испытал новую невзгоду Чичерин, пожалованный правительницей в секунд-майоры гвардии или, что тоже, в армейские полковники: по указу 22 января 1742 г., он написан премьер-майором в армию, зато что, исполняя поручение принца брауншвейгского, наблюдал, с переодетыми нижними чинами семеновского полка, всех, кто посещает цесаревну и доносил принцу. И только Соковнин с Колударовым, уцелев при новой перемене правления, продолжали свою карьеру в царствование Елизаветы Петровны. О Соковнине мы скажем ниже, а Колударов в 1744 г. был уже полковником, и тогда, в числе прочих награжденных по случаю празднования абовского мира, получил 27 июля увольнение от службы, с придачей 170 душ крестьян. («Отечественные записки», изд. Свиньина. 1828, ч. XXXV, с. 368. – Опыт обозрения жизни сановников, Терещенко. 1837, ч. II, с. 73. – Пол. Собр. Зак., изд. 1830, т. XI, ст. 8506. – С.-Пет. Ведомости 1744 г.) 738 Адъютантом принца Антона-Ульриха был тогда прежний его гувернер, брауншвейгский подполковник фон- Геймбург (называемый и Гоймбургом), прекрасный кавалерийский офицер, но плохой воспитатель и придворный человек с характером тяжелым, нерешительным, подозрительным. Пожалованный, при низложении регента, в полковники и генерал-адъютанты принца-генералиссимуса, Геймбург не пользовался расположением правительницы, потому что был ненавидим камер-фрейлиной и любимицей ее высочества, Юлианой Менгден. |
| Рис. 33. Диоскорид и живописец (из греческой рукописи VI века) – Миниатюра в великолепной раме, написанной в виде золотой цепи на синем фоне. В переплетах цепи, писаны, на помпеянский манер, амуры, занимающиеся разными изделиями, между прочим один рисует на пюпитре. В самой миниатюре; на троне в царском венце, в фиолетовом исподнем одеянии, и в золотом верхнем, сидит красивая женщина. Это Юлиана Аникия, скончавшаяся в начале царствования Юстиниана. По сторонам стоят две женские фигуры; это олицетворения, как значится в греческих подписях: одна Благоразумие, с книгой; другая – Великодушие, с золотыми деньгами. Около последней обнаженная детская фигурка с крыльями, держит раскрытую книгу: это античный Амур, но получивший новое, символическое значение Любви к премудрости Господней, как значится в греческой подписи: πθος τς σοφας χρστου (amor sapientiae creatoris – по переводу Несселя). Перед Юлианой пала в ноги в молитвенном, наивном положении, усвоенном в искусстве Византийском, женская фигура: это Благодарность, как значится в греческой подписи (εχαριστα). Все лица этих и других миниатюр разбираемой рукописи прекрасны; фигуры пропорциональны, портреты характерны; олицетворения носят отпечаток античных типов классической мифологии. Амур служит, очевидно, посредником между древней мифологией и христианской символикой. Дойдя до VI века, в подтверждение мысли о том, что искусство Византийское не чуждалось природе, надобно припомнить в искусстве монументальном знаменитые мозаики в Равеннском храме Св. Виталия, изображающие в портретах императора Юстиниана со свитой царедворцев и со стражей, архиепископа Максимиана с духовенством и императрицу Феодору с придворными дамами и евнухами. Особенно удачно передан характер Феодоры – ее ум, жестокость и чувственность – в выразительном бледном и длинном лице, в маленьком рте и больших, глубоких глазах. Сверх того, вся эта торжественная процессия, с великолепными костюмами, составляя драгоценный памятник для истории быта того времени, тем самым говорит в пользу мастеров этой мозаики, относительно их желания быть, верными действительности 96 . |
