| И домашняя молитва весьма полезна не только сама по себе, но и для общественного богослужения: последнее плохо достигает цели назидания и утверждения личности, если не находить в ней почвы, подготовленной домашней молитвой и чтением Слова Божия. Вообще молитву нужно признать наукой для всей жизни. Она – и легкое и самое трудное дело жизни. «Братья спросили авву Агафона: какая добродетель в подвижничестве имеет больший труд? Он отвечал: простите мне, я думаю, что нет большего труда, как молиться Богу без развлечения; ибо всегда, когда человек хочет молиться, враг старается отвлечь его, ибо знают демоны, что ничто так им не противодействует, как молитва к Богу. И во всяком подвиге, который бы ни предпринял человек, во время совершения его получает успокоение, а молитва до последнего издыхания требует борьбы» 110 . 9 Эту измену идеалам юности отметил Гете в своём Фаусте: «к высокому, прекрасному стремиться житейские дела – увы! – мешают нам; и если благ земных нам удалось добиться, то блага высшие относим мы к мечтам» (Часть 1-я, сцена 1-я). 10 В современной Европе под влиянием неверия «сглаживается понятие закона; среди людей, классов, народов аппетит провозглашается мерой права, повсюду расцвет нашего я, зверского или блаженного» (Darmesteter: «les prophets d’Israel.» p. X. Цит. из ж. Вопросы филос. и психол.). Не только ныне, но от древности «многие одобряют худые дела: шутливого называют забавным; сквернослова – знающим обхождение; чрезмерно взыскательного и гневливого именуют человеком, не заслуживающим презрения; скупого и необщительного хвалят за расчётливость, расточительного – за щедрость, блудника и распутного – за умение наслаждаться и за развязанность. Многие хвалятся мужеством на войне, почитая добродетелью даже убийство единоплеменников; воинская доблесть и памятники, воздвигаемые полководцам и городам, соразмеряются с количеством убийств. Одни славятся сооружением городских стен, другие постройкой больших зданий для упражнений в борьбе. Этот, расходуя свое богатство на борцов со зверями и восхищаясь суетными кликами толпы, намывается похвалами и много о себе думает, поставляя славу в своём позоре, и даже, в видных местах города написав на досках грех свой, выставляет его напоказ» (Твор. св. Вас. В. Изд. 3-е, ч. 1-я, стр. 319 – 320). |
| Каждый христианин, имеющий твердое намерение трезвиться и бодрствовать в подвиге духовного совершенства, должен стараться полностью сосредоточить внимание на своей внутренней жизни. Епископ Игнатий считал, что внимание к себе есть одно из условий спасения. «Желающий спастись, — пишет он, — должен так устроить себя, чтоб он мог сохранить внимание к себе не только в уединении, но и при самой рассеянности, в которую иногда против воли он вовлекается обстоятельствами» [ 1806 ]. В подтверждение необходимости внимания в духовной жизни Владыка приводит слова аввы Агафона, который сказал: «Невозможно без усиленного внимания себе преуспеть в добродетели». Для научения вниманию к себе святитель Игнатий советует устранить из своей жизни все пустые занятия, вовлекающие в развлечения. Занятия частные и общественные, по мнению Владыки, не препятствуют, а способствуют сохранению внимания к себе. Праздность приводит к рассеянности, а полезная деятельность к вниманию. «Деятельность — необходимый путь к бдительности над собой, и этот путь предписывается святыми Отцами для всех, которые хотят научиться вниманию себе» [ 1807 ], — разъясняет архипастырь-труженик. В одном из писем к сестре, Елизавете Александровне, епископ Игнатий говорит ей о пользе рукоделия и занятий по хозяйству, которые удаляют праздность и облегчают уму невидимую брань. При праздности страсти могут с особой силой восстать и потребуют многих усилий для укрощения их. В том же письме Владыка советует сестре сохранять