| Потомство необходимо заставляет человека рассматривать себя уже не под точкой зрения его личной ценности, а под точкой зрения его временных условий существования в пределах наличной действительности. Фактически в появлении каждого следующего поколения человеческого рода свидетельствуется не о чем другом, как именно о том, что я, как определенная индивидуальная личность, сам по себе не имею ровно никакой безусловной цены и не имею никакого своего личного вечного содержания жизни, которое я мог бы осуществить во всей своей жизни; и потому-то и явилось это следующее поколение, которое должно заменить меня и в котором я думаю хотя немного смягчить нелепость моего личного бытия . Но это новое поколение само, в свою очередь, обречено на такое же бессмысленное временное существование, как и мое личное существование, в чем оно и не замедлит быть обличено следующим за ним поколением. И жизнь всего человеческого рода теперь представляет собою картину лишенной в своем существовании всякого смысла смены одних поколений другими, среди которых отдельное самостоятельное «я» совершенно исчезает. В естественном следствии брака — потомстве — последующее поколение прямо и непосредственно упраздняет своих предшественников, и обличает их в бессмысленности их временного существования, и обнаруживает пред ними всю иллюзорность их личной жизни, каковой они всегда живут в своем собственном сознании . Потомство именно реальнейшим образом свидетельствует сознанию каждого человека, уже самим фактом своего появления, о бесцельности личного существования своих предшественников, обнаруживая каждому человеку, что он по своей жизни вовсе не безусловная личность, а простая физическая вещь мира, ограниченная в своем бытии наличным физическим существованием и предназначенная служить только средством всеобщего процесса жизни… Никакого иного значения для человека как личности брак иметь не может». Фози. Все это рассуждение г-на Фози, представляя вообще квинтэссенцию Платоновой мудрости, девственной мудрости, христианской мудрости, церковной мудрости, в высшей степени драгоценно точностью языка и решительностью искренних суждений. |
| Она у отдельных субъектов не одинакова — и происходит эта неодинаковость, вероятнее всего, от энергии зачатия. Как-то верится, думается, что оно дает импульс всему; и тут применим стих Майкова о «стреле, летящей далеко», когда предварительно лук был «туго натянут». Высокое здоровье и красоту древних греков, палестинских евреев и теперешних мусульман можно, между прочим, объяснить тем, что муж посещает жену свою, живущую отдельно в своем шатре: тут совокупление происходит так нежно, ласкаясь, так свежо и, в заключение, так сладко и напряженно, с такой большой активностью в себе, как у нас случается, когда муж с заработка в недалеком городке или с ямщичьей поездки возвращается в дом «на побывку». А несколько обломовский характер вообще русских, как племени, как массы, происходит едва ли не от «родительских кроватей», еженощного спанья вместе жены и мужа. При этом условии привычно все слёживается, формы приспособляются одна к другой, — детей рождается очень много в населении, но с невысокой жизненностью, вялых, анемичных, бесталанных, склонных к заболеванию. Известно, что детская смертность в России велика, как нигде. Нет бури, а все дождичек. Между тем только из бури выходит — талант, красота, сила, жизненность. При «побывках домой» или при «посещениях шатра» (одной из жен), как и в священное установление «субботы», — как известно, начинающейся у евреев с появления первых вечерних звезд пятницы и, следовательно, центрально вмещающей в себя ночь с пятницы на субботу, когда «старое благочестие каждого еврея требовало родительского совокупления» (признание мне одного еврея), — во всех этих трех случаях разыгрывалась гроза страсти, и естественно она разыгрывалась во всех красотах своих, так запечатленных в «Песни Песней»: «Да лобзает он меня лобзанием уст своих»… У нас все это проходит сонно. Нет священства, а только «нужда». Праздник не окружает совокупления, как у евреев их Суббота и у мусульман Пятница… Между тем совокупление должно быть именно не «нуждою», «сходил» и заснул… вовсе нет: оно должно быть средоточием праздничного, легкого, светлого, безработного, не отягченного ничем настроения души, последним моментом ласк, нежности, деликатности, воркованья, поцелуев, объятий. |