| Так он стал учеником А. Карташева, видного историка, известного общественного деятеля, эмигрировавшего из России по тем же причинам, что и многие из его современников. Карташев стоял у истоков создания Богословского института и был искренне предан науке. Под его мудрым и опытным руководством А. Шмеман составил и защитил кандидатскую диссертацию. Центральным предметом исследования этой работы стала Византийская церковная история. В период с 1945 по 1951 год Александр Дмитриевич трудился в Свято-Сергиевском институте в должности преподавателя истории Церкви. Стремление глубоко преподать материал, сопровождаемое умением ясного и четкого изложения мысли, делали его объектом уважения как стороны студенческого коллектива, так и со стороны профессорско-преподавательского состава. В январе 1943 года А. Шмеман связал себя браком с внучкой протоиерея Михаила Осоргина, Ульяной (Юлианой) Сергеевной. Брак получился счастливым. Их супружеский союз продолжался более сорока лет. В 1945 году Ульяна родила сына, Сергея. И дочерей: в 1944 дочь Анну, а в 1948 году Марию. Диаконское и священническое служение В 1946 году Александр Дмитриевич удостоился возведения в сан диакона, а некоторое время спустя — в звание священника. С этого же года он стал трудиться на должности помощника настоятеля Православного храма святых Константина и Елены, располагавшегося в Кламаре. Пастырскую и научно-преподавательскую деятельность отец Александр сочетал с деятельностью редактора издания «Церковный вестник». В 1951 году решением церковного начальства определен настоятелем храма Рождества Богородицы. Храм находился в Пти-Кламаре. Известность отца Александра как пламенного проповедника, способствовала привлечению под своды церкви (помимо местных прихожан) жителей из других областей. В том же, 1951-м году, переселился, вместе с женой и детьми, в город Нью-Йорк и занял место доцента в Свято-Владимирской семинарии в США, при кафедре литургики и церковной истории. В силу сложившихся обстоятельств и личного желания самого священника А. Шмемана Северо-Американская митрополия приняла его под свою юрисдикцию. |
| Архидиак. сщмч. Лаврентий. Мозаика люнеты в мавзолее Галлы Плацидии в Равенне. Ок. сер. V в. Распространение почитания Л. в Италии началось не позднее IV в. Свт. Амвросий Медиоланский вспоминал, что его брат Сатир часто призывал имя мученика ( Ambros. Mediol. De exc. fratr. I 17; Idem. Exhort. virgin. 12, 15). На Пасху 394 г. Амвросий освятил базилику Л. во Флоренции, построенную богатой вдовой Юлианой (на этом месте находится базилика Сан-Лоренцо, реконструированная в XV в. по проекту Ф. Брунеллески; см.: Scampoli E. Firenze, archeologia di una città (Secoli I a. C.- XIII d. C.). Firenze, 2010. P. 46-49). В Медиолане с почитанием мученика связана ц. Сан-Лоренцо-Маджоре, огромный центрический храм-тетраконх с обширным атриумом, датировка и первоначальная функция к-рого не установлены. По одной из версий, это «базилика Порциана», к-рую построил для арианской общины имп. Валентиниан I (364-375) или имп. Валентиниан II (375-392). Др. исследователи полагают, что храм был возведен на рубеже IV и V вв., скорее всего в последние годы правления Феодосия I Великого (379-395), как дворцовая церковь или имп. усыпальница. Первоначальное название храма неизвестно; лишь в кон. VI в. Григорий Турский, описывая совершившееся здесь чудо, назвал его базиликой св. Л. ( Greg. Turon. Glor. martyr. 45). Возможно, храм с самого начала носил имя Л.; в вост. оратории (ныне капелла св. Ипполита) могла храниться реликвия мученика ( Lewis. 1973. P. 214-218). В нач. VI в. еп. Лаврентий I пристроил к церкви ораторий в честь св. Сикста II. Среди др. храмов во имя Л.- базилика в Арреции (ныне Ареццо), освящение к-рой указано в Иеронимовом мартирологе под 3 июня (MartHieron. Comment. P. 299-300, 303-304), а также базилика святых Сикста, Л. и Ипполита в г. Форум Семпрония (ныне Фоссомброне). Запись об освящении этого храма внесена в мартиролог под 2 февр. и др. датами (вероятно, ошибочно); под 6 авг. указано празднование памяти 3 святых в Форуме Семпрония (Ibid. P. 73-74, 419-421; Delehaye. Origines. P. 318; Kirsch. 1924. S. 205-206). |