благоразумие и не выходить на борьбу, которая может превысить ее силы, и по возможности стараться разумным трудом облегчить свои брани. Много усилий нужно, чтобы приучить себя ко вниманию, но без внимания невозможно преуспеть в духовных бранях. Человек, стяжавший навык всегда внимать себе, со временем начинает смотреть на земную жизнь очами веры и приобретает глубокие духовные познания. Скорби, страдания и болезни не страшны для внимающего постоянно своей душе христианина. Все жизненные трудности он принимает, как от руки Самого Бога и видит в них «чашу Христову», которую нужно ему испить для очищения себя от грехов. |
| Для наставления братий у о. Архиппа было написано полууставом несколько выписок из Священного Писания, церковных песнопений и творений святых отцов. Вот некоторые из этих выписок: «Тело свое держи строго и в пище, и во сне, и в отдыхе, ничего не давай ему потому только, что оно хочет. Апостол заповедал: «Плоти угодия не творити в похоти» (Рим.13:14). Всякое древо, не дающее добрых плодов, т.е. умного делания, бывает посекаемо и в огонь ввергаемо (слова аввы Агафона у Нила Сорского в предисловии). Люби келлию, яко рай. Если тебе в келлии скучно, то от того, что еще Господа не любишь. Послушание паче поста и молитвы . Послушание не умирает. Тому человеку рай будет, кто послушание исполняет. Злоба никогдаже ижденет злобу. Аще кто тебе зло творит, твори ему добро». Желая обличить неправильное исполнение подвигов, о. Архипп говорил: «И бык трудится, и бык смиряется: надо на все иметь рассуждение». Вот еще несколько кратких изречений старца . «Придя в монахи, не говори о мирском, а о монастырском. Говори необходимое, а то — новости одному, тот другому, пятому, десятому... для других вред и для тебя. От разговора теряются чувства (умиление, страх Божий и проч.). Когда спрашивают, отвечай коротко: одно-два слова. Будь молчалив; даже глупый, когда молчит, кажется мудрым». «Великий вред от празднословия: слово — дар Божий. Все ничто, если не научишься, когда сказать и когда молчать. Говори тихо и не смейся. В келлию к себе никого не зови и сам ни к кому не ходи. Мышь, когда сидит в норе, не уловляется кошкой, а как только выйдет, уловляется, так и нас ловит враг спасения. Монаху надо жить в скудости. Когда хвалят, нужно плакать, а когда укоряют и ругают, тогда грехи снимают». «Помни смертный час: ах, умереть надо, а смерть грешнику люта!»... XXII Без всякого лицеприятия старец иногда обличал ближних. Обличение его приносило благотворные плоды. Еще рясофорным послушником о. Архипп показал это нелицеприятие. Архимандрит Т., бывший на покое в Глинской пустыни, просил настоятеля поместить с ним в одном коридоре такого монаха, к которому бы никто не ходил. Назначен был Архипп (тогда еще Афанасий). Архимандрит полюбил простого и смиренного соседа, часто ходил с ним на прогулку и был весьма разговорчив. При многословии, говорит премудрый, не избежишь греха, так случилось и тут. Молчаливому спутнику многое казалось лишним. Раз он не утерпел и в простоте своей сказал: «Не следовало бы тебе говорить этого, ты третье лицо в России: первый — митрополит, второй — архиерей, а третий — архимандрит». |
| Если в другом месте (De synodis Arimini et Seleuciae) он говорит, что «кто хочет узнать истинную веру, тому не надо нового Собора, раз существуют постановления Никейских отцов», то здесь и в подобных местах могут разуметься дошедшие до нас документы: Символ, 20 канонов и соборное постановление. «История Никейского собора» Геласия Кизикского, составленная в конце V в., есть сборник сведений о Соборе, извлеченных из дошедших до нас сочинений Сократа, Созомена , Феодорита, Руфина, Афанасия и Евсевия, дополненных несколькими документами сомнительной и хуже чем сомнительной подлинности. 