| Ипатский монастырь основан Татарским Князем Четом, в начале второй четверти четырнадцатого столетия. Сей знаменитый вельможа Золотой орды, 1330 года, плывши Волгою, остановился близ того места, где река Кострома изливается в Волгу. Здесь он видел чудесное явление иконы Божией Матери, с предстоящими Апостолом Филиппом и священномучеником Ипатием Гангрским. Это чудо расположило татарина к христианству. Прибыв в Москву, он получил Святое крещение с именем Захарии и благосклонно принятый Великим Князем Иоанном Даниловичем, навсегда остался жительствовать в России, а на месте явления основал монастырь 1 . Происшедшие от Чета знаменитые дворянские роды Сабуровых, Пешковых, первоначально именовавшихся Сабуровыми–Пешковыми, Шеиных, Вельяминовых и Годуновых, приняли после Чета усердное участие в устроении Ипатской обители 2 . Из всех этих родов многие усматриваются на первом ряду вельмож, предстоявших престолу Московских государей еще в XIV и половине XV века, как то: Сабуровы, Шеины, Пешковы, Вельяминовы, и с начала XVI столетия Годуновы. По отдаленной древности, истребившей бумаги Ипатского монастыря, не можем знать о вкладах Шеиных и Вельяминовых; но правнук Чета Константин Дмитриевич Сабуров туда приложил многолюдную вотчину, в 12 верстах от Костромы, село Костенево с деревнями. По-видимому, около того же времени, Федор Сабуров приложил такую же многолюдную вотчину, близ же Костромы, село Козминское с деревнями. Сын его Михайло Федорович, 1447 года от Шемяки передавшийся государю Василию Темному, с 1462 года окольничий – скончался в чине боярина и дворецкого 1464 года, – приложил село малое Яковлевское также близ Костромы. Семен Дмитриевич Пешков, с 1550-го окольничий, в 1551-м воевода Сторожевого полка –скончался 1561 года, – село Яковлевское большее с деревнями около Нерехты. К сему времени должно отнести приклад села Михайловского с деревнями, также около Нерехты, по бывшем воеводою Передового полка 1532-го, 1547-го и 1550 года, Князе Давиде Федоровиче Палецком. О стольнике Иване Ивановиче Шетневе, приложившем несколько селений около Ярославля и Костромы, не имеем прямых указаний; но, заметно, и он жил около начала XVI века, потому что Петр Иванович Шетнев, 1524 года, павший на поле брани за отечество, по-видимому был родный брат его. Все таковые пожертвования ведут к несомненному заключению, что Ипатский монастырь, до возвышения еще Годуновых и задолго до царицы Ирины Федоровны, супруги царя Федора Иоанновича, урожденной Годуновой, обогативших обитель богатыми пожертвованиями, пользовался уже достаточным содержанием. 3 III |
| Преподобный Игнатий Прилуцкий и брат его Димитрий Много веков в России по смерти великого князя княжение его переходило к старшему в роде: наследовал брат после брата и племянник после дяди. Такой порядок престолонаследия был причиной частых смут и кровопролитий между удельными князьями, домогавшимися великокняжеского престола, а смуты и кровопролития изнурили и ослабили Россию, предали ее во власть татар. Видя это, умные князья московские старались переменить древний обычай и, овладевши великокняжеским престолом, стали вводить новый порядок престолонаследия по прямой нисходящей линии от отца к сыну, а чтобы удобнее установить единонаследие, стали, с одной стороны, ограничивать власть удельных князей, с другой, сокращать число самих уделов, присоединяя их под тем или иным предлогом к великому княжению. Все видели благодетельные последствия этой мудрой политики: Россия сплачивалась и укреплялась с каждым годом, Москва, росла и делалась истинно царствующим градом, самые татары становились менее страшными. Но удельные князья, привыкшие считать себя самовластными и равными великому князю, неохотно мирились с новым порядком вещей и всячески старались отстоять прежние свои права, для чего затевали ссоры междуусобные с великим князем и входили в сношения с его врагами. Более всех привелось потерпеть от них великому князю Василию