Сортировать по Исключить новости «Зимой пальцы примерзали к снарядам, а летом гильзы сжигали нам руки…» Как маленький «завод на колесах» из 13 вагончиков помог разбить немцев под Москвой 22 июня, 2019 Как маленький «завод на колесах» из 13 вагончиков помог разбить немцев под Москвой До сих пор многие страницы истории Великой Отечественной войны нам не известны. Есть события и места, о которых мало кто знает. За каждым таким местом, связанным с войной – судьбы людей, и почти всегда – человеческий подвиг. Мы уверены, что почти в каждом городе, селе или деревне есть своя история, связанная с войной. 22 июня, в День памяти и скорби, день начала Великой Отечественной войны мы хотим вспомнить об одном таком уникальном, но мало кому известном месте, которое находится всего в 75 км от Москвы. Немцы подошли к Москве, а боеприпасов совсем не осталось В октябре 41-го немецкие войска вплотную подошли к Москве. Фронт требовал все больше и больше боеприпасов, а их критически не хватало. Все наши артиллерийские базы и снаряжательные мастерские располагались в западных районах страны и были захвачены противником. Часть оборудования, которое удалось эвакуировать на Восток, еще не успели смонтировать. Немцы подходили к Москве, а у армии была критическая ситуация: снарядов просто не было. Так было принято решение о создании полевой артиллерийской мастерской. Это был самый настоящий «арсенал на колесах», который отправили на оборону Москвы. Двенадцать вагонов-пульманов были приспособлены для работ с боеприпасами, подготовки их для стрельбы. В одном вагоне находилась электростанция, в другом котельная, в третьем механическая мастерская, в других – отделения по чистке, обжиму гильз, заправке их порохом. Вагоны прибыли в Электрогорск в ночь на 1 сентября 1941 года Состав ПАСМ (полевая артиллерийская снаряжательная мастерская) был изначально размещен на узловом участке железной дороги станции Храпуново, но вскоре был обнаружен воздушной разведкой врага. Вагоны срочно передислоцировали дальше на восток, в поселок Электропередача (нынешний Электрогорск). Хотя бы небольшое промедление могло закончиться огромной катастрофой, так как первое место стоянки ПАСМ в Храпуново немцы бомбили той же ночью.

http://pravmir.ru/zimoj-paltsy-primerzal...

– Правое легкое состоит из трех долей… – зубрил Клочков. – Границы! Верхняя доля на передней стенке груди достигает до четвертого-пятого ребер, на боковой поверхности до четвертого ребра… назади до spina scapulae… Клочков, силясь представить себе только что прочитанное, поднял глаза к потолку. Не получив ясного представления, он стал прощупывать у себя сквозь жилетку верхние ребра. – Эти ребра похожи на рояльные клавиши, – сказал он. – Чтобы не спутаться в счете, к ним непременно нужно привыкнуть. Придется поштудировать на скелете и на живом человеке… А ну-ка, Анюта, дай-ка я ориентируюсь! Анюта оставила вышиванье, сняла кофточку и выпрямилась. Клочков сел против нее, нахмурился и стал считать ее ребра. – Гм… Первое ребро не прощупывается… Оно за ключицей… Вот это будет второе ребро… Такс… Это вот третье… Это вот четвертое… Гм… Такс… Что ты жмешься? – У вас пальцы холодные! – Ну, ну… не умрешь, не вертись… Стало быть, это третье ребро, а это четвертое… Тощая ты такая на вид, а ребра едва прощупываются. Это второе… это третье… Нет, этак спутаешься и не представишь себе ясно… Придется нарисовать. Где мой уголек? Клочков взял уголек и начертил им на груди у Анюты несколько параллельных линий, соответствующих ребрам. – Превосходно. Все как на ладони… Нус, а теперь и постучать можно. Встань-ка! Анюта встала и подняла подбородок. Клочков занялся выстукиванием и так погрузился в это занятие, что не заметил, как губы, нос и пальцы у Анюты посинели от холода. Анюта дрожала и боялась, что медик, заметив ее дрожь, перестанет чертить углем и стучать, и потом, пожалуй, дурно сдаст экзамен. – Теперь все ясно, – сказал Клочков, перестав стучать. – Ты сиди так и не стирай угля, а я пока подзубрю еще немножко. И медик опять стал ходить и зубрить. Анюта, точно татуированная, с черными полосами на груди, съежившись от холода, сидела и думала. Она говорила вообще очень мало, всегда молчала и все думала, думала… За все шесть-семь лет ее шатания по меблированным комнатам, таких, как Клочков, знала она человек пять. Теперь все они уже покончали курсы, вышли в люди и, конечно, как порядочные люди, давно уже забыли ее. Один из них живет в Париже, два докторами, четвертый художник, а пятый даже, говорят, уже профессор. Клочков – шестой… Скоро и этот кончит курс, выйдет в люди. Несомненно, будущее прекрасно, и из Клочкова, вероятно, выйдет большой человек, но настоящее совсем плохо: у Клочкова нет табаку, нет чаю, и сахару осталось четыре кусочка. Нужно как можно скорее оканчивать вышиванье, нести к заказчице и потом купить на полученный четвертак и чаю и табаку.