52 Ариане с намерением не говорили: «Было время, когда Его не было», т. к., по их учению, Сын сотворен пред началом времени. 54 В монофелитском споре особенно подробно разбирается эта «послушливость» и относится (православными) к человеческой воле Христа. (См. Послание папы римского Агафона.) 55 Впрочем, у Филона термины νδιθετος и προφορικς употребляются только о человеческом слове. 57 Чтобы сохранить за Сыном вообще предикат подчиненности, некоторые писатели (особенно латинские) условно называли Сыном Божиим лишь проявленное Слово: будучи проявлено пред началом времени для творения мира, «Слово стало Сыном», – выражались они. Поэтому у них скрытый Логос в большей или меньшей мере лишался характера личности, а вместе с тем в отчество Отца получало начало во времени, в связи с творением; а т. к. мир есть вид откровения Божества, еще по еврейскому, унаследованному христианами, взгляду, то Троичность Бога оказывалась в связи с Его самооткровением не только в кругу еретической, но и православной мысли: здесь модализм или савеллианство и православие расходятся лишь в том, что по православным – Бог, чтобы открыться действительно стал тремя Лицами и пребывает в них, а по модалистам (савеллианам) – Бог лишь является в мире под тремя личинами, или в трех модусах. 58 На связь арианства с оригенизмом есть целый ряд указаний и помимо этого. Арий учил, что Сын изменяем, и падение для Него по свойству Его сущности возможно – это прямо следует из природы соторенного духа, как ее определял Ориген ; что и Сын и творение суть виды самооткровения; что не может быть двух самобытных существ, ибо субстанция (в подлинном смысле) бесконечна; наконец, и Арий и его ревностный единомышленник Евсевий Никомидийский прямо ссылались в защиту своего учения на Оригена и первых оригеновцев ( Дионисия Александрийского ). |
| 45 . Revue de l’art chrétien. 46 . Revue biblique. 47 . Revue des deux mondes. 48 . Revue de l’ histoir des religions. 49 . Revue historique. 50 . Revue de l’ orient chrétien. 51 . Revue de 1’ orient latin. 52 . Revue philosophique. 53 . Revue des questions scientifiques. 54 . Revue scientifique. 55 . Revue de synthèse historique. 56 . Revue internationale de théologie. 57 . Kirchengeschichtliche Studien. 58 . Philosophische Studien. 59 . Theologische Studien und Kritiken. 60 . Berliner Tageblatt. 61 . Historische Vierteljahrschrift. 62 . Vierteljahrschrift für wissenschaftliclie Philosophie. 63 . Zeitschrift für Assyriologie. 64 . Byzantinische Zeitschrift. 65 . Zeitschrift für Kirchengeschichte. 66 . Zeitschrift für Psychologie und Physiologie der Sinnesorgane. 67 . Zeitschrift für wissenschaftliche Theologie. 68 . Zeitschrift für alttestamentliche Wissenschaft. 69 . Zeitschrift für neutestamentliche Wissenschaft. XXI. Прошения: а) Профессорского стипендиата Академии Дмитрия Коновалова: «Покорнейше прошу Совет Академии исходатайствовать мне разрешение на переработку моего кандидатского сочинения: «Учение Св. Кирилла Александрийского о Лице Богочеловека и значение его в истории христологических движений V и VI веков» – в магистерскую диссертацию, с сохранением прежней темы. б) Преподавателя Макарьевского духовного училища Агафона Червинского: «Покорнейше прошу Совет Московской Духовной Академии разрешить мне переработать мое кандидатское сочинение на тему: «Культ цезарей и его значение для положения христиан в римской империи в пер- —335— вые три века христианства» для представления на соискание степени магистра богословия». Справка: 1) Указ Святейшего Синода от 5 июня 1895 года за 2565. 2) Кандидатское сочинение г. Коновалова отмечено было баллом 5+, а г. Червинского – баллом 4½. Определили: Ходатайствовать пред Его Высокопреосвященством о разрешении кандидатам богословия Дмитрию Коновалову и Агафону Червинскому переработать их кандидатские сочинения для соискания степени магистра богословия. |
