| При составлении Жития автор опирался на «Рассказ о благочестивых деяниях...», папские грамоты, выданные епископу, и хронику аббатства, а также, вероятно, на несохранившийся письменный отчет о поездке в Поморье в 1124/25 г. и рассказы одного из очевидцев, близко знакомого с ситуацией в Польше в сер. 20-х - 40-х гг. XII в. (издатель Жития Ю. Петерсон предполагает, что им мог быть Адальберт , епископ Поморья (1140-1163/64, с 1143 также архиепископ Гамбургский и Бременский) - Die Prüfeninger Vita. 1999. S. 6-8). Автор Жития задумывал свое произведение как историописание и заботился о критериях правдивости (ne quis estimet fabulosa, qu scribimus, ea tantum, qu vel ipsi pro certo cognovimus vel qu a notis religiosisque personis nobis sunt comperta, narramus - Ibid. S. 6, 48). Тем не менее назидательный аспект в повествовании превалирует над историческим ( Petersohn. 1980. S. 8; Idem. 2010. S. 332-334) и, хотя в Житии, составленном в мон-ре Прюфенинг, содержится много ценных сведений о культуре и истории Поморья, в тексте мало сведений о жизни О. ( Berschin. 2001. S. 461). Агиограф, имевший, по-видимому, хорошее образование, цитировал отрывки из Свящ. Писания (прежде всего из 1-й и 2-й Моисеевых книг, Книги Судей, Книги Царств и Псалтири), привлекал труды Гая Юлия Саллюстия, Сульпиция Севера (Житие св. Мартина, письма, диалоги), письма блж. Иеронима Стридонского , сочинения свт. Григория I Великого , Боэция , Кассиодора , св. Григория Турского , Венанция Фортуната , соч. «Жизнь Карла Великого» Эйнхарда, т. н. Древнейшее Житие Адальберта, бенедиктинский устав, литургические тексты и др. А. Хофмайстер отметил в памятнике регулярное применение правила ритмизированной прозы (Die Prüfeninger Vita. 1924. S. XX-XXI, XXIX). Рукописная традиция Жития из Прюфенинга насчитывает 4 списка кон. XII-XV в., все они представляют собой рукописи из Большого Австрийского легендария (Magnum Legendarium Austriacum), в состав к-рого Житие было включено ок. 1190 г. (Die Prüfeninger Vita. 1924. S. |
| Литература должна была перестраиваться применительно к новым языковым условиям: или отгораживаться от народной латыни и сосредоточиваться на имитации классических памятников, или идти на уступки и допускать элементы народной латыни в литературный язык. Первый путь был естествен для поэтов, чьи произведения были рассчитаны лишь на образованных читателей. Например, друг Григория – Венанций Фортунат пишет свои стихи на отличном классическом языке, и только отдельные необычные оттенки значений слов или редкие ритмические вольности выдают в них эпоху. Второй путь был естествен для писателей, которым приходилось общаться с обширным кругом необразованной публики, – прежде всего для сочинителей проповедей, а также житий, рассказов о чудесах и т. п. Так пробовал писать лучший проповедник первой половины VI в. Цезарий Арльский, популяризатор августиновской догматики. Так рекомендовал писать и папа Григорий Великий – крупнейший духовный авторитет своего времени, о котором с почтением отзывается Григорий Турский в «Истории франков» (X, 1). «Соблюдением расстановки слов, наклонений и падежей при предлогах я гнушаюсь, решительно полагая недостойным глагол небесного вещания сковывать правилами Доната», – читаем мы в предисловии к одному из главных сочинений папы – «Моралии» (I). Правда, это было легче заявить, чем сделать. «Писать, как говоришь», – задача исключительной трудности: письменный язык всегда имеет свои стереотипы, отличные от устных и почти не ощутимые для пишущего. Сам Григорий Великий пользовался провозглашенной им вольностью весьма умеренно: даже когда он пересказывает легенды о чудесах («Диалоги»), заведомо рассчитанные на доходчивость, он оговаривает, что не сохраняет в них всей «безыскусственности слога». Таким образом, степень уступок в сторону народной латыни могла быть различна. Григорий Турский пошел в этом направлении дальше очень многих. Он был практическим деятелем и понимал, что отрыв литературного языка от народного лишает церковь главного ее средства воздействия на общество. |