| «Записки Пикквикского клуба»). Кто же не знает, что две фотографии, снятые в один и тот же день или в одну и ту же неделю, — даже серия фотографий — являют совершенно разные выражения лица, тó вот с поднятою бровью, тó опущенною, со сжатыми или распущенными губами, с лицом тó сердитым, тó спокойным и даже сонным, смотря, напр., по тому, сердится ли снимаемый на своего фотографа, или уверен в его работе, или он скучает повторяющейся неудачною его работою; от того, сыт он или голоден, выспался или не выспался, и проч., и проч. Раз фотограф непременно хотел меня снять, но ему не удавалось: получилось несколько снимков, восхищавших его и приводивших меня в негодование. Это было на протяжении 2-х недель, когда я заходил за карточками членов семьи моей: эти мои карточки до того были не похожи друг на друга, что нельзя было бы поверить, что они сняты с одного субъекта. Так много зависит от момента, настроения снимаемого, от освещения, позы и поворота, какие ему придает фотограф, не всегда знающий суть и психологию снимаемого лица. Верны только художественные портреты живописцев — плод осторожной и долгой работы над лицом. В. Р-в. 172. Ну, а где же «психопатическая семья», от которой родился Ковалев? Все это не наука, а детский лепет около науки. Хотя изучение выражений человеческого лица, но настоящее, — есть не только наука, но огромная наука! Я уверен, что душа разлита по наружной форме человека и сосредоточена в лице его: от чего и возможно действовать на нее через «пассы» (гипнотизм), эти пластические движения рук около поверхности тела и особенно около лица, и можно лечить «душу» через обтирания и омывания тела. Здесь и там (ванны и гипнотизм) ни малейшего нет воздействия на мозг, предполагаемое седалище души, а действуют на поверхность тела, кожу, на пластику и художественный вид ее: и через них действуют на душу, воображение, сердце, ум, мысль! От того мы «морщим брови», мысля; и вообще у нас «играет лицо» в страстях, при волнении. А о мозге, «играет» ли он при этом, ничего не известно, да и трудно себе представить это и допустить это. |
| Закон — это всегда берег; но и берег заливается наводнением, освежается наводнением; и закон был бы слишком пассивен, был бы безжизненным в безжизненном, если бы иногда он не нарушался. Было у евреев великое учреждение — утренние тамиды при Храме, т. е. «жертвы за грех», — по утреннему часу жертвы очевидно, за грех в ночные часы. Будь суббота мертвым законом, и она развратила бы уста и сердце израильского народа, как развратили сердце и уста христианских народов мертвые законы о браке, данные каноном: принудила бы уста ко лжи, сердце к лукавству, лицо — к лицемерию, а волю вызвав на дерзкое противление себе. Воздержание до ночи с пятницы на субботу было идеалом, звавшим к себе: но «затоплялись берега» субботы, и израильская молодая чета шла в храм и приносила в жертву двух горлинок в «очищение от греха». И грех очищался. Дети Иеговы — как звали и чувствовали себя все израильтяне — были опять невинны перед своим Небесным Отцом; и если они нетерпением и в следующую ночь нарушали субботу, умаляли субботу: опять — жертва, и опять — ничего. В Талмуде сказано, что частота совокуплений зависит: 1) от здоровья, 2) молодости и 3) работы. «В молодом возрасте супруги, если в то же время они имеют не занятым свое время (не устают на работе), совокупляются ежесуточно», — сказано там. А благочестивый обычай евреев, установленный их равви, указал в первый год брака не брать молодого мужа в военную службу, т. е. если даже есть война, и принимать прокормление молодых на счет родителей три года: т. е. избавлять их от труда, работы, заботы. Таким образом каждая родительская семья, как и учреждения государственные (в Старой Палестине), предусматривала и так устрояла силы молодого мужа, дабы всякие сутки ему хотелось войти и он мог войти в лоно их дочери. Ибо, по обычаю, первый год супружества проводился еще в родительском гнезде молодой женщины (приближенность жертвоприношений, магическая и физическая, через ум, слух, изредка и случайно, через увиденье, к лицам, этих жертв желающим, и на алкании которых трансцендентно все в браке и держится, основывается). Каждый поймет, что один этот закон мудрее и любящее, чем все христианские законы о браке, впрочем вытекшие из ненавидения молодого и невинного счастья. Ибо все законы евреев — от обрезания и в духе обрезания, все законы христиан — от скопчества и в духе оскопления. |