| Когда наступило время кончины преподобного Агафона, он пребыл три дня в глубоком внимании себе, не беседуя ни с кем. Братия спросили его: «Авва Агафон, где ты?» – «Я предстою суду Христову», – отвечал он. Братия сказали: «Неужели и ты, отец, боишься?» – Он отвечал: «Я старался по силе моей сохранять заповеди Божии, но я – человек и откуда знаю, были ли угодны дела мои Богу?» – Братия спросили: «Неужели ты не уповаешь на жительство твое, которое было сообразно воле Божией?» – «Не могу уповать, отвечал он, потому что ин суд человеческий, и ин суд Божий». Они хотели еще спросить его, но он сказал им: «Окажите мне любовь, теперь не говорите со мной, потому что я не свободен». И он скончался с радостью. «Мы видели его веселящимся, – передавали ученики его, – как бы он встречал и приветствовал дорогих друзей». Этот угодник Божий во всем строго, постоянно наблюдал за собой и говаривал, что без тщательнейшего наблюдения над собой человеку невозможно достичь преуспеяния 328 . Таков путь ко спасению. Святые Божии, непрестанно рассматривая себя, непрестанно находили в себе новые недостатки, и, находя их, более и более погружались в покаяние, которое очищало и усовершало их для неба. Напротив того, лютая рассеянность и многопопечительность непременно соединены с глубоким неведением себя; а такое неведение всегда очень довольно, гордо собой. «Многие обольщают себя, говорит блаженный Феофилакт, суетным упованием, думают, что получат Царство Небесное, и присоединят себя к лику возлежащих на высоте добродетелей, высоко мечтая о себе в сердце своем… Много званых, потому что Бог призывает многих, паче же всех, но мало избранных, мало спасаемых, мало достойных избрания Божиего. Призвание – дело Божие, а избрание и неизбрание зависят от нас: иудеи были зваными, но не оказались избранными, оказавшись непослушными Призывавшему» 329 . Утешительна повесть о смерти праведников, поучительно и душеспасительное сказание о том, с каким сокрушением и смирением сердца они приготовлялись к ней, с каким святым страхом они встречали ее. |
| Именно благодаря диалогу, т.е. благодаря слишком подвижному и горячему драматизму мысли, платоновская философия в конце концов отказывается от какой бы то ни было системы. Весьма трудно найти эту систему у Платона. В платоновском тексте все кипит и бурлит, одна тенденция перебивает другую, еще не кончается одно, а уже начинается другое; и этим бесконечным зигзагам, взрывам, извержениям и каскадам мыслей нет у Платона конца. Диалогизм и драматизм мысли доходят у философа буквально до какого-то неистовства. Этим же объясняется и то, что диалог Платона всегда перемежается какими-нибудь другими поэтическими жанрами, систематизировать и достаточно охарактеризовать которые до сих пор не удается. Диалог Платона пронизан речами, без которых тоже немыслима античная литература и художественную страсть к которым в самой изысканной форме проявил уже Гомер. Речи и многочисленны, и по стилю своему полны разного рода эстетических модификаций: то они просты, естественны, человечески убедительны (такова, например, " Апология Сократа " ); то они поражают нагромождением изысканных, острых, шаловливо-противоречивых, динамических ощущений (такова речь Агафона в " Пире " ); то они порождены небывалым антиномизмом жизни и неожиданными моральными выводами из достаточно бурлескных и гротескных ситуаций (такова речь Алкивиада в том же диалоге). В этом изощренном драматизме ораторских приемов Платон, несомненно, превосходит сильнейших ораторов древности, не исключая софистов, а также Исократа, Эсхина и Демосфена. К числу любимых жанров Платона, которые занимают большое место в его диалоге, относится также миф, или мифологический рассказ. Платон был далек от буквального и непосредственного использования народной мифологии. Она всегда имела для него символический смысл и использовалась преимущественно только для выражения его философских концепций. Таковы, например, его мифы о периодах и возрастах космоса (Политик 269с – 274е), о движении богов и душ но космической периферии и о падении некоторых из них (Федр 246b – 249d), о космическом круговороте душ (Государство X 614b – 621b), о темной пещере, которую люди созерцают вместо подлинного солнечного света (там же VI 514а – 517b). |
| В свете сказанного глубоко убежден в том, что выбор имени является исключительной прерогативой постригающего: не может то или иное имя быть дано монаху по его просьбе. В последнем случае наречение имени как символ власти постригающего над постригаемым в значительной степени теряет свой смысл. Сейчас существуют разные традиции выбора имени при постриге. Некоторые игумены или архиереи дают постригаемым имена святых, в день которых совершается постриг, или святых, особо почитаемых в той или иной обители. Существует обычай (не основанный, насколько мне известно, ни на каких письменных источниках) давать монаху имя, начинающееся на ту же букву, что и его прежнее мирское имя. Один архиерей говорил мне, что выбирает имя постригаемому по жребию: кладет бумажки с несколькими именами в чашу, а потом вынимает одну из них. Все эти способы, на мой взгляд, вполне легитимны, коль скоро не нарушается основной принцип: выбор имени зависит исключительно от постригающего, а не постригаемого. Хотел бы обратить внимание на распространенную ныне практику коллективных постригов. Эта практика, конечно, вполне допустима, как и практика коллективных крещений, которая у нас по необходимости была распространена в 1990-х годах, когда иной раз пастырю приходилось крестить по 200-300 человек за один раз. Но чинопоследования крещения и пострига не предполагают совершение этих Таинств над несколькими людьми одновременно. Полагаю, что там, где это возможно, следует возвращаться к практике индивидуального пострига. Не случайно ведь в Православной Церкви (в отличие от католической) существует правило, согласно которому за одной литургией нельзя рукоположить более чем одного диакона, священника и епископа. Такие важные события в жизни человека, как крещение, постриг и хиротония заслуживают того, чтобы не быть совмещенными с аналогичными событиями в жизни других людей. Сама форма монашеского пострижения должна символически отражать тот путь, на который становится человек, оставляя родных и друзей. Ибо даже войдя в монашеское братство, он должен оставаться странником, по мысли аввы Агафона . Монашеское братство окружает постригаемого в момент совершения над ним пострига, но для него самого решение стать монахом является личным и индивидуальным. Текст чинопоследования пострига требует от постригаемого максимального осознания совершающегося и предельной индивидуальной ответственности за принесенные обеты перед Христом, от руки Которого он и принимает пострижение. Это важное педагогическое значение последования несколько умаляется коллективным произнесении обетов с неминуемо возникающей при этом суетой. |
| митрополит Иоанн (Снычёв) БЛУДНАЯ СТРАСТЬ 1. От каких причин восстает в человеке брань любодеяния? Брань любодеяния восстает в человеке от многоядения, от многопития, от многого сна, от превозношения и величания, когда кто мнит о себе, что он лучше братий, что благоговейно служит Богу, что проводит целомудренную жизнь, когда осуждает других и считает их грешными. Без этих причин брань любодеяния не восстает в человеке. Если удержишь чрево, не будешь осуждать никого из согрешающих, не будешь думать о себе, что хорошо живешь или что дела твои благоугодны Богу, то брань любодеяния отступит. Стр. 442 (23 от слов: «Брань... до отступи») Соль – от воды; но когда прикоснется к воде, тает и пропадает. Так и инок: он рожден от жены, но если прикоснется жене, тает, погибает и умирает смертию душевною, если не покается. Стр. 385 (58) 2. От каких пяти причин усиливается блудная брань? Он говорил: от пяти причин усиливается блудная брань: 1) от празднословия, 2) от тщеславия, 3) от много сна, 4) от любления красивой одежды, 5) от пресыщения. Желающий устранить от себя брань блуда да хранится от упомянутых поводов к ней: празднословие да заменит молитвословием, тщеславие смирением Христовым, многий сон бдением, красивые одежды рубищем, объядение воздержанием от излишества в пище. Страсти держатся одна за другую, как звенья в цепи. ( Авва Исаия ). Стр. 152 (96) Юный отнюдь не должен носить хорошей одежды, доколе не достигнет в возраст мужа. Это служит врачевством от блудной отрасти. ( Авва Исаия ). Стр. 165 (136) 3. Как должно поступать человеку, когда его борет блудная страсть? Если борет тебя блудная страсть, то удручай в смирении пред Богом тело твое трудами и воздержанием; вместе с этим не дозволяй сердцу пленяться сладострастными помыслами и ощущениями, – и обретешь покой. ( Авва Исаия ). Стр. 204 (426) 4. Чем препобеждается блудная страсть? Брат спросил авву Агафона о блудной страсти. Старец сказал ему: пойди, повергни пред Богом силу твою и найдешь успокоение. Стр. 58 (14) Вот средство, преподанное из сокровищницы духовного разума и указывающее, что основание блудной страсти – гордость. Адам, когда восхотел быть равным Богу и доказал желание делом, тогда утратил духовное ощущение непорочности, низшел к плотскому ощущению вожделения жены, этим вожделением приложился к скотам несмысленным и уподобился им. |
| — Нет, я, — говорит, — вашего лечения не хочу, меня всегда у Финогеича банщик лечит, а вы мне заплатите тысячу рублей на отстройку дома. — Ну и заплатим. — Я ведь это не в шутку; меня бить нельзя… на мне сан. — И сан удовлетворим. И Цыганок тоже дяде помогать стал: — Елецкие, — говорит, — купцы удовлетворят… Кто там еще за клином есть? Глава семнадцатая Вводят борисоглебского гостинника и Павла Мироныча. На Павле Мироныче сюртук изодран, и на гостиннике тоже. — За что дрались? — спрашивает Цыганок. А они оба кладут ему по барашку на стол и отвечают: — Ничего, — говорят, — ваше высокоблагородие не было, мы опять в полной приязни. — Ну, прекрасно, если за побои не сердитесь — это ваше дело; а как же вы смели сделать беспорядок в городе? Зачем вы на Полешской площади все корыты и лубья и оглобли поваляли? Гостинник говорит, что по нечаянности. — Я, — говорит, — его хотел вести ночью в полицию, а он — меня; друг дружку тянули за руки, а мясник Агафон мне поддерживал; в снегу сбились, на площадь попали — никак не пролезть… все валяться пошло… Со страху кричать начали… Обход взял… часы пропали… — У кого? — У меня. Павел Мироныч говорит: — И у меня тоже. — Какие же доказательства? — Для чего же доказательства? Мы их не ищем. — А мясника Агафона кто под корыто подсунул? — Этого знать не можем, — отвечает гостинник, — не иначе как корыто на него повалилось и его прихлопнуло, а он заснул под ним хмельной. Отпустите нас, ваше высокоблагородие, мы ничего не ищем. — Хорошо, — говорит Цыганок, — только надо других кончить. Введите сюда другого дьякона. Пришел черный дьякон. Цыганок ему говорит: — Вы это зачем же ночью будку разбили? Дьякон отвечает: — Я, — говорит, — ваше высокоблагородие, был очень испугавшись. — Чего вы могли испугаться? — На льду какие-то люди стали громко «караул» кричать; я назад бросился и прошусь к будошнику, чтобы он меня от подлётов спрятал, а он гонит: «Я, говорит, не встану, а подметки под сапоги отдал подкинуть». Тогда я с перепугу на дверь понапер, дверь сломалась. Я виноват — силом вскочил в будку и заснул, а утром встал, смотрю: ни часов, ни денег нет. |
|
|