Васильевичу Темному, которого удельные князья, близкие к нему по крови, лишили было не только престола, но даже и зрения. Но такова была сила многовекового обычая, что и сам Темный, благословив великим княжением старшего сына своего Uoahha III не смотря на собственный горький опыт, четырём братьям его в своей духовной назначил по-прежнему уделы. Третий из сыновей Темного Андрей Васильевич большой, удельный князь Угличский, был любимцем своей матери инокини Марфы. Достигши совершенного возраста, он в 1470 году вступил в брак с Еленой, дочерью мезецкого князя Романа 1 и в 13 лет супружества с ней прижил двух сыновей и двух дочерей 2 . Старший сын его Иоанн, родившийся и крещеный в Великих Луках около 1477 года, с самого младенчества своего выказывал необыкновенную сдержанность, несвойственную детям его возраста. |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Шамин С. М. «И в ту же нощь было трясение великое от Божия разгневания...» Начиная с XV столетия, на русский язык переводилось все больше текстов, созданных европейскими авторами. Особенно интенсивным этот процесс стал в XVI и XVII вв. В числе переводов оказались известия о землетрясениях и извержениях вулканов. Эти сообщения, как правило, встречаются в одном комплексе, поскольку извержения обычно сопровождаются подземными толчками различной интенсивности. Приходившие по дипломатическим и торговым каналам новости включались в рукописные сборники и становились частью книжной культуры. На начальном этапе важную роль в распространении сообщений сыграли монастыри, в особенности Иосифов-Волоколамский. Интерес монастырских книжников к данной теме связан с тем, что катастрофические природные явления долгое время рассматривались в качестве знамений Божия гнева. Данная оценка была общей как для православия, так и для других христианских конфессий. Дело в том, что землетрясения упоминаются в Священном Писании в числе знамений конца света: «Будут большие землетрясения по местам, и глады, и моры, и ужасные явления, и великие знамения с неба» (Лк 21:10. 11); «произошло великое землетрясение, и Солнце стало мрачно как власяница, и Луна сделалась как кровь» (Откр 6:12. 14). Поскольку эсхатологические ожидания с эпоху Средневековья и раннего Нового времени регулярно вспыхивали в разных регионах Европы, то новости о каждом новом стихийном бедствии попадали на благоприятную почву и быстро распространялись. Россию эти процессы захватывали по мере того, как она становилась частью европейского информационного пространства. Наиболее ранним из таких известий стало сообщение о землетрясении в Италии 1456 г. Основу этого текста составляет перечень из 45 городов и местечек, пострадавших от стихийного бедствия. По мнению Н. А. Казаковой, оригиналом для него мог послужить итальянский текст. Русский читатель узнавал, как селения проваливались под землю, рушились палаты, гибли тысячи людей. В Москву новость попала в составе «Послания Феофила Дедеркина… великому князю Василию Васильевичу (Василию Темному.– С. Ш.) из-за Римья из латины». Для рассматриваемой темы особенно важна начальная часть послания, предшествующая пересказу новости. В ней Феофил упоминает о пророчестве «на свою веру на латинскую» некоего князя Микалаа. По смыслу письма получается, что землетрясение случилось как раз во исполнение этого пророчества. Издатель итальянских сообщений, которые стали основой для «Послания», упомянул о знамениях, предшествовавших бедствию – рождение двухголового теленка, кровавый дождь, появление в небе звезды с огненным хвостом. |
