| Том и его спутники должны были подвергнуться общей участи. Но, по правде сказать, это их не страшило. Для них даже было бы лучше, если бы их вывезли в одну из рабовладельческих колоний. Там по крайней мере у них явилась бы некоторая надежда восстановить свои права. Если же, наоборот, их вздумали бы оставить в какой-нибудь области Центральной Африки, им нечего было и мечтать о возвращении себе свободы. Случилось так, как они хотели. У них даже было почти неожиданное утешение — их продали в одни руки. На эту «партию» из четырех негров нашлось много охотников. Работорговцы из Уджиджи спорили из-за них. Хозе-Антонио Альвец потирал от удовольствия руки. Цена на «американцев» поднималась. Покупатели чуть не дрались из-за рабов, каких еще не видывали на рынке в Казонде. Альвец, конечно, не рассказывал, где он добыл их, а Том и его товарищи не могли протестовать. В конце концов они достались богатому арабскому купцу. Новый хозяин намеревался через несколько дней отправить их к озеру Танганьика, где главным образом проходят караваны невольников, и оттуда переправить в занзибарские фактории. Дойдут ли они живыми до места назначения? Ведь им предстояло пройти полторы тысячи миль по самым нездоровым и опасным областям Центральной Африки, где шли к тому же непрестанные войны между вождями различных племен. Хватит ли на это сил у старого Тома? Или он не выдержит мучений и умрет дорогой, как несчастная Нан?… Но все— таки четверо друзей не были разлучены! От этого сознания даже цепь, сковывавшая их, как будто становилась легче. Новый хозяин — араб — велел отвести купленных невольников в отдельный барак. Он заботился о сохранности «товара», который сулил немалый барыш на занзибарском рынке. Тома, Бата, Остина и Актеона тотчас же увели с площади. Поэтому они не увидели и не узнали, каким неожиданным происшествием закончилась ярмарка в Казонде. Глава одиннадцатая. Королевский пунш Около четырех часов пополудни в конце главной улицы послышался грохот барабанов, звон цимбал и других африканских музыкальных инструментов. Возбуждение толпы в это время достигло предела. Долгие часы споров, драк и криков не приглушали звонких голосов и не утомили неистовых торговцев. Еще не все невольники были проданы. |
| 832 О соборе в Аримине см. комментарии к Геннадию, прим. 54. На собор в Аримине была представлена т.н. «датированная вера» (или IV Сирмийская формула), – символ веры , составленный арианами и подписанный императором, в котором отвергался термин oÇsia, который, как и émooÀsiov, не содержался в Писании, но был введен на Никейском соборе в символ веры («...А так как слово oÇsia, по простоте введенное отцами, но неизвестное народу, производит соблазн, потому что оно не встречается в Святом Писании, то богоугодно изъять это слово из употребления...»). Западные епископы, практически поголовно католики, собравшиеся в Аримине, отвергли этот символ веры, провозгласив приверженность Никейскому символу. Но про термин émooÀsiov не было сказано ни слова. Однако впоследствии под давлением императора Констанция отцы Ариминского собора подписали «датированную веру» (именно поэтому впоследствии ариане ссылались на этот собор, как на вполне правомочный). 833 Собранный в том же 359 г. собор в Селевкии был фактически второй, «восточной» частью собора в Аримине. Практически все присутствовавшие на нем были ариане. В результате обсуждений вынесли постановление исключить из употребления термин émooÀsiov как не присутствующий в Писании. 