Сортировать по Исключить новости В критическую минуту Олег сумел спасти ребенка на пожаре, прыгнув с крыши на козырек балкона на пятом этаже 25-летний Олег Тронов из поселка Солоницевка (пригород Харькова) 15 октября, рискуя жизнью, спас ребенка на пожаре.  Об этом на своей  странице  в Фейсбуке сообщает региональный корреспондент программы «Чрезвычайные новости» (телеканал ICTV) Вячеслав Мавричев: «Балкон пятого этажа в дыму. Четверо людей в ловушке. Среди них — девочка-подросток и маленький ребенок. Мальчику всего год и четыре месяца. На второй минуте  видео  появляется Олег. Он в красной куртке. Парень прыгает с крыши дома на балкон. Подхватив ребенка, возвращается на крышу. Теперь малыш в безопасности. Остальных жителей квартиры уже через несколько минут эвакуируют спасатели — по автолестнице. Олег живет в этом же подъезде — тоже на четвертом этаже. Говорит, с отцом малыша дружили с детства, он не мог оставить соседей в беде. Признается — было страшно. Выручила физподготовка — Олег ходит в тренажерный зал».   «Правмир» связался с Олегом. Оказалось, он был единственным, кто попытался прийти на помощь. Остальные просто смотрели. — Олег, как все случилось? