| Явление ангела женам-мироносицам. Резная икона. Кон. XVI — нач. XVII в. Ростов (ГММК) Явление ангела женам-мироносицам. Резная икона. Кон. XVI — нач. XVII в. Ростов (ГММК) Однако все подобные классификации весьма условны, поскольку в их основании лежат установки, внешние по отношению к евангельскому тексту (напр., гипотезы о роли раннехрист. общин в создании Евангелий, о принципах передачи и сохранения устного предания, оценка чудес как таковых и т. п.). Поэтому в совр. библеистике наблюдается тенденция отталкиваться не от историко-критических реконструкций, а от тех классификаций лит. форм, к-рые предлагались античными авторами. Наибольшее внимание уделяется изучению логий Иисуса Христа. По содержанию среди них выделяются заповеди (напр., Нагорная проповедь), пророческие и эсхатологические высказывания (Мф 24. 6; Мк 1. 15), толкования закона (Мк 3. 4; 7. 15) и проч. С т. зр. формы подчеркиваются прежде всего простые изречения (γνμη). Такие гномические высказывания известны в античной традиции в инфинитивной (часто представляют собой «неписаные законы»), императивной и индикативной формах (2 последние формы обычно авторизованы и могут быть элементами более развернутых повествований). Гномические высказывания, наиболее приближающиеся по форме к евангельским, встречаются среди «Изречений Секста», в сохранившихся отрывках из «Гипотетики» Филона Александрийского. Напр., слова «берешь, чего не клал» в Лк 19. 21, близкие к расхожему греч. выражению, известному и в евр. среде (см.: Diog. Laert. 1. 57; Plat. Leg. 11. 913c; Филон в: Euseb. Praep. Evang. VIII 7. 6; Ios. Flav. Contr. Ap. 2. 27; ср. прямо противоположное утверждение во Втор 22. 1-3). Из гномических высказываний выделяют прямые повеления (Мф 8. 22b), запреты (Мф 7. 6a), призывы подражать (Ин 13. 34), условные конструкции (Мф 5. 46), наставления с объяснением (Лк 16. 9-11; Мф 7. 12) и др. (подробную классификацию с античными параллелями см.: Berger. 1984. S. 1059-1066). К более развернутым высказываниям относятся хрии. В греко-рим. лит-ре это приписываемые конкретному лицу и считающиеся мудрыми или полезными для жизни афористические изречения без повествовательного контекста или рассказы о некоем деянии, как правило, не связанном с чудесами. Из античных философов к жанру хрий чаще других обращались киники. Хрии также использовались для обучения риторов. Квинтилиан классифицировал хрии по вводным фразам: 1) «он сказал» или «он обыкновенно говорил»; 2) «его спросили»; 3) «когда кто-либо что-либо сделал или сказал, он...» ( Quint. Inst. orat. I 9. 4). |
| 1092 These relics were di splayed at the monastery named after the two saints in the neighborhood called “Cosmidion”, outside the landwalls above the Golden Horn (Majeska G. Russian Travelers... p. 331–333); on their cult see Halkin F. Bibliotheca hagiographica graeca. Vol. I, p. 126–136. 1093 It was on the right hand side as one entered the Church of the Holy Apostles (Majeska G. Russian Travelers... p. 301). 1095 Книга Паломник. Сказание мест святых во Царьграде Антония Архиепископа Нов- городскаго в 1200 году/Под ред. Хр. М. Лопарева//ППС. Т. XVII. Вып. III. СПб., 1899, с. 22. 1099 Рисунок хранится в Отделе письменных, изобразительных и печатных источников ГММК. Впервые издан: Древности Российского государства, 1849. Отд. 1, 25, 26. 1100 Стерлигова И. А. Иерусалимы как литургические сосуды в Древней Руси//Иерусалим в русской культуре/Ред.-сост. А. Баталов, А. Лидов. М., 1994, с. 51 (далее – Стерлигова И. А., 1994); Она же. Памятники серебряного и золотого дела в Новгороде XI–XII вв. Кат.7: Крест воздвизальный//Декоративно-прикладное искусство Великого Новгорода. Художественный металл XI–XV века. М., 1996, с. 130–134 (далее – Стерлигова И. А., 1996). 1101 Опись 1749 г. См.: Описи имущества Новгородского Софийского собора XVIII – начала XIX в./Сост. Э. А. Гордиенко, Г. К. Маркина. Новгород, 1993. Вып. 2, с. 46. (далее – Гордиенко, Маркина. Вып. 2). 