| Тогда Платон, не увольняя Никольского, написал: «стараться учителю, чтоб учеников, хотя двоих представить на свое место к обучению французского и немецкого языков способных и достойных.» 236 . Избран был Иван Сокольский, учившийся в университете. Его место занял реформатский пастор из Галле Антоний Оренов, который кроме французского и немецкого учил еще голландскому языку, сфере и географии. До нас дошел отзыв о его преподавании за два месяца 1786 года: он по латыни диктовал ученикам русскую историю, а ученики тотчас же переводили ее на французский и немецкий языки: также точно читал им географию. В 1787 году явился в семинарии новый знаток новых языков, конной гвардии вахмистр Михаил Вышеславцев, который изъявил желание слушать богословские лекции, но его посадили в риторику и вместе с тем заставили быть помощником Оренова в преподавании французского и немецкого языков. В 1789 году слушал он уроки философские и был после Оренова самостоятельным учителем. На французском классе он переводил Сореня (Saurin), на немецком Геллерта. В 1794 году класс французский закрыт, и открыт вновь в 1797 году при императоре Павле, который дал относительно сего приказ 24 апреля в Вифании. Учителем французского языка определен Савва (посл Симеон) Крылов, учившейся в университете вместе с Степаном Платоновым, который иазначен учителем немецкого языка. Когда семинарское начальство представляло Платону свои соображения относительно преподавания того и друтого языка, Платон дал резолюцией «чтоже представляется, дабы им (учителям французского и не- мецкого) наиболее упражнять учеников в разговорах, чтоб удобно на тех языках говорить могли, мы утверждаем во всей силе и подтверждаем всепримерно о том стараться и учителям и ректору с пре- фектом, а именно, чтоб они никогда между собою не говорили и в школах и в покоях, как только по-французски, или по-немецки.» 237 . Таким образом, заботясь постоянно, как мы видели, о живом знании новых языков, Платон не упускал ни одного случая, который бы мог доставить в этом отношении пользу семинарии. |
| Поэтому он приучил себя в минуты такого состояния истязать свое тело до тех пор, пока это не вызывало у него слез 43 . Что касается наслаждения нравственными страданиями, то здесь можно указать на поэтов, мечтателей, которые любят состояние сладкого упоения своею печалью 44 . Психология в лице, например, Булье, Гамильтона, Крафта, Эбинга, Спенсера, Рибо, и др. давно уже пыталась дать научное объяснение упоению собственным страданием, как удовольствием. При всем разнообразии и противоречивости суждений, высказанных по этому вопросу 45 , во всех них остается, несомненно, общим признание того, что, как явление исключительное, упоение собственным страданием должно быть признано и явлением ненормальным, в основе которого чаще всего лежит самый утонченный каприз и недовольство действительностью. Нет также недостатка в художественных, теперь нередких и в жизни, типах страдальцев-фаталистов. Наиболее выразительное очертание этого типа дано Сенкевичем в его общеизвестном романе «Без догмата». Глубоко интересна здесь откровенная исповедь скептика Леона Плошова – героя этого романа, которая ясно показывает, к чему приводит людей жизнь «без догмата», без определенных религиозных основ. Леон – этот своеобразный страдалец – ясно сознает, что «непрерывная и мучительная критика самого себя, лишает его возможности жить и чувствовать всем своим существом». «Я ношу в себе двух людей», – говорит о себе Плошов, – «из которых один вечно все взвешивает и критикует, другой – живет полужизнью и теряет всякую решительность» ... «Религиозные верования, которые я вынес нетронутыми из Мецкого коллежа, не уцелели от столкновения с естественно-философскими книгами. Из этого не выходит, чтобы я был скептиком, – о, нет! В прежние, давно минувшие времена, если кто-нибудь не признавал духа, тот говорит себе: материя – и успокаивал себя этим словом. Теперь только самые отсталые философы стоят на такой отсталой точке зрения. Теперь философия таких вещей не обсуждает, отвечает на жгучие вопросы словом «не знаю», и это «не знаю» вкореняется в человеческую душу. |
