| Разделы портала «Азбука веры» Александр Кудряшов " decoding="" title="" Как-то один вполне добропорядочный человек сказал о моем друге, который, как и я, находился в тюрьме: «Да знаешь ли ты, кто он и какие невероятно тяжелые проступки совершил?!» Так одной фразой он и меня, и моего друга, и всех заключенных определил в разряд неисправимых чудовищ. В тот момент я не нашел, что ему ответить, и прежде всего потому, что согласен был с его определением «чудовище». Не согласился только со словом «неисправимое». Неудивительно, совсем неудивительно, что в тюрьму попадают злодеи. Удивительно, что некоторые из них становятся там людьми. Вот это настоящее чудо! Сказано было пророком: «Не оставит тебя Бог, доколе не сокрушит либо сердце твое, либо кости». В истинности его слов мне приходилось убеждаться неоднократно. Кости сокрушаются, и еще как! В тюрьме я встретился с человеком, тоже осужденным, сердце которого было наполнено несказанным светом и любовью. Это была встреча ночи с утром. При первых лучах зари ночь убегает, где-то она сопротивляется, где-то даже вступает в битву с зарей, но все едино проигрывает. При встрече с этим человеком все в моей темной душе воспротивилось, все худшее выплеснулось наружу. Я восстал против всего доброго, правильного, честного. Был на мне тогда крестик единственная нить, связующая меня с Богом, но и эту связь я решил уничтожить: взбешенный всепрощающей любовью, исходившей от этого доброго человека, я рванул с себя крест, до кости поранив пальцы. В глубине души уже тогда я знал, что это битва между жизнью и смертью. Во мне были гниль и ядовитость, которые пытались завладеть мною полностью, а против них выступила любовь. Тогда, как и теперь, как и в будущем, как и всегда, любовь победила. Принятие веры для меня не есть «вольная грамота», по которой скажут: «Не троньте его, он верующий, он раскаялся». Для меня вера уже жизнь, это мое наполнение и моя опора, это живительная сила и биение моего сердца. Иду в вере, чтобы узнать тот порог, который не должно преступать, ибо за ним смерть. Иду в вере, чтобы жить. Иду в вере, чтобы совершенно жить без страха, но чтобы удержать в себе страх Божий, который дарит жизнь и созидает образ человеческий. |
| Катерина рассказывает о счастливом детстве в родительском доме, о своих горячих молитвах, о том, что она переживает в храме, воображая ангелов в солнечном луче, падающем из купола, мечтает раскинуть руки и полететь и, наконец, признается, что с ней происходит «неладное что-то». Варвара догадывается, что Катерина кого-то полюбила, и обещает по отъезде Тихона устроить свидание. Это предложение приводит Катерину в ужас. Появляется сумасшедшая барыня, грозящая тем, что «красота-то в самый омут ведет», и пророчит адские муки. Катерина страшно пугается, а тут еще «гроза заходит», она торопит Варвару домой к образам молиться. Второе действие, происходящее в доме Кабановых, начинается разговором Феклуши с горничной Глашей. Странница расспрашивает о домашних делах Кабановых и передает баснословные рассказы о дальних странах, где люди с песьими головами «за неверность» и т. п. Появившиеся Катерина и Варвара, собирающие Тихона в дорогу, продолжают разговор об увлечении Катерины, Варвара называет имя Бориса, передает от него поклон и уговаривает Катерину спать с ней в беседке в саду после отъезда Тихона. Выходят Кабаниха и Тихон, мать велит сыну строго наказывать жене, как жить без него, Катерину унижают эти формальные наказы. Но, оставшись наедине с мужем, она умоляет его взять ее в поездку, после его отказа пытается дать ему страшные клятвы в верности, но Тихон и слушать их не хочет: «Мало ли что придет в голову…» Вернувшаяся Кабаниха приказывает Катерине кланяться мужу в ноги. Тихон уезжает. Варвара, уходя гулять, сообщает Катерине, что они будут ночевать в саду, и дает ей ключ от калитки. Катерина