http://azbyka.ru/fiction/chelovek-v-futl...

Закрыть itemscope itemtype=" http://schema.org/Article " > «Били палкой, резали пальцы за маникюр» Как живут женщины в Афганистане? 19.11.2021 1058 Время на чтение 6 минут Источник: АиФ Фото:Георгий Зотов/ АиФ 20-летняя жительница Кабула Ашрафи Бахтияри беседует со мной в комнате в присутствии старшего брата. Он же открыл мне дверь в дом, дабы соседи убедились, что я пришёл именно к нему. На улице девушка встречаться отказалась: «По законам я не должна разговаривать с посторонним мужчиной, если он не мой муж или родственник, у меня будут проблемы». Базар девушка посещает вместе с братом, надев голубую паранджу. «Талибы формально разрешили женщинам ходить с открытым лицом и без сопровождения мужчин, — говорит она. — Но все так изрядно запуганы их прошлой властью 20 лет назад, когда за нарушения нас избивали палками, что никто им не верит…Сегодня разрешено, а завтра запрещено». Ашрафи учит русский язык и хочет уехать из Афганистана на учёбу в Россию, откуда (она признаётся честно) вряд ли вернётся. Фото: АиФ /Георгий Зотов «Мои отец и мать — современные люди... Мама рассказывала, как при власти шурави спокойно ходила по городу в европейском платье. Меня тут ждёт замужество, домашняя тюрьма — и ничего больше». Афганистан — одна из редких стран, где женщины живут меньше мужчин: в среднем 40 лет (!). Обозреватель «АиФ» поговорил с жительницами республики, и выяснил: за редким исключением они здесь находятся в аду. «Шлюха, пялишься на мужиков?» — Существует мнение, что после американской оккупации женщинам Афганистана дали свободу, — объясняет 53-летняя афганка Фируза Карими (имя изменено — Авт.), в 1984-1989 гг. учившаяся в Ленинг раде на хирурга. — Это не так. В Кабуле для западной прессы показательно демонстрировали «новых афганок»: депутатов парламента, полицейских, журналисток, не носивших бурку (так называют паранджу) и раздававших интервью на хорошем английском. Но в провинции ситуация осталась прежней. Моя подруга живёт в Хосте, там всего 11 тысяч населения. Показывается на людях только в бурке (открыть лицо — практически то же самое, что выйти голой). Десять лет назад она в одиночку пошла на базар, торговцы отказались продать ей фрукты: «Вернись с мужем». Когда подруга захотела устроиться на работу, супруг её избил: «Шлюха, хочешь пялиться на посторонних мужиков?» Она кричала, на помощь никто из соседей не пришёл. Полиция не обращает на это внимания: если пожаловаться, в лучшем случае посоветуют «уладить проблемы миром». Случалось, что в провинции мужья убивали жён из ревности или в бытовой ссоре. Но полицейским можно было заплатить, и они выносили вердикт: погибшая сама упала, споткнулась или покончила жизнь самоубийством.

http://ruskline.ru/opp/2021/11/19/bili_p...