1103 Штендер Г. М. К вопросу об архитектуре малых форм Софии Новгородской//ДРИ: Художественная культура Новгорода. М., 1968, с. 88 (далее – Штендер Г. М., 1968). 1104 Куприянов И. К. Отрывки из Описи Новгородскаго Софийского собора первой половины XVII века//Известия Императорского Археологического Общества. Т. III. Вып. 5. СПб., 1861, с. 376. 1105 В описи 1751 г. применительно к этому ящичку указывается уже пятьхрусталей. См.: Покровский Н. В. Древняя Софийская ризница в Новгороде. М., 1914. Т. I, с. 87. 1106 Ларчик поновлялся, ковчег передублировался на новую деревянную основу, внутренняя обивка – поздняя. 1107 Даркевич В. П. Произведения западного художественного ремесла в Восточной Европе X–XIVbb. М., 1966, с. 30–31. |
| К «шатровому» типу относится серебряное К. 1586 г. псковской работы с луковичным корпусом, происходящее из Кириллова Белозерского мон-ря ( Игошев. 2000. С. 267-274). Его высокая шатровая кровля, увенчанная цилиндрическим барабаном с грушевидной главкой, выполнена в весьма необычной для К. технике скани и украшена темно-синей и зеленой эмалью. Это единственное известное ныне К. XVI в. псковской работы. В ГММК сохранилось серебряное шарообразное К. 1576-1577 гг. с низкой шлемовидной кровлей, украшенное чеканным растительным и чешуйчатым орнаментом, изготовленное ярославским мастером Алферьевым с товарищами для Спасо-Преображенского храма Соловецкого мон-ря ( Игошев. 1997. С. 222; Он же. 2007. С. 181-182). Это К. является редчайшим датированным образцом посл. четв. XVI в. с авторской подписью. Кадило. 1734 г. (ГМЗРК) Кадило. 1734 г. (ГМЗРК) Серебряные К. XVII в. т. н. ярославского типа имеют шарообразный корпус с цилиндрическим барабаном и луковичной главкой с 4-конечным крестом в верхней части ( Игошев. 1998. С. 105-106; Он же. 2009. С. 426-434). Корпус К., покоящийся на граненом поддоне, соединен 5 цепями с коптильником в виде выпуклой чашечки, украшенной растительным орнаментом стеблей трав. На крышке ярославских К. XVII в. делались крестообразные прорези для выхода дыма, что отличает их от К., выполненных в др. русских художественных центрах ( Игошев. 2009. С. 432-433). Всего сохранилось более 20 подобных предметов XVII в. ( Он же. 1997. С. 222-228; Он же. 1999. С. 75-79; Он же. 2001. С. 210-216). Ярославский тип шарообразного К. XVII в. заметно отличается от новгородского, московского и костромского типов. На всех ярославских К. между шарообразным корпусом и поддоном имеется яблоко, а на главках крепится литой 4-конечный крест с криновидными (в виде лилий) завершениями ветвей в отличие от 8-конечного креста, венчающего главку московских К. Практически на всех ярославских К. барабан с прорезными оконцами декорирован геометрическим узором в виде прямоугольников, треугольников или квадратов, напоминающих кирпичную кладку, руст или поверхность узорчатых изразцов ( Он же. 1998. С. 105-106). Серебряные К. костромской работы XVII в. отличаются от К., изготовленных в других древнерусских художественных центрах ( Постникова-Лосева. 1974. С. 87-93; Игошев. 2007. С. 200-205). На корпусе костромских К. отчеканен растительный орнамент из извивающихся стеблей трав, завитков, листьев, бутонов-«репьев», в к-рый также вплетены элементы западноевропейского ренессансного узора из раковин и трав. |