835 Основной корпус законов против еретиков был издан при Феодосии I: «Привилегиями в делах веры должны пользоваться только соблюдающие католический закон. Мы желаем, чтобы еретики и раскольники не только были чужды этих привилегий, но и подвержены различным повинностям. Заклейменные позорным именем еретиков, они кроме осуждения божественного правосудия должны ожидать еще тяжких наказаний, которым по внушению небесной мудрости заблагорассудит подвергнуть их наше величие» (Cod. Theod., XVI, 1, 2). Вообще, за период своего правления Феодосий издал 15 законов против еретиков (Cod. Theod., XVI, 5, 6–23), которыми сильно ограничивались их гражданские и религиозные права: им запрещено было собираться в пределах городской черты на общественную молитву, проповедовать, рукополагать. Эту линию продолжил император Гонорий. В 404 г. Карфагенский собор ходатайствовал перед Гонорием о распространении на донатистов карательных законов, направленных против еретиков. Просьба была удовлетворена. Об аналогичном законе 412 г. см. кн. III, прим. 1. В 418 г. Гонорий, опять-таки по желанию африканских епископов, издал эдикт, по которому пелагиане подвергались гражданскому преследованию. |
| Скачать epub pdf Виктор Витенский. История гонений в африканской провинции Сегодня известно 12 рукописей этой книги. Лучшей считается Бамбергская (IX в.). Долгое время (особенно в XVII– XVIII вв.) наиболее авторитетными считались манускрипты из Кольбертинской библиотеки (в ней было три рукописи «Истории», самая полная – Парижская 2015, датируется Х в.) и экземпляр из клюнийского монастыря Святого Мартина в полях (XII в.). Впервые это сочинение Виктора было издано в 1500 году Жаном Пти; второе издание (долгое время считавшееся первым) увидело свет в 1535 году в Базеле (Беат Ренан); далее последовали издания Рейнхарда Лориха (1537, Кельн; переиздано в 1541 году в Базеле), Фр. Бальдуини (1569, Париж; первое комментированное издание), М. де ла Биня в «Bibliotheca Patrum» (1576, Париж), Франсуа Шифле (1664, Дижон), Тьерри Руиньяра (1694, Париж; напечатано вместе с исследованием о преследованиях вандалов). Последнее издание было повторно воспроизведено в 1732 году в Венеции и (вместе с упомянутой монографией) в латинской серии знаменитой Патрологии аббата Ж. Миня (1862, Париж, т. 58, кол. 125–434). В 1879 году Карл Хальм опубликовал новое, хорошо подготовленное научное издание этого произведения Виктора, правда с несколько измененным заголовком – Victoris Vitensis historia persecutionis Africanae provinciae sub Geiserico et Hunirico regibus Wandalorum (MGH. AA. T. III, pars II). Однако в нем не полностью были сверены все имеющиеся списки, поэтому буквально через два года последовала еще одна публикация текста в составе Венского корпуса церковных латинских писателей, подготовленная Михаэлем Печенигом, – Victoris Episcopi Vitensis. Historia persecutionis africanae provinciae. Rec. M. Petschenig. Vindobonae, 1881 (Corpus scriptorum ecclesiasticorum latinorum, vol. VII). Это издание до сегодня считается наиболее авторитетным. Первый перевод сочинения Виктора Витенского был осуществлен во Франции в 1563 году (второй раз – в 1664 г.), на английский язык «История» переведена в 1605 году. Наиболее известные переводы на другие языки – немецкий (Zink М. Bischof Victors von Vita Geschichte der Glaubensverfolgung im Lande Afrika. Bamberg, 1883; Mally М. Des Bischofs Victor von Vita Verfolgung der afrikanischen Kirche durch die Vandalen. Wien, 1884), итальянский (Vittore di Vita. Storia della persecuzione vandalica in Africa. Traduzione introduzione e note a cura di Salvatore Costanza. Rom, 1981 (Testi patristici XXIX)). Есть и французский перевод, выполненный Анри Леклерком (Leclercq H. Les martyrs. Recueil des pieces authentiques sur les martyrs depuis les origines du christianisme jusqu’au XX e siecle III. Paris 1904. Р. 348–407). Последний новый английский перевод был выполнен Дж. Мурхедом: Victor of Vita. History of Vandal Persecution. Liverpool, 1992. |
