| Закрыть itemscope itemtype="" > «Как офицер, суворовец может остаться равнодушным к сохранению этой памяти?» Обращение генерал-майора Александра Черкасова в связи с бедственным положением Суворовского храма 16.01.2013 1044 Время на чтение 7 минут Обращаюсь к суворовцам, особенно к тем из них, кто, пройдя нелегкими дорогами армейской службы, стал офицером, генералом. Не понимаю я многих из Вас, товарищи офицеры, не понимаю. Сам я не был суворовцем, но учился в стенах бывшего Новочеркасского суворовского военного училища, куда перевели в 1963 г. Муромское командное училище связи, в которое я поступал. Вся инфраструктура СВУ была сохранена, остались в училище многие сотрудники и преподаватели общеобразовательных дисциплин, а вместе с ними и дух суворовского училища, особое почитание Александра Васильевича Суворова, которое прививали и нам курсантам-связистам. Повторяю, что я не суворовец, но как русский солдат, офицер и генерал преклоняюсь перед военным гением Суворова, его человеческими качествами и несокрушимым Духом. Поэтому, узнав, что в родовом селе Суворовых Кистыши, недалеко от Суздаля гибнет храм, построенный Александром Суворовым в память об отце Василии Ивановиче, не мог остаться равнодушным. 8 июня 2011 г. с небольшой группой соратников мы съездили в Кистыши и убедились, что в там действительно стоит, но быстро разрушается каменный храм Василия Великого . Стало больно и обидно. Как такое может быть? Суворовский храм, в котором неоднократно молился великий русский полководец, гений военной мысли, глубоко верующий благочестивый православный христианин Александр Суворов погибает. Неужели никому нет дела, что умирает память о великом сыне России, о великом Русском Воине, который всю свою жизнь отдал служению Отечеству. Это не правда! Мы решили, что обязаны, должны помочь, и поможем (итоги 2012 года можно прочитать на сайте фонда ОМОФОР ). Вполне понятно, почему многие военные профессионалы, подобно мне, даже не слышали об этом храме. Мы были октябрятами, пионерами, комсомольцами, членами КПСС, учили стихи о Ленине , революции и ничего не знали о глубокой вере и благочестии Суворова, о его почитании Богородицы и преданности Престолу. Поэтому наше незнание, в т.ч. и суворовцев, о суворовском храме объяснимо. Этим же можно попытаться объяснить, почему большинство суворовцев проявляют равнодушие, когда узнают о существовании суворовского храма? Но совершенно непонятно, почему они остаются равнодушными, узнав, что построенный Суворовым храм гибнет, разрушаясь буквально на глазах. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Слово пред панихидой по Федоре Михайловиче Достоевском по случаю 100-летней годовщины со дня его рождения 31 октября (13 ноября) 1921 г. (в Казанском соборе г. Петрограда) 14.11.2016 1026 Время на чтение 3 минуты В день 195-летия со дня рождения Федора Михайловича Достоевского публикуется слово, сказанное 95 лет назад ректором Петроградского Богословского института, настоятелем Казанского собора протоиереем Николаем Чуковым (впоследствии ставшим митрополитом Григорием) перед панихидой по великому русскому писателю. Вчера исполнилось 100 лет со дня рождения великого русского писателя Ф.М.Достоевского, и мы сегодня собрались помянуть его, помолиться о нем . В суете и мраке сегодняшней жизни особенно отрадно и важно останавливаться мыслью на великих людях, некогда светивших человечеству. Это не только поднимает дух, обращает взор от низменных интересов в сторону высокого и идеального, но и освещает путь жизни. А Ф.М. Достоевский был именно одним из таких людей, гений которых бросил лучи, руководящие в пути жизни. Великий проникновенный ум, широкое всеобъемлющее сердце через тяжкие испытания жизни привели Достоевского к пониманию и раскрытию глубоких тайников души человеческой, к уяснению вековечных вопросов, волнующих мир, к постижению безысходных пучин горя людского, к прозрению путей, по которым движется жизнь народная. Всю свою жизнь Достоевский томился мукой религиозной жажды, всю жизнь он отдал страстному, напряженному, бесстрашному исканию правды истинной веры, весь горел в огне всю жизнь зовущего его света Христовой правды. «Неотвязные вопросы о смысле жизни, о страшном зле жизни, о том, кто виноват в нем, как спастись от него», томят Достоевского. Он ищет правды жизни, все разрешающей и от всего спасающей. И эту правду ему открыло Евангелие: «...