| Инока Фомы слово похвальное Подготовка текста и перевод Н. В. Понырко, комментарии Н. В. Понырко и Я. С. Лурье «Смиренного инока Фомы Слово похвальное ο благоверном великом князе Борисе Александровиче» – похвала величию и могуществу тверского князя Бориса Александровича (1425–1461 гг.), а также тверскому княжеству. Произведение это разделяется заглавиями на четыре части, самостоятельных композиционно и тематически, но объединенных единой идеей и стилем. Слово было сочинено около 1453 г. Об авторе его, иноке Фоме, ничего не известно. Опираясь на текст самого Слова, можно только сказать, что это было лицо, близкое κ князю Борису Александровичу, хорошо знакомое с его двором; из характеристики, данной автором себе самому, видно, что он был профессиональным придворным писателем. Для исследователей остается загадкой, был ли Фома, тверской посол на упоминаемом в первой части Слова Ферраро-Флорентийском соборе, одним лицом с иноком Фомой, или это были два разных лица. Слово отражает время возвышения тверского княжества, когда Москва, раздираемая усобицами, находилась в состоянии упадка. Основная мысль этого произведения – прославление тверского князя Бориса Александровича как «самодержавного государя», достойного встать во главе всей Русской земли. Вторая часть XV в. была эпохой последнего возвышения Твери. Очень скоро (к последней четверти XV в.) Тверь утратит свое первенствующее значение и окончательно уступит его Москве. Но пока, в середине XV в., инок Фома именует великого князя тверского царем и самодержцем и рассказывает, как он является своим подданным, увенчанным царским венцом; пока именно тверской посол, боярин великого князя, выступает как единственный светский представитель Руси на Ферраро-Флорентийском соборе; пока именно тверской великий князь Борис Александрович покровительствует великому князю московскому Василию Темному, поддерживая его в долгой борьбе с Дмитрием Шемякой и первенствуя в союзе с Москвой. «Слово инока Фомы» дошло до нас в списке второй половины XVI в., по которому и печатается, – ФИРИ, собр. Η. Π. Лихачева, 689, л. 212–315 (издано Η. Π. Лихачевым: «Инока Фомы слово похвальное ο благоверном великом князе Борисе Александровиче». Сообщение Н. П. Лихачева. Изд. ОЛДП, 1908). Список имеет много дефектов, обрывается на полуфразе, плохо переписан, со множеством ошибок; исправления делаются по смыслу и набраны курсивом. |
| (кон. XIV в.- после 15.12.1448), еп. Суздальский ( с 1431), участник Ферраро-Флорентийского Собора . Биографические данные об А. весьма скудны, большинство их относится ко времени его поездки на Собор в Италию. До епископской хиротонии он, возможно, был игум. Евфимиева суздальского монастыря . А. был единственным рус. епископом, к-рый в 1437 г. в составе рус. делегации, возглавляемой митр. Исидором , отправился на Собор, посвященный вопросу объединения Зап. и Вост. Церквей, что указывает на его близость к вел. кн. Василию II Темному . Это путешествие, пребывание делегации на Соборе и возвращение на Русь подробно описаны двумя спутниками А. из его свиты: Симеоном Суздальцем и безымянным клириком - автором «Хождения во Флоренцию» (1437-1440) и заметки «О Риме». В 1439 г. А. поставил свою подпись под решением Собора во Флоренции, признавшего церковную унию под главенством Римского папы. По свидетельству Симеона Суздальца, А. принял это решение «нужею», после того как на неделю был заточен в темницу митр. Исидором; вероятно также, что на Суздальского епископа оказала влияние позиция большинства греч. иерархов, участвовавших в Соборе. Вернувшись на Русь в 1441 г., А. отказался от своей подписи и вместе с митрополичьим дьяком Василием Карлом обличал митрополита, обвиняя его в измене Православию; был участником Архиерейского Собора 1441 г., осудившего унию. В дек. 1447 г. А. принимал деятельное участие в составлении послания рус. иерархов к галицкому удельному кн. Дмитрию Шемяке с призывом прекратить усобицу и подчиниться верховной власти вел. кн. Василия II Темного (РФА. М., 1986. Т. 1. С. 103-116); имя А. в обращении и его подпись под текстом стоят на 2-м месте. В 1448 г. А. участвовал в поставлении митр. всея Руси свт. Ионы . Принадлежность к окружению А. Симеона Суздальца и автора «Хождения во Флоренцию» свидетельствуют, что А. покровительствовал лит. деятельности и придавал ей большое значение. Перу самого