| Рцы в 2 «Русского Труда» за текущий год. Спасется, если пребудет «в вере и любви и в святости с целомудрием» (I Тим. II, 15). Ясно, что здесь имеется в виду не розановское «завивание в стихии», а нравственный подвиг воспитания детей, сопряженный для жены по преимуществу со всякими страданиями и лишениями. В подтверждение этой мысли можно привести другое место из Послания к Коринфянам, где Апостол совсем и не вменяет супругам чадородие в непременную обязанность: «Не уклоняйтесь друг от друга… чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим. Впрочем, это сказано мной как позволение, а не как повеление. Ибо желаю, чтобы все люди были, как и я» (т. е. девственны. I Кор. VII, 5—7 ). Поэтому напрасно г. Рцы считает «кощунством» (ведь и сказал же!) отношение к жене как к сестре. Если муж любит свою жену в духе любви Христа к женщине , то едва ли у него появится «аппетит», как выражается г. Рцы, ибо это психологически несовместимо с христиански любовной настроенностью. А между тем эта настроенность есть единственная цель нравственной жизни (следовательно, вообще жизни) человека . Г. Рцы сравнивает брачную связь полов с таинством Евхаристии, где также имеется сочетание высочайшего духовного акта с грубо физическим, каково пищеварение во всех его стадиях. С внешней стороны, пожалуй, сравнение подходящее. Но оно падает, как только мы обратимся к внутренней жизни человека, в которой, собственно, вся суть разбираемого вопроса. Когда мы «едим Бога», по выражению г. Рцы, мы испытываем особенную душевную радость и мир, не передаваемые на словах. Эта тихая радость и мир не оставляют нас и потом, пока мы снова не загрязним своей совести. Во всяком случае, момент достойного причащения всегда переживается и воспоминается не иначе как с благоговением. То же ли самое переживает каждый супруг при воспоминаниях о тайнах чадородия со стороны розановского «завивания в стихии»? Пусть каждый супруг ответит себе чистосердечно на вопрос: в силах ли он приступить к этому «таинству» в то время, когда душа наполнена мыслью и ощущением святости первого? Для того, чтобы резче различить два предмета, полезно поставить их рядом. |
| Склонность к потению. Испарения, которых раньше почти не было, носят теперь характер довольно сильных женских испарений, особенно внизу живота, так что мне приходится еще больше женщины следить за чистотой (душу платок, пользуюсь душистыми мылами, одеколоном). Общее самочувствие. Я чувствую себя женщиной в образе мужчины. Если я иногда и чувствую еще форму мужчины, то данный член все же чувствуется женским, например, penis как клитор, мочеиспускательный канал как уретра и вход во влагалище (он кажется мне постоянно влажным, хотя и сух); мошонка — как labia majora . Словом — я всегда чувствую вульву. А что это значит, может знать лишь тот, кто сам это испытал. Вся кожа на всем теле воспринимает ощущения, как у женщины; я не могу ходить без перчаток, потому что руки не переносят ни холода, ни жары. В такое время, когда не принято, чтобы мужчины носили зонтик, я чувствую крайне неприятное ощущение в коже лица. Просыпаясь по утрам, я несколько минут не могу очнуться, я словно ищу самого себя, а затем является насильственная мысль, что я — женщина. Я чувствую вульву. И я встречаю день глубоким вздохом, зная, что предстоит опять все то же. Не шутка чувствовать себя женщиной, а вести себя, как мужчина. Я все должен снова изучать. Ножи, аппараты — все, все решительно — я чувствую года три совершенно иными, и, при изменившемся мышечном чувстве, должен заново знакомиться с ними . Все мне удалось, за исключением некоторых деталей. Зато острой ложкой работаю гораздо лучше. Противно мне то, что при исследовании женщин я слишком сочувствую им. Некоторое время меня мучило насильственное чтение мыслей у обоих полов, с чем и теперь приходится бороться. Три года тому назад я еще бессознательно смотрел на мир женскими глазами. Такое изменение явилось почти внезапно в отношении n. opticus к мозгу и сопровождалось сильной головной болью. Я был у женщины, страдавшей половым извращением. Тут-то я вдруг увидел, что в ней произошло такое же превращение, как и во мне, т. е. что она чувствует себя мужчиной. И в сравнении с ней я чувствовал себя женщиной. Она не знала еще о своем состоянии. |