не хочет его брать, потом, поколебавшись, прячет в карман. Следующее действие происходит на скамейке у ворот кабановско-го дома. Феклуша и Кабаниха беседуют о «последних временах», Феклуша говорит, что «за грехи наши» «время в умаление приходить стало», рассказывает о железной дороге («змия огненного стали запрягать»), о суете московской жизни как дьявольском наваждении. Обе ждут еще худших времен. Появляется Дикой с жалобами на свою семью, Кабаниха упрекает его за беспорядочное поведение, он пытается ей грубить, но она это быстро пресекает и уводит его в дом выпить и закусить. Пока Дикой угощается, приходит присланный семьей Дикого Борис, чтобы узнать, где глава семейства. Выполнив поручение, с тоской восклицает о Катерине: «Хоть бы одним глазком взглянуть на нее!» Вернувшаяся Варвара велит ему ночью приходить к калитке в овраге за кабановским садом. Вторая сцена представляет ночное гулянье молодежи, на свидание к Кудряшу выходит Варвара и велит Борису подождать — «дождешься чего-нибудь». Происходит свидание Катерины и Бориса. После колебаний, мыслей о грехе Катерина не в силах противиться проснувшейся любви. «Что меня жалеть — никто не виноват, — сама на то пошла. Не жалей, губи меня! Пусть все знают, пусть все видят, что я делаю (обнимает Бориса). Коли я для тебя греха не побоялась, побоюсь ли я людского суда?» |
| На крыльце дома Шестому ребенку исполнилось три года, и Наталия решила идти работать, у нее есть диплом медуниверситета. Но восстановить квалификацию врача после 15 лет декрета очень сложно, долго и дорого, и потому Наталия решила остановиться на средней медицинской специальности – делать массаж малышам. Тем более, соответствующие курсы она проходила, плюс собственный материнский опыт. Она прошла еще одни курсы, получила сертификат и стала работать, появились клиенты. – Однажды я делала массаж маленькой девочке – красивой, с большими глазами, длинными ресницами, черными кудряшками. Глядя на нее, я мысленно вздыхала, что хочу такую же, а через два месяца узнала, что беременна. «Отлично, у нас уже давно, почти шесть лет не было детей!» – сказал муж. Дочке сейчас четыре, и, понятно, вся семья ее сильно балует. Александр с дочкой Подростковый кризис – как подготовиться к удару Наталия признается, что с малышами легче, чем с подростками. Первый подростковый кризис – у старшего сына, наступил неожиданно, в 11 лет. Это сейчас родители знают, как это бывает, умеют сглаживать острые углы, находить правильные слова, а тогда… – Это было как неожиданный удар булыжником по голове, – говорит Наталия. – Еще вчера это был ласковый мальчик: «Мамочка, дай я тебя поцелую», а сегодня – огрызающийся злой подросток. У сына подростковый переходный период проходил в очень агрессивной форме. Он огрызался на родителей, злобно задевал младших, стал швыряться мебелью, игрушками. В какой-то раз после очередной нашей с ним стычки, когда я что-то попросила его сделать, он ответил: «Отстань, а что всегда я», у меня опустились руки. Я решила – это мой педагогический и воспитательный провал, наверное, я что-то упустила. А потом мне случайно на глаза попалась книжка «У вас растут сыновья» американского психолога Джеймса Добсона. Когда я читала ее, мне казалось, что автор был у нас дома, и подслушал и подсмотрел нашу жизнь. После книги меня отпустило – я поняла, что все проходит, надо только потерпеть, а пока спокойно воспринимать все злые вспышки. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 12 голосов: 3.4 из 5) И еще раз лейтенант Лайонел Невилл Дождь по-прежнему ровно и покойно шумел за открытым окном, когда в маленькую палату танкиста Саранцева Александра Даниловича как бы вошел и остался с ними втроем Лайонел Невилл, маленький англичанин, мальчик, ставший мужем, юноша, который понял все, когда слишком поздно было понимать. И теперь лейтенант со своими кудряшками на лбу, с твердой улыбкой на мальчишеских еще губах, давно мертвый пятый граф Невилл через посредство военврача Устименки как бы говорил мужицкому сыну Саранцеву: " Бросьте, полковник, видите по мне, что оно значит — этот самый консервативный метод, когда дело идет о жизни нашей с вами. Не валяйте дурака, старина, слава вашему богу, что нет у вас Уорда и нет у вас дядюшки Торпентоу, дуйте на операционный стол, положитесь на то в вашем мире будущего, что я понял слишком поздно и среди чего вы имеете счастье пребывать всегда " . И еще раз просвистал над Володей холодный ветер той последней в жизни Невилла арктической ночи, и еще раз, закладывая виражи, прошли над «Пушкиным» английские истребители, и еще раз отдал он тете Поле корабельной стюардессе — ее оренбургский платок, когда наконец полковник Саранцев вздохнул и спросил: — Значит, имеет смысл? — Полный. — Мне бы ее повидать, — вдруг шепотом произнес Саранцев и, наверное, от стыда, что говорит об этом, приспустил веки. Так ему было, видимо, легче, и он добавил: — В песне поется в какой-то, помнишь? «Жалко только чего-то там… солнышка на небе да любви на земле». Вот это — в точку. Я танкист, началось — у меня времени ни минуты не было, от нее — от теплой — из постели вынули. Помню — челка ее ко лбу припотела. Ты, военврач, попробуй, оторвись от такой на все годы. Теперь пишет челка моя, пишет, седая: выбрось свои глупости из головы. А мне смешно, честное слово, подполковник, смешно! Глупости! Вот освободите мне ливер от пули, я ей такие глупости напомню, обомрет! Володя слушал, смотрел в черный, шуршащий дождем осенний госпитальный парк. Лайонел Невилл уже ушел от них в свою страну мертвых. Он не знал про глупости и про то, как припотела челка. И Володя вполне мог ничего этого не знать, и давно мертвый Лайонел мог бы не помочь полковнику Саранцеву, не вызови живой Устименко из небытия доктора Уорда и дядюшку Торпентоу. Оказывается, жизнь помогает жизни, и никому не дано право самовольно покидать эту вечно живую жизнь… |
| – Мне же что? – спрашивает он судьбу. – Все получили по подарку, а мне хоть бы что. Это свинство с твоей стороны! – Все разобрали, ничего не осталось… Остался, впрочем, один кукиш с маслом… Хочешь? – Не нужно. Мне и так уж надоели эти кукиши с маслом. Кассы некоторых московских редакций полнехоньки этого добра. Нет ли чего посущественнее? – Возьми эти рамки… – У меня они уже есть… – Вот уздечка, вожжи… Вот красный крест, если хочешь… Зубная боль… Ежовые рукавицы… Месяц тюрьмы за диффамации… – Все это у меня уже есть… – Оловянный солдатик, ежели хочешь… Карта Севера… Юморист машет рукой и уходит восвояси с надеждой на елку будущего года… Тапер. Александр Куприн Двенадцатилетняя Тиночка Руднева влетела, как разрывная бомба, в комнату, где ее старшие сестры одевались с помощью двух горничных к сегодняшнему вечеру. Взволнованная, запыхавшаяся, с разлетевшимися кудряшками на лбу, вся розовая от быстрого бега, она была в эту минуту похожа на хорошенького мальчишку. – Mesdames, а где же тапер? Я спрашивала у всех в доме, и никто ничего не знает. Тот говорит – мне не приказывали, тот говорит – это не мое дело… У нас постоянно, постоянно так, – горячилась Тиночка, топая каблуком о пол. – Всегда что-нибудь перепутают, забудут и потом начинают сваливать друг на друга… Самая старшая из сестер, Лидия Аркадьевна, стояла перед трюмо. Повернувшись боком к зеркалу и изогнув назад свою прекрасную обнаженную шею, она, слегка прищуривая близорукие глаза, закалывала в волосы чайную розу. Она не выносила никакого шума и относилась к «мелюзге» с холодным и вежливым презрением. Взглянув на отражение Тины в зеркале, она заметила с неудовольствием: – Больше всего в доме беспорядка делаешь, конечно, ты, – сколько раз я тебя просила, чтобы ты не вбегала, как сумасшедшая, в комнаты. Тина насмешливо присела и показала зеркалу язык. Потом она обернулась к другой сестре, Татьяне Аркадьевне, около которой возилась на полу модистка, подметывая на живую нитку низ голубой юбки, и затараторила: – Ну, понятно, что от нашей Несмеяны-царевны ничего, кроме наставлений, не услышишь. Танечка, голубушка, как бы ты там все это устроила. Меня никто не слушается, только смеются, когда я говорю. Танечка, пойдем, пожалуйста, а то ведь скоро шесть часов, через час и елку будем зажигать… |