| Далее к составу правил в испанской церкви присоединились правила местных соборов, а также других сопредельных поместных церквей. Ко второй половине VII в. после IV толедского собора (633 г.) испанские сборник правил имел след. состав. Подобно сборнику Дионисия М. он разделялся на две части. В первой заключались правила соборные. Правила расположены по странам, где они изданы, а здесь в хронологическом порядке. На первом плане поставлены правила 10 греческих соборов – никейского, анкирского, неокесарийского, гангрского, сардикийского, антиохийского, лаодикийского. Константинопольского, послание Кирилла александрийского к Несторию под именем Ефесского собора, правила собора халкидонского. Затем следуют правила 8 африканских соборов, в том числе statute ecclesiae antiqua под именем четвертого карфагенского собора, правила 10 галльских и 14 испанских соборов. Во второй части помещены 103 папских декрета, из которых большая часть заимствована из сборника Дионисия Малого. Сборник этот называется Исидоровским, потому что долгое время составление его приписывалось Исидору епископу Севильскому, но не справедливо. Впоследствии этот сборник перешел в Галлию и послужил основой, на которой был создан сборник лжеисидоровских декреталий. Сборник лжеисидоровских декреталий. Сборник состоит из трех частей. Первая часть, после предисловия, содержит 50 правил апостольских в переводе Дионисия и 59 подложных посланий и декретов тридцати древнейших пап от Климента (101) до Мелхиада (313). Во второй части содержится подложное даренее царя Константина Сильвестру, затем правила соборов греческих до халкидонского включительно, африканских, галльских и испанских до VI толедского собора включительно. Правила соборные заимствованы из подлинного испанского сборника. Третья часть излагает в хронологическом порядке декреты пап от Сильвества ( 335) до Григория II (731), в числе которых 35 подложных. В конце третьей части в древнейших рукописях помещается еще подложный памятник над именем правил Ангильрамна епископа Мецкого. |
| Коноплю эту, говорит он, доселе на востоке Хивинцы, Бухарцы и Афгане, – превратив в порошок, всыпают в кальян, и она, издавая приятный запах, производит на них еще, как опиум, усыпляющее и опьяняющее действие. Уже Массагеты по Геродоту (Hist. lib. 1 сар. 202), бросая какое-то семя в огонь, упоевались запахом его, как Греки вином. Подобное употребление доселе делают Татарские племена на восточном берегу Каспийского моря. Другие из доставленных г. Алабиным в Географическое Общество семян, по словам докт. Регеля, директора ботанического сада, суть семена гречухи (Poligonum tinetorium) и некоторые – шалфея (Salvia Sclaraea), которые, может быть, росли и на Каме и древними обитателями были употребляемы в пищу. 12 См. в Записках Спб. Археологическо-нумизматического Общества т. 2 статью Терещенки: Археологические поиски в развалинах Сарая, стр. 400. 13 См. помещенную в Bulletin de la Societé impérial des naturalistes de Moscou, 1860 IV статью Ейхвальда: Überdie Saügthierfauna der neueren Molasse des südlichen Ruslands und diesich an die Molasse ansechliessende vorhistorische Zeit der Erde, von Ed. von Eichwald. 14 Саккен в Житии св. Арнульфа, епископа Мецкого, указывает на следы или остатки этого обычая у язычников даже в VII в. по Рождестве Христове. В Житии говорится, что когда один царедворец, сопровождавший царя, на пути заболел смертельно и нельзя было его ни взять с собою, ни оставить на месте, то в крайности положено было, по обычаю язычников (more gentilium), отнять у него голову и тело сжечь. 15 Разложение это производил кандидат Московского университета О.И. Богуш и производил следующим образом: «от каждой бронзовой вещи опилки растворены в чистой, азотной кислоте, при чем образовавшаяся окись олова отделена фильтрованием, а в процеженную жидкость пропущена была струя сернистого водорода для выделения меди в виде сернистого соединения, которая отфильтрована была, а жидкость оставлена на несколько дней для совершенного выделения из нее сернистого водорода. К свободной от сероводорода жидкости прибавлен был раствор гидрата-килия (едкого) и смесь подогрета, для полного осаждения окиси железа и совершенного растворения окиси цинка (если бы таковой оказался). |