| ЗАПИСЬ ИЗ FACEBOOK Эдуард Бояков: Сегодня день тезоименитсва его Святейшества Патриарха Кирилла. (Именины, по-светски.) Большая честь и счастье поздравить его. Подарил графику — старый рисунок св. вмцц. Варвары с собора в Казани. Мощи св. Варвары — в Киеве. Будем молиться о единстве нашей Церкви и крепости веры. Говорил Патриарх очень сильно, не просто благодарил за поздравления гостей (не буду перечислять послов, чиновников и творческих людей), а говорил об Отечестве. О том, что даже если Господь не услышит наших молитв о России, то он видел огромные жертвы, которые понес наш народ. А значит Господь не оставит Россию. Это я схематично передаю. А Патриарх очень эмоционально сказал. Многая лета ему! «Давайте поможем философам!» — Как современная творческая тусовка, в которой Вы находитесь, воспринимает перемены, которые с Вами произошли? — Мне больно об этом говорить, потому что со многими людьми, с которыми меня связывали близкие отношения, я сейчас перестал общаться — именно из-за их невероятно агрессивного отношения к Церкви и из-за наших политических разногласий. Вера в московской богемной среде — практически табуированная тема. Недавно кто-то написал в «Фейсбуке» про такой парадокс в современном обществе считается плохим тоном говорить о таких интимных вещах, как религия, и хорошим тоном — о таких, как сексуальная жизнь. Вот сексуальными подробностями мы можем делиться, а наши отношения с Богом — это наше личное дело. Это, конечно, страшная глупость и зло, это нужно преодолевать. Но, слава Богу, в творческой среде много и таких людей, с которыми меня связывает не только общая театральная практика, но и более глубокие отношения. Например, в этом году мне довелось делать пасхальный концерт хора Сретенского монастыря в «Крокус Сити Холле», и с нами в команде работала куратор арт-проектов, искусствовед, историк Юлиана Бачманова. Уже через несколько дней после концерта мы с Юлианой работали над огромным проектом «Кавказские пленники» в Олимпийской деревне в Сочи, посвященном истории и культуре Кавказа. Юлиана или драматурги Володя Забалуев, Алексей Зензинов —это люди, с которыми ты можешь обсудить, к примеру, визит Путина на Афон не в формате светского трепа, а в совершенно другом тоне. Мы вместе думаем об этом, рассуждаем, ищем ответы, пытаемся понять, что это значит для страны, для православного мира, для Европы. |
| Теперь, когда искомый родник червонцев был найден в кармане любезного маркиза, около Лестока явилась новая личность из тех, присутствие которых служит достаточным ручательством, что дело, в чем бы оно ни заключалось, вышло уже из области фантазий и предначертаний, не ограничивается одними фразами на языке и бумаге, а идет ходко, мечет туда и сюда деньгами, то есть – существует фактически и говорит само за себя. Такой практической личностью был Шварц, авантюрист из немцев, некогда придворный музыкант 278 , а теперь, после случайной поездки в Китай, служивший чем-то при академии наук и едва существовавший крошечным жалованьицем 279 . Человек с головой и предприимчивый, Шварц был способен на многое, готов на все и казался Лестоку годным для выполнения поручений более щекотливых и опасных. А потому на Шварца возложен подкуп разных лиц, начиная с нижних чинов, и ему же поручено пристальное наблюдение Зимнего дворца со всем его внутренним обиходом. Дело подвигалось. Секретарь Шетарди отсчитывал червонцы и записывал в расход маркиза уже десятую тысячу; Гринштейн и Шварц рапортовали, что имеется 30 гренадеров, готовых за цесаревну в огонь и в воду 280 ; Воронцов и Салтыкова, камер-юнкер и гофмейстерина цесаревны, ручались за нескольких тузов, в числе которых видим: Шепелева и Бестужева, старого данцигского и нового петербургского друзей лейб-хирурга; Трубецкого, всегда ловившего рыбу в мутной