| В 774 г. Лангобардское королевство было завоевано франк. кор. Карлом Великим (император в 800-814). Спустя 2 года часть лангобардской знати во главе с герц. Родгаудом Фриульским устроила заговор с целью свержения франк. короля. Среди заговорщиков был брат П. Д.- Арихис, к-рого, после того как заговор был раскрыт, увезли на франк. земли в числе заложников. Сам П. Д. в 80-х гг. VIII в. тоже жил во Франкии. Возможно, его приезд туда был связан с попыткой освободить брата - об этом П. Д. просит кор. Карла Великого в стихотворении, написанном весной 782 г. П. Д. мог пригласить Адальхард I, аббат Корби (780/1-814, 821-826), побывавший в Италии в 781 г. Согласно др. т. зр. (см.: McKitterick. 1999. P. 323-324), к весне 782 г., времени написания стихотворения, П. Д. уже неск. лет проживал у франков (возможно, еще с 776). Он несомненно находился при франк. дворе в нач. 783 г., когда отправил оттуда письмо Теодомару, аббату Монте-Кассино (777/8-796/7). В послании он сравнивал франк. двор с темницей и писал, что мечтает о возвращении в Италию. П. Д. входил в придворный кружок кор. Карла Великого наряду с др. известными интеллектуалами того времени (см. в ст. Каролингское возрождение ), в т. ч. уроженцами Италии Петром Пизанским, Фардульфом и Павлином II Аквилейским. По просьбам представителей франк. знати П. Д. начал работу над рядом сочинений: «Деяниями епископов Мецских» (Liber de episcopis Mettensibus) для Ангильрамна, епископа Мецского (768-791) и архикапеллана кор. Карла Великого (ок. 784); сборником посланий папы свт. Григория I Великого (590-604) для Адальхарда I, аббата Корби; эпитомой трактата лат. лексикографа Секста Помпея Феста (II в. по Р. Х.) и - по поручению кор. Карла Великого - над Гомилиарием (сборником проповедей, к-рые должны читаться на богослужениях суточного круга). Помимо Меца П. Д., по его словам, бывал в Тьонвиле (одной из королевских резиденций), а также в Пуатье, где видел гробницу Венанция Фортуната . В письме (впосл. оно стало предисловием к Гомилиарию) Карл Великий называет П. Д. «наш клиент» (clientulus noster). |
| Воспой, язык, славную брань, Воспой конец раздора; Ныне на Кресте, нашей награде, Звучит громкая победная песнь: Поведай, как Христос, спаситель мира, Равно близок православным язык другого гимна Венанция Фортуната, Versilia regis: Исполнилось все, о чем древле возвестил Давид В истинной пророческой песни: Бог среди народов, сказал он, Воцарится и восторжествует с Древа. Но гораздо менее приемлемы для православных сочинения позднейшего средневековья — такие как Stabat Materä Она видела, как за людские грехи, в муках, Угасал принесенный в жертву, Истекая кровью, страдал и умирал. Видела, как был схвачен Помазанник Божий, видела Сына своего обреченным смерти, слышала Его последний предсмертный крик. Примечательно, что на всем протяжении своих шестидесяти строк Stabat Mater ни разу не упоминает воскресения. В то время как православие главным образом видит во Христе победителя, средневековый и послесредневековый Запад в первую очередь видит в Нем жертву. В то время как православие толкует распятие прежде всего как торжествующую победу над силами зла, Запад — особенно со времен Ансельма Кентерберийского (1033? — 1109) — скорее склонен мыслить крест в юридически-процессуальных терминах: распятие представляется актом удовлетворения, или