| О личности знаменитого Африканского экзегета точно известно, однако же, немногое. Главным источником, из которого можно почерпать сведения о Юнилии, является письмо, адресованное им к епископу Примасу и присоединенное к сочинению De partibus legis divinae в качестве предисловия. Но это письмо небогато биографическим материалом. Отсюда в ученой литературе продолжительное время держались о Юнилии мнения ошибочные или недостаточно обоснованные. К числу их должно отнести главным образом сказываемое целым рядом исследователей (Тритемий, Сикст Сиенский, Каве, Дюпень, Минь) мнение, что Юнилий по своему общественному положению был епископом одного из африканских городов. Против этого мнения, после тщательного исследования вопроса, сделанного Кином, могут быть выставлены следующие факты. 1) Из 13 рукописей, рассмотренных Кином, только четыре поздних рукописи (IXX вв.) имеют приписки, в которых усвояется Юнилию епископское достоинство, при чем и свидетельство этих четырех рукописей сводится к одному источнику; 2) епископа с именем Юнилия мы не видим ни на V вселенском соборе, ни на одном из многих поместных соборов половины VI в.; 3) современник Юнилия, диакон карфагенский Фульгенций Ферранд в письме, написанном к Юнилию, обращается к нему, как к «возлюбленнейшему сыну святой матери кафолической церкви. 3 Так как в своих письмах к епископам Фульгенций обыкновенно называет последних именами pater dominus, beatissimus et sauctus, то общее и неопределенное „возлюбленнейший сын кафолической церкви“ говорит за то, что Юнилий не был епископом и даже вовсе не принадлежал к клиру; 4) С еще большей решительностью вывод этот можно делать из приводимого ниже письма самого Юнилия к епископу Примасу. В этом письме останавливает на себе внимание, прежде всего, смирение, с каким говорит автор о своих познаниях в области Св. Писания. Нельзя не заметить, далее, и того особенно почтительного тона, в котором обращается Юнилий к епископу Примасу. Он называет его „святой и блаженнейший епископ“, „почтенный отец“. Другие епископы, в сообществе которых Юнилий видел Примаса, титулуются, как „почтеннейшие соепископы твои“. Такие выражения, а также и общий тон письма, ясно свидетельствуют о том, что между Юнилием и Примасом была большая разность общественного положения, и что Юнилий, следовательно, не был епископом. Объяснять почтительный тон письма и обращение со словами pater, venerabilis предположением, что Примас был старше Юнилия по возрасту или что он мог быть учителем Юнилия, нет оснований: для первого предположения нет никаких данных, а относительно второго несомненно, что Примас и Юнилий, как видно из письма, впервые встретились в Константинополе. |
| Греч. автор V в. Адриан, принадлежавший к Антиохийской экзегетической школе, посвятил небольшое соч. «Введение в Божественные Писания» (ок. 450) (Εσαγωγ ες τς θεας γραφς//PG. 98. Col. 1271-1312) некоторым общим вопросам интерпретации ВЗ. Сочинение Адриана, по словам самого автора посвященное «духу еврейского языка» ( Goessling. 1887. S. 70), тропам и фигурам речи, относится скорее к герменевтике библейской . Структурно и содержательно это сочинение напоминает риторические трактаты эпохи поздней античности. Писатель и гос. деятель, а позже мон. Кассиодор (ок. 487 - ок. 578) в соч. «Institutio divinarum lectionum» касался вопросов текстологии, канонического статуса и авторства книг ВЗ, их содержательных и стилистических особенностей (подобным же образом он рассматривал секулярную лит-ру во 2-й ч. «Введения» - PL. 70. Col. 1149-1218). Здесь он привел список толкователей, способствовавших пониманию Свящ. Писания (introductores Scripturae divinae), куда помимо Адриана включил донатиста Тихония (ок. 380), блж. Августина (354-430), свт. Евхерия Лионского († ок. 450) и Юнилия Африканского († ок. 550) ( Cassiod. De inst. div. lit. I 10. 1). Труды упомянутых мон. Кассиодором авторов содержат преимущественно герменевтические правила толкования Свящ. Писания. Вопросы И. рассматриваются в них лишь частично. Больше всего этими вопросами занимался Юнилий Африканский (2 книги «Institutia regularia divinae legis»); его труд - вольная лат. обработка библейского «Введения» несторианина Павла из Персии. Своими «Введениями» (Prooemia) в Свящ. Писание известен также Исидор Севильский . В этой работе он изложил библейские книги самым кратким образом ( Isid. Hisp. In libros Veteris ac Novi Testamenti Prooemia//PL. 83. Col. 155-180). Четвероевангелие автор рассматривал как единую часть канона, так же как и Послания ап. Павла, но при этом отметил и характерные отличия отдельных Евангелий. Так, Евангелие от Матфея было написано в Иудее, от Марка - в Италии, от Луки - в Ахайе, а от Иоанна - в М. Азии (Idem. 91//PL. 83. Col. 176). Указание на место написания - важный компонент поздней И. |
| Вот почему так мало у нас сочинений отеческого периода по методике толкования или герменевтике. Но и те, которые имеются, не построят целой гносеологической системы; их авторы проникнуты духом непосредственного усвоения библейского смысла, и лишь некоторые, по преимуществу затруднительные места священных книг побуждали этих авторов или высказывать общие герменевтические соображения, или составлять специальные правила для толкования отдельных видов недоразумений. Такого рода герменевтические рассуждения встречаем мы в четвертой книге Оригена: “О началах”, затем они рассеяны в творениях святого Иоанна Златоуста, Илария Пиктавийского (особенно в его сочинении о Троице) и блаженного Августина в его “Христианском учении”. Герменевтическими сочинениями в строгом смысле, кроме Книги Правил, могут быть названы только книги Евхерия Лионского (“Книга правил духовного понимания”), Адриана, писателя конца V века (“Введение в книги Священного Писания”) и его старшего современника, Юнилия Африканского (“О частях Божественного закона”). Сочинение Тихония отличается наибольшей между всеми названными полнотой и систематичностью. Не обладая ясностью изложения, ни тем более художественностью отделки и многократно повторяясь, Тихоний был, однако, человеком по преимуществу формально-рассудочного направления, а потому его рассуждения наиболее доступны сынам XIX века и могут не только пролить свет на те части Священного Писания, коих прямо касаются, но и приблизить наш ум к усвоению некоторых более общих приемов и основоположений древней общецерковной экзегетики, столь авторитетной для православного богослова и для всякого христианина вообще. Читателю Правил легко можно заметить, что они приноровлены к кажущимся в Библии противоречиям, то есть к тем случаям, когда непосредственное усвоение излагаемой в священных книгах мысли не дается читателю. Подобный же случайный характер имеют и все почти герменевтические замечания прочих древних писателей. В Библии иногда по-видимому одному и тому же предмету приписываются противоположенные или, во всяком случае, неподходящие к нему признаки. |
| Такого рода герменевтические рассуждения встречаем мы в четвертой книге Оригена : “О началах”, затем они рассеяны в творениях святого Иоанна Златоуста , Илария Пиктавийского (особенно в его сочинении о Троице) и блаженного Августина в его “Христианском учении”. Герменевтическими сочинениями в строгом смысле, кроме Книги Правил, могут быть названы только книги Евхерия Лионского (“Книга правил духовного понимания”), Адриана, писателя конца V века (“Введение в книги Священного Писания ”) и его старшего современника, Юнилия Африканского (“О частях Божественного закона”). Сочинение Тихония отличается наибольшей между всеми названными полнотой и систематичностью. Не обладая ясностью изложения, ни тем более художественностью отделки и многократно повторяясь, Тихоний был, однако, человеком по преимуществу формально-рассудочного направления, а потому его рассуждения наиболее доступны сынам XIX века и могут не только пролить свет на те части Священного Писания, коих прямо касаются, но и приблизить наш ум к усвоению некоторых более общих приемов и основоположений древней общецерковной экзегетики, столь авторитетной для православного богослова и для всякого христианина вообще. Читателю Правил легко можно заметить, что они приноровлены к кажущимся в Библии противоречиям, то есть к тем случаям, когда непосредственное усвоение излагаемой в священных книгах мысли не дается читателю. Подобный же случайный характер имеют и все почти герменевтические замечания прочих древних писателей. В Библии иногда по-видимому одному и тому же предмету приписываются противоположенные или, во всяком случае, неподходящие к нему признаки. Очевидно, что во всяком случае слово, обозначающее предмет, на самом деле относится не к этому предмету, но к другому, с ним сродному; очевидно, что пред нами оборот метонимический, метафорический, или pars pro toto («часть вместо целого» – особый художественный прием. – Ред.) или ему подобный. Такие-то явления в библейской речи следует толковать при помощи первого или второго, или четвертого, или двух последних правил Тихония: все они вращаются около указанного вида библейской речи, различаясь между собой только по предмету. |
| Таким образом, сочинение De partibus legis divinae было написано по просьбе Примаса, епископа Адрумета или Юстинианополиса, города в африканской провинции Бизацепе. Епископ Примас впервые познакомился с Юнилием в Константинополе, куда он прибыл в половине VI в. по нуждам провинции, – именно для разъяснения недоумений вызванных спором о трех главах. Примас был любителем Св. Писания и известен, как автор толкований на послания ап. Павла и на Апокалипсис 5 . Понятно, отсюда, почему он, будучи в Константинополе, искал знакомства с людьми, знающими Св. Писание, и настойчиво просил Юнилия об издании его библиологического труда. Изданный Юнилием труд, как видно из приведенного письма, не был его собственным произведением. Действительным автором его был «некий Павел перс», изучавший Св. Писание в сирийской школе в Низибии. Под этим Павлом, по исследованию Кина, нужно разуметь Павла, митрополита Низибийского, названного в письме персом не по происхождению, а по месту жизни и деятельности в персидской Низибии. Павел Низибийский известен, как человек, пользовавшийся высоким уважением за свои литературные труды и общественную деятельность, направлявшуюся к примирению несториан с вселенской церковью. С этой последней целью, в период 543–545 г., он был даже в Константинополе, где вел с императором Юстинианом разсуждения об истинах веры. Вероятно, в это время и состоялось знакомство Павла с Юнилием, при чем последний получил его введение в Св. Писание и слушал его толкование на послание к Римлянам. Руководство Павла, назначавшееся прежде всего для учеников низибийской школы, было написано на языке сирском. Но вместе с этим оно, должно думать, было издано и на языке греческом, который в Сирии был известен. Это следует заключать из того, что Примас спрашивал Юнилия об экзегетике греческой, и последний, отвечая на этот вопрос, указал на труд Павла, при чем заметил, что он читал его,-читал, очевидно, на языке греческом. Побуждением для Павла издать свой труд на греческом языке, как и для других несторианских писателей, могло служить стремление примириться с греческой церковью и желание ослабить взводившиеся на них обвинения. Греческий текст сочинения и был обработан Юнилием и издан на латинском языке, по всей вероятности в 551г. В чем именно состояла эта обработка, за неимением оригинала, определить невозможно. |
| около 450 г.) 25 . Кроме этих сочинений нужно поименовать также здесь: Обозрение Свящ.Писания» (Sioopsis s. scripturao) – сочинение, хотя и не принадлежащее св. Афанасию Александрийскому , между трудами которого оно помещается, но явившееся, во всяком случае, не позже V века 26 и «Христианскую топографию» Козьмы (Козьма Индикоплов), индийского мореплавателя и инока 27 . Первое из этих сочинений хотя и не заслуживает похвал вполне основательного и со знанием дела составленного сочинения, замечательно, однако, как попытка связного и специального обозрения, кроме содержания свящ. книг и некоторых исторических вопросов. Сочинение инока Козьмы – в V-й книге – представляет также достойное внимания собрание известий, относящихся к вопросам нашей науки. Из VI столетия до нас дошли два сочинения, которые и по своим приемам, и по своему содержанию, уже весьма близко подходят в современным приемам и содержанию нашей науки: Юнилия, еп. Африканского (д.см. около 560 г.) – две книги «О частях Божественного закона» 28 и Магна Авр. Кассиодора (КАССИОДОР Флавий Магн Аврелий) – «Наставления в чтении Божественных Писаний», также в двух книгах 29 . Из них в особенности замечательно сочинение Юнилия, составленное им, как говорится в предисловии, на основании уроков некоего учителя Павла, родом из персов, учившегося в Низибии, где Божественное Писание преподавалось систематически (чрез публичных учителей) и где этот ученый муж сам преподавал своим ученикам некоторые правила, знакомя их с Свящ. Писанием, прежде чем приступал к глубокому его истолкованию, чтобы учащиеся знали намерение и порядок того, что говорится в Слове Божием, и учились регулярно, а не как-нибудь (ne sparsim et lurbulente, sed regulariter singula discerent) 30 . На основании этих замечаний Юнилия и других, находящихся в его сочинении данных, некоторые не несправедливо считают учителей богословского училища в Низибии первыми основателями библейской исагогики и библейского богословия. 31 Что касается сочинения Кассиодора, писанного им между 539 и 562 годами, то в целом своем составе оно представляет как бы свод библиографических и историко-герменевтических замечаний или указаний для иноков основанного им калабрийского монастыря, как пользоваться им монастырскою библиотекою, преимущественно при чтении Библии ; к предмету нашей науки относится собственно первая книга, и в особенности гл. |
| Опыт сведения всех личных имен для данной эпохи издан Берлинской Академией наук, Prosopographia imperii Romani saec. I. II. III von Dessau, Klebs und Rohden. I–III. Berlin 1897–1898. Но он обнимает лишь первые три века римской империи и редко упоминает о лицах, имеющих отношение к церкви. Вообще для имен лиц, встречающихся в древней церковной истории, важен английский словарь христианской биографии Смита и Уэса, Smith and Wace, Dictionary of Christian Biography. I–IV. London 1877–1887, отличающийся полнотой. Впрочем, полнота эта относительная. Дело втом, что авторы не имели определенной программы и, очевидно, работали случайно. Поэтому если в этом пособии нет какого-нибудь имени, то нельзя еще думать, что лицо это вовсе неизвестно. Издатели обещали выпустить свой труд в четырех томах. Издав первые три тома, они увидели, что сделать это, сохраняя принятый объем, невозможно; все-таки они решили окончить предприятие четвертым томом, вследствие чего четвертый том очень объемистый и может заменить два тома. Однако ж издатели принуждены были сделать в нем сокращения и опустили имена епископов, присутствовавших на некоторых соборах. (Как на полезное пособие для справок вообще относительно имен можно указать еще на библиографический труд U. Chevalier, Répertoire des sources historiques du moyen âge. Bio-bibliographie. 2 éd. I–II. Paris 1903–1907. Вторую часть этого труда составляет Topo-bibliographie. I–Π. Paris 1894–1903]. Какое значение могут иметь справки относительно имен, это показывает пример, бывший в 1880 году. В латинской литературе давно утвердилось мнение, что руководство к толкованию Св. Писания, известное под именем Юнилия, принадлежит епископу африканскому. Спрашивается, в каком городе он был епископом? Держались разных предположений, пока за работу не взялся профессор бреславского университета Кин (Kihn). Читая послания Фульгенция Ферранда, карфагенского диакона, он заметил, что в посланиях к епископам и пресвитерам Ферранд употребляет формулы: «sancto pati filius», «sancto fratri», и называет себя «Ferrandus exiguus», в послании же к Юнилию он называет его только «сыном святой матери церкви кафолической» и усвояет ему титул «illustris». Количество лиц, имевших этот титул при Юстиниане, было определенное. Долго Кин искал среди этих лиц Юнилия, обращался к другим ученым, но бесполезно. Он потерял надежду достигнуть цели. Наконец, у Прокопия кесарийского в Historia arcana он нашел Юнилия квестора, который был министром при императоре |
| Опыт сведения всех личных имен для данной эпохи издан Берлинской Академией наук, Prosopographia imperil Romani saec. I. II. Ill von Dessau, Klebs und Rohden. I—III. Berlin 1897—1898. Но он обнимает лишь первые три века римской империи и редко упоминает о лицах, имеющих отношение к церкви. Ономатология Вообще для имен лиц, встречающихся в древней церковной истории, важен английский словарь христианской биографии Смита и Уэса, Smith and Wace, Dictionary of Christian Biography. I_IV. London 1877—1887, отличающийся полнотой. Впрочем, полнота эта относительная. Дело в том, что авторы не имели определенной программы и, очевидно, работали случайно. Поэтому если в этом пособии нет какого–нибудь имени, то нельзя еще думать, что лицо это вовсе неизвестно. Издатели обещали выпустить свой труд в четырех томах. Издав первые три тома, они увидели, что сделать это, сохраняя принятый объем, невозможно; все–таки они решили окончить предприятие четвертым томом, вследствие чего четвертый том очень объемистый и может заменить два тома. Однако ж издатели принуждены были сделать в нем сокращения и опустили имена епископов, присутствовавших на некоторых соборах. Как на полезное пособие для справок вообще отноеительно имен можно указать еще на библиографический труд U. Chevalier, Repertoire des sources histori–ques du moyen age. Bio–bibliographie. 2 ed. I—II. Paris 1903—1907. Вторую часть этого труда составляет Topo–bibliographie. I—II. Paris 1894–1903]. Какое значение могут иметь справки относительно имен, это показывает пример, бывший в 1880 году. В латинской литературе давно утвердилось мнение, что руководство к толкованию Св. Писания, известное под именем Юнилия, принадлежит епископу африканскому. Спрашивается, в каком городе он был епископом? Держались разных предположений, пока за работу не взялся профессор бреславского университета Кин (Kinn). Читая послания Фульгенция Ферранда, карфагенского диакона, он заметил, что в посланиях к епископам и пресвитерам Ферранд употребляет формулы: «saneto patri filius», «saneto iratri», и называет себя «Ferrandus exiguus», в послании же к Юнилию он называет его только «сыном святой матери церкви кафолической» и усвояет ему титул «illustris». Количество лиц, имевших этот титул при Юстиниане, было определенное. Долго Кин искал среди этих лиц Юнилия, обращался к другим ученым, но бесполезно. Он потерял надежду достигнуть цели. Наконец, у Прокопия кесарийского в Historia arcana он нашел квестора, который был министром при императоре Юстиниане. Таким образом, вместо епископа автором данного толкования оказался министр. Можно предполагать, что кто–нибудь нарочно прибавил слово «епископ» к имени Юнилия для того, чтобы возвысить автора в глазах читателей. Подобные случаи бывали нередко; например, в прении Максима Исповедника с Пирром Максим назван архиепископом карфагенским между тем как известно, что он едва ли был и диаконом. |
| —405— ложение. Вот почему в сочинении много лишь намеков и святоотеческих изречения обыкновенно приводятся в самом кратком объеме, а часто под строкой лишь поставлены целые ряды цифр, обозначающих томы и страницы святоотеческих творений, где можно найти параллельные мысли и новые примеры в подтверждение высказанных в тексте положений (См. стр. 24–25, 58, 126–128, 174–175, 191, 192, 209, 210, 220, 224, 239, 245, 255, 259:265). Мало того. Автор не ограничивается лишь изложением мыслей избранных им писателей, характеристикой их взглядов на Свящ. Писание и их толкований, но дает и научное исследование этих толкований, поставляя их в связь с господствовавшими в древней Церкви направлениями в области экзегетики. При этом научном исследовании автор достаточно использовал лучшие монографии по истории толкования Свящ. Писания, старые – латинские и новые немецкие. Так, исследуя экзегетические принципы преп. Ефрема Сирина , о. Иоасаф привлекает к делу вообще исторические сведения о характере изучения Свящ. Писания в школах низибийской и эдесской, анализирует довольно подробно (стр. 12–26) позднейшее сочинение Юнилия Африканского «Instituta regularia divinae legis», в котором сохранились традиции именно низибийской школы, и отмечает иногда совпадение мыслей преп. Ефрема с мыслями Юнилия, составившего свое сочинение на основании уроков Павла Низибийского (См. стр. 161). Приступая к характеристике экзегетики преп. Исидора Пелусиота , автор ведет подробные речи (стр. 176–182) об александрийской и антиохийской экзегетических школах, а также решает вопрос о степени влияния на преп. Исидора со стороны св. Иоанна Златоуста и в доказательство этого влияния в параллельных столбцах приводит примеры почти буквального совпадения свв. отцов, причем выписывает даже и греческий текст их творений (стр. 187 слл.), в котором совпадение становится особенно наглядным. Все это вместе взятое ставит кандидатскую работу иеромонаха Иоасафа на должную научную высоту и обнаруживает в авторе человека, способного давать своему делу настоящую научную постановку. |
| 11). В главах 12-14 приводятся альтернативные варианты деления книг Свящ. Писания: по блж. Иерониму, блж. Августину и Септуагинте. В главах 16-23 говорится о превосходстве Свящ. Писания над др. видами лит-ры и о необходимости при его изучении опираться на авторитетные мнения отцов Церкви; К. преимущественно уделяет внимание зап. отцам: свт. Иларию Пиктавийскому, сщмч. Киприану Карфагенскому, свт. Амвросию Медиоланскому, блж. Иерониму Стридонскому, блж. Августину, Евгиппию и Дионисию Малому. Заканчивается эта часть сочинения кратким заключеним (гл. 24). Затем идет целый ряд приложений, в к-рых говорится о пользе географических сочинений (гл. 25), о различных сокращениях и условных обозначениях, встречающихся в рукописях Библии (гл. 26), а также объясняется необходимость изучения светских дисциплин для понимания библейского текста, более подробно рассматриваемых в следующей книге «Наставлений» (главы 27-28). Наконец, в заключительных главах 29-32 говорится о местонахождении и устройстве мон-ря Виварий, а также содержатся различные советы и рекомендации К., обращенные к монахам, библиотекарям, писцам, врачам и настоятелям мон-ря - Халкидонию и Геронтию. Заканчивается эта книга «Наставлений» молитвой К. о преуспеянии братии в изучении Свящ. Писания (гл. 33). При написании 1-й кн. К. опирался на труды блж. Августина («De doctrina christiana» и др.), свт. Амвросия Медиоланского, блж. Иеронима, Тихония («Regulae»), Адриана («Isagoge in Scripturas»), Евхерия Лионского («Formulae spiritalis intelligentiae»), Юнилия Африканского («Instituta regularia divinae legis») и др. (см.: Cassiod. De inst. div. lit. 10. 1). 2-я кн., имеющая свое краткое предисловие, посвящена 7 «свободным искусствам» (см. Artes liberales ), т. е. тривиуму и квадривиуму: грамматике, риторике, диалектике, арифметике, музыке, геометрии и астрономии. Материал по грамматике (гл. 1) К. черпает у Доната и Присциана, по риторике (гл. 2) - у Цицерона («De inventione»), Квинтилиана и Фортунациана, по диалектике (гл. |
|
|