| Вериги. XVIII в. (ЦМИАР) Вериги. XVIII в. (ЦМИАР) Древнейшие воротные К. (в т. ч. нашивные, накладные и подвесные) в Др. Руси связывают с крещеными представителями княжеских дружин, в т. ч. со скандинавами, их находят в погребениях сер.- 2-й пол. Х в. (крестовидные подвески из листового серебра, а также из дирхемов во Пскове, в Гнёздове, Искоростене, Киеве, Тимерёве; кресты-привески т. н. скандинавского типа сер. Х в.- серебряные на городище и на селище Гнёздово, 2 бронзовых и серебряный К. в киевском некрополе, а также литейная форма для производства таких К. из Киева; каменный крестик-подвеска в слое 2-й пол. Х в. в Ст. Ладоге; бронзовый крестик-привеска с т. н. грубым изображением Распятия из слоя пожара в Вел. Новгороде, визант. или «скандинаво-моравского» происхождения). Круглые подвески с прорезными К. (XII-XIII вв.), известные в Византии, обнаружены в Вел. Новгороде, Галиче, некрополе Подгорцы, а также в Саркеле (Белой Веже). Их считают христианскими и относят к кон. Х в. (В. Я. Петрухин, Т. А. Пушкина и др.). В Х в. известны и вост. монеты-привески, которые носили как иконки, процарапав на них К. (визант. монеты несли христ. изображения и дополнений не требовали). Типологически большинство этих К. 4-конечные и равноконечные. Другая, более поздняя и долго существовавшая (до XIII-XIV вв., возможно и позже) разновидность нательных К., известная по раскопкам городов Руси и старым коллекциям,- К. из драгоценных, полудрагоценных и поделочных пород камня (яшма, мрамор и др.), часто в оковке из металла (драгоценного или нет) по ветвям, т. н. корсунчики (значительные собрания в Национальном музее истории Украины, ГИМ, ГММК, ГТГ, ЦМиАР и др.). Они воспринимались как реликвии, возможно, паломнического типа, однако открытие «клада ювелира» в Ст. Рязани в 2007 г. показало, что их готовили на продажу, производя в достаточных количествах. По размеру и типу к этой группе К. близки являвшиеся частью монастырских промыслов резные деревянные (особенно из юж. пород, напр. из кипариса) параманные К. Из органических материалов в мон-рях плели также кожаные аналавы с К. (или параманные К.). |
| Наиболее характерным и полюбившимся приемом изготовления окладов серебряных крестов или непосредственно цельных крестов у ярославских мастеров была чеканка, получившая особенно широкое распространение в XVII веке. Это очень трудоемкий, требующий высокой квалификации и одновременно творческий, отличающийся большими эстетическими достоинствами вид ювелирной техники. Техника чеканки использовалась при создании различных типов крестов: напрестольных, водосвятных, запрестольных, наперсных. Серебряные и золотые чеканные оклады на ярославских крестах выделяются высоким скульптурным рельефом, тщательной фактурной отделкой, виртуозной миниатюрной лепкой ликов фигур, одежд, тончайших деталей орнамента и элементов пейзажа (илл. 2). Кроме того, изображения восьми- и четырехконечных крестов, выполненных в технике рельефной чеканки, являются центральной частью композиции на многочисленных предметах ярославской церковной утвари: на серебряных иконных венцах и цатах, звездицах, дароносицах, окладах Евангелий 295 . В XVI – первой четверти XVII века ярославские мастера при изготовлении крестов часто использовали технику скани и басмы. Техника скани – напаивание разнообразных узоров из тонких серебряных нитей – не получила широкого распространения в Ярославле. Скань в виде мелких витых из проволоки колечек применялась при изготовлении серебряного оклада для деревянного восьмиконечного ярославского креста второй половины XVIbeka (ГММК-16662) 296 . Кроме того, скань в виде мелких восьмерок украшает лицевые стороны оправ двух четырехконечных аналогичных крестов XVI века (ЯМЗ-7550, 7673) 297 . На крестах вырезаны темные деревянные и светлые костяные горельефные изображения праздников, Богоматери «Знамения» и «Троицы Ветхозаветной». Техника басмы широко применялась в украшении напрестольных и запрестольных крестов XVI века, ее рисунок отличался большим разнообразием. Растительный узор вьющихся и переплетающихся стеблей трав, бутонов, цветов, густо переплетающихся колец – основной мотив тиснения по серебряной фольге. Басма была очень широко распространена и особенно популярна из-за своей экономичности. Золото или серебро расковывалось в тонкие листы, что позволяло покрыть большую площадь поверхности, используя сравнительно малое по весу количество драгоценного