заместительного жертвоприношения, призванным удовлетворить ярость гневного Отца. Но такое противопоставление не следует заводить слишком далеко. Восточные авторы, как и западные, тоже прибегали к юридически-процессуальному языку, говоря о распятии; западные авторы, как и восточные, никогда не переставали видеть в страстной пятнице момент победы. С 1930-х гг. в западном богословии, духовности, искусстве возрождается патриотическая идея Christus Vector (Христа Победителя), и православные действительно счастливы, что это так. Святой Дух В своей деятельности среди людей второе и третье Лица Троицы взаимно дополняют друг друга. Искупительное действие Христа нельзя рассматривать в отрыве от освящающего действия Святого Духа. Афанасий говорит: " Слово стало плотью, чтобы мы могли получить Духа». В каком?то смысле вся " цель " воплощения заключалась в том, чтобы на Пятидесятницу послать Духа. |
| Начиная с V в. легенда о Е. благодаря сюжетным линиям, заимствованным из фольклора, получила широкое распространение во всем христ. мире. Мученичество прмц. Евгении и с ней пострадавших. Миниатюра из Минология Василия II. 976-1025 гг. (Vat. gr. 1613. P. 270) Мученичество прмц. Евгении и с ней пострадавших. Миниатюра из Минология Василия II. 976-1025 гг. (Vat. gr. 1613. P. 270) В Мартирологе блж. Иеронима (1-я пол. V в.) отмечено, что Е. была похоронена «в Риме, на Латинской дороге, на кладбище Апрониана». Рим. итинерарии VII в. сообщают, что над могилой была построена базилика, к-рая перестраивалась папами Иоанном VII (705-707), Адрианом I (772-795) и Львом III (795-816), а затем исчезла. Место, где было расположено кладбище Апрониана и находилась могила святой, установить не удалось. В наст. время мощи Е. пребывают в ц. Двенадцати апостолов в Риме. Частицы мощей Е. имеются в мон-ре вмц. Варвары (о-в Кипр) и на территории Греции, в мон-рях Живоносного Источника на о-ве Андрос и Св. Троицы в Коропи ( Meinardus. 1970. P. 176). Изображения Е. на мозаиках в Греции, Италии (Равенна, Неаполь) и Хорватии (Пореч) свидетельствуют о распространении ее почитания за пределами Рима. Культ святой укрепился во времена еп. Авита Вьеннского (ок. 450 - ок. 518 или 525). Гимны в честь Е. писали Венанций Фортунат (VI в.), Адельман (? в.), Флодоард (X в.). В Зап. Церкви день памяти Е. отмечается 25 дек., за исключением Испании, где он приходится на 27 дек. Визант. синаксари помещают день памяти святой накануне Рождества - 24 дек. Е. посвящен самый большой из поэтических текстов в составе греч. стишного синаксаря (т. н. стостишие), вошедший затем в слав. стишной Пролог ( Петков Г. Стишният пролог в старата българска, сръбска и руска литература: Археография, текстология и издание на проложни стихове. Пловдив, 2000. С. 311-314). Календарь РПЦ указывает время мученической кончины Е. ок. 262 г., однако достаточных оснований для данного утверждения нет. Ист.: BHG, N 607w - 608b; BHL, N 2666-2670; BHO, N 281-284; MartHieron. P. 8-9, 501-502; MartRom. P. 600-601; PL. 21. Col. 1105-1122; Ibid. 73. Col. 605-620 редакция Мученичества]; PG. 116. Col. 609-652 [Житие, составленное Симеоном Метафрастом]; Ibid. 117. Col. 225-226 [Минологий Василия II]; SynCP. Col. 339-344; Νικδημος. Συναξαριστς. Τ. 2. Σ. 398; ЖСв. Дек. С. 644-669; Жития Византийских святых. СПб., 1995. С. 451-485. |