| Так как четыредесятница обнимала шесть недель, то она начиналась с шестого, или, по другой практике, с седьмого предпасхального воскресенья. Начало поста падало на следующий понедельник. Подобный порядок существовал как в Греции, что подтверждается пасхальными посланиями Афанасия Великого , так и в Риме. Прямое указание на это находим в XVI беседе Григория Великого на евангелие: в ней он насчитывает ровно 36 постных дней. Как видно из этого свидетельства, описываемый порядок держался в Риме до 600 г. Но уже можно предполагать, что автор так назывемой Liber pontificalis стремится к увеличению прлодолжительности поста. По крайней мере он усвояет папе Телесфору предписание, обязывающее поститься перед Пасхою семь недель. Но если и существовала такая попытка, то она не была приведена в исполнение. Зато в III ст. предпасхальный пост получил в римской церкви иное осложнение. Именно, он увеличивается на четыре дня – его начало относится на среду пред первым воскресеньем четыредесятницы. Побуждением к этому служило желание, чтобы предпасхальный пост вполне соответствовал сорокадневному посту Господа. Такую именно продолжительность и имеет он в сакраментариях папы Геласия и Григория. И так как первый носит чисто римский характер, то безошибочно можно сказать, что увеличение поста началось в римской церкви. Но с течением времени введенная ею практика проникает и в другие церкви. Так, один провинциальный синод, начавшийся в 796 г. в Рисбахе и окончившийся в 800 г. в Зальцбурге, постановляет, чтобы среда пред четыредесятницею начинаналась торжественным совершением литании и литургии в девятом часу 28 . Равным образом в правилах соборов парижского и Суасонского 753 г. выражение «среда пред началом четыредесятницы» является обычным и, судя по всему, давно установившимся термином 29 . Таковы же точно свидетельства Амолярия мецкого, Ратрамна 30 и Энея Парижского 31 . В подобном же направлении шло развитие предпасхального поста и на востоке. Но, как и прежде, введенный здесь порядок получил некоторые особенности. |
| Хотя Бемер и говорит что «in primitiva ecclesia quot admissi(patrini), ignotum est», 2003 тем не менее это можно определить. К уяснению данного вопроса нам служат те факты, те свидетельства, где упоминается о восприемничестве. Рассматривая их в совокупности не трудно видеть, что восприемников в древней церкви при каждом отдельном лице полагался один. Что именно так и было, за это говорит еще постановление римского епископа Гигина, свидетельствующее, что при крещении может быть один восприемник. Свидетельства дальнейших веков говорят вполне согласно с этим постановлением, правда, несколько неясным и неопределенным, Так при крещении Елпидифора Карфагенского упоминается только один восприемник – диакон Мурета 2004 . В мученических актах святого Севастиана говорится; что 64 человека били крещены пресвитером Поликарпом, из числа которых у мужчин был восприемником святой Севастиан, а восприемницами у женщин – Беатриса и Луцина 2005 . 22-м правилом собора (по арабскому собранию) Никейского было также определено: «мужчины да не держат детей женского пола или женщин, равным образом и женщина да не держит детей мужского пола» 2006 . Палладий говорит, что восприемником Руфина, юриста в царствование Аркадия, был Евагрий Понтийский 2007 . В жизни св. Епифания замечается, что некто Луциан был его восприемником при крещении а девственница Вероника – восприемницею его сестры 2008 . В творении «О церковной иерархии», – при рассуждении о том – как должно приступать к крещению, – автор останавливается и на восприемнике и смотрит на него, как на одного 2009 . Максим Исповедник в своих замечаниях на это творение в данном случае вполне согласен с его свидетельством 2010 . В позднейшее время мы находим ясные и определенные правила церкви, требующие только одного восприемника. Так в одном декрете Льва Великого мы читаем: «к восприятию младенца от крещения должны приступать не многие, а только один, – или мужчина или женщина» 2011 . В западной церкви в правилах собора Мецкого (Metensis) 888 года было между прочим определение, чтобы никогда два или много людей, но всегда один принимал дитя от источника крещения, потому что в противном случае дается место диаволу и теряет уважение таинство. |