металла. И еще одно существенное преимущество: тиснение – это одна из немногих техник, в средневековом искусстве широко используемая для тиражирования изделий и при этом не требующая высокой квалификации мастера. Серебряной золоченой басмой с идентичным растительным узором окованы два напрестольных креста второй половины XVIbeka (ЯМЗ-7668, 7670) 298 . Такая басма с орнаментом «древовидного» типа, состоящим из мелких стеблей трав и цветочных розеток на гладком фоне, украшает лицевую и оборотную стороны этих крестов, что позволяет предположить одновременность их изготовления. |
| О. Ю. Тарасов Таблицы Принятые сокращения БАН – Библиотека Академии наук, СПб. ВГВ – «Владимирские губернские ведомости», Владимир ВЕВ – «Владимирские епархиальные ведомости», Владимир ВОГА – Владимирский областной государственный архив, Владимир ВСМЗ – Государственный Владимиро-Суздальский историко-архитектурный музей-заповедник, Владимир ВУК – Высочайше учрежденный Комитет попечительства о русской иконописи и его задачи, СПб.. 1907 ГИМ – Государственный исторический музей, Москва ГМЗК – Государственный историко-архитектурный музей-заповедник «Коломенское», Москва ГМИИ – Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, Москва ГМИР – Государственный музей истории религии, СПб. ГММК – Государственные музеи Московского Кремля, Москва ГМПИ – Государственный музей палехского искусства, пос. Палех ГРМ Государственный Русский музей, СПб. ГГ Г – Государственная Третьяковская галерея, Москва ГЭ – Государственный Эрмитаж, СПб. ДДЗ – Дневные дозорные записи о московских раскольниках. Сообщены А.А. Титовым //ЧОИДР ЕВГСК – «Ежегодник Владимирского губернского статистического комитета». Владимир ЖМНП – «Журнал Министерства народного просвещения», СПб. «Изограф» – журнал иконографии и древних художеств, СПб. ИКП – «Известия высочайше учрежденного Комитета попечительства о русской иконописи». СПб.-Петроград ИРЛИ – Институт русской литературы (Пушкинский дом) РАН ИС – Иконописный сборник. Изд. высочайше учрежденного Комитета попечительства о русской иконописи. СПб. ИЭ – История эстетики. М. КП – Кустарные промыслы. Текущая статистика за 1895–1896 гг. СПб., 1897 МВ – «Московские ведомости» MXI – Музей холуйского искусства (филиал ГМПИ), пос. Холуй НБ МГУ – Научная библиотека им. А.М. Горького МГУ, Москва ОДДС – «Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего правительствующего Синода», СПб. ОИКП – Отчеты и исследования по кустарной промышленности России ОР – Отдел рукописей ОРКиР – Отдел редких книг и рукописей ПДПИ – Памятники древней письменности и искусства, СПб. |
| В музейных собраниях сохранились древнерус. К. с открытым верхом XVI - нач. XVII в. ( Игошев. 2002. С. 285. Ил. 1; Он же. 2003. С. 107-115). Т. к. в результате каждения в открытой чаше существовала опасность выпадения частиц раскаленного угля и возникновения пожара, открытые К. часто переделывались или к ним добавлялась кровля. Одним из самых ранних сохранившихся переносных рус. К. с кровлею является серебряное К. 1405 г. в виде одноглавого кубического храма с позакомарным покрытием и прорезными оконцами, повторяющее формы раннемосковских храмов. На каждой из 4 стенок предмета имеется по 3 рельефных изображения Деисуса. К. изготовлено для Троице-Сергиева монастыря «замышлением игумена Никона» ( Николаева. 1976. С. 245-246; Ильин. 1971. С. 10-11). Подобный тип московского золотого и серебряного К. в виде одноглавого кубического храма, увенчанного 8-конечным крестом, встречался на протяжении XV-XVII вв. ( Бобровницкая. 1987. С. 35. Ил. 1; Постникова-Лосева. 1954. С. 202; Трофимова. 1982. С. 70). Древнерус. серебряные К. нередко воспроизводили формы шатровых храмов. Среди памятников «шатрового» типа выделяются два аналогичных серебряных К., повторяющие формы 9-гранного шатрового храма с 2-скатными кровлями. Это К. 1469 г., сделанное по заказу удельного дмитровского князя Юрия Васильевича для Николо-Песношского монастыря, хранящееся в ГММК, и К. 1597 г. из ГИМ ( Бобровницкая. 