| ского способа выражения заметно в синтаксисе; вместе с тем, нарушение обычных конструкций еще не привело к окончательному установлению новых, и сплошь и рядом случается, что, напр., оборот асс. с. inf. стоит вполне параллельно с quod. Одним словом, под пером Григория турского не существовало ни правильной старой латыни, ни не было создано надежного нового языка. Наконец, из прозаиков может быть упомянут Исидор севильский († 636 г.). Это был один из трудолюбивейших компиляторов, которые когда-либо существовали; своими многочисленными трудами (особенно 20 книгами «Начал» или «Этимологии», имеющими характер почти современных энциклопедических словарей) он в значительной мере способствовал сохранению лучших элементов как античной, так и древнехристианской культуры не только в Испании, но и во всей Европе, и притом почти на всем протяжении средневековья. Из поэтов этой эпохи может быть особенно отмечен иподьякон Аратор (жил в первой половине VI в.), переложивший впервые в стихи книгу Деяний Апостольских. Образцом для Аратора был Седулий, которому он, впрочем, значительно уступает как в способе, так и в манере изложения. Но Аратор умел угодить духу своего времени мистическими и символическими толкованиями Свящ. Писания, так что сочинение его еще в IX-м веке ставилось выше Виргилия. Просодия Аратора, как и вообще писателей той эпохи, очень небрежна. Гораздо более даровит в сравнении с Аратором гальский поэт Венанций Фортунат (родился в 530 г., † вскоре после 600 г.). Отличительною особенностью поэзии Фортуната было то, что он почти никогда не писал на вымышленные темы; поэтому его стихотворения являются весьма важным источником для характеристики современной ему эпохи. Из духовных стихотворений Фортуната особенно знамениты гимны в честь Животворящего Креста Господня; два из них (Vexilla regis prodeunt и Pange, lingua, gloriosi lauream certaminis) и доныне еще употребляются в католическом богослужении. Язык Фортуната в общем очень жив и выразителен и напоминает иногда лучшие образцы античной литературы, напр., Овидия, хотя у Фортуната заметно много галльских провинциализмов и вульгаризмов. Наконец, на рассматриваемую эпоху падает |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ГРИГОРИЙ ТУРСКИЙ [лат. Gregorius Turonensis, мирское имя Георгий Флоренций, лат. Georgius Florentius] (30.11.538/9, Арверн, совр. Клермон-Ферран, Франция - 15/19.11.593/4, Туроны, совр. Тур, там же), св. (пам. зап. 17 нояб.), еп. Турон, зап. церковный писатель, историк, агиограф. Принадлежал к сенаторскому аристократическому роду Флоренциев, входившему в круг высшей политической элиты Галлии. Представители этого рода занимали неск. ведущих епископских кафедр: дед, в честь к-рого Г. Т. получил свое имя, был епископом г. Лингоны (совр. Лангр), дядя по отцу, св. Галл ,- епископом Арверна, дядя по матери, св. Никетий,- епископом Лугдуна (совр. Лион). Образование Г. Т. получил под рук. святых Никетия и Галла, позднее историк писал, что в Арверне его обучение заключалось лишь в чтении Свящ. Писания. Тем не менее в его творчестве прослеживается знакомство и с античными произведениями («Энеидой» Вергилия , «Заговором Катилины» Саллюстия , трудами Плиния Старшего, Авла Геллия и Горация), к-рое, вероятно, происходило из вторичных источников - учебных компендиумов, распространенных в эпоху поздней античности. Тяжело заболев, юноша дал обет в случае выздоровления посвятить себя служению Церкви, это обещание он впосл. выполнил. После смерти еп. Галла (551) Г. Т. совершил паломничество к могиле мч. Юлиана Бриватского, а по возвращении в Арверн продолжил обучение под рук. св. Авита, еп. Арвернского. В 563 г. Г. Т. был рукоположен во диакона. Вскоре вновь пораженный тяжелой болезнью, совершил паломничество к могиле св. Мартина Милостивого , одного из наиболее почитаемых галльских святых, где получил чудесное исцеление. После этого он остался в Туронах у своего родственника еп. Евфрония, а в 573 г. был избран его преемником. Св. Венанций Фортунат сообщает об этом событии в поэме «Ad cives Turonicos de Gregorio episcopo» (К горожанам Турон о епископе