| — Слезливое не рассказывай! — велел своим командирским тенорком полковник. — Вот если смешное, послушаю. — Смешного не будет! — предупредил Устименко. И рассказал про Лайонела Невилла все. Никогда он не был хорошим рассказчиком, военврач Устименко Владимир Афанасьевич, всегда рассказывал как-то чуть рвано, без плавности и переходов, не умея амортизировать, но здесь, именно в этом случае, пожалуй, иначе и нельзя было рассказывать… И еще раз лейтенант Лайонел Невилл Дождь по-прежнему ровно и покойно шумел за открытым окном, когда в маленькую палату танкиста Саранцева Александра Даниловича как бы вошел и остался с ними втроем Лайонел Невилл, маленький англичанин, мальчик, ставший мужем, юноша, который понял все, когда слишком поздно было понимать. И теперь лейтенант со своими кудряшками на лбу, с твердой улыбкой на мальчишеских еще губах, давно мертвый пятый граф Невилл через посредство военврача Устименки как бы говорил мужицкому сыну Саранцеву: “Бросьте, полковник, видите по мне, что оно значит — этот самый консервативный метод, когда дело идет о жизни нашей с вами. Не валяйте дурака, старина, слава вашему богу, что нет у вас Уорда и нет у вас дядюшки Торпентоу, дуйте на операционный стол, положитесь на то в вашем мире будущего, что я понял слишком поздно и среди чего вы имеете счастье пребывать всегда “. И еще раз просвистал над Володей холодный ветер той последней в жизни Невилла арктической ночи, и еще раз, закладывая виражи, прошли над «Пушкиным» английские истребители, и еще раз отдал он тете Поле корабельной стюардессе — ее оренбургский платок, когда наконец полковник Саранцев вздохнул и спросил: — Значит, имеет смысл? — Полный. — Мне бы ее повидать, — вдруг шепотом произнес Саранцев и, наверное, от стыда, что говорит об этом, приспустил веки. Так ему было, видимо, легче, и он добавил: — В песне поется в какой-то, помнишь? «Жалко только чего-то там… солнышка на небе да любви на земле». Вот это — в точку. Я танкист, началось — у меня времени ни минуты не было, от нее — от теплой — из постели вынули. Помню — челка ее ко лбу припотела. Ты, военврач, попробуй, оторвись от такой на все годы. Теперь пишет челка моя, пишет, седая: выбрось свои глупости из головы. А мне смешно, честное слово, подполковник, смешно! Глупости! Вот освободите мне ливер от пули, я ей такие глупости напомню, обомрет! |
| Смотрела я в его добрые, светящиеся глаза и думала: кажется, – человек, даже великой праведной жизни, но – человек, пусть он земной ангел, но все же – он рода земного. И ему, как человеку, хоть немного, хоть чуть-чуть, изредка, но надо услышать из уст земного какого-то существа что-то общее с ним, такое, что совсем близко с его душой. Чтоб тебе не быть только эгоистом в своих переживаниях, его-то душа всегда ответит, – а ты, ты дай ему не только свою скорбь, нужду, просьбу или скудость, даже дар свой вещественный. Нет, ты дай ему по силе твоей и возможности разумения – отдушину и облегчение в его страдании телесном и служении духовном. Как хочется такого человека почтить чем-то очень свойственным его духу, побаловать каким-то для него приятным вниманием – это не то, что влечет его долу, в мир. Его туда ничем уж не повлечешь. Но иногда надо быть и тебе ребенком с такими великими детьми. И такую часть жизни я силилась до боли, любви и жаления понимать. Однажды я осмелилась прочитать ему свои духовные стихи – это было в ту пору, когда еще можно было улучить с ним свободное от людей время. Он весь оживился, был очень доволен таким внезапным поэтическим переходом в мир духовный, просил ему переписать. Батюшка был поэтом в душе, и лирика была ему свойственна. Слово за слово – мы разговорились об Александре Блоке, который был ему знаком, о самом поэте, которого он запросто называл «Саша Блок». В конце концов, дорогой наш батюшка вечером перешел из своей келлейки в нашу общую комнату, прилег (он не мог почти ни сидеть, ни стоять) на кроватку матери Серафимы-келейницы, – он говорил в этот вечер о том, каким должен быть по существу настоящий писатель, побуждаемый к творчеству действием Духа Святаго Божия. Весь оживился батюшка, и я поняла, что такая внезапная беседа хоть немного освободила его от уз бремени общих несчастий, падений, ужасов, которыми изобилует современная жизнь. «А дни летят…» 2-я встреча с матушкой Серафимой произошла в начале сентября... Осень уже кое-где окрасила зелень желтоватым налетом, по кустам потянулись нити паутины, перепадали дожди. Приехала я так же, как и в первый раз, по пропуску. Я знала из писем, что матушка давно встала и ходит. Дверь на веранду я нашла плотно закрытой, постучала во входную дверь сбоку. Открыла мне... сама матушка-схимница. В скуфейке и фартуке через голову она чистила в кухне картошку. Знакомый, приглушенный голос ее порадовал меня своей бодростью и обычными интонациями. «Снова жива, еще жива! Слава Тебе, Милостивый, еще раз увиделись!» И к подошедшей матушке Серафиме обратилась с просьбой дочистить картошку, нарезать и поджарить лук... «Не чаяла я быть живой, а вот. А все вы... тянете меня своими молитвами...» |
| В тот день в Вырице были паломники из Новгорода. Когда я была у могилки, один из них поинтересовался: «Почему не берете земельку?» Я поправила свечи, прижала руки к батюшкиной могилке и некоторое время перебирала земельку больными пальцами. У меня была одна мысль: «Батюшка, помоги!..» Через два дня боли прошли навсегда. «Подарок от преподобного» В творчестве фотохудожника Людмилы Сергеевны Ивановой отражены особые, сокровенные, моменты жизни Святой Руси. Это трогательные картины, пронизанные незримым светом, тихой радостью и несомненной любовью. По богоугодным трудам своим получила Людмила Сергеевна подарок от преподобного Серафима Вырицкого . ... 3 апреля 1999 года. Закончилась панихида на могиле батюшки. Отсняв пленку и зарядив другую, я осталась стоять у деревянной оградки. «Простите, вы – фотограф?» – спросил незнакомый мужчина благообразной внешности. «Да», – ответила я. «Можно подарить Вам “Зенит” со сменными объективами?» – спросил он. «Спасибо, у меня это есть», – отказалась я от подарка. «...А широкоугольник 20 мм нужен?» – «Тоже есть, – кивнула я и спросила, – А почему вы мне все это предлагаете?» «Просто я бывший фотолюбитель, но уже давно не занимаюсь фотографией». Он помолчал, потом тихо вздохнул: «Ну, чем же мне перед батюшкой Серафимушкой отличиться?» Снова спрашивает: «...А объектив “Рыбий глаз” тоже у вас есть?» Я засмеялась и призналась, что давно мечтаю о такой оптике. «Вот я вам его и подарю!» – обрадовался мой собеседник. После небольшой паузы он пытливо спросил: «И фоторужья нет?» «Нет!.. Вообще это дорогие объективы, их можно продать», – посоветовала я, но мужчина отрицательно покачал головой. Попросив оставить телефон, он попрощался. Через неделю я позвонила подруге (я дала номер ее телефона, так как своего в Вырице не имела). Она сообщила, что для меня оставлен тяжелый пакет. Когда я открыла пакет, в нем лежали два совсем новых объектива и записка со скромной надписью: «Александр». «Блаженны милостивые...» «Господь отвел руку убийцы» О чудесном случае небесного заступления отца Серафима Вырицкого , который произошел незадолго до прославления вырицкого старца, рассказывает Валентина Яковлевна Давыдова. |