1987. С. 41-47; Лосева. 1925. С. 113-117; Ильин. 1980. С. 109. Ил. 8, 9). На крышках древнерусских литых бронзовых К. XIV-XV вв. крепились «процветшие» кресты ( Игошев. 2007. С. 171-175; он же. 2012). К., выполненные мастерами в различных художественных центрах России в XVI-XVII вв., имеют отличия в типологии. Выделяются предметы, изготовленные в Москве, Вел. Новгороде, Пскове, Ярославле, Костроме ( Он же. 2009. С. 416-446). Для серебряных К., произведенных новгородскими мастерами, характерна форма корпуса в виде луковицы с округлой или луковичной главкой, увенчанной четырехконечным крестом. Такие К. напоминают очертаниями деревянные или каменные шатровые храмы. На крышке новгородских К. делались сердцевидные прорези для выхода кадильного дыма. На всех известных нам новгородских серебряных К. XVII - нач. XVIII в. отсутствует такая деталь, как яблоко (крепящееся между поддоном и корпусом изделия), встречающееся на К., сделанных в других крупных художественных центрах. |
| ч. муж. рода относительного местоимения: - (Л. 18). В издании грамматики Мелетия (Смотрицкого) 1619 г. буквы - в окончаниях противопоставляют формы родительного падежа ед. ч. жен. рода и именительного, винительного и звательного падежей мн. ч. жен. рода формам винительного падежа мн. ч. муж. рода прилагательных с исходом основы на «к», «г» или формам именительного и звательного падежей мн. ч. жен. рода прилагательных с исходом основы на шипящий и причастий: - (Л. 76 об.- 77), - (Л. 185 об.- 186); аналогично в рукописных грамматических трактатах Поликарпова-Орлова (1723-1725) (РГАДА. Ф. 201. 6. Л. 55 об.- 56; РНБ. Ф. НРСК 1921. 60. Л. 19), в «Грамматике беседословной» Ивана Иконника 1733 г. (ГММК. кн. 213. Л. 25 об.). При этом написание во флексии родительного падежа ед. ч. жен. рода является отступлением от основного правила распределения - согласно к-рому в позиции перед гласными употребляется Это исключение особо оговаривается Мелетием (Смотрицким) в орфографическом разделе грамматики: « » (л. 10). Однако в 2 последующих изданиях грамматики (1648 и 1721) указанное противопоставление форм реализовано не было: во всех парадигмах прилагательных в позиции родительного падежа ед. ч. жен. рода и заменено В совр. церковнослав. языке пара - для различения грамматических омонимов не применяется. Дифференциация с помощью букв - лексических омонимов (ερνη - «мир, согласие, покой») - (κσμος - «мир, вселенная, человечество») появляется и закрепляется в качестве локальной орфографической нормы в юго-западнорус. традиции. Она фиксируется в «Лексисе...» Лаврентия Зизания 1596 г., в словаре Памвы (Берынды) 1627 и 1653 гг., в рукописной грамматике Гербовецкого мон-ря 1-й пол. XVII в. Это орфографическое противопоставление прослеживается в 1-й пол. XVII в. в текстах киевского книжника Тарасия Земки . Между тем московским печатным изданиям ранее книжной справы никоновской оно неизвестно. После богослужебной реформы в сер. |
| Научную ценность имеют документы из личного архива Ф. Я. Еще в юности он начал делать обмеры, кальки, зарисовки лучших образцов церковной утвари и храмового убранства, сохранившихся в древних мон-рях и храмах Москвы, Вел. Новгорода, Пскова, Ярославля, Рязани, Суздаля, Кириллова, Ферапонтова, Сольвычегодска, Чернигова, Сергиева Посада, Ст. Руссы, Серпухова и мн. др. городов. Это изображения или фрагменты царских врат, патриарших мест, бронзовых ажурных решеток, богослужебных крестов, киотов, складней, окладов икон и Евангелий, панагий, светильников, колоколов и мн. др. В документах содержатся сведения о типологии, назначении, материалах и технике изготовления. На обмерах часто приводятся резные, чеканные и литые надписи, даются прориси и цветовые раскладки орнаментов и изображений, перерисовываются клейма, отпечатанные на серебре. Изучение этих архивных материалов позволяет получить представление о месте бытования большого числа памятников в нач. XX в., а также идентифицировать их изображения с предметами, сохранившимися в музейных собраниях. Такие материалы имеют большую ценность, поскольку некоторые зафиксированные мастером предметы не сохранились. Напр., Ф. Я. сделал обмеры в масштабе 1:1 ныне утраченного древнейшего бронзового кадила кон. XIV - нач. XV в. из суздальского Спасо-Евфимиева мон-ря ( Игошев. 