| «Вот — это твое (женщины), мне его — не надо! Возьми свое добро и наслаждайся им: а я — другой! святой! («кедеш», «священник»; как у нас «монах» всегда кажется «святым» сравнительно с семейным священником. «Самый худой монах все же лучше самого добродетельного священника» — аксиома монастырей). В. Р-в. 243. Совершенная аналогия посвящению у нас в монашестве обоих полов! «Аналогия» потому, что здесь и там это религиозно, там и здесь это — культ, религиозный обряд, религиозная церемония, «церковное торжество» (как у нас всякое «пострижение»). Торжество чего? Ясно видно, вслух сказано (у нас — с оговорками, ибо, уже по Нестору, «греки издревле льстивы суть», т. е. уклончивы, неправдивы, не прямы, любят ласковые слова, облекая в них жесткую или ужасную действительность). Это — «торжество», т. е. достигнутая цель, давнишняя мечта «не иметь ничего общего с женщинами», не касаться их, не скверниться с ними… «Гадко! мерзость!» — вот суть Федра-Платона, древнего «галла» и нашего монаха. Это неодолимое физиологическое (и психическое) отвращение и есть primum всего дела, тот στοχιον, элемент, атом, — из какового и выросло все «дерево» тогдашнего и последующего аскетизма. В. Р-в. 244. Вот «посвящение», а не факт; религия, а не история. Не «нравы диких», как, вероятно, уже изготовились сказать попики. В. Р-в. 245. Религия плодородия, только плодородия, — у Моисея, у евреев, у Израиля. Историки не догадываются и законоучители не стараются объяснить в классе «на уроках Закона Божия» (=закона чадородия), что уклонения древних евреев в сторону поклонения Молоху и Астарте были постоянные попытки вторгнуться к ним монашеству, девственному духу, безбрачию; на что Израиль и пророки, увлекая и царей, говорили: «Нет!» У нас на уроках Закона Божия все это представлено так, что «пророки» и «благочестивые цари» Израиля были чуть не монахами, все постились и все молились, по примеру Филарета Московского или «в предтечу» Филарета Московского; а «гнусный культ Молоха» отвлекал их от этого ветхозаветного еще монашества в сторону «осквернения с женами»… Забывают законоучители, что святому Давиду, до того старому, что он ничем не мог согреться, якобы «монашествующие» священники Иеговы подложили двух молоденьких девушек! То-то католики не велят мирянам самим читать Библию, а наши озабочены изданием «учебной Библии», с пропуском таких и аналогичных мест! Но неизвестно, где «дух святый», в Библии или в семинариях и духовной цензуре. |
| Нравственное восстановление Ковалева идет медленно, и в ту пору, когда мы имели случай беседовать с ним (28 июня), его нравственные силы еще носили глубокие следы потрясения, но уже он стоит на верном пути, и черты его душевного склада освободились от тумана, которым были закрыты. О процессе этого восстановления мы из бесед с Ковалевым узнали следующие подробности, которыми и дополняем сказанное выше. В первые дни после закапывания жены и детей Ковалев находился в полном нравственном безразличии и бесчувствии, и лишь в дни Рождественских праздников, 25-го и 26-го декабря, войдя вечером в свою опустелую избу, он впервые почувствовал жалость к умершим и заплакал, но сердце не отходило. В первое время печальные воспоминания о погибшей семье приходили нечасто; и хотя они давали отраду душе, но не могли быть вызваны, а сами собой редко приходили. Большею же частью в душе оставалось тупое безразличие, которое формулировалось в такую фразу: «Не жалко и не страшно, потому что они пошли не на муку, а в Царствие Небесное» . И, однако же, мысль о переходе близких в Царствие Небесное не давала душе никакой радости , оставляя в ней какую-то тяжелую и непонятную пустоту. Самое чувство стыда и виновности как бы совсем угасло, и Ковалев, находясь в день вскрытия могилы Виталии на глазах многотысячной толпы, ничего особенного не чувствовал . И лишь много времени спустя он, по его собственным словам, стал чувствовать нравственную тягость, когда толпа устремляла на него взор и посылала ему проклятия в то время, как его проводили по улице. Но с течением времени мало-помалу печальные воспоминания и тихое раздумье постепенно просветляли его душу, и по мере восстановления чувств мысль Ковалева шаг за шагом начала освещать протекшие как в кошмаре события. Теперь Ковалев начинает понимать, что «горше всех Виталия виновата» , и в объяснении своей веры в нее говорит: «Она не ест, не пьет, молится, грамоту читает — и она это все одобряла», т. е. закапывания; «на нее все положились: Анюша, Фомина, — все на нее положились, потому что она постница, воздержница : никто не думал, что это — одна погибель» (т. е. погибель в том, что слушали Виталию). «И как это не перебили» (т. е. не помешали), «и не нашлось такого человека, чтобы рассказать» (т. е. объяснить, образумить), — закончил он с глубоким сожалением о невозвратном . |