А. принадлежит «Исхождение... на осмый Собор с митрополитом Исидором в лето 6945», сохранившееся не менее чем в 18 списках XVI-XVIII вв., но скорее всего лишь частично (не исключено, что заглавие свидетельствует о выписке дошедших текстов «Из хождения»). «Исхождение» содержит описание двух флорентийских церковных мистерий: на Благовещение и на Вознесение, написанных Фео Белькари (в большинстве списков есть рассказ только об одном из двух действ). Подробное описание этих духовных драм, внимание автора не только к сюжету, но и к технической стороне представления, декорациям, костюмам, световым и шумовым эффектам свидетельствует о большом интересе А. к этому почти неизвестному на Руси жанру церковного искусства. |
| Шемякина война: эта часть истории России не слабее «Игры престолов» Костромская земля связана с одним из самых драматичных моментов русской истории — междоусобной войной в середине XV века. Город Галич стал основным опорным пунктом претендентов на московский великокняжеский престол — Юрия Дмитриевича и Дмитрия Шемяки. У стен Галича в 1450 году произошла решающая битва этой войны. 1 Пояс раздора и борьба завещаний Войне предшествовал скандал, разразившийся в 1433 году на свадьбе великого князя московского Василия II с сестрой серпуховского князя Марией. На пиру мать жениха, вдова Василия I Софья Витовтовна подошла к почетному гостю — звенигородскому князю Василию, вошедшему в историю как Василий Косой, и сорвала с него драгоценный пояс. По ее словам, этот пояс когда-то был украден у Дмитрия Донского тысяцким (тысяцкий — высокий чин в древней Руси, сперва военный, потом и административный) Василием Протасьевичем и передан боярином Иваном Всеволожем звенигородскому князю. Предыстория конфликта такова. После смерти Василия I в 1425 году встал вопрос, кому наследовать великокняжеский престол? Его отец, Дмитрий Донской, в своем завещании — духовной грамоте от 1389 года — писал: «…благословляю сына своего, князя Василия, своею отчиною, великим княжением». На случай смерти старшего сына уточнялось: «… а кто будет под тем сын мой…. Тому сыну моему княж Васильев удел». Из духовной следовало, что великим князем становился сын Дмитрия Донского Юрий, младший брат Василия. Дмитрий Донской учитывал, что на тот момент у его старшего сына Василия своих сыновей нет. А потом у Василия Дмитриевича они все же появились, и на момент его кончины оставался в живых младший сын Василий Васильевич. Дмитрий Донской утверждает новый порядок наследования Но прошло 36 лет, Василий I составил собственное завещание, по которому престол переходил его родному сыну Василию II, будущему Василию Темному. Должна ли была восторжествовать воля Донского, или завещание сына-правителя аннулировало завещание отца? Такая правовая коллизия могла быть решена только оружием или интригами. |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Преподобный Варлаам Важский, или Шенкурский (+ 1462) Монахиня Таисия. Русские Святые (Содержание) Память его празднуется 19 июня в день преставления и в 3-ю Неделю по Пятидесятнице вместе с Собором Новгородских святых Прп. Варлаам, в миру боярин, воевода Василий Своеземцев, принадлежал к древнему новгородскому боярскому посадничьему роду. Деды его ходили на далекий север к диким языческим племенам, отражали их набеги на Новгородские пределы, завоевывали их земли и, присоединяя их ко владениям Господина Великого Новгорода, заселяли новгородскими крестьянами. Они обращали язычников в христианство и вели торговлю с мирными племенами. От отца и деда унаследовал боярин Василий Степанович обширные земли на реке Ваге, в нынешней Архангельской области. Жили там бродячие языческие племена. Чтобы обратить их в христианство и сделать оседлыми, он основал на реке Пинеге город того же имени. Но управлял он этим землями не сам, а через других лиц. Сам он жил в Новгороде и принимал участие в управлении им. Не раз приходилось ездить ему послом к вел. князю Василию II