| Не всегда судили искусство мудрые церковные пастыри. Но проходит время — и Церковь, пусть запоздало, благословляет и освящает свершившееся нарушение канона. Все-таки князья Церкви мудрее того партийного деятеля, который никогда не понимал диалектики. И вошли не только в историю Церкви, но и в историю искусств те римские папы, которые давали славные заказы Леонардо, Микеланджело, Рафаэлю, и те преемники великих понтификов эпохи Возрождения, которые признали Кандинского и поручили роспись витражей Мецкого собора Шагалу. Бывало, что великие творцы решительно ссорились с Церковью — вспомним Толстого. Но разве все сводилось к бунту против обряда, к ниспровержению ритуала? Это был спор о религиозной истине и — святое богоборчество. Художественные гении не прельщались сатанизмом, не шли против Бога. Мильтон? Но и он вдохновлен величественными образами Писания. И такое богоборчество в итоге любезно небесам. Ведь у нас нет другой вселенной и иной нравственности не придумано. “С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой…” В этом борении важен “контрольный ряд”, важна “воздушная дорога”, уводящая все выше. Гете говорил: “Что касается Бога, то я не принадлежу к оппозиции”. 3. Конечно, Церковь, вера, с одной стороны, и культурное творчество, восприятие художественных произведений, с другой, — разные сферы духовного существования. Но непрерывно соприкасающиеся. Однажды Ахматову похвалили за то, что ее поэзия всегда была нравственной, и с надеждой спросили: “Очевидно, так бывает всегда в искусстве?” Анна Андреевна поспешила ответить: “Да, это так! Особенно в некоторые времена…” Как не заметить отрицания сказанного — слишком ужасно наше столетие, чтобы не мечтать о подчинении творчества — хоть на время — моральному закону! О вовлечении частной художественной задачи во что-то всеобщее и общеполезное… Но (пусть найдут здесь некоторое сходство с витиевато-ускользающим утверждением Шолохова, сказавшего по поводу партийности, что, мол, лично он свободен, а сердце принадлежит партии!) настоящий художник, как правило, нравствен. И это не может не выразиться в плодах художества. Конечно, художник — тоже человек, а людей без греха нет. Но необходимо признать правомочность над собою высшего суда, основанного на высочайшем кодексе. Томас Манн, пожалуй, с некоторой завистью немца писал о русской “святой” литературе, о Толстом, который в сонме мировых гениев был тем, кто не поддался соблазну восславить зло. Конечно, здесь сквозит скрытое (и горестное) размышление о гениальном Ницше. И дело не в борьбе творца “Заратустры” с христианством. Ведь все 2000 лет эта борьба не угасает, и, скажем, Розанов был не менее суровым критиком Евангелий. Но Бог для Василия Васильевича не умирал. В любви Бога к своей персоне он иной раз позволял себе увериться. |
| Но папы недостойные – слабые и развратные сменялись людьми необычайной энергии и железной воли. И папству в период времени от IX и преимущественно от XI до XIV века, по-видимому, вполне удалось сделать своё дело. В течение этого времени папы забирают в свои руки все проявления церковной власти. Так, римские епископы присваивают себе высшую судебную власть. Уже папа Николай I, опираясь на лже-исидоровский сборник, решительно заявляет западным епископам, что папа – высший судья в церкви. Он вмешивается в судебные дела западных церквей и заставляет их признать свой суд. Так, он кассирует решение суассонского собора, осудившего тамошнего епископа, который апеллировал к папе, восстановляет его в епископском достоинстве и заставляет смириться протестовавших против этого гальских епископов с архиепископом реймским во главе 1629 . На римском соборе, на котором кассировано названное определение собора суассонского, папа