| Как только нам стало известно содержание послания, мы поспешили подобным же образом довести до сведения всех наших епископов предписание царя о том, что в назначенный день должно состояться обсуждение вопросов веры; мы советовали принять это с должным почтением. Однако уведомление писца внушило мне также и опасение, ибо необходимо сделать соучастниками обсуждения также жителей всех заморских областей, которые одной с нами веры и принимают христианское причастие, заручиться их согласием, так как повсюду повинуются они власти Божьей; дело это в большей степени касается всего мира, нежели одних только африканских провинций. И поэтому я надеюсь получить второе послание с рассмотрением моего предложения, при этом я с полным основанием смиренно уповаю на твое благородство, чтобы ты соизволил передать милостивому и снисходительному царю мое важное предложение, чтобы он проявил к нам снисходительность, узнав, что мы справедливую его заботу с Божьей помощью никоим образом не отклоняем и не избегаем, но без общего согласия не должно нам присваивать себе право обсуждать вопросы веры. Мы надеемся, что царь соизволит признать нашу правоту, ибо столь велика слава о его милосердии, справедливости и мудрости. Написано Евгением, епископом католической церкви Карфагена» 715 . (II, 15) Но когда это предложение блаженного Евгения было получено, царь, распалясь гневом, досадуя на чрезмерную трудность предстоящих действий, через Обада, наместника царской области, так велел ответить святому мужу, епископу Евгению: «Предоставь мне весь круг земель, так чтобы весь мир оказался под моей властью, и я сделаю, о Евгений, как ты говоришь». На это блаженный Евгений ответил как мог: «Нет такого способа, – сказал он, – чтобы выполнить то, что ты требуешь: точно так же, как невозможно заставить человека переноситься и летать по воздуху, ибо это свойство не в природе человеческой. Я же сказал: если нашу веру, которая едина и истинна, он своей царской властью требует подвергнуть исследованию, то посылает к друзьям своим; со своей стороны и я пишу братьям моим, чтобы пришли епископы мои и смогли доказать и вашим и нашим, что вера у нас общая и подчиняемся мы Римской церкви, которая есть глава всех церквей». |
| Эдикт был сорван с доски каким-то не в меру ревностным христианином, и вслед за тем во дворце Диоклетиана вспыхнули один за другим два пожара; Лактанций прямо приписывает их Галерию; Евсевий – случаю; Константин Великий (бывший там в это время) – молнии, но Галерию удалось убедить Диоклетиана, что это – месть христиан; и вот начался, как при Нероне, процесс о пожаре во дворце и столице, в котором виновниками выставлены были христиане 17 . Диоклетиан казнил своих христианских дворцовых служащих, затем Никомидийского епископа с клиром, с их семьями и слугами, и начались розыски, аресты и казни среди простых христиан, пока еще, скорее, по подозрению в измене и поджоге, чем за веру. В прочих областях применялся только эдикт, и то – различно, строже всего разыскивались книги; наибольшее число мучеников в это время приняло смерть за отказ выдать церковную движимость (выдавшие ее составили потом особый класс павших – traditores). Разорение церквей производилось различно: в иных местах сносили самые стены, в других (например, у Константия Хлора) только жгли кафедры и двери. Недвижимость (катакомбы) тоже была конфискована; чтобы спасти от поругания гробницы своих, сами христиане нередко засыпали устья катакомб, так что потом стоило много труда разыскать их. Между тем вспыхнули восстания в Армении и Сирии; как раньше пожары, они были представлены Диоклетиану делом епископской агитации, и по подозрению в государственной измене и нелюбви к государю, как при Максимине Фракийце и ранее при Септимии Севере в 201–208 гг., начались репрессии: явился второй эдикт и вслед за ним третий – взять под стражу весь низший и высший клир и потребовать с него жертвоприношений; кто покорится, тех отпустить, остальных казнить смертью. Способ принуждения и казни зависел в значительной степени от местных властей, но вообще дело было ведено с большой жестокостью. Вслед за клиром стали хватать мирян (таковы африканские мученики: Сатурнин и др., захваченные вместе со своим пресвитером и обвинявшиеся в том, что праздновали воскресный день – т. |