эту правду, всю правду, полную и все разрешающую, он нашел во Христе, Спасителе мира, - во Христе, как истинном Богочеловеке, пришедшем, распятом, воскресшем и грядущем судить живых и мертвых. Здесь, во Христе, он нашел спасение, в Его кресте - искупление, в Его суде - разрешение»... |
| Закрыть itemscope itemtype="" > «Мир, вставай за Крест!..» К 200-летию со дня рождения великого сербского поэта, митрополита и правителя Черногории Петра II Петровича Негоша 14.11.2013 372 Время на чтение 17 минут Митрополит Черногорский и Приморский Амфилохий 19 мая совершил канонизацию Петра II Петровича Негоша как местночтимого святого, а первое иконописное изображение владыки водрузили в Цетинском монастыре. «Владыку Раде», как называли его современники, почитали ещё при жизни, слово его было законом. Стоятель против врагов крепкий, хранитель веры христианской, веры отцов - таким он был в сознании сербов, таким и остался в восприятии потомков. Негош и Сербство суть нераздельные субстанции. «Свободы сербское гнездо» - так называл поэт родной край Черногорию. А поэма его «Горный венец» стала «народной библией» везде, где говорили и говорят по-сербски. Творчество Негоша, безусловно, вершина сербской литературы Нового времени. По количеству изданий и их тиражей произведения Негоша в югославянских землях занимают второе место после Библии, они переведены на многие языки мира. Героика Негоша уходит корнями в Косовский эпос, из народной песни черпал он творческое вдохновение. «Владыка Пётр II Негош означает великий праздник в жизни Сербства, - писал епископ Николай (Велимирович). - Он стоит одиноко посреди других знаменитых сербов, без предшественников и без последователей. Единственный его предтеча - это в известной мере великая душа сербского народа, отражённая в народной поэзии». Дух поэта горел всесербским единством, мыслью о всеславянском единении, идеей «всечеловечества». Ещё в 1825 г. митрополит Черногории (до 1852 г. здесь было теократическое правление) Петр I избрал своего племянника Радивоя (в монашеском постриге Петра) в наследники, которому в 1830-м суждено было принять на рамена свои крест светской и церковной власти. Накрепко усвоил он завет Петра I Пéтровича «Богу молись да за Россию держись». Он сумел возобновить тесные связи с Россией, и государственные и церковные. Дважды побывал Негош в Петербурге: в 1833 г., когда свершилась его хиротония во епископа в присутствии Его Величества Императора Николая I, и в 1837-м, когда в ожидании разрешения на въезд в Петербург он вынужден был задержаться во Пскове и предположительно посетил могилу Пушкина в Святогорском монастыре - стихотворение памяти Пушкина, выдержанное в высокой духовной тональности, тому подтверждение. Стихи «Тени Александра Пушкина» открывают антологию «Зерцало Сербское» (Белград, 1846) сербских юнацких песен, повествующих о героической истории Сербии и Черногории. По сути, эта антология и была посвящена Пушкину, она явилась драгоценным приношением в слове великому русскому поэту. Всё самое святое и заветное - подвиг народа сербского, пролитую родную кровь и горение о свободе - сербский гений поклонял гению русскому... |