Рубрики «Мир — он цветной…» 15 мин., 24.01.2015 Поделиться Моему отцу Валентину ...Отец был большим и крепким, с мозолистыми руками, украшенными узловатыми синими венами, выпирающими под шершавой кожей. Огромные пальцы с раздавленными тяжелым трудом широкими ногтями казались неуклюжими и громоздкими, но стоило взглянуть на то, как эти пальцы перебирали маленькие пуговицы двухрядной гармошки, оглашая деревенские улицы заливистыми переборами русских плясовых, — и ты навек становился их поклонником, и все представления об «уклюжести» и «не...» брякались в преисподнюю. Большая семья, в которой он вырос, была на удивление талантливой и музыкальной, играли «на слух» все — мой дед, два его сына и пять дочерей. Играли на гармошках и баянах, на бубнах, на ложках, на маленькой шустрой скрипке и на большом кожаном барабане с увесистыми желтыми «тарелками», которые время от времени издавали сногсшибательный грохот и заставляли зазевавшихся ворон взмывать высоко в небо, улепетывая куда глаза вороньи глядят. Праздники, а было их в большой семье немало, начинались с того, что все доморощенные музыканты садились вокруг деда, и он, как заправский дирижер, быстро распределял последовательность номеров в зависимости от того, каковы гости и сколько их прибыло на праздник. А гостей всегда было много, потому как все любили бывать в этом доме - шумном и не похожем на другие. Съезжались отовсюду братья с женами, сестры с мужьями, их чады и многочисленные иные в виде друзей и знакомых, которые чинно рассаживались по лавкам в ожидании деревенского концерта. Женщины были одеты, по всей вероятности, модно — цветные платья из «непродыхаемой» кримпленовой ткани и туфли «лодочкой», мужчины, как по заказу, — в черных широких штанах и клетчатых рубахах, под стать любимейшему тогда киногерою Крючкова. Затем из дому выходил дед — невысокий, худой. Следом за ним вываливалась и вся толпа его высоченных и, как на подбор, красивых детей, которые уже сами были давно папами и мамами, но слушали деда беспрекословно, как и тогда, когда были детьми. Они рассаживались полукругом, и дед, откашлявшись и орлом взглянув по сторонам, всегда делал один и тот же жест проводил рукавом рубахи по глянцевой поверхности гармошки, затем поднимал подбородок и, резко кивнув, растягивал голосистую свою гармонь, за ним подхватывались и остальные, каждый со своей партией «переборов».

http://foma.ru/mir-on-tsvetnoy.html

Рубрики Мир - он цветной (рассказ) 15 мин., 01.01.2008 Поделиться Моему отцу Валентину ...Отец был большим и крепким, с мозолистыми руками, украшенными узловатыми синими венами, выпирающими под шершавой кожей. Огромные пальцы с раздавленными тяжелым трудом широкими ногтями казались неуклюжими и громоздкими, но стоило взглянуть на то, как эти пальцы перебирали маленькие пуговицы двухрядной гармошки, оглашая деревенские улицы заливистыми переборами русских плясовых, - и ты навек становился их поклонником, и все представления об " уклюжести " и " не... " брякались в преисподнюю. Большая семья, в которой он вырос, была на удивление талантливой и музыкальной, играли " на слух " все - мой дед, два его сына и пять дочерей. Играли на гармошках и баянах, на бубнах, на ложках, на маленькой шустрой скрипке и на большом кожаном барабане с увесистыми желтыми " тарелками " , которые время от времени издавали сногсшибательный грохот и заставляли зазевавшихся ворон взмывать высоко в небо, улепетывая куда глаза вороньи глядят. Праздники, а было их в большой семье немало, начинались с того, что все доморощенные музыканты садились вокруг деда, и он, как заправский дирижер, быстро распределял последовательность номеров в зависимости от того, каковы гости и сколько их прибыло на праздник. А гостей всегда было много, потому как все любили бывать в этом доме - шумном и не похожем на другие. Съезжались отовсюду братья с женами, сестры с мужьями, их чады и многочисленные иные в виде друзей и знакомых, которые чинно рассаживались по лавкам в ожидании деревенского концерта. Женщины были одеты, по всей вероятности, модно - цветные платья из " непродыхаемой " кримпленовой ткани и туфли " лодочкой " , мужчины, как по заказу, - в черных широких штанах и клетчатых рубахах, под стать любимейшему тогда киногерою Крючкова. Затем из дому выходил дед - невысокий, худой. Следом за ним вываливалась и вся толпа его высоченных и, как на подбор, красивых детей, которые уже сами были давно папами и мамами, но слушали деда беспрекословно, как и тогда, когда были детьми. Они рассаживались полукругом, и дед, откашлявшись и орлом взглянув по сторонам, всегда делал один и тот же жест проводил рукавом рубахи по глянцевой поверхности гармошки, затем поднимал подбородок и, резко кивнув, растягивал голосистую свою гармонь, за ним подхватывались и остальные, каждый со своей партией " переборов " .

http://foma.ru/mir-on-czvetnoj-rasskaz.h...

Рубрики О " Титанике " и пророке Ионе 20 мин., 01.01.2008 Поделиться В наши дни очень трудно обратить необразованного человека, потому что ему все нипочем. Популярная наука, правила его узкого круга, политические штампы и т.п. заключили его в темницу искусственного мира, который он считает единственно возможным. Для него нет тайн. Он все знает. Человеку же культурному приходится видеть, что мир очень сложен и что окончательная истина, какой бы она ни была, обязана быть странной. Льюис К. С. «Христианство и культура» То, что сделано в этой статье, может не понравиться многим людям. Вот, мол, всё эти церковники подгребают под себя. И даже абсолютно светский, наш, развлекательный фильм — и его они ухитрились перетолковать по-своему, и его умудрились нафаршировать своей тухлой моралистикой. В общем, пришли в своих черных рясах и украли наш праздник. Но нет здесь никакого воровства и никакого идеологического мошенничества. Ничего ни у кого я не хочу красть. Напротив, мне хотелось подсказать читателям, что есть возможность получить подарок. Что за подарок! Нет, я не о " вечной радостной жизни с нашим любящим Другом Иисусом " . Подарком может стать более глубокое, осмысленное и яркое видение мира. Оказывается, если овладеть языком православного богословия и языком религиеведения — даже обычные вещи могут заиграть совершенно новыми гранями. В обыденном открывается необычное. Назовем ли мы насилием такую метаморфозу! Грабеж ли это! Жизнь человека с такими, новыми глазами — становится ли она тусклее и беднее — или ярче и богаче! Я убежден во втором. Но что я буду выпячивать свои убеждения! Как мог, на частном примере я это попробовал ПОКАЗАТЬ. Для религиозного взгляда любая вещь больше самой себя. Все становится символом. Все указывает за свои пределы. И камень, и фильм, и моя душа. И, кроме того, как запретить мысли работать, используя в качестве материала все, что попадается под ее пальцы! Вот попался фильм " Титаник " . Просто глазеть — или разрешено подумать! Мысленные пальцы и принялись привычно ткать паутину силлогизмов. Тем более, что в фильме так много воды и льда — а у меня они с юности связаны со строчками Цветаевой: " ...О кому повем печаль мою, беду мою, жуть — зеленее льда... -

http://foma.ru/o-titanike-i-proroke-ione...

Были местности, где в одном селе скучивалось до пяти-шести господских усадеб, и вследствие этого существовала бестолковейшая чересполосица. Но споры между совладельцами возникали редко. Во-первых, всякий отлично знал свой клочок, а во-вторых, опыт доказывал, что ссоры между такими близкими соседями невыгодны: порождают бесконечные дрязги и мешают общежитию. А так как последнее составляло единственный ресурс, который сколько-нибудь смягчал скуку, неразлучную с безвыездным житьем в захолустье, то благоразумное большинство предпочитало смотреть сквозь пальцы на земельную неурядицу, лишь бы не ссориться. Поэтому и вопрос о размежевании чересполосных владений, несмотря на настояния начальства, оставался нетронутым: все знали, что как только приступлено будет к его практическому осуществлению – общей свалки не миновать. Но иногда случалось, что в подобной плотно замкнувшейся помещичьей мурье появлялся кляузник или просто наглый человек, который затевал судбища и при содействии сутяг-подьячих распространял кругом отраву. Под влиянием этой отравы мурья приходила в движение; всякий начинал отыскивать свое; возникали разбирательства и постепенно втягивали в себя всех соседей. Спор о клочке в несколько десятков квадратных сажен переходил в личную ссору, а наконец и в открытую вражду. Вражда обострялась, делалась неумолимою. Бывали случаи, что соседи-односельцы, все поголовно, не только не посещали друг друга, но избегали встреч на улице и даже в церкви устраивали взаимные скандалы. Разумеется, одолевал тот, кто был посильнее и помогутнее; слабым же и захудалым и судиться было не на что. Последние поневоле смирялись и, кругом обездоленные, являлись просить пощады. Тогда в мурье вновь восстановлялась тишь да гладь да божья благодать. Помещики, владевшие особняками, конечно, были избавлены от сутолоки, составляющей неизбежную принадлежность слишком близкого соседства, но зато они жили скучнее. В люди ездили редко, охотой занимались только осенью, а хозяйство представляло слишком слабый ресурс, чтобы наполнить жизнь. Страстные хозяева встречались в виде исключения; большинство довольствовалось заведенными порядками, которые обеспечивали насущный кусок и давали достаточно досуга, чтобы иметь право называться барином или барыней. Не мешает заметить при этом, что помещики, которые хоть сколько-нибудь возвышались над материальным уровнем мелкоты, смотрели свысока на своих захудалых собратий и вообще чересчур легко заражались чванством.

http://azbyka.ru/fiction/poshehonskaja-s...

Дорога удивительное дело! Ее могущество непреодолимо, успокоительно и целительно. Отрывая вдруг человека от окружающей его среды, всё равно, любезной ему или даже неприятной, от постоянно развлекающей его множеством предметов, постоянно текущей разнообразной действительности, она сосредоточивает его мысли и чувства в тесный мир дорожного экипажа, устремляет его внимание сначала на самого себя, потом на воспоминание прошедшего и наконец на мечты и надежды — в будущем; и всё это делается с ясностью и спокойствием, без всякой суеты и торопливости. Точно то было тогда со мной. Сначала смешанною толпою новых предметов, образов и понятий роились у меня в голове: Дёма, ночевка в Чувашах, родники, мельница, дряхлый старичок-засыпка и ржаное поле со жницами и жнецами, потом каждый предмет отделился и уяснился, явились темные, непонимаемые мной места или пятна в этих картинах: я обратился к отцу и матери, прося объяснить и растолковать их мне. Объяснения и толкования показались мне неудовлетворительными, вероятно, потому, что со мной говорили как с ребенком, не замечая того, что мои вопросы были гораздо старше моего возраста. Наконец я обратился к самому свежему предмету моих недоумений: отчего сначала говорили об Мироныче, как о человеке злом, а простились с ним, как с человеком добрым? Отец с матерью старались растолковать мне, что совершенно добрых людей мало на свете, что парашинские старики, которых отец мой знает давно, люди честные и правдивые, сказали ему, что Мироныч начальник умный и распорядительный, заботливый о господском и о крестьянском деле; они говорили, что, конечно, он потакает и потворствует своей родне и богатым мужикам, которые находятся в милости у главного управителя, Михайлы Максимыча, но что как же быть? Свой своему поневоле друг, и что нельзя не уважить Михайле Максимычу; что Мироныч хотя гуляет, но на работах всегда бывает в трезвом виде и не дерется без толку; что он не поживился ни одной копейкой, ни господской, ни крестьянской, а наживает большие деньги от дегтя и кожевенных заводов, потому что он в части у хозяев, то есть у богатых парашинских мужиков, промышляющих в башкирских лесах сидкою дегтя и покупкою у башкирцев кож разного мелкого и крупного скота; что хотя хозяевам маленько и обидно, ну, да они богаты и получают большие барыши. В заключение старики просили, чтоб Мироныча не трогать и что всякий другой на его месте будет гораздо хуже. Такое объяснение, на которое понадобилось еще много новых объяснений, очень меня озадачило. Житейская мудрость не может быть понимаема дитятей; добровольные уступки несовместны с чистотой его души, и я никак не мог примириться с мыслью, что Мироныч может драться, не переставая быть добрым человеком. Наконец я надоел своими вопросами, и мне приказали или читать книжку, или играть с сестрицей. Книжка не шла мне в голову, и я принялся разбирать свои камешки и чертовы пальцы, показывая, называя и рассказывая об их качествах моей сестре. 

http://azbyka.ru/fiction/detskie-gody-ba...