| К этим же формулам можно отнести надпись, оканчивающуюся словами in pace, после которых нарисована птица, клюющая плод или зерно (Perret, pl. LX, 16), и другую – с одним именем умершей Ampeliae. Внизу птица сидит на дереве и клюёт зёрна из меры, наполненной колосьями; по другой стороне меры нарисовано ещё дерево, так что удержан обычный рисунок с деревьями по обеим сторонам (Perret, pl. XVII, 15.). а) Птицы На Африканской надписи и на многих других, при изображении Небесного Рая, мы видели колосья или цветы, к которым прилетают души, не исключительно только в виде голубей, во вообще в виде птиц. To же самое часто встречается и на стенописях в пещерах. Обобщение первоначального символа души, голубя, по всем вероятиям произошло под влиянием Псалма ( Пс.123:7 ): „Душа наша яко птица избавися от сети ловящих“. Так как птицы первоначально встречаются в связи с понятием о Царствии Небесном и этим самым с догматом Воскресения, то следует предполагать, что и символическое толкование Тертуллиана не осталось без влияния (о Воскресении § 52): „Ино птицам, т. е. мученикам, приемлющим возвышенный полёт, ино рыбам, т. е. тем, которые считают достаточным одно крещение“. Надпись двух женщин, Кириаки и Родины, представляют любопытный пример изображения человеческой души под видом птицы 424 . Под именами Кириаки и Родины, оканчивающимися крестами, представлена птица, может быть даже и голубь, кормящая своего птенца (рис. 25). Эта сцена, вероятно, выражает, что Кириака была матерью Родины. Рис. 25 Мы имеем другую надпись, на которой душа изображена наверно не голубем, судя по всему складу птицы, т. е. по длинным её ногам, короткому телу и короткому клюву. Вообще эта птица похожа на куропатку 425 . Если птица на свободе изображала душу отлетевшую, то птица в клетке, вероятно, означала душу, связанную ещё земными узами. Такую клетку с птицею видим на стеклянном стакане, изданном Болдетти 426 . ΙΙΙ. Корабль, νας Когда Св. Климент Александрийский говорит о корабле, то прямо определяет значение этого символа: по ветру плавающий корабль, νας ορανοδρομοσα, потому что советует христианам изображение, давно уже известное у древних, и постоянно употребляемое у них, именно, в виде плавающего корабля, как аллегорическое представление земной жизни. Древние любили таким образом представлять течение жизни 427 и часто на гробнице писали известный стих Энния: Inveni portum, spes et fortuna valete. Слова эти, которые писались на плитах, также передавались ими в виде корабля, благополучно достигнувшего гавани. На одном барельефе улицы гробниц в Помпеях корабль только что достигнул гавани и люди связывают паруса, признак оконченного плавания. На языческом саркофаге, в музее Киарамонти, гении направляют в гавань две лодки 428 . |
| Пугачев у Пушкина – не пугало, а человек, дикую и своеобразную душу которого, он хорошо понимает, как понимал он и настроения рядовых мятежников, но это Пушкин сказал: «не дай нам Бог видеть русский бунт, бессмысленный и кровавый». Несмотря на «африканский» темперамент А. С. Пушкина, его ум отличался поразительной трезвостью, суждения поэта чужды односторонности и склонности к легковесным парадоксам. И вот, по теме, которая после него стала главной в идеологических контверсах – о месте России во всемирной истории, теме, разделившей западников и славянофилов, – Пушкин высказался в письме к зачинщику этого векового спора Чаадаеву с неотразимой убедительностью: «нет сомнения, что схизма (разделение церквей) отъединила нас от остальной Европы, и что мы не принимали участия ни в одном из великих событий, которые ее потрясали, но у нас было свое особое предназначение. Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они отошли к своим пустыням и Христианская цивилизация была спасена. Для достижения этой цели, мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас Христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми Христианскому миру, так что нашим мученичеством, энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех» (А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в 10 томах. Т. 10. Изд. 3-е, М., 1966, с. 874). В одно время с Карамзиным, над изучением русской истории работал дерптский профессор Г. Эверс, написавший такие труды, как «Предварительные критические исследования для российской истории», «Русская история» и, наиболее ценный из них – «Древнейшее русское право в историческом его развитии». В отличие от других историков России немецкого происхождения, Эверс не был норманистом. Он выводил Русь от хазар и считал, что первоначальным местом ее обитания – было Причерноморье. В книге, посвященной русскому праву, Эверс выдвигает концепцию генезиса государства из семейного и родового быта, которая была воспринята потом С. М. Соловьевым . Весьма оригинальным историком был профессор московского университета М. Т. Каченовский, которого считают основателем скептической школы. Его скептицизм, а, лучше сказать, нигилизм, выражался в эпатажных тезисах о баснословном характере всей истории Руси киевской эпохи. Каченовский отвергал подлинность летописей, считал фальсификацией «Русскую правду» и, чем прославился особенно широко, объявил плодом мистификации «Слово о полку Игореве». Польза от столь легковесного скептицизма была, разве, в том, что побуждала серьезных историков к более тщательному критическому отношению к источникам. |
| В монтанистический период своей жизни Тертуллиан является искренним врагом православия. Он составляет несколько сочинений, в которых, с одной стороны, старается представить в смешном виде его принципы и обычаи, а с другой, – внушить уважение и придать значение доктринам своей секты. Но Тертуллиан и монтанизму не остался верен до конца, так как он не оправдал его надежд. Увлекшись монтанизмом за его мнимую строгость, он должен был с горечью убедиться, что все это было только напускное, только наружное. И в среде монтанистов часто можно было встретить корыстолюбие, честолюбие, разврат и другие пороки, которые по идее не должны были существовать в этом обществе «духовных людей», как любили себя называть монтанисты. Это побудило Тертуллиана отступить от монтанизма, но не привело его к обращению в православие. Оставаясь по-прежнему ригористом, он собрал вокруг себя партию единомышленников, которая с именем тертуллианистов существовала до V века и была уничтожена усилиями блаж. Августина. Тертуллиан дожил до глубокой старости и умер в тридцатых годах третьего столетия. В ряду апологетических трудов Тертуллиана по своему значению и важности первое место занимает «Апологетик». Это было образцовое произведение, в котором, по словам блаж. Иеронима, Тертуллиан изложил всю ученость своего времени, а по мнению Лактанция , – изобразил состояние Церкви. «Апологетик» написан в православный период жизни Тертуллиана, в первую половину царствования императора Септимия Севера, приблизительно в 199–200 году. Он адресован ко всем наместникам (praesides) римских провинций вообще и африканских в частности, распоряжения которых ближе всего касались единоплеменных Тертуллиану христиан. Поводом к его написанию послужили оскорбления и преследования христиан со стороны языческой черни, в которых принимали участие и римские правители, пользуясь анархией во время трехлетней борьбы Септимия Севера с двумя другими претендентами на престол и вообще слабостью центральной власти, занятой другими интересами и не имеющей поэтому возможности оградить христиан от совершающихся над ними несправедливостей. Известно, что в 188 г. жрицы богини Целесты возбудили ярость языческой черни против христиан и с помощью иудеев оскверняли их кладбища и производили нападения на церковные собрания. Христиане были оскорбляемы грубыми карикатурами и подвергались гнусным клеветам. В Карфагене в 180 году были избиты сциллитанские мученики, а в 198 году казнью Намфана и мучеников в Мадавре начались новые кровопролития. При таких обстоятельствах Тертуллиан поспешил изданием своего «Апологетика». |