| 349. Да индивидуальная-то жизнь украшается детьми. «Честь отца» — палладиум для детей; он благороднее, нежели палладиум государства — «слава гражданина». Гордость матери сыном — выше, священнее, чем слава его перед толпой. Богатство отца лучше, благороднее, чем богатство скопца-финансиста. В. Р-в. 350. Такое же глупое рассуждение, как следующее: «Я ем в пятницу пирог с грибами, а в понедельник ел с капустой. Отчего я не остановился на пироге с капустой? Увы мне: еда пирога с грибами обращает в совершенное ничто пирог с капустой, и тогда для чего же его пекли?!» В. Р-в. 351. До чего все глупо! Был Авраам и угощал Бога, в виде трех странников посетившего его. И родился от него Исаак. От Исаака — Иаков, которого опять посетил Бог и боролся с ним в ночи! Ведь это не одно! С потомством приходит разнообразие и обилие моего отношения к миру: лично я не в силах охватить науку и войну, культуру и религию, хоть живи вечно, хоть будь семи пядей во лбу! Но я размножился: и в детях, внуках, в сотом поколении я тысячею рук работаю в человечестве, я обоняю все запахи мира, делаю все профессии, я раб и царь, гений и безумец. Какое богатство сравнительно с каким бы то ни было личным существованием! Да и вообще неужели виноградная лоза беднее виноградной ягодки! Неужели яблоня, приносящая ежегодно плоды, не богаче и не лучше единичного яблока? А священное «Дерево Жизни» в Апокалипсисе приносит плоды 12 раз в год!! В. Р-в. 352. Совершенно тупоголовое предположение Шопенгауэра, что содомия устроена самою природою в интересах рождения сильного потомства, и потому встречается в возрасте отроческом, когда семя не созрело, и в возрасте дряхлом, когда оно полусгнило, опровергается: 1) тем, что сущность содомии заключается в поглощении, положим старцами, семени именно самого цветущего возраста, от которого родились бы наилучшие дети, и 2) что активная содомия, кроме случаев личной порочности, не очень частых, встречается как врожденный факт, обнимающий жизнь человека во всех его возрастах. Впрочем, эта гипотеза знаменитого философа до того не отвечает всем фактам, что нет нужды усиливаться ее опровергать. В. Р-в. |
| В. Р-в. 288. Да вовсе не «бессмысленным», а прекрасным и духовным, этическим и метафизическим. Не пора ли сказать философствующим mademoiselles, что половая деятельность, которая никем (кроме совершающих) не зрима, никем не осязаема, о которой не говорят, не пишут (сознают дурное и грех в писании), явно и есть умопостигаемая область, чисто духовная область, носящаяся, как пар и свет, только в мысли, воображении и желаниях; что это есть, таким образом, самый спиритуалистический мир. В. Р-в. 289. Вот дурак: да чем животные плохи?! Египтяне их почитали за святых, и мы тоже считаем их безгрешнее людей. Между тем у животных самец и самка не могут даже встретиться, чтобы сейчас же самец не начал особенным образом ласкать и нежить самку, т. е. они находятся в постоянном, непрерывном половом возбуждении. И — невинны. Урок мудрецам и мудречихам. В. Р-в. 290. Скажите, пожалуйста! Писал бы уж прямо: «мы настоящие христиане — mademoiselles, и мужчин-язычников нам вовсе не надо». В. Р-в. 291. Хорошо это «хотя»… Логика говорит: «Нет брака без совокупления», а натура кричит: «Не хочу совокупления, не могу». В. Р-в. 292. Ну, вот это хорошо, потому что прямо. Попики так решительно не говорят, все виляют. И «таинство», и «скверна». Г-н Фози не виляет, и говорит, что брак есть борьба с Богом, т. е. конечно с христианским Богом, с И. Христом; и что уж если в нем есть «таинство», то — сатанинское. Но ведь отсюда уже прямой вывод у автора и авторов такой мысли, что Ветхий Завет, благословляющий чадородие, есть завет человека с Сатаною, а Библия — сатанинская книга: с чем согласно тех христиан, которые дозволяли себе обрезываться, приобщались как к братьям своим к состоящим в Ветхом Завете евреям — сжигали на костре, как служителей Сатаны и детей дьявола. У нас, в России, был один случай такого сожжения, в Византии — множество таких случаев, целая эпоха. В. Р-в. 293. Как все точно и верно. Это — самое строгое рассуждение о браке, какое я читаю за много лет. В. Р-в. 294. «Жизнь растений». К. |
|
|