воде; Черкасского, поддакивавшего всем переворотам; даже – принца Людвига Гессен-гомбургского, претендента на курляндское герцогство и майора русской гвардии. Лесток был душой всего и горел нетерпением. Но цесаревна видимо колебалась и постоянно отдаляла эпоху открытого восстания. Между тем, двор, занятый пестованием младенца-императора, потом беременностью и разрешением правительницы, потом любовью и обручением саксонского посланника, прекрасного графа Линара, с известной Юлианой Менгден, камер-фрейлиной правительницы, наконец, шведской войной, наполнял свое время обедами, балами, фейерверками, аудиенциями турецкому и персидскому послам, далее опять обедами, снова балами, новыми фейерверками, и вовсе не подозревал существования интриги, смутное предчувствие которой разделялось уже робким Антоном-Ульрихом, английским посланником Финчем и всепроницающим Остерманом. Первый из них давно обеспокоивался связями Лестока с Шетарди и ночными визитами маркиза к цесаревне, намекал на монастырь для ее высочества, изъявлял даже желание схватить Миниха, бывшего не у дел, но казавшегося принцу подозрительным. Что касается Остермана и Финча, они советовались о том, арестовать ли Лестока, при чем Финч рекомендовал осторожность; говорил, что сам избегает уже Лестока, у которого бывал прежде, и не желая служить шпионом чужого министра – отказался, под предлогом нездоровья, исполнить просьбу Остермана, то есть зазвав к себе лейб-хирурга, известного охотника покушать и выпить, подпоить его и этим путем выведать всю подноготную 281 . |
| De institutione virginis написано к Евсевию, вероятно, епископу Бононскому и родственнику св. Амвросия. Племянница Евсевия – Амвросия приняла монашеское покрывало из рук самого миланского первосвятителя. Последний после её пострижения и написал к Евсевию книгу о воспитании девы. Указание на время появления этой книги мы находим в 2, 15, где св. Амвросий упоминает о написанных уже им произведениях, касающихся обязанностей девства, в 6, 42, где он отсылает читателей, как замечено было ещё мауриновцами, ко II, 1 – 7 толкований на евангелие Луки, и, наконец, в 5, 35, где св. Амвросий говорит о еретиках, отрицавших приснодевство Марии. Последнее место имеет в виду, вероятно, Боноза, епископа сардикского (во Фракии), который не признавал приснодевства Марии и по поводу учения которого шли рассуждения на капуанском соборе 391 года. 257 Отсюда, De inst. virg. появилось вероятно, вскоре после этого собора, приблизительно в 391 – 392 годах. 258 Exhortatio virginitatis. Когда в месяце мае 392 года Валентиниан II был убит и узурпатор Евгений двинулся из Галлии в Италию, св. Амвросий, дабы уклониться от встречи с ним, отправился из Милана в Болонью, а оттуда – во Фавеннию. Приглашённый затем флорентийцами он прибывает во Флоренцию и там, между прочим, освящает церковь в честь свв. мучеников Виталия и Агриколы, построенную благочестивой вдовой Юлианой. При освящении церкви св. Амвросий держит речь, в которой убеждает сына и трёх дочерей Юлианы сохранить девство. Речь была произнесена в 393 году. 259 Трудно сказать что-либо определённое о времени написания De mysteriis. Впрочем, если фраза в 1, 1: De moralibus quotidianum sermonem habuimus, cum vel Patriarcharum gesta, vel Proverbiorum legerentur praecepta имеет в виду творение «О патриархах», то появление De mysteriis падает на время после 388 года (так как этот год является для книги De patriarchis terminus " ом, post quem), быть может на 390 год. 260 Очень трудно так же определить точно время появления книг De poenitentia. В Ennar. |