Григории). Борьба между сыновьями кор. Хлотаря I (Сигибертом I, Хильпериком I и Гунтрамном), разделившими Франкское королевство на 3 части (Австразию, Нейстрию и Бургундию), была связана с судьбой кафедры Турон. Еп-ство Туроны, являясь самой зап. частью королевства Австразия, к-рым правил кор. Сигиберт I, было отрезано от него землями кор. Хильперика I, владевшего Нейстрией, и Гунтрамна, в чьей власти находилась Бургундия. После смерти Сигиберта I (575) Г. Т., будучи его сторонником, поддержал его вдову, кор. Брунгильду, и сына покойного, кор. Хильдеберта II, в условиях, когда территория еп-ства оказалась под властью Хильперика I. Против Г. Т. плелись интриги, его не раз обвиняли в измене и пренебрежении должностными обязанностями. Однако всякий раз он убедительно доказывал собственную невиновность. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ДРОКТОВЕЙ Дроктовей [лат. Droctoveus] († ок. 580), прп. (пам. зап. 10 марта), 1-й настоятель мон-ря Св. Креста и св. Викентия в пригороде г. Паризии (ныне ц. Сен-Жермен-де-Пре в Париже). Древнее Житие Д., составленное в меровингскую эпоху (V-VIII вв.), было утрачено в сер. IX в., во время разорения норманнами мон-ря Сен-Жермен-де-Пре. Вскоре после этого мон. Гислемар составил новое Житие. Из-за скудости источников сочинение Гислемара содержит мало сведений о преподобном. Эти сведения в Житии восполнены рассказом об основании мон-ря Св. Креста и св. Викентия. Сохранилась также краткая элегия в честь Д., написанная его современником свт. Венанцием Фортунатом . Эта элегия и Житие свт. Германа , еп. Паризиев, автором которого был Венанций Фортунат, послужили для Гислемара основными источниками сведений. Д. род. ок. 530 г. В юности он поступил в мон-рь св. Симфориана в г. Августодун (совр. Отён), где подвизался под рук. свт. Германа (впосл. епископ Паризиев). Согласно Гислемару, в этом мон-ре были приняты уставы прп. Антония Великого и свт. Василия Великого . Возможно, такие же уставы были введены в основанном свт. Германом и кор. франков Хильдебертом I (511-558) мон-ре Св. Креста и св. Викентия. Гислемар сообщает, что настоятелем мон-ря стал Д., но, согласно дополнениям к соч. Аймоина из Флёри «История франков», им был некто Автарий ( Aimonius Monachus. Historia Francorum. XI 20. 36). Там же сообщается, что Д. был назначен настоятелем после смерти Автария по просьбе кор. Хлотаря I (511- 561). Однако Автарий, вероятно, не был настоятелем, т. к. строительство мон-ря не было окончено при жизни кор. Хильдеберта I. Освящение монастырской церкви совпало с погребением в обители кор. Хильдеберта (дек. 558). Возможно, преемник Хильдеберта Хлотарь I утвердил Д. в качестве настоятеля вновь основанного мон-ря. Инициатива назначения Д. могла исходить не от короля, а от свт. Германа, к-рый специально вызвал преподобного из Августодуна. Автор дополнений к сочинению Аймоина из Флёри, работавший в мон-ре Сен-Жермен-де-Пре, мог взять имя Автарий из монастырских поминальных диптихов, где оно стояло перед именем Д. Однако наличие имени Автарий в монастырском поминовении не означало, что тот был настоятелем мон-ря. |
| Хотя он говорит, что для краткости послания выписывает не весь символ слово в слово; тем не менее, очевидно, что он приводит также древний текст римского символа без всяких прибавлений, исключая слово: единого, которое употребил, по всей вероятности, для того, чтобы греки не осудили его за опущение этого слова в символе, как некогда монофизиты осуждали за это папу Льва 1-го. В памятниках древней Французской церкви определенного времени происхождения чтение символа встречается только у Венанция Фортуната, с 599-го года епископа пуатьесского. В своем Изяснении Символа, представляющем