| В.В. Виноградов Великий дух, великий гений Великий дух, великий гений. [К числу слов, вошедших в широкий литературно-книжный языковой обиход под влиянием языка масонской литературы, можно отнести] выражение – великий дух (le grand ésprit) в значении «гений, выдающийся своим творческим дарованием человек». В предисловии к переводу трагедии Шекспира «Юлий Цезарь» (1787) Н. М. Карамзин писал: «Автор сей жил в Англии во времена королевы Елизаветы и был один из тех великих духов, коими славятся веки». В стихотворении «Поэзия» – о Клопштоке: Еще великий муж собою красит мир, Еще великий дух земли сей не оставил. В «Письмах русского путешественника» Н. М. Карамзин рассказывает о лекции Платнера: «Он говорил о великом духе или о гении. Гений, сказал он, не может заниматься ничем, кроме важного и великого – кроме натуры и человека в целом» (Карамзин, 1820, 2, с. 149). Любопытна на следующей странице замена выражения ранней редакции – «великих духов» – выражением «великих гениев»: «Сей же дух ревности оживляет и отличает сочинения великих духов» (исправлено: «великих гениев») (там же, с. 150). В «Письмах русского путешественника»: «Кто, читая Поэму шестнадцатилетнего и все то, что он писал до двадцати пяти лет, не увидит утренней зари великого духа?» (там же, с. 14). Платнер, как рассказывает Н. М. Карамзин в «Письмах русского путешественника», говорил о гении или великом духе: «Во всех делах такого человека виден особливый дух ревности, который, так сказать, оживляет их и отличает от дел людей обыкновенных. Я вам поставлю в пример Франклина, не как ученого, но как политика. Видя оскорбляемые права человечества, с каким жаром берется он быть его ходатаем (оного). С сей минуты перестает (он) жить для себя и в общем благе забывает свое частное. С каким рвением видим его текущего к своей великой цели, которая есть благо человечества!» (там же, с. 149–150). Любопытны в этой связи рассуждения друга Карамзина – А. А. Петрова о стиле и об экспрессии: «Простота чувствования – превыше всякого умничанья; грешно сравнивать натуру, genie, с педантскими подражаниями, с натянутыми подделками низких умов. Однако ж простота состоит ни в подлинном, ни в притворном незнании» (письмо к Н. М. Карамзину от 1 августа 1787 г.). (М. П. Погодин. Н. М. Карамзин, ч. 1, с. 35). (Виноградов. Проблема авторства, с. 303–304). Читать далее Источник: История слов : Ок.1500 слов и выражений и более 5000 слов, с ними связ./В. В. Виноградов; Рос. акад. наук. Отд-ние лит. и яз. Науч. совет " Рус. яз. " . Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. - М., 1999. - 1138 с. ISBN 5-88744-033-3 Поделиться ссылкой на выделенное |
| В 1884 г. Верещагин отправился в Палестину и Сирию. Результатом этой поездки стали этюды и картины «Палестинской серии» с евангельскими сюжетами, пейзажами святых мест и портретами разноязыких современников – турок, армян, евреев, арабов, христианских паломников. Сам художник, хотя и был атеистом, глубоко изучил Ветхий и Новый заветы и преклонялся перед подвигом и гуманизмом Иисуса Христа как исторической личности. С этих позиций и были написаны его произведения, которые на первой же выставке в Вене вызвали скандал: венский католический архиепископ проклял художника, а в России эти картины к показу были запрещены. Несмотря на негативное отношение Церкви, картины имели огромный успех на выставках в Вене, Будапеште, в Германии, Англии, Франции, однако многие критики, даже из числа русских поклонников художника, отмечали неубедительность и схематизм этих картин. Видимо, действительно Василий Васильевич взялся не за свою тему – чтобы создавать настоящие шедевры искусства на евангельские сюжеты, нужно быть прежде всего глубоко верующим человеком. В 1887 г. Верещагин оставил свою прекрасно оборудованную парижскую студию, недалеко от Москвы купил земельный участок, построил дом с огромной студией, окончательно переселился в Россию и посвятил своё творчество 1812-му году (серия «Наполеон в России»). Художник писал: « Цель у меня была одна: показать в картинах двенадцатого года великий национальный дух русского народа, его самоотверженность и героизм в борьбе с врагом. Было желание еще свести образ Наполеона с того пьедестала героя, на который вознесён». Он показал грабителей-французов, осквернение ими православных храмов, бессудные расстрелы москвичей в Кремле. Картины были тепло встречены в России и, конечно, негативно во Франции. В 1888 г. он ненадолго отправился в США, где открывалась выставка его картин из разных серий, Выставка три года путешествовала по городам Америки, проходила с полным «аншлагом» (в день её посещали до 10 тыс. чел.) и получила восторженные отзывы критики. «Видно, что художник писал ужасное [о войнах] не из любви к ужасному, а с сердцем, преисполненным состраданием к ужасному», – писала одна газета. «Его (Верещагина – В.