О.Г. Большаков Глава 5. Конец стабильности Халиф-поэт Шел двадцатый год правления Хишама, четвертого из сыновей Абдалмалика, занимавших халифский престол. Ему было 52 года, 637 но какая-то внутренняя болезнь, сопровождавшаяся болями, изнуряла его, и 6 февраля 743 г. 638 он скончался в своем дворце в Русафе. Его наследник ал-Валид б. Йазид находился в это время в семистах с лишним километрах, в ал-Азраке. 639 Несмотря на его отсутствие и нелюбовь к нему сыновей Хишама, присяга преемнику была проведена в тот же день без осложнений и противодействия, из чего можно заключить, что в окружении Хишама было много сторонников ал-Валида, которые не считали его завзятым пьяницей и закоренелым грешником, недостойным возглавить мусульман. Ал-Валид в своем далеке получал достаточно информации из Русафы и знал о болезни дяди-халифа, ждал его смерти и скорого своего вступления на престол, поэтому 11 февраля, 640 завидев издали гонцов, сразу понял, что долгожданный час настал. Прочитав официальное послание из халифской канцелярии, он первым делом осведомился о судьбе своего секретаря и товарища по вечеринкам Ийада б. Муслима, арестованного Хишамом, и узнав, что он вышел на свободу, приказал опечатать сокровищницу, отчего Хишам не мог быть похоронен в достойном халифа саване. 641 Ал-Валид не поехал в ненавистную Русафу, а послал туда своего двоюродного брата, ал-Аббаса б. ал-Валида, поручив ему принять государственную казну и арестовать средства сыновей Хишама, кроме Масламы, который был ему близок по пристрастию к вину. 642 Сам ал-Валид 15 февраля 643 появился в Дамаске, где руководил пятничной молитвой и принял присягу жителей столицы. Новому халифу было немногим более 30 лет, но голова его уже заметно поседела. Источники отмечают, что у него были необычно длинные пальцы рук и ног. Более ничего примечательного о его облике не сообщается. Средневековых авторов больше всего привлекала тема пьянства и связанных с этим стихов, хотя, без сомнения, эта сторона его жизни несколько преувеличена, во всяком случае она не была настолько предосудительна, чтобы сделать его недостойным сана халифа. Иное дело, что по характеру он не был создан возглавлять государство. Повышенная эмоциональность, свойственная большинству поэтов, порождала непредсказуемость действий, не позволяла собрать вокруг себя влиятельных и надежных сторонников, а государство для него было только источником для удовлетворения своих желаний, а не организмом, о котором надо заботиться.

http://azbyka.ru/otechnik/religiovedenie...

– Пиши, сердешный, – сказала она. – Пиши в точности, как я скажу: «Я, Агафья Семеновна Ветрова, жительница села Окоемова, сообщаю сельскому Совету, что в случае моей смерти домишко мой со всем обзаведением оставляю внуку Василию Ветрову, стекольному мастеру, а бес-Ценные стеклянные вещи, сделанные для забавы, прошу забрать в школу для ребят. Пусть видят, какие чудеса может человек совершить, ежели у него золотые руки. А то наши мужики только и знают, что пахать, да скородить, да косить, а этого для человека мало. Он обязан знать еще и какое ни на есть мастерство. Внук мой – такой мастер, что только землю и небо не сделает, а вес прочее может отлить из стекла красоты замечательной. Вася мой – не женатый, не пьющий. Боязно мне, что не окажется ему в жизни дороги. По этому случаю низко прошу нашу власть не оставить его заботой, чтобы дар, даденный ему с малолетства, не пропал, а большал и большал, А потому сообщаю, что внук мой придумал сделать из тяжелого стекла некоторую вещь, – называется она по-городскому рояль, а у нас в селе ее сроду не видывали и не слыхали. Это самое мечтание он изложил мне, и чуть что лишится его, то может быть беда. Поэтому прошу: помогите ему, чем можете. А собаку Жека пусть заберет аптекарь, Иван Егорыч, он к зверям ласковый. Остаюсь при сем вдова Агафья Ветрова». Когда мы писали эту бумагу, Жек сидел у стола и вздыхал – чувствовал, должно быть, что решается его судьба. Бабка Ганя сложила бумагу вчетверо, завернула в ситцевый платок, поклонилась низко, по-стариковски, и ушла. На следующее утро я со своим приятелем – художником – уехал на лодке на Прорву – глубокую тихую реку. На берегах Прорвы мы провели три дня, ловили рыбу. Стоял конец сентября. Мы ночевали в палатке. Когда мы просыпались на рассвете, полотнища палатки провисали над головой и хрустели – на них лежал тяжелый иней. Мы выползали из палатки и тотчас разводили костер. Все, к чему приходилось прикасаться – топор, котелок, ветки, – было ледяное и обжигало пальцы. Потом в безмолвии зарослей подымалось солнце, и мы не узнавали Прорвы – все было присыпано морозной пылью.

http://azbyka.ru/fiction/stekolnyj-maste...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010