собою сокращение Руфинова толкования на символ, он читает символ так 141 : «Верую в Бога Отца Вседержителя. И во Христа Иисуса, Сына Единороднаго, рожденнаго от Духа Святаго из Марии девы, распятаго при Понтие Пилате, сошедшаго в ад, в третий день воскресшаго, возшедшаго на небо, седящаго одесную Отца, имеющаго судить живых и мертвых. Верую во Святаго Духа, – святую Церковь , оставление грехов, воскресение плоти». Таким образом, говорит он, между прочим, в своем Изъяснении 142 , «един Отец, един Сын, един ДухСвятый,... Отец, от Котораго все, отца не имеющий, – Сын, от Отца рожденный, – Дух Святый, от уст Божиих (de Dei ore) исходящий и все освящающий, – едине Божество в Троице, как читается в символе: верую в Бога Отца (in Deum Patrem) и во Иисуса Христа (in Iesum Christum) и в Духа Святаго (in Spiritu Sancto). Где полагается предлог в, там исповедуется божество; поэтому говорится: верую во Отца (in Patre), в Сына (in Filio), в Духа Святаго (in Spiritu Sancto), но не говорится: во святую Церковь (in sancta ecclesia), в оставление грехов (in remissione), а говорится: (святую Церковь ), оставление (remissionem) грехов. Церковь свята; потому что она одна без порока ( Еф. 5:27 ). Как едина вера, едино крещение, как в ней исповедуется един Бог, един Господь, един Дух Святый; так говорится о ней и в Песни Песней: едина есть голубица Моя (гл. 6, ст. 8)». Можно заметить также объяснение его на слова: сошедшаго в ад. |
| «Сошедши в ад», говорит он 143 , «Господь не подвергся оскорблению, но сделал это из милосердия, как царь, вступающий в темницу, не для того, чтобы быть в ней содержимым, но – чтобы освободить виновных». По указанию Вальха, подобным же образом читается символ римской церкви в одномь древнем «Объяснении на Символ» неизвестного автора 144 , – именно: «Верую в Бога Отца (Patrem) Вседержителя... 145 из (ex) Марии девы, при Понтие Пилате распятаго и погребеннаго, сошедшаго в ад, в третий день воскресшаго, возшедшаго на небеса, седящаго одесную Отца, откуда придет судить (venturus est judicaturus) о живых и мертвых. Верую в Духа Святаго (in Spiritu Sancto), – святую матерь Церковь ». Имея близкое сродство с текстом символа у Венанция Фортуната, это чтение выражением: venturus est judicaturus, вместо обыкновенного: judicare, напоминает также чтение символа в приписываемом блаж. Августину слове при сообщении символа, под номером 213-м. Напротив, в сочинении 146 неизвестнаго автора «о Троице», приписывавшемся некогда св. Амвросию Медиоланскому , но в настоящее время обыкновенно относимом к шестому столетию, все места из символа указывают на употребление автором древнего текста римского символа в том виде, в каком он употреблялся в церкви туринской в середине пятого века, при епископе Максиме. Так, рассуждая о рождении Сына Божия по плоти, автор пишет: «это рождение было чудесное и особенное; ибо Христос рожден был от Духа Святаго и Марии девы, как учит вера священного символа... Таким образом, мы исповедуем Его по плоти рожденным от Духа Святаго и Марии Девы,.. при Понтие Пилате распятым и погребенным. Истинная плоть, от Девы воспринятая, истинно была распята, истинно погребена, истинно после трех дней воскресла 147 ... Ибо что следует непосредственно? – В третий день воскрешаго из мертвых, возшедшаго на небеса (in coelos), седящаго одесную Отца, откуда придет судить живых и мертвых 148 ... Итак, о таинстве Святой Троицы и воплощении Господа Спасителя, по милости Божией, кажется мне, довольно уже сказано: но так как в конце нашего догмата (то есть, символа веры ) полагается воскресенье нашей плоти; то и об этом предмете нам должно, в виду еретиков, говорить, сколько можно настойчивее и чаще» 149 ... |
|
|