Г.) гений построен на таких широких основах, что для него не существует условности картинных галерей и мастерских искусства; колоссом он высится поверх их, как вершины Гималаев», – писала другая. «На верещагинской выставке самый заурядный обыватель как будто перерождается. Толпа стоит в залах сдержанная, серьёзная, точно опасаясь нарушить торжественную тишину», – писала третья. |
| Вы знаете, питомцы и любители свободных художеств, с какою неутомимостию приводил он ваше общество в сие цветущее состояние, в котором оставил оное; с каким вниманием ободрял ваши труды покровительством и предстательством у Престола; с каким удовольствием открывал он младенчествующий гений и с какою отеческою попечительностию его воспитывал; сколь охотно жертвовал вашему образованию своею собственностию, так что шуйца его не ведала, что творила десница; как на самом краю гроба он еще заботился об исполнении благодетельных о вас намерений! Ты знаешь, почтенный сонм дворянства, с каким достоинством он представлял тебя в своем лице: девять трехлетий, в которые он по твоему избранию был твоим вождем, – какой незабвенный памятник доверенности и праведного уважения к его правилам! Какое еще светлое знамение ничем непомрачаемой верности к Престолу – видеть на нем одного после другого пять скипетроносцев, и приобресть, и сохранить благоволение каждого! Наконец седмьдесят седмь мирных лет – какой непрерывный ток небесных благословений! . Сего довольно было бы, слушатели, для славы сына Отечества; но Бог восхотел с таким же блеском явить в нем и сына Церкви, дабы внушить свидетелям его благоденствия, что истинное благословение мира требует более, нежели гражданских добродетелей. Итак, Монарх, которого сердце в руце Божией, предприяв создать достойный своего царствования храм Зиждителю мира, нашел его достойным быть первым споспешником своего благочестия. При сем избрании он почувствовал, что Провидению угодно запечатлеть его деяния сим священным служением, и с благоговейною покорностию начал великий подвиг в такие лета, в которые не многие имеют счастие оканчивать. Его бодрый дух напрягал оставшияся силы изнемогающей природы и, истощая их на сие Богоугодное дело, все свои желания ограничил он тем, чтобы увидеть его совершение. Тогда-то собраны самые зрелые плоды в вертограде, им возделанном; совершеннейшие произведения отечественных художников принесены Виновнику всякого совершенства, как богатые начатки народного изобилия и образованности; изящные искусства, сии нежные исчадия роскоши, облагородствовались и освятились, работая благочестию; и таким образом деятельно проповедано любителям изящного, что истинно-здравый вкус должен быть направлен не к услаждению только воображения, но к пище духа. |
| Еще более интересное сопоставление у Гачева касается важнейшей национальной формулы. «Если формула эллинской и западноевропейской логики: «это есть то-то» («Сократ есть человек»), а формула русской логики: «не то, а… что?» («Нет, я не Байрон, я другой…»; «Не то, что мните вы, природа…»), то формула польской логики: « не это, а вот что !» Она близка к русской тем, что начинается с негации, отталкивательно, реактивно, но близка к западноевропейской – своей утвердительностью в итоге, тогда как русская – разомкнута в бесконечность вопрошения и исследования, есть отсыл в даль…» 12 Любопытно, что Гачев считает Польшу посредником между германством и российством, полагая, что в ее Космо-Психо-Логосе синтезируются элементы и того, и другого. «Польша геополитически – как гармошка между Западом и Востоком Европы: то расширяется, то сжимается – и