| Закрыть itemscope itemtype="" > Верхолаз 04.09.2020 691 Время на чтение 4 минуты Отец Всеволод Касьянов стоял на некотором расстоянии от своего храма и сосредоточенно разглядывал церковный купол в бинокль. Дело было в том, что наступил уже весьма холодный в этом году месяц октябрь, храм начали отапливать, но отдушины, расположенные в основании барабана, на котором располагался купол, оставались открытыми. Из-за этого холодный воздух проникал в помещение, и певчие уже жаловались, что сверху дует. Служащего священника от сквозняка защищал иконостас, к тому же, отец Всеволод из тех, кому вечно жарко. Он дома всегда открывал окна и форточки, прикрывая их лишь в присутствии детей и матушки. Однако с певчими приходилось считаться. Ему вовсе не улыбалось, чтобы они простудились. Да и прихожанки-старушки мёрзли. Вот, почему отдушины требовалось закрыть, но вопрос, как это сделать? Его всего три месяца назад перевели на этот сельский приход в храм Преображения Господня в качестве нового настоятеля, и приходилось решать многие задачи, ранее батюшке совершенно неведомые. Он спросил, как же ранее открывали эти отдушины. Ему сказали, что это делалось каждой весной с помощью верёвок, привязанных к заглушкам, спущенных внутрь храмового здания. Пружинки на заглушках сжимали, подтягивая верёвки и закрепляя концы за специальные крюки в стенах. Весной верёвки отцепляли, пружины разжимались, заглушки открывались. Только теперь верёвок на месте священник не обнаружил. Они, то ли оборвались, то ли сгнили. Оказывается, без этих приспособлений заглушки можно поставить в нужное положение только механическим способом – с помощью длинной палки. Для этого требуется залезть на крышу. Весной такую операцию проделал истопник Митрич – вечно пьяный мужик с добродушным синюшним лицом, от которого всегда попахивало самогоном. Открыть он открыл, но на обратном пути поскользнулся и съехал по оцинкованной крыше вниз, лишь по счастливой случайности успев зацепиться за маленький боковой куполок, иначе не миновать бы Митричу тяжких увечий. |
| Кострома. Церковь Спаса Преображения за Волгой. Карта и ближайшие объекты Преображенская церковь стоит в Спасо-Никольской слободе. Название слободы - частично от Преображения Спаса, и такой храм мы в самом деле видим, но вот никакого Никольского храма не наблюдаем. Вероятно, он не сохранился. Церковь поставлена, как гласит летописная доска на храме, в 1685 году на средства местных жителей. Храм никогда не исследовался архитектурно, тем не менее, его нужно посмотреть, чтобы составить представление о народном вкусе, который проявлялся тогда, когда у народа появлялись деньги. Стены его украшены изразцами. Фрески считаются выполненными в 17-м столетии, хотя о том не сохранилось никаких известий. По материалам сайта http://arheologia.narod.ru Ни на одной Костромской карте нет указания на эту церковь. Увидеть ее можно в бинокль с противоположного берега. Либо идти от Ильинской церкви в сторону Селища вдоль Волги через кварталы частных домов. Примечание В. Шелемина: эта церковь есть на карте Костромы в конце 2-х километрового атласа Костромской области, (С)ВТУ ГШ, 1997. На месте церкви Преображения за Волгой действительно стояли две деревянные церкви - Спасская и Никольская. Это указано в костромских писцовых книгах за 1628 год. В советское время в храме располагалось заводское общежитие; именно тогда были утрачены старинные фрески. В 1968 году началась реставрация храма, были восстановлены снесенные главы и шатер колокольни. Сейчас храм передан РПСЦ. Яркий пример посадского культового строительства, характеризующий стиль костромской архитектурной школы XVII в. Небольшой кирпичный храм прекрасно сохранил нарядный фасадный декор и первоначальную роспись стен и сводов. Живописный по силуэту, стоящий на высоком месте в окружении малоэтажной жилой застройки бывшей Спасской слободы, он играет важную роль в формировании панорамы правобережной части города. Храм возведен в 1685-1688 гг., о чем свидетельствовала каменная закладная плита на фасаде северной апсиды. В начале XVIII в. было пристроено крыльцо перед северным входом в церковь. На колокольне храма висело 6 колоколов, один из которых был отлит в 1761 г. на ярославском заводе Ивана Мартынова мастером Иваном Корниловым, другой — на костромском заводе И.