| Евстохию он называет «драгоценной жемчужиной», «драгоценным перлом девства и церкви» 1455 . Она, по его словам, «собирая цветы девства», соответствует той доброй почве в притче, которая приносила сторичный плод, между тем как ее сестра Павлина, умершая в браке, была подобна той, которая приносила сам–тридцать, а ее мать, вдовствующая Павла, подобна той, которая приносила сам–шестьдесят 1456 . С не меньшей ревностью он превозносит Димитрию, из высокой Антикийской фамилии, которая, со своей матерью Юлианой, принуждена была, вследствие постигших Рим бедствий, искать убежища в Африке (414 г.). Накануне дня, назначенного для ее свадьбы, эта «первая дама римского мира, по своему благородству и богатству» 1457 , объявила о своей решимости принять девственную жизнь. Августин, Иероним и другие знаменитые учителя писали к ней по этому случаю. Среди них Пелагий, своеобразное учение которого тогда начинало обращать на себя внимание, обратился к ней, по просьбе ее матери, с обстоятельным письмом, в котором его заблуждения выступали так сильно, что Августин и Алипий сочли необходимым противодействовать его влиянию совместным письмом к Юлиане 1458 . «Что за восторг был тогда во всем семействе!», – восклицает Иероним, «Как бы от плодотворного корня, сразу, возникло множество девственниц, и толпа служанок и зависимых лиц последовала примеру этой госпожи. В каждом доме пылала ревность об исповедании девства. Нет, я говорю слишком мало, – все церкви по всей Африке прыгали, так сказать, от радости. Слава этого подвига достигла не только городов, поселений и деревень, но даже до самых палаток варваров. Все острова между Африкой и Италией наполнились молвой, и ликование, без всякого препятствия, распространялось все далее и далее». Затем он говорит, что Рим снял с себя свои печальные одежды, считая «совершенное обращение своего чада знаком божественного благоволения к нему самому, вознаграждением за те бедствия, которым он подвергался в последнее время»; что берега Средиземного моря и стран востока оглашались прославлением Димитрии. |
| Софию, где проходило основное богослужение. По свидетельству мон. Кристофоро Буондельмонти, в 1-й пол. XV в. храм практически пришел в запустение. Собор (базилика) Св. Софии (Айя-София) (92) - см. Софии Святой собор в Константинополе . Церковь св. Стефана в Аврелианах (93) (ν τας Αρηλιανας) ( Janin. 1969. P. 472-473), освящена во имя первомч. Стефана; согласно Феодору Чтецу, основана Аврелианом, чиновником высокого ранга при имп. Феодосии I Великом и Аркадии (консул в 400); вода из источника, бившего в алтаре храма, поступала в бани дворца Еленианы - с ними связано описанное Феодором Чтецом чудо, в память о котором по повелению имп. Анастасия I была сделана икона с подписями, выполненными диаконом этой церкви. В алтаре храма был похоронен прп. Исаакий, основатель Далматского мон-ря (см. ст. Исаакий, Далмат и Фавст ). Церковь восстанавливали из руин имп. Василий I Македонянин (867-886) и сын имп. Алексея I Комнина севастократор Исаак, который передал ее в дар основанному им мон-рю Пресв. Богородицы Космосотиры в Феррах (1152). Исходя из упоминаний в источниках, церковь располагалась близ дворца Еленианы и мон-ря Пресв. Богородицы Перивлепты и к югу от Далматского мон-ря. Предположительно может быть отождествлена с ц. св. Стефана в Сигме ( Janin. 1969. P. 477). Церковь св. Стефана в Большом дворце (94) - см. ст. Большой дворец в Константинополе . Церковь св. Стефана в Константинианах (95) (ν τας Κωνσταντινιανας) (в местности Зевгма на берегу Золотого Рога) ( Janin. 1969. P. 474-475), в Patria CP создание церкви приписывается имп. Анастасию (491-518) и его жене Ариадне после перенесения в К. из Иерусалима мощей первомч. Стефана, однако это указание следует понимать лишь в хронологическом отношении. Существует др. легендарная версия, согласно к-рой мощи были принесены в К. при имп. Константине и еп. Митрофане (306/7-314) некой Юлианой. Несмотря на явные анахронизмы, лишающие эту легенду доверия, имя Юлианы, по всей видимости, отражает реальное участие в перенесении мощей и создании церкви знатной визант. |
|
|