тогда перебегает в Дух, в Листву, во Влаго-воздух, в романтизм прыснет – есть куда! Так что Польскость не боится, а даже навлекает на себя трагедию» 13 . Яркой иллюстрацией взаимоотношений двух наших народов могла бы стать дружба Пушкина с Мицкевичем. Как известно, великий польский поэт провел в России несколько лет, где познакомился с Пушкиным в 1826 году в одном из московских литературных салонов. Пушкин сразу оценил гений Мицкевича и ставил себя много ниже его: «Какой гений! какой священный огонь! Что я в сравнении с ним!» 14 Но и Мицкевич отвечал ему взаимным уважением. Как-то раз, Пушкин, встретясь где-то на улице с Мицкевичем, посторонился и сказал: «С дороги двойка, туз идет». На что Мицкевич тут же отвечал: «Козырная двойка туза бьет» 15 . Поэты часто встречались, общались, поддерживали дружеские отношения. В 1829 году Адам Мицкевич покинул Россию, а в 1832 году написал извес т ное стихотворение “К русским друзьям”. В нем Мицкевич предельно жестко обращается к своим прежним товарищам, обвиняя их, например, в “холопском рвении” 16 . В стихотворении есть и такие слова: «Теперь я выливаю в мир кубок яда. Едка и жгуча горечь моей речи» 17 . |
| В конце апреля русские войска перешли Прут. Известно, что результаты кампании 1828 года не были так удовлетворительны, как надеялись в России, как опасались в Лондоне и Вене. Здесь, разумеется, были очень рады, а в Константинополе подняли головы. " Дипломатический гений " счел обстоятельства благоприятными для начатия своей кампании; он начал внушать о необходимости для четырех важнейших держав вступиться в войну между Россиею и Турциею, причем уговаривал английский кабинет действовать на Францию, оттягивая ее от России, обещая с своей стороны действовать в том же смысле на Пруссию. Поццо объявил Лаферроннэ, что никогда царь не допустит никакого вмешательства посторонних держав в свои дела с Портою, и французский министр дал решительный ответ, что Франция отвергает всякое подобное предложение. Осенью был в Вене возвращавшийся с театра военных действий герцог Мортемар. Меттерних спросил у него, какое впечатление вынес он о русском войске и о русских генералах. Мортемар отвечал, что вынес о русской армии самое выгодное мнение. Меттерних презрительно улыбнулся и сказал: " Вы, французы, позволяете себе поддаваться блеску; спросите об этом деле нас: мы наблюдаем русских сто лет; их сила только напоказ, и в эту минуту это верно более, чем когда-либо; что касается потерь их, то они громадны, Россия нескоро и нелегко от них оправится " . То же самое было повторено в Париже. 1 декабря австрийский посланник при французском дворе граф Аппони прочел Лаферроннэ депешу Меттерниха, где говорилось, что для прекращения Восточной войны необходимо собрать конгресс из воюющих сторон и главных государств Европы: настоящие обстоятельства представляют великие удобства для того, чтобы действовать на дух русского царьа; русская армия находится в совершенном разрушении и разложении, физическом и нравственном; генералы потеряли дух, ссорятся друг с другом. Царь в глубоком унынии; турки увеличивают свои силы и мужество, они отымут у русских Варну зимою; великий визирь поклялся в этом своею головой - у него будет 150 000 войска для этой операции; в будущую кампанию 300 000 турок бросятся на русские владения, опустошат все на своем пути. |
| „Прочел я, пишет он, твои книги (первые три) „о царстве Божием»; они так занимательны, что я оставил все мои занятия и не отрываясь прочел их до конца. Признаюсь, я не знаю, чему более удивляться в них, совершенству ли твоего священства, основательности ли философии, полному ли знанию истории, или же прелести красноречия, которое до того увлекает даже неопытных, что, начав читать твои книги, не отрываешься от чтения их, пока не прочтешь, а по прочтении желаешь читать снова» 14 . По смерти Августина его „царство Божие» никогда не имело недостатка в восторженных читателях. По свидетельству Эгингарда Карл Великий читал и восхищался преимущественно