Николай даёт понять даже, что «если бы Ротад и не апеллировал папе, то и в таком случае решения его дела нужно было ждать от апостольского престола» 1630 , и постановляет, что вообще суд и низложение епископов нужно относить к важнейшим делам (causae majores) и решение их относится к компетенции лишь апостольского престола 1631 . – Так, далее, Николай I отменяет решение ахенского (862 г.) и мецкого (868 г.) соборов по делу лотарингского короля Лотаря II и его супруги Титберги и низлагает епископов трирского и кёльнского 1632 . Архиепископы трирский и кёльнский в окружном послании протестовали против папского всевластия, причём ссылались даже на каноны. Император же Людовик II, брат Лотаря, грозил папе войной. Но протесты и угрозы были бесплодны – воля папы была исполнена. Следующие за Николаем I папы идут по тому же пути и все они, за некоторыми исключениями, достигают своей цели. В 991 году на реймском соборе был низложен архиепископ Арнульф. Это было сделано без ведома папы. Папа Иоанн XV потребовал восстановления низложенного. Требование исполняется на соборе 996 года. На данном соборе, между прочим, был поднят вопрос: «одному ли папе принадлежит право суда над епископами или же вместе с провинциальными соборами». Вопрос был решён в первом смысле 1633 . Папа Лев IX (1048–1054) предоставляет митрополитам и их соборам лишь исследовать дела по жалобам на епископов, окончательное же решение этих дел относит к апостольскому престолу. Александр III (1159–1181) издаёт постановление, по силе которого из ведения папского суда не может быть изъято ни одно из судных дел церкви 1634 . Иннокентий III сравнивает папскую судебную власть с властью ветхозаветных первосвященников. И папские призывы подчиняться голосу римских епископов, как высших судей в церкви, производили все своё действие на западный мир. К папскому престолу направляются апелляции со всех концов Запада по самым разнообразным делам – важным и незначительным. Относительно же самих пап думали, что их на земле никто не может судить 1635 . |
| Впервые начал ссылаться на лжеисидоровские декреталии и применять на практике раскрытые в них идеи о папском всевластии папа Николай I (858-867 гг.). Полностью разделяя эти идеи, он обладал всеми необходимыми для этого качествами — умом, твердым характером, строгой нравственностью. В период своего девятилетного правления он сделал для возвышения папства больше, чем другие папы в течение многих десятилетий. Убедительным подтверждением этому служат его победы в спорах с Лотарем, правителем Лотарингии, и Гинкмаром, архиепископом Реймским. Лотар хотел развестись со своей законной женой Титбергой, чтобы жениться на некоей Валдраде. Аахенский (862 г.) собор, на котором сторону Лотаря заняли архиепископы Кельнский Гюнтер и Трирский Титго, разрешил ему развод и новый брак. Лотар женился на Валдраде. Но Титберга обратилась с просьбой о защите к папе Николаю I, который решил воспользоваться этим случаем для проявления своей власти. Он назначил новый собор в Меце (863 г.), под председательством своих легатов, для вторичного расследования дела о браке Лотаря. Но и этот собор, находившийся под влиянием Лотаря, решил дело в его пользу. Гюнтер и Титго, главные деятели на соборе, сами отвезли папе на утверждение соборные определения. Николай, очень хорошо осведомленный о ходе рассмотрения дела на соборе, решил со всей строгостью отнестись к ослушникам его приказаний и покровителям явного прелюбодеяния. Он отменил постановления Мецкого собора, лишил сана Гюнтера и Титго и пригрозил тем же остальным епископам — участникам собора, если они не раскаются. Лотарь не смутился папским решением; Кельнский и Трирский архиепископы также не захотели подчиниться папе. Они, не признавая за папой верховного суда, требовали созыва собора, составленного из митрополитов, на котором бы они лично могли защищать свое дело. Кроме того, они настроили против папы брата Лотаря, императора Людовика II, который, для того, чтобы вынудить папу отменить свое решение, занял со своими войсками Рим; впрочем, он вскоре примирился с Николаем. |
|
|