2012. С. 181-184); сохранилось неск. калек и эскизов в цвете (ГММК ОРПГФ. 26. Ед. хр. 173), сделанных Ф. Я. с фрагментов царских врат сольвычегодского Благовещенского собора (бордюрные узоры, киотцы, фрагмент коруны), изготовленных в технике ажурного оловянного литья в посл. четв. XVI в. в лучших традициях новгородского искусства; было «изготовлено ок. 20 медных чеканных «прессформ» с разнообразным орнаментальным узором», копия царских врат предназначалась для храма в С.-Петербурге, устроенного дирекцией Дворянского и Крестьянского банков по проекту архит. А. В. Друкера для своих служащих на Адмиралтейской набережной, д. 12. Большой интерес представляют описания различных технологических приемов изготовления произведений художественного металла, сделанные Ф. |
| Кандия. 1702 г. (ГММК) Исторические источники содержат сведения (не позднее IV в.) о том, что древние христиане освящали и использовали св. воду, следов., уже тогда существовали специальные сосуды для ее хранения. В то время большинство из них были стационарными и сделаны из камня (преимущественно мрамора) или были терракотовыми. Сохранилось неск. подобных экземпляров IV-VI вв. На нек-рых из них помещены соответствующие надписи, напр.: «νιψμενος προσεχου (Помолись, когда умываешься)» или «ντιλσατε δωρ μετ εφροσνης τι φων Κυρου π τν δτων (Почерпите воду с радостью - Ис 12. 3; т. к. глас Господа на водах - Пс 28. 3)» (см.: DACL. Vol. 2. Col. 763-768). Для переноски св. воды, к-рая требовалась при совершении экзорцизма, чинов над болящими и т. п., вероятно, применялись К. из металла. Наиболее древние единичные сохранившиеся экземпляры (IV-V вв.) выполнены из свинца и бронзы (см.: Ibid. Col. 768-770). К. часто упоминаются в источниках со времени, когда окропление св. водой стало частью общественного богослужения. Так, на Западе это произошло не раньше IX в. ( Braun. 1932. S. 585). В зап. инвентарях начиная с XIII в. К. упоминается под различными названиями: vas (обязательно с уточнением ad aquam benedictionis), urceus, situla (situlus), benedictiorium, apersorium, caldarotium (см.: Ibid. S. 581-583). К. изготавливались из различных металлов. Большинство средневек. сохранившихся сосудов выполнены из бронзы. Позже основным материалом стала латунь. К., сделанные из драгоценных металлов, в частности из серебра, часто отмечены в инвентарных описях XI-XII вв. Золото также применялось для изготовления К., но такие экземпляры единичны. Сохранилось неск. К. кон. X в., сделанных из слоновой кости; одна из них находится в Эрмитаже. Существуют единичные экземпляры из хрусталя, яшмы и стекла (см.: Ibid. S. 586-590). Форма К. менялась в зависимости от эпохи. Предметы из слоновой кости кон. X в. и металлические предметы XII-XIII вв. имеют форму ведра. Высота этих К., как правило, не превышает 30 см; диаметр всегда меньше высоты. Большинство таких сосудов оснащены ручкой для переноски; нек-рые из них имеют ножку-подставку. В эпоху Возрождения К. видоизменились: они стали округлыми и приобрели форму котла. Для таких К. характерна подставка в виде неск. маленьких ножек или одной ножки с широким основанием. Диаметр К. превышал ее высоту. Начиная с XVI в. большинство сохранившихся К. имеют именно такую форму (см.: Ibid. S. 590-594). Видоизменение К. на Востоке, вероятно, существенных особенностей по сравнению с тем, что было на Западе, не имело. |
|
|