сочинением Августина „о царстве Божием» 15 . Карл V (Мудрый) щедро наградил переводчика этого творения на галльский язык 16 . Число читателей и почитателей этого сочинения ко времени открытия книгопечатания сделалось так велико, что распорядители новой типографии сочли нужным издать это сочинение в числе первых печатных книг 17 . Отзывы новых писателей об этом сочинении в сущности почти все одинаково для него благоприятны и расходятся между собою только в некоторых частностях. Петрарка не мало удивлялся великим достоинствам этого творения и называл его „искусно построенною стеною царствия Божия» 18 . „Это сочинение, говорит Каве, есть превосходный памятник христианской древности, в котором автор всеми силами ума и средствами обширной эрудиции защищает христианство против нападений на него язычников» 19 . „При чтении этого сочинения, как бы продолжает Виллемэн, чувствуется веяние христианства; дух объемлется великим предметом; видится небесное царство, которое вера людей предпочитает всем интересам славы и отечества; чувствуется, что древний мир должен погибнуть, потому что все, что было в нем нравственно сильного, стало обращаться к этим благочестивым размышлениям и уступать вселенную варварам» 20 . „В сочинении „о царстве Божием», говорит Пужула, Августин развертывает серьезное красноречие, которому глубина мыслей, воображение и тонкая ирония сообщают постоянное разнообразие; историческое и философское знание Августина громадно; в продолжение всего сочинения гений епископа Иппонийского держится на свойственной ему высоте. |
| Западная Европа, хотя коварна, и люто ненавидит Россию, да не столь глупа, чтобы взять на вооружение дурь о дикости и рабстве русского народа, ибо всякий европеец, будучи в России, воочую зрел не просто великую империю, но - великую русскую цивилизацию, которой, очевидно, даже не два, а четыре с половиной тысячелетия. Гостя в Москве , где красовалось сорок сороков православных храмов, бывая в иных старинных русских городах, европеец понимал, что не дикий, пьяный и ленивый, но великий, духовно трезвенный народ мог создать сии величавые храмы, в коих воплотился божественный дух, художественный гений и азартное трудолюбие русского народа, до начало прошлого века на девяносто процентов крестьянского. В былые лета читал о великих технических открытиях прошлых столетий, на коих и поныне держится технократический мир, и оказалось - сплошь плоды русской изобретательности, но, увы, обычно похищенные лукавыми и вороватыми европейцами. Благодаря опять же духовной трезвости, земледельческому таланту, любовному знанию природы, трудолюбию, смиренной житейской неприхотливости и выносливости, дореволюционный русский крестьянин с Божией помощью кормил хлебом не токмо Российскую Империю, но и пол-Европы. Когда вопят и о рабской сущности русской души, то говорят верно: всякая крещенная русская душа возвышенно величала себя рабом... но лишь рабом Божиим; а земное рабство, батрачество, крепостничество переносила с христианским смирением, поскольку завещал Господь в заповедях блаженства: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф. 5: 4,5) , поскольку и рече Христос Бог: «Кто хочет быть большим между вами, да будем вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом...» (Мф.20: 26, 27) Даже двухвековое крепостное право не обратило крестьянские души в рабские души, ибо набожные крестьяне, понимали волю, как волю от похотей, а не волю ради похотей. Будучи внешне и закрепощенные, крестьяне не теряли внутреннюю, духовную свободу; и, рабы Божии, жили лишь в рабстве Царю Небесному - начало премудрости - страх Господень , уповали токмо на волю Божию - Бог не захочет и прыщ не вскочит, и порицали своевольников , что взялись за волю, - своя воля, страшнее неволи . По сему поводу крестьяне толковали: вольный - про скверное, непослушное чадо; за волю взялась, за волю взялся - про девку или парня, что кинулись во все тяжкие... Воля мирская и непослушание - страшный искус лукавого... |
|
|
