| 3. Русские богословы о проблеме соединения церквей Основополагающее значение имели и имеют для формулирования экуменической позиции Русской Православной Церкви труды по западным исповеданиям и по вопросу о соединении Церквей, принадлежащие выдающимся русским богословам-иерархам, носителям преимущественного права свидетельствовать перед лицом ино-славия о православной церковной истине. Мы имеем в виду труды святителя Московского Филарета (Дроздова) 405 , архиепископов Анатолия (Мартыновского) 406 и Никанора (Бровковича) 407 , епископа Хрисанфа (Ретивцева) 408 , а в XX веке – труды Святейших Патриархов Тихона (Белавина) 409 , Сергия (Страгородского) 410 , Алексия (Симанского) 411 , митрополитов Сергия (Тихомирова) 412 , Николая (Ярушевича) 413 . При этом, как справедливо указывал Н. Н. Глубоковский , догматическая оценка степени возможного сближения весьма различна: «для католичества и англиканства, сохранивших природу Христовой церковности, допускается смягчение даже по самым боевым вопросам», а протестантизм отвергается категорически как религиозный рационализм и анархический индивидуализм, неизбежно ведущий к дискриминации Божественного Откровения, к отрицанию Богочеловечества Христа и Церкви как Тела Христова 414 . Вместе с тем современный экуменический опыт показал, что именно «протестантская» сторона оказалась наиболее чуткой к духовному опыту Православия. Проходившие в течение последних десятилетий собеседования между богословами Русской Православной Церкви и лютеранами выявили определенное соприкосновение точек зрения по многим вопросам духовной жизни и вероучения. Аналогичны создавшие своеобразную традицию поиски духовности в рамках православно-англиканского содружества Преподобного Сергия и Альбана в Великобритании, особенно активизировавшиеся в период деятельности в Лондоне русского прихода под настоятельством митрополита Сурожского Антония (Блума). Нужно также подчеркнуть, что сравнительно-богословские и полемические труды писались преимущественно по конкретному поводу, в случае возникновения тех или иных вероисповедных споров и дискуссий. |
| 73 Евсевием отправлена миссия в Пекин 74 и обновлена рака у мощей св. Иннокентия, при нем присоединен к России в 1858 г. левый берег реки Амура и им вместе с архиепископом Камчатским Иннокентием (Вениаминовым, † 31 марта 1879 г. митрополитом Московским) рукоположены два епископа: в апреле 1859 г. Петр (Екатериновский, † 27 мая 1889 г. епископом Томским на покое) в Ново-Архангельск и в марте 1860 г. Павел (Попов, † 25 мая 1877 г. епископом Камчатским) в Якутск. Преосвящ. Евсевий всей душей предан был своему великому служению в глухой и дикой Сибири и сроднился с ним, почему уже из Могилева писал 22 апреля 1864 г. своему почитателю, начальнику артиллерии в Западной Сибири генерал-майору П.А. Семенову: «если опять будете путешествовать по отдаленным местам южных пределов тобольской и томской епархии, обратите внимание на местности, и укажите мне, где бы я мог основать для себя келью с тем, чтобы она со временем могла обратиться в миссионерский монастырь, из которого братья-миссионеры удобно могли бы предпринимать путешествия к неозаренным лучами божественного евангелия». По словам письма тому же лицу от 4 февраля 1868 г., Евсевий «любил мыслями странствовать по пространным степям и кочевьям дикарей». Эта именно ревность от чистого сердца поддерживала, ободряла и утешала архипастыря благословенными успехами, 75 хотя у него отнималось много даже физических сил и подрывалось здоровье. 76 Вверху вполне ценили архипастырское усердие, – и уже 31 марта 1858 г. Евсевий был пожалован саном архиепископа, а Высочайшим повелением от 29 августа 1860 г., выраженным в указе Св. Синода 17-го сентября, был переведен в (неважный по иерархическому рангу) Могилев 77 на место Анатолия (Мартыновского) , уволенного на покой 17-го июля. Указ пришел в Иркутск только 20 октября, и Евсевий, отслужив последнюю литургию 21 ноября 1860 г., отправился 24-го числа на свою новую кафедру. Тогда со всей яркостью в прощальных речах (прот. Громова, 78 ректора Семинарии архимандрита Димитрия) сказалась со стороны паствы вся любовь, которая была настолько не постыдна и нелицемерна, что – вопреки обычаям и предосторожностям – прот. |
| Не следует, однако, забывать, что бесхарактерность была распространенным пороком скорее во 2-й, нежели в 1-й половине XIX в. О том, как протасовская система воздействовала на епархии, свидетельствует письмо викарного архиерея Анатолия Мартыновского, умного человека и образцового епископа, вышедшего из белого духовенства, к Орловскому архиепископу Смарагду Крыжановскому от 1844 г.: «Есть ли Церковь или хотя какое-нибудь религиозное общество несчастнее в этих отношениях (т. е. в отношении подчинения государству.— И. С.) нашей бедной Церкви? Нет, сто раз нет!.. В каждом государстве народные сословия занимаются предметами, единственно к ним относящимися, а за другими не назирают, в другие не мешаются. Даже в России пастыри всех вероисповеданий пишут для своих овец и проповедуют, что угодно, издают книги, какие хотят, дерут с своих овечек, сколько хотят. А наша — столь несчастная Церковь, что нас судят, нами управляют все, кому угодно: лютеране, кальвинисты, безбожники, либералы». Двадцать лет спустя тот же епископ уже на покое писал неизвестному коллеге: «Едва ли есть Церковь несчастнее нашей Русской Церкви. Утверждаю это потому, что мне 70 лет и с 1812 г. я состоял в училищной службе и был свидетелем многих происшествий в нашей Церкви... А если поставить ее, с 11 томом Свода законов издания 1857 г. в руках, в параллель с другими вероисповеданиями, находящимися в России, то едва ли наша Церковь не более всех стеснена, связана, унижена более, чем всякое общество других По уже приведенному свидетельству Филарета Дроздова, законы, касавшиеся духовного сословия, писались без участия Святейшего Синода. Господствующая Церковь окончательно превратилась в Церковь, находившуюся под опекой государства. Правительство считало себя вправе предоставлять Церкви свободу действий лишь настолько, насколько это казалось целесообразным в пределах общей внутренней политики. В соответствии с законом инерции церковная политика и во 2-й половине XIX в. продолжала катиться по тем же рельсам, которые были проложены во времена от Екатерины II до Николая I. |
| Не следует, однако, забывать, что бесхарактерность была распространенным пороком скорее во 2–й, нежели в 1–й половине XIX в. О том, как протасовская система воздействовала на епархии, свидетельствует письмо викарного архиерея Анатолия Мартыновского, умного человека и образцового епископа, вышедшего из белого духовенства, к Орловскому архиепископу Смарагду Крыжановскому от 1844 г.: «Есть ли Церковь или хотя какое–нибудь религиозное общество несчастнее в этих отношениях (т. е. в отношении подчинения государству. — И. С.) нашей бедной Церкви? Нет, сто раз нет!.. В каждом государстве народные сословия занимаются предметами, единственно к ним относящимися, а за другими не назирают, в другие не мешаются. Даже в России пастыри всех вероисповеданий пишут для своих овец и проповедуют, что угодно, издают книги, какие хотят, дерут с своих овечек, сколько хотят. А наша — столь несчастная Церковь, что нас судят, нами управляют все, кому угодно: лютеране, кальвинисты, безбожники, либералы». Двадцать лет спустя тот же епископ уже на покое писал неизвестному коллеге: «Едва ли есть Церковь несчастнее нашей Русской Церкви. Утверждаю это потому, что мне 70 лет и с 1812 г. я состоял в училищной службе и был свидетелем многих происшествий в нашей Церкви… А если поставить ее, с 11 томом Свода законов издания 1857 г. в руках, в параллель с другими вероисповеданиями, находящимися в России, то едва ли наша Церковь не более всех стеснена, связана, унижена более, чем всякое общество других вероисповеданий» . По уже приведенному свидетельству Филарета Дроздова, законы, касавшиеся духовного сословия, писались без участия Святейшего Синода. Господствующая Церковь окончательно превратилась в Церковь, находившуюся под опекой государства. Правительство считало себя вправе предоставлять Церкви свободу действий лишь настолько, насколько это казалось целесообразным в пределах общей внутренней политики. В соответствии с законом инерции церковная политика и во 2–й половине XIX в. продолжала катиться по тем же рельсам, которые были проложены во времена от Екатерины II до Николая I. |
| Примечания 2. Елисеев Г. Из далёкого прошлого двух академий//Вестник Европы. – 1891. – Т. 1. – С. 292. 3. См.: Шероцкий И., прот. Филарет арх. Харьковский и Ахтырский//Духовный Вестник – 1866. – 12. – С. 416. 4. Письмо одного помещика к арх. Могилевскому Анатолию Мартыновскому//Киевская Старина. – 1886. – Т. 14. – 4. – С. 833. 5. Как отмечают современники – “оно изумляло нас, […]: ни в себе, ни около себя мы ничего никогда не видели подобного”. См.: ЧЕИ. – 1866. – 17. – часть не официальная. – С. 6. См.: Некролог//Вести. – 1866. – 68. 7. Филарет (Гумилевский), арх. Слова, беседы и речи. – СПб., 1883. – С. 120. 8. Филарет (Гумилевский), арх. Слова, беседы и речи. – СПб., 1883. – С. 169. 9. Отъезд из Харькова преос. Филарета Гумилевского для присутствия в Св. Синоде//ХГВ. – 1858. – 29. – С. 347. 10. Листовский И. Филарет, арх. Черниговский. – Чернигов. 1895. – С. 203. 11. Шероцкий И., прот. Филарет арх. Харьковский и Ахтырский//Духовный Вестник – 1866. – 12. – С. 400. 12. См.: Последняя рижская проповедь прот. Владимира Назаревского//Русский Вестник. – 1883.– 2. – Т. 163. – С. 13. Листовский И. Филарет, арх. Черниговский. – Чернигов. 1895. – С. 353. 14. По замечанию прот. Георгия Флоровского: “У Филарета было почти болезненное чувство правдивости”. Флоровский Г. прот. Пути русского богословия. Париж. 1983 г. С. 365. 15. Письма Филарета арх. Черниговского к А. В. Горскому//Приб. к изд. твор. Св. отцов в Рус. пер. – М., 1885. – Ч. 36. – С. 477. (139) 16. Письма Филарета арх. Черниговского к А. В. Горскому//Приб. к изд. твор. Св. отцов в Рус. пер. – М., 1885. – Ч. 36. – С. 476. (138). О непримиримом отношении его к клевете, так же свидетельствуют его проповеди, в которых он, со свойственным ему темпераментом, восставал против этой страсти. См.: например, Слово против вражды, пристрастной к доносам. – М., 1856. 17. Цитата по соч.: Вениамин (Яковенко), игум. Преос. Филарет, арх. Черниговский.//ЖМП. – 1966. – 10. – С. 54. 18. Ковальский А. Игуменья Эмилия, основательница Верхо – Харьковского Николаевского девичьего монастыря.//Душеполезное чтение. |
| С. Шимкевича, 99) Мефодия Пишнячевского, 100) П. С. Авсенева (арх. Феофана), 101) имп. Николая I, 102) Иннокентия Борисова , 103) Филарета Амфитеатрова , 104) патр. Констанция, 105) прот. И. М. Скворцева, 106) В. Н. Карпова, 107) Антония Шокотова, 108) Анатолия Мартыновского , 109) имп. Александра II, 110) Димитрия Муретова , 111) Антония Амфитеатрова , 112) Макария Булгакова , 113) Антонина Капустина , 114) м. Михаила Иоанновича, 115) графа Д. А. Толстова, 116) Исидора Никольского , 117) Арсения Москвина , 118) Иосифа Семашко . Значительное большинство перечисленных лиц состояли в сане митрополита или епископа, и только очень немного из светских (краткие биографические сведения об этих лицах см. в книжке «для посетителей портретной залы киевской дух. академии», К. 1874 г.). Из указанных портретов в 1866 г. были только 21 (см. жур. Внутр. Прав. от 27 окт. 1866 г.), а все остальные приобретены преосвящен. Филаретом. 168 Проект об учреждении Общества и музея выработан комиссией из профессоров академии–П.А. Лошкарева, А. Д. Воронова и Ф. А. Терновского и подвергался многим изменениям и дополнениям, сделанным как Советом академии, так особенно Св. Синодом. (См. протоколы заседаний Совета академии, в Труд. киевск. акад. 1870 г.. стр. 15–18, стр. 37–42, 1872 г., стр. 11–16, стр. 1–6, 1873 г, 3, стр. 130–134, стр. 258–265). 169 Из этих денег 10.000 были пожертвованы пр. Филарету одною благодетельницею, а 3000 употреблены им из своих средств. Подробнее об этом пожертвованы см. в Труд. киевск. акад. 1882 г., стр. 67–69. 171 Пред входом в залу, где помещается филаретовская коллекция икон, находится портрет пр. Филарета, что и имеет в виду оратор. 172 В киевской академии доселе сохраняется добрый обычай ежегодно совершать 31 декабря торжественную панихиду, на коей вспоминаются имена почивших начальников и наставников академии. 174 См. в Труд. киевск. акад. 1882 г., стр. 58–73, статью Н. И. Петрова «преосв. Филарет рижский, как первый председатель церковно – археол. Общества», в коей с подробностью изображена деятельность пр. |
| См.: Milasch. S. 352 и след., 365 и след. 966 Суворов. Курс (1912). С. 306; Бердников. Краткий курс (1888). С. 40, 43, 45. Чин поставления епископа был окончательно установлен в 1676 г., а в 1725 г. по поручению Святейшего Синода несколько изменен архимандритом Гавриилом Бужинским (Никольский К. Пособие к изучению устава богослужения православной Церкви. СПб., 1900. 6–е изд. С. 712–716). 967 См. § 8. Титов А. Варлаам Шишацкий, в: Русс. арх. 1903. 6; Чистович. Руководящие деятели (1894). С. 69–77. 968 См. § 9, 11. Митрополит Филарет был против того, чтобы ушедшим на покой епископам поручалось руководство монастырями (Собрание мнений. 5. 1. С. 231). Каким унижениям подвергались иногда живущие в монастырях на покое архиереи со стороны монастырского начальства см.: Никанор. 1. С. 158–160, а также жизнеописание архиепископа Анатолия Мартыновского, в: ТКДА. 1887. 4. С. 404 и след.; Евлогий. Путь моей жизни. С. 131. 969 Доброклонский. 4. С. 105–107; ПСЗ. 16. 12060; Сборник. 26. С. 21, 28 и след., 415 и след. 970 Иванцов–Платонов А. И. О русском церковном управлении, в: Высшее церковное управление в России. М., 1906. С. 67 (первое издание — в газете И. С. Аксакова «Русь» в 1882 г.); ср. статью самого Аксакова: Собр. соч. (1886). 4. С. 199 и след. 971 Ср. в этой связи характеристику епископата в Московском государстве: Голубинский Е. Е. История (1900). 2–е изд. 1. 1. С. 369, 371, 604–606; Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Сергиев Посад, 1912. 2. С. 120 и след. И тот и другой подчеркивают стремление епископата увеличить свою власть над приходским духовенством и в то же время его готовность подчиниться государству даже в тех вопросах, которые должны были бы решаться самою Церковью. 972 Сборник. 113. 2. С. 370–383. Это явное нарушение 6 правила IV Вселенского Собора являлось тем более тяжким, что часто бывало связано со всякого рода интригами. Соответствующий материал, относящийся к периоду обер–прокурорства Протасова, см. там же. При обер–прокуроре Д. А. Толстом, которого епископат недолюбливал, перемещения случались реже. |
| Эммануил Ильич был судья строгий и даже жестокий; никому не давал потачки. Ворье перед ним трепетало. Однако справедливость была его лозунгом. «Невинного нельзя наказать, виновного нельзя отпустить» — такова презумпция. Его предшественник, Петров, был осужден за крупные взятки к 4 годам каторжных работ. Это было единственным случаем среди судейских за 50 лет, предшествовавших революции. Взяточничество совершенно отсутствовало в тогдашнем, пореформенном, суде. Отец без ужаса не мог слышать о взятке. В его глазах взятка была самым ужасным преступлением — хуже грабежа и убийства. Судья Левитин придерживался линии Кудрявцева: никаких послаблений никому и нигде. Но, со свойственной ему непоследовательностью, с Кудрявцевым вскоре разругался вдрызг, так что даже на улице ему не кланялся, а дружил с местным либералом, кадетом, членом Окружного Суда Вячеславом Николаевичем Клементьевым. В его доме отец был частым гостем. Там он познакомился с его свояченницей, приехавшей гостить к сестре из Тифлиса, Надеждой Викторовной Мартыновской, своей будущей женой и моей матерью. Здесь начинается новая глава — новая линия моей семейной хроники. Самым ранним моим родоначальником, который известен мне по этой линии, является сельский униатский священник из Каменец-Подольской губернии, отец Василий Мартыновский — мой прапрадед. В 1788 году, после раздела Польши и присоединения униатов к православию (причем в качестве апостола православия выступала Екатерина II, будучи, таким образом, предшественницей Николая I и Сталина), отец Василий также присоединился к Православной Церкви. В 1790 году у него родился сын, названный Августином, впоследствии известный иерарх и церковный писатель. С гипотетической его встречи с моим другим прадедом, Менахемом Менделем, начинаются эти изыскания в моей родословной. Августин Васильевич шел путем своего отца: окончил Каменец-Подольскую Духовную Семинарию, женился и, как его отец, вскоре стал сельским священником. Однако не повезло молодому батюшке: вскоре умерла его жена, и он осужден был на всю жизнь оставаться бобылем. Отец Августин, однако, не опустился ‚не запил, не стал искать утешений, недозволенных канонами. Помогла ему в этом любовь к литературе. Еще на семинарской скамье отец Августин усиленно читал самых разнообразных авторов, считался знатоком латыни и сам писал стихи. Оставшись один, он стал усиленно заниматься литературой, богословием, историей. В 1820 году он поступил в Киевскую Духовную Академию, а в 1822 году окончил ее со званием магистра. В 1821 году принял монашество с именем «Анатолий». Его магистерская диссертация о католической церкви была впоследствии переработана им в книгу, которую он издал под псевдонимом «Авдий Востоков». Эта книга, изданная в Петербурге в 40-ых годах, долго была единственным серьезным трудом о католичестве на русском языке. |
| этот пост занимал церковный историк архим. Амвросий (Орнатский). На время ректорства архим. Владимира (Ужинского ; 1812-1819; впосл. архиепископ) пришлось введение в ДС в 1814 г. нового устава. Срок обучения в ней теперь составлял 6 лет, 6 классов различались предметной направленностью (словесных наук, исторический, математический, философии и логики, богословия и церковной археологии, языковой). Митр. Михаил (Десницкий) увеличил в ДС число казеннокоштных воспитанников. В сер. 20-х гг. XIX в. в б-ку ДС поступило более 1 тыс. книг по завещанию архиеп. Антония (Знаменского), скончавшегося в Новгороде на покое. Ректор ДС в 1823-1827 гг. архим. Игнатий (Семёнов ; впосл. архиепископ) стал в 1828 г. 1-м епископом Олонецким: по его настоянию семинаристы - уроженцы Олонецкой губ. были переведены из Новгорода в Петрозаводск, во вновь открытую в 1829 г. Олонецкую ДС. В 1839-1840 гг., в ректорство архим. Анатолия (Мартыновского ; 1832-1840; впосл. архиепископ) в рамках новой реформы духовных учебных заведений было резко увеличено число предметов (с 17 до 26), при этом из преподавания исключили историю философии. В ректорство архим. Антония (Павлинского ; 1840-1852; впосл. архиепископ) перестроены учебный и жилой корпуса ДС, в 1845 г. отменены телесные наказания. Несмотря на проведенные работы невозможность дальнейшего использования тесных и сырых семинарских построек к сер. XIX в. стала очевидной. Ревизовавший ДС в 1855 г. еп. Старорусский Иоанникий (Горский ; впосл. архиепископ) рекомендовал их снести и «выстроить одно новое здание». Среди ректоров ДС 2-й пол. XIX в. выделяются незаурядный церковный историк архим. Макарий (Миролюбов ; 1860-1866; впосл. архиепископ) и прот. Е. И. Мегорский (1875-1890), к-рый сумел, не прерывая учебного процесса, организовать разборку старых учебного и жилого зданий и строительство на их месте нового учебного корпуса с общежитием. Первая же ревизия Новгородской ДС после введения семинарского устава 1869 г. выявила полное несоответствие существующих при Антониевом мон-ре семинарских построек существовавшим требованиям. |
| апрель. стран. 561–563), имело свои фактические основания. Эти магистры и кандидаты, поступая на службу, обнаруживали большое самомнение и строптивость к своему начальству не только по отношению к ректорам семинарий и академий, но даже в отношении к епархиальным архиереям. Много можно было бы привести исторических, свидетельств, подтверждающих грубость и неблаговоспитанность некоторых новых академических, учёных в их служебных отношениях. Особенно громкую известность в этом отношении получило в эту эпоху так называемое «Волынское дело», начавшееся в 1822 г. по поводу оскорбления, нанесённого учителями Волынской духовной семинарии Яковом Кораблиновым (воспитанник С.-Петербургской духовной академии 1821г.) и Евгением Потемкиным (воспит. Московск. духовной академии 1820 г.) Волынскому епархиальному архиерею Стефану Романовскому. Считаем не лишним привести здесь отрывок из письма на латинском языке иеромонаха Анатолия Мартыновского (воспитанника Киевской духовной академ 1825 г., впоследствии архиепископа Могилёвского) к епископу Подольскому Ксенофонту Тросольскому. Письмо это писано из Киева в декабре 1525 г., как раз в то время, когда дело об окончивших курс Киевской академии в 1825 г. шло в «Комиссии духовных училищ», (черновый подлинник этого письма хранится в археологическом музее Киевской духовной академии, сообщенный нами туда вместе с другими бумагами Анатолия Мартыновского ). Сказавши сначала о тех трудностях, с коими ему приходилось учиться в Киевской академии, Анатолий продолжает: ....Когда я думал, что уже наступил конец всем академическим занятиям, вдруг нагрянуло другое несчастье. «Коммисии духовных училищ» (Supremo Scholarum Ecclesiasticarum Senatui) слишком скорое получение некоторыми из наших воспитанников (nostratium) права на богословские степени и отличия показалось весьма неприятным (nimis molesta visa est); поэтому она определением своим постановила, чтобы кандидаты на такие степени представили ей три, или по крайней мере два рассуждения богословского содержания. |
|
|