Темному. Не раз приходилось водить войска против воинственных диких языческих племен: так, он победил страшного князя вогуличей — Асыку, убийцу святителя Питирима, епископа Пермского (память его 29 янв.). В преклонном возрасте он удалился в основанный им на реке Ваге вблизи Шенкурска Иоанно-Богословский монастырь, принял там постриг с именем Варлаама и последние годы своей жизни провел в суровых иноческих подвигах. Скончался прп. Варлаам в 1462 г. В 1552 г. было записано первое чудо, совершившееся на его могиле, а в 1630 г. он был причислен к лику святых. Святые мощи его почивали до последнего времени под спудом в церкви его упраздненного монастыря, ставшей приходской. • В 1444 г. на р. Ваге, притоке Северной Двины, был основан Иоанно-Богословский мопастырь. Место это ныне в Шенкурском р-не Архангельской обл. Ссылки по теме Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла © Православная Энциклопедия, 2001–2024. Все права защищены © Сделано в Stack Group , 2008–2024 |
| Услышав про добродетельную и ангелоподобную жизнь этого блаженного мужа, о котором наше слово, многие стали собираться, как пчелы, почуяв цвет медовый: одни ради пользы, другие хотели жить с ним, мирские же приходили и умоляли святого помочь им сподобиться ангельского образа. А блаженный, поразмыслив, принимал долго просивших его и постригал в иноки, давая им суровое испытание, как и сам был научен добродетельному делу. Много добра сделал тому монастырю блаженный Мартиниан: увеличил и укрепил его во славу Божию. И ныне доброе и блаженное начало его другим спасающимся передалось: Богу жертва приносится, ведь никакое другое приношение так не любит Бог, как прилежание и заботу о спасающихся. Узнав об этом, князь Михайло Андреевич и родственники его, вотчинники этому месту, благодарили Бога и Пречистую Его Богоматерь. Как земля плодородная радовались они, часто посылая дары и грамоты с печатями, давая земли вотчинные в дом Пречистой Богородицы. Да продлятся в наши дни милости их во славу Божию! Немало времени прожил в монастыре том ревностный подвижник игумен Мартиниан, более двадцати лет, моля Бога день и ночь и Пречистую Богоматерь. Что же дальше? Случилось так, что великий князь всея Руси Василий Васильевич поехал помолиться Живоначальной Троице в Сергиев монастырь. Позавидовав его великокняжеству, как некий Каин-братоубийца, князь Дмитрий Шемяка собрался со многими людьми, поймал великого князя и поступил с ним немилосердно: привел его в Москву со своими близкими помощниками, на третий день выколол очи его и, увы мне, света сего лишив, сослал в Углич с великой княгиней и с детьми 289 . Мать же его, великую княгиню Софью, в Чухлому сослал. Сам же пришел и сел в Москве на великокняжеском престоле самовольно, и никто не противился ему. Об этом пророк говорит духом святым: «Если не Господь созидает дом – напрасно трудятся строители» 290 . Прогневался Бог на того князя Дмитрия Шемяку и отвернул лицо Свое Святое. И был князь в большом смятении и страхе великом из-за проступка своего: из-за измены великому князю Василию Васильевичу в крестном целовании. Принуждаемый многими святителями Московскими и своими ближними советниками, поехал он с владыками, князьями и боярами в Углич, к великому князю Василию Темному. Выпустил его и великую княгиню Марию и детей их да бил челом и, помирившись с ним, отпустил в Вологду, в дальние страны от Московского царства. И дал те земли в вотчину и ему, и его великой княгине, и детям. |