| Совсем молодые супруги Роман и Марина Власовы возвращались домой в Североморск после проведенного на Черном море отпуска. Роман служил мичманом тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов». Максим Моисеев Военнослужащий Алексей Ганзиев — из небольшого села в Белгородской области. Он летел к месту службы. В родном селе у парня остались родители и сестра. Анатолий Долгопятов Анатолий Долгопятов , военнослужащий, направлялся в командировку. У него остался взрослый сын. Алексей Гультайчук Алексей Гультайчук (ему было 27 лет) возвращался из отпуска в воинскую часть в Оленегорске-2 Мурманской области. В Энгельсе у Алексея остались жена и маленький сын. Михаил Парусов Михаил Парусов работал в рыбном холдинге. Мужчина жил в Клину, но часто летал в Мурманск по служебным делам, эта поездка была служебной командировкой. Вместе с ним летел его коллега Федор Курбонбекзада . Джереми Брукс Джереми Брукс Рита Данилкина Навруз Искендеров Денис Ивахненко Валентин Хомченко Петр Киселев Алексей Криштоп Александр Кудряш Максим Назаров Максим Назаров Надежда Плотникова Роман Савельев Евгений Соценко Цупикова Дарья Дарья Цупикова Антон Тупичкин Виталий Вельмякин Максим Воробьев Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно 286 922 Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 7 апреля, 2021 16 декабря, 2020 7 декабря, 2020 15 апреля, 2020 3 декабря, 2019 17 октября, 2019 3 октября, 2019 2 октября, 2019 14 июня, 2019 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. |
| – К сожалению, на данный момент имеется только один хоспис, открытый по инициативе хирурга-проктолога Ишмурзы Хидиятова в Абзелиловском районе. Есть в Уфе паллиативное отделение при онкологическом центре, несколько коек в различных больницах, но этого недостаточно. Сейчас, к счастью, обозначилось, что хотят построить центр паллиативной помощи в Уфе, в Русском Юрмаше благотворительный фонд «Изгелек» вместе со своими друзьями планирует открыть детский хоспис. В Шамонино благотворительному фонду «Потерь нет» жертвуют небольшой участок под реабилитационный центр для детей. Я рад, что есть какие-то движения, и надеюсь, что застану тот момент, когда это все реализуется. На той неделе у меня был праздник – наконец-то согласовали обезболивающие пластыри для детей. Для взрослых это существует уже давно, детей же все время клали под капельницу, приходилось вкалывать наркотические средства. Вообще, с обезболивающими отдельная история. Смотрите, если мой близкий человек будет кричать от боли, сколько смогу это терпеть? Ни секунды. И я готов пойти на черный рынок за нужным лекарством. И действительно, люди нарушают закон, чтобы помочь своим близким. И все это с попущения государства, из-за того, что лекарства не выдаются в достаточном объеме. Я в Петербурге встретился с отцом Александром, директором хосписа, и рассказал ему о том, как у нас тут сейчас. Он мне на это ответил: «Вы так сильно не расстраивайтесь, везде плохо». Но ведь мне важно, что происходит в Башкирии, я за это душой болею. – А как вы бы оценили ситуацию с выездным паллиативом? – На самом деле, о продуктивной работе выездных паллиативных бригад еще ни разу не слышал. Фактически я своими глазами видел только продуктивную работу главного специалиста детского паллиатива. Она сама ездит по семьям, помогает. Вообще, специалистов паллиативной помощи очень мало. У врачей установка вылечить. Здесь вылечить невозможно, но возможно человеку помочь жить достойно, сколько бы ни осталось. К тому же люди на такой работе очень быстро выгорают. Каждый раз, когда умирает твой подопечный, это похоже на ранение в грудь, внутри как-будто все разрывается. Я искал путь, как этого избежать, спросил у заведующей отделения паллиативной помощи Республиканского клинического онкологического диспансера Любови Кудряшовой. |
|
|