Д. Поляковой. В первой четверти XIX в., по-видимому, во время одного из очередных ремонтов, полы на солее храма, а возможно, и во всем храме были выложены чугунными плитами, датированными 1821 г. (ныне ими замощена дорожка перед колокольней. В 1887 г. фасады церкви, первоначально покрытые известковой обмазкой с небольшими живописными вставками в тимпанах кокошников, были расписаны “в шашечку” артелью костромских художников во главе с Василием Кузьминым. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 63 голоса: 3.7 из 5) LXI. К чему приводят иногда успехи оптики На берегу Вольку давно уже ждали Женя и Хоттабыч. Кругом было тихо. Необъятное ночное небо простиралось над головами наших друзей. Полная луна лила с высоты неживой, голубоватый свет. Женя догадался захватить с собой бинокль и сейчас с наслаждением изучал в него Луну. – А ну, товарищи, прекращайте занятия астрономией! – сказал, приближаясь, Волька. – Следующим номером нашей обширной программы – торжественный выпуск на волю всем нам хорошо знакомого Омара Юсуфа! Музыка, туш! – Эта злючка и без туша не заболеет! – сурово отозвался Женя. Чтобы подчеркнуть своё презрение к ненавистному джинну, он повернулся к кувшину спиной и изучал в бинокль Луну так долго, пока не услышал скрипучий голос Омара Юсуфа: – Да дозволено будет твоему покорнейшему слуге, о могучий Волька, осведомиться, чему служат чёрные трубки, в которые вперил свои благородные очи мой горячо любимый господин, а твой друг Женя? – Кому Женя, а вам – Евгений Николаевич! – задорно подал голос Женя, не оборачиваясь. – Это бинокль. Это… чтобы ближе видно было, – попытался объяснить Волька. – Женя смотрит на Луну в бинокль, чтобы лучше видеть. Чтобы она крупнее выглядела. – О, сколь приятно, я полагаю, это времяпрепровождение! – подхалимски заметил Омар Юсуф. Он вертелся вокруг Жени, норовя хоть краешком глаза заглянуть в бинокль, но Женя нарочно отворачивался от него, и самовлюблённый джинн был уязвлён этой непочтительностью до глубины души. О, если бы здесь не было могущественнейшего Вольки, одним словом своим остановившего на несколько дней движение солнца! Тогда Омар Юсуф знал бы, как рассчитаться с непокорным мальчишкой! Но Волька стоял рядом, и взбешённому джинну не оставалось ничего другого, как обратиться к Жене с униженной просьбой дать ему возможность посмотреть на великое ночное светило через столь заинтересовавший его бинокль. – И я прошу тебя оказать моему брату эту милость, – поддержал его просьбу Хоттабыч, хранивший до сих пор полное молчание. |
| И.П. Ювачев XL. Александрия Африка. – В Александрийской гавани. – Обозрение города. – В православном соборе.– Сад Антониади. – Нил. – Катакомбы. – Музей древностей. – Назойливость арабов.– Александрийская полиция. – Казни египетские. С Азией расстались. По ярко синему Средиземному морю, чуть покачиваясь, пароход теперь шел на запад, вдоль материка Африки. Все с любопытством устремили свои глаза на юг, ища низменного берега Египта. Часто попадаются суда. Вахтенный помощник командира с левой стороны мостика тщательно обозревает в бинокль горизонт. Вот он спешно подошел к компасу, поглядел еще раз в бинокль и быстро скрылся в рубке. Не прошло пяти минут, как он вышел вместе с командиром и приказал рулевому поворачивать. Вскоре и мы, пассажиры, увидели знаменитый маяк на острове Фаросе. Вот он, прародитель всех морских маяков, когда-то считавшийся одним из семи чудес света, сейчас высится над горизонтом как-то странно одиноко. Мелькнула узенькая желтая полоска песку. Берег Африки! Но что поделывают паломники в трюме? Их теперь не тревожит сознание, что они едут к неведомым для них странам, к новой части света. Миссия большинства паломников кончается в Палестине. Немногие из них после Пасхи поедут на Афон или в Бар-град, к святителю Николаю. Теперь все помыслы их направлены домой, в Россию. Скорей бы вернуться к прежней жизни! Пора пообчиститься, отдохнуть от непрерывной сутолоки и войти в колею обычных занятий. Но религиозное настроение у них еще довольно сильно: мы любуемся морскою далью, рассматриваем открывшийся город, а они с неослабевающей энергией продолжают петь длинные акафисты. Обогнув мол, пароход гордо вошел в обширную гавань Александрии и чуть не столкнулся с выходящим судном. Волей-неволей наш пароход должен был остановить машину и даже дать задний ход. Тревожные и в то же время угрожающие свистки с обоих пароходов огласили всю гавань. В Александрии нам предстояло пробыть три дня. Пароход подошел к пристани и ошвартовился. Спустили несколько сходней. Пассажиры сейчас же поспешили на берег. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 14 голосов: 4.4 из 5) Капитан Харт стоял у раскрытого люка ракеты. — Почему они не идут? — спросил он. — Откуда мне знать, капитан? — отозвался его помощник Мартин. — И что же это за место? — спросил капитан, раскуривая сигару. Спичку он швырнул в сияющий луг, и трава загорелась. Мартин хотел затоптать огонь ботинком. — Нет, — приказал капитан Харт, — пусть горит. Может быть, они явятся посмотреть, что тут такое, невежи. Мартин пожал плечами и убрал ногу от расползающегося огня. Капитан Харт взглянул на часы. — Вот уже час, как мы приземлились, и что же? Где делегация встречающих, рукопожатия, где оркестр? Никого! Мы пролетели миллионы миль в космосе, а прекрасные граждане какого-то глупого городка на какой-то неведомой планете не обращают на нас внимания! — Он фыркнул, постучав пальцем по часам. — Что ж, даю им еще пять минут, а затем… — И что затем? — спросил Мартин, неизменно вежливый Мартин, наблюдая за тем, как трясутся отвислые щеки капитана. — Мы пролетим над их проклятым городом еще раз и напугаем их до смерти. — Голос его стал тише. — Мартин, может быть, они не видели, как мы приземлились? — Видели. Они смотрели на нас, когда мы пролетали над городом. — Почему же они не бегут сюда по лугу? Может быть, они спрятались? Они что, струсили? Мартин покачал головой. — Нет. Возьмите бинокль, сэр. Посмотрите сами. Они бродят вокруг. Но они не напуганы. Они… ну, похоже, что им все равно. Капитан Харт прижал бинокль к усталым глазам. Мартин взглянул на него, отметив на его лице морщины раздражения, усталости, непонимания. Казалось, Харту уже миллион лет. Он никогда не спал, мало ел и заставлял себя двигаться все дальше, дальше. А теперь его старые, запавшие губы двигались под биноклем. — Мартин, я просто не знаю, чего ради мы стараемся. Строим ракеты, расходуем силы, чтобы пересечь бездну, ищем их — и что получаем? Пренебрежение. Посмотрите, как эти идиоты бродят с места на место. Неужели они не понимают, какое великое событие только что произошло? Первый космический полет в их глухомань. Часто ли это происходит? Они что, пресыщены? |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Голубые просторы 7. Из неопубликованной книги «Голубые дороги» 12.10.2022 1250 Время на чтение 6 минут Фото: М.В.Михайловой Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6 Катимся как по синему паркету. Хорошо стоять на носу лицом к северу, сердце летит к России, а на корме молиться лучше того: глядишь в сторону Святой Земли. Уже ни в какой бинокль не разглядишь. Но она же во мне. Прямо как украл, спрятал Христа за пазуху. То остров, то корабль навстречу, уже привычное. А дельфинчиков-прыгунчиков нет. А табор чаек орёт и орёт, знает, что всё равно вынесут питание. Запомнилось ещё, как в Хайфе, при отплытии, меж кораблём и причалом стая рыб терзала медузу. Откусывала кусочки и снова налетала. Кто-то сказал: «Рыбки её обчищают от водорослей, рыбки ей помогают». Какое там помогают. Помогают умереть, съедают заживо. Она всё слабее отмахивалась зелёным крапивным подолом, наконец, пошла ко дну, за ней, догрызать, унырнула стая. Лепёшки взял недалеко от Горы насыщения пятью хлебами пяти тысяч. В каюте благоухание. Не могу удержаться, отщипываю. А нас нынче Гита не завезла даже к Марии Магдалине. Написал записку: «Господи, спаси Россию», вложил её в бутылку из-под вина из Каны Галилейской. Опущу в воду вечером не при людях. Смешно и наивно, и как-то по-детски, что-то от Жюль Верна Но не захотелось выбрасывать бутылку в мусорный бак, забитый стеклянной тарой из-под виски, пива, а отмочить этикетку не получилось. На ней же храм. Вряд ли кто выловит и прочтёт, может, только дельфины. Опять же и языков не знают. «Дельфины, милые дельфины, мы вас научимся беречь. Уже почти до половины мы понимаем вашу речь». Когда на службе, на Литургии поминаешь ушедших с земли знакомых, погибших, они уже здесь, с тобой. Это и есть стояние на земле и на небе одновременно, вне времени. Они в вечности, я внутри земного срока, как в длинной камере, бегу от дверей к дверям. Сотой доли переживаемого не напишешь. И крас оты, и море, и горы, но главное - поклонение Святым местам. А всё записывать толку мало. Записать, как кормят? Даже и не замечаю, сыт и ладно. Тем более, наша смена почти вся постится, ходит на молебны, другая, не знаю, и знать не хочу. Вот и грешу осуждением. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Жизнь - это обжигающая секунда Сергей Шаргунов беседует с Юрием Бондаревым, которому исполнилось 94 года 22.03.2018 1057 Время на чтение 13 минут На фото: писатель и общественный деятель Юрий Васильевич Бондарев (Фото: Борис Кавашкин/ТАСС) - Куда-то ваш голос пропадает... Как в полынью ныряет... - говорит он в телефонную трубку, и молодцевато смеется. Он обо всем говорит незаурядно. Проза Бондарева обстоятельна, выразительна, мелодична, полна красок, внимания к тонким движениям тела и души. С самых первых его вещей - это классическая литература. Пожалуй, главное для фронтовой бондаревской прозы - взятое из пережитого повторение древнего сюжета сражения при Фермопилах: не постояв за ценой, выстоять. Или проиграть, но жизнью пожертвовать. Так в повести «Батальоны просят огня» (1957) те, кому нельзя отступать и надо отвлечь противника, остаются без огневой поддержки своих. Из нескольких сот человек выживают всего пятеро. Капитан Ермаков говорит командиру дивизии Иверзеву: «Я не могу считать вас человеком и офицером». (Но и этот командир готов к смерти, позднее он лично ведет солдат в лобовую атаку и, раненый, теряя кровь, освобождает оскорбившего его капитана из-под ареста.) Натиск врага и самоотверженная погибель и в «Последних залпах» (1959), и в миниатюрах «Мгновения» (1977), а в романе «Тишина» (1962) полковая батарея окружена и расстреляна прямой наводкой. В романе «Горячий снег» (1970), посвященном боям под Сталинградом, тот же отчаянный героизм попавшего в окружение взвода. Под конец остается несколько снарядов, одно орудие, и четверо выживших. Командующий видит в бинокль, как не сдаются «казалось давно обреченные, но вот же продолжавшие бороться», кто «никак не должен был уцелеть и не числился в живых». И в романе «Выбор» (1981) - окруженная батарея, и герой, застреливший своего командира и не успевший застрелиться (но он всё же однажды лишит себя жизни). Хочется отметить деликатность и человечность мастера и фронтовика, которую проявляет Бондарев при описании самых страшных подробностей смертоубийств. Он сумел показать ужас войны точно и выпукло, но уклоняясь от натурализма, быть может, так щадя память павших. Очень часто самую жуть он вкладывает в уста персонажей, называя, но не показывая, избегая изображения. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > На защите исторических и духовных границ России Вышел в свет очередной, третий, номер журнала «Родная Ладога» за 2015 год 30.07.2015 577 Время на чтение 9 минут Отгремели майские салюты в честь 70-й годовщины Победы СССР в Великой Отечественной войне, но ещё долго в сердцах россиян будут жить воспоминания о том огромном духовном подъёме, который был вызван Парадом Победы и шествием «Бессмертного полка», происходившими и в столице, и по всей России. Спустя месяцы после торжеств, ещё вспыхивают праздничные огоньки георгиевских ленточек, появляются букеты цветов у мемориальных памятников и на братских могилах. Многие страницы нового номера журнала «Родная Ладога» N3 2015, начиная с первых, посвящены осмыслению великого подвига народов, и немаловажно, что негасимый свет Победы в наших сердцах, душах и умах окрашен сегодня чёрным дымом опалённого войной Донбасса, где продолжается схватка с украинс кими обновлёнными бандеровцами, новым поколением недобитков - пособников немецких фашистов. С точки зрения момента, редакция журнала обоснованно акцентировала остроту текущих событий, нашла точное художественное обобщение в оформлении номера и в решении композиции содержательной части. На обложке журнала - плакат с танкистом, смотрящим в бинокль из башни танка, за плечами воина - огромный силуэт былинного русского богатыря, подобной танкисту фигурой зорко вглядывающегося в бескрайние просторы Родины: ни тогда, ни теперь врагу не бывать на Русской земле! «Славна богатырями земля наша», - гласит надпись под этой репродукцией, где символично слились воедино героические времена. Номер открывается объединённой общим названием «Пусть не скоро до Победы» подборкой стихотворений поэтов Луганско й Народной Республики. Восемь авторов: Елена Настоящая, Людмила Гонтарева, Елена Заславская, Марк Некрасовский, Светлана Сеничкина, Александр Сигида, Александр Сигида - младший, Виталий Доренский. Их стихи читать тяжело, строка за строкой - и вы уже погружаетесь в реальность современной братоубийственной войны. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Не американские двойные стандарты – 2 Или V Мировая 06.04.2022 1344 Время на чтение 8 минут Фото: krest-most.ru Словно смотришь в бинокль перевернутый – Все, что сзади, осталось уменьшено… Константин Симонов Разгар Великой Отечественной войны 2022 года. Март. Ночь музеев и ночь театров. Никто из устроителей этих ночных шабашей и не подозревает о том, что у них давно уж и сумерек нет, сплошная нескончаемая ночь. 27 марта – День театра. После разгрома МХАТа гениальной и незаменимой Татьяны Васильевны Дорониной сможете ли Вы назвать хоть один Русский театр в Москве или в Питере? «В смутное время колебания или перехода всегда появляются разные людишки» (Ф.М. Достоевский). Вокруг Антоновой всегда роились такие людишки. Все 150 лет, что она возглавляла Пушкинс кий музей, либеральная «элита» сопровождала ее «победоносное» шествие. Помню, как Анастасия Ивановна Цветаева, удостоившая меня своею дружбой, отправляла письма Антоновой с напоминанием о своём отце, великом Русском человеке, основателе Музея, которому он отдал не только всё своё состояние, но и 25 лет жизни. До сих пор никакого упоминания об этом гениальном человеке, директоре Румянцевского музея (ленинки), Иване Владимировиче Цветаеве. Зато в его музее к столетию Антоновой появился её именной зал! В такой же разбомбленной, как и все центральные музеи, музее – в Третьяковской галерее, где среди сплошных инсталляций и перформансов чудом сохранился (пока!) Врубелевский зал, а в Пушкинском теперь зал Антоновой «кабинет директора». А на доме, где она жила, тут же как из табакерки появилась мемориальная доска, на открытие которой собралась вся гнилая интеллигенция во главе со Швыдким. Никуда они не уехали. И не уедут. Где им ещё будут платить такие деньги за вредительство? Это всё те же «неамериканские двойные стандарты». Мы возмущаемся запретом запада на исполнение великой музыки Чайковского и издания всегда волнующих их произведений Достоевского? Но разве мы не сделали худшее намного раньше их? Швыдкой начинал разгром Русской культуры, а Мединский, сидя 8 лет в том же кресле, продолжал. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Памяти Юрия Бондарева Сергей Шаргунов о Юрии Бондареве и разговор с ним 30.03.2020 1018 Время на чтение 14 минут «Жизнь – это обжигающая секунда» — Куда-то ваш голос пропадает… Как в полынью ныряет… — говорил он в телефонную трубку, молодцевато смеясь. Он обо всём говорил незаурядно. Проза Бондарева обстоятельна, выразительна, мелодична, полна красок, внимания к тонким движениям тела и души. С самых первых его вещей – это классическая литература. Пожалуй, главное для фронтовой бондаревской прозы – взятое из пережитого повторение древнего сюжета сражения при Фермопилах: не постояв за ценой, выстоять. Или проиграть, но жизнью пожертвовать. Так в повести «Батальоны просят огня» (1957) те, кому нельзя отступать и надо отвлечь противника, остаются без огневой поддержки своих. Из нескольких сот человек выживают всего пятеро. Капитан Ермаков бросает командиру дивизии Иверзеву: «Я не могу считать вас человеком и офицером». (Но и этот командир готов к смерти, позднее он лично ведёт солдат в лобовую атаку и, раненый, теряя кровь, освобождает оскорбившего его капитана из-под ареста.) Натиск врага и самоотверженная погибель и в «Последних залпах» (1959), и в миниатюрах «Мгновения» (1977), а в романе «Тишина» (1962) полковая батарея окружена и расстреляна прямой наводкой. В романе «Горячий снег» (1970), посвящённом боям под Сталинградом, тот же отчаянный героизм попавшего в окружение взвода. Под конец остаётся несколько снарядов, одно орудие, и четверо выживших. Командующий видит в бинокль, как не сдаются «казалось давно обречённые, но вот же продолжавшие бороться», кто «никак не должен был уцелеть и не числился в живых». И в романе «Выбор» (1981) – окружённая батарея, и герой, застреливший своего командира и не успевший застрелиться (но он всё же однажды лишит себя жизни). Хочется отметить деликатность и человечность мастера и фронтовика, которую проявляет Бондарев при описании самых страшных подробностей смертоубийств. Он сумел показать ужас войны точно и выпукло, но уклоняясь от натурализма, быть может, так щадя память павших. Очень часто самую жуть он вкладывает в уста героев, называя, но не показывая, избегая изображения. |
|
|