| Изгнанный из Москвы и Твери Исидор не был признан митрополитом даже в Литве и Польше, так как там поначалу отвергли Флорентийский собор ради Базельского. Это дало возможность Василию Темному согласовать с Казимиром IV Ягеллоном, королем Польши и великим князем Литвы (1443-1492 г.г.), вопрос о поставлении Ионы. Таким образом он был признаваем законным Предстоятелем единой Русской Церкви как в Великороссии, так и в землях Литовской Руси. Однако, поскольку Исидор в свое время с большой помпой проехался по этим областям, а народ церковный не слишком разбирался в таких тонкостях, как Флорентийская уния, Ионе пришлось утверждать свою юрисдикцию над Западной Русью с помощью особых разъяснительных посланий. Сохранились два из них, направленные к Киевскому князю Александру Владимировичу, внуку Ольгердову (тому самому, который столь щедро наделял Исидора всем, что принадлежало митрополитам в Киеве, и признавал его Первоиерархом) и ко " всем князьям и панам и боярам и наместникам и воеводам и всему купно литовско-галицкому людству " . Написал послание Иона и к Казимиру IV, причем именовал его своим " сыном " , а себя - " богомольцем обоих великих князей " - Литовского и Московского. Здесь, наверное, как и в случае с отданными Шемяке детьми Василия, сказывалась некоторая политическая наивность и неискушенность Ионы, который будучи сам человеком слова и долга, так и не научился осторожности и по-прежнему принимал за чистую монету все щедрые обещания политиков. А основания к тому, чтобы увидеть двойную игру Казимира, имелись. Так, подтвердив в 1451 г. права Ионы, прибывшего в Вильну, на возглавление литовско-русских епархий, он, тем не менее, не передал в его юрисдикцию земли Галиции, входившие в состав Польши, где королем являлся сам же Казимир. Можно было увидеть в этом шаге короля намеренное стремление ослабить Православие в подвластных Польше землях Руси. В то же время в Литве, где Казимир не чувствовал себя слишком уверенно и должен был считаться с пожеланиями православного большинства населения, он вынужден был до поры скрывать свое намерение изъять православных литовских подданных из юрисдикции Московского святителя. Однако, как только в самое ближайшее время политическая конъюнктура изменилась, Казимир быстро реализовал свои планы. Это произошло всего лишь через 1 лет после того, как Иона возглавил Русскую Церковь. |
| По возвращении из сего путешествия, Димитрий назначил святому Ионе жить на митрополичьем дворе. Он остался в Москве, но для того, чтоб быть всегдашним обличителем беззаконного князя и ходатаем за Василия. Святитель непрестанно повторял Димитрию: «Ты поступил несправедливо и меня ввел в грех и стыд. Тебе бы следовало выпустить князя на свободу, а ты и детей его засадил с ним в неволю. Ты мне дал свое правое слово, и сделал меня обманщиком. Какой вред может причинить тебе князь, лишенный зрения, с малыми детьми? Если еще ты сомневаешься в том, возми с него клятву, при свидетельстве нашем епископском». Шемяка решился созвать епископов на совет об этом деле и, положив дать отчину Василию на его содержание, отправился вместе с епископами и знатнейшим духовенством в Углич. Здесь он объявил Темному свободу и дал ему в удел Вологду (в сентябрь 1446 г.). Известно, что Василий не долго оставался в таком положении. Пользуясь усердием людей ему преданных и успокоенный советом любивших отечество иноков, Кирилловского игумена Трифона и Ферапонтовского Мартиниана 24 , он оставил Вологду и чрез пять месяцев (17 февр. 1447 ) снова занял престол великокняжеский, беззаконно у него отнятый 25 . Враги его спешили теперь примириться с ним 26 . Когда же Шемяка и после заключения мирного договора не переставал коварствовать и заводить новые смуты в государстве; тогда Собор пастырей Русских издал против него грозное обличительное послание. Припоминая неправды Юрия и пагубные для России дела Шемяки, особенно осуждая поведение клятвопреступного князя после договора с Великим Князем, пастыри церковные страхом отлучения призывали его к покорности и миру. В числе сих святителей находим и Владыку Рязанского Иону, который по прежнему занимал третье место в сонме иерархов; и может быть, из его уст истекли помещенные в послании укоризны за хульные речи на епитрахили епископския 27 . Так Василий был восстановлен на великокняжеском престоле, и первый шаг к этому сделан чрез освобождение его из Углича, исходатайствованное святым Ионою. |
|
|