| В Африке латинской, находившейся под управлением Максимиана, гонение было и должно было быть. Максимиан был такого жестокого характера, что Диоклетиану стоило намекнуть на что-либо жестокое, чтобы Максимиан с удовольствием взялся за это. Поэтому в Африке гонение поведено было круто, но, сильно разгоревшись, скоро погасло и не имело такого значения, как на востоке. Как только оно стало затихать, христиане стали принимать меры, чтобы не раздувать пожара. Во главе карфагенской церкви стоял тогда епископ Менсурий. Особенный колорит гонение в Африке получило потому преимущественно, что там обращали внимание на священные христианские книги и требовали их сожжения. Менсурий держался воззрений весьма умеренных, внушаемых пастырским благоразумием, и не считал нужным от ревностного стояния за Христа переходить в прямой вызов языческим гонителям, и употреблял все возможные для него меры, чтобы ослабить столкновение между христианами и языческою властию. Опасность выдачи священных книг он предотвратил тем, что положил в той базилике, в которой предполагалось произвести обыск, вместо священных книг еретические сочинения, чем языческие власти и удовлетворились и не сочли нужным вести дело далее, когда подмена была открыта. Менсурий предполагал, что многие африканские ригористы к этой мере отнесутся довольно неодобрительно. Поэтому он имел переписку по этому вопросу с Секундом тигизиским, представителем крайнего ригористического воззрения. В ответе Менсурию Секунд отнесся к его практике с довольно ясным порицанием. Он говорил, что не считает даже возможным делать подобные послабления, ссылаясь в оправдание своей строгости на пример Елеазара, который не только не хотел вкусить мяса запрещенного, но даже отказался от предложенного ему мяса, законом дозволенного, чтобы не подать повода думать, что он изменяет своей отеческой вере. Отношение Менсурия к мученичеству вообще было таково, что могло навлечь на него только негодование неразумных ригористов. В то время сами языческие власти запада старались сколько возможно ограничить число христианских мученичеств. |
| Но и в военной службе можно было долго быть христианином, не обнаруживая своей веры. Тертуллиан в одном из своих сочинений рассказывает, что один воин-христианин был казнен за то, что, получив в отличие корону, он на одном из парадов, когда все явились с коронами на головах, не сделал этого, а нес ее в руках, и тем самым выдал себя и был казнен. Случай этот вызвал различные мнения; некоторые говорили, что воин должен был возложить корону на голову и не вызывать гонения. Но теперь встречаются и другого рода явления. В 295 г. (в царствование уже Диоклетиана) в африканском городе Тевесте производился набор солдат. Между новобранцами обращал на себя внимание один христианин, по имени Максимилиан. Этому молодому человеку был 21 год и его призывали к военной службе. Проконсул Дион, заведовавший набором, приказал осмотреть этого Максимилиана. Его поставили в станок, но здесь он заявил: «Мне нельзя служить (militare mihi non licet), потому что я христианин». Проконсул приказал его смерить; в нем оказалось росту 2 аршина 7 вершков — совершенно годная мера для солдата. Поэтому Дион приказал надеть на него значок воина — свинцовое ожерелье. Но Максимилиан отвечал, что, если наденут ему это ожерелье, он все равно сбросит его: он не может служить. «Отчего это?», — спросил проконсул. «Потому что я христианин, — был ответ, — не могу служить (militare non possum)». Проконсул возразил: «В войске государей наших, священных императоров Диоклетиана и Максимиана, есть много воинов христиан и они даже служат в лейб-гвардейском корпусе». Но Максимилиан стоял на том, что он не может служить, потому что не может делать зла. «Да разве служить в военной службе значит делать зло?» — спросил проконсул. «Ты сам знаешь лучше», — ответил Максимилиан. Тогда проконсул за такое упорство приказал казнить его мечом. Мученик произнес: «Deo gratias», — и был отведен на казнь. Около 298 г., несомненно раньше открытого гонения Диоклетиана, был такой случай. Праздновали вступление на престол императора, так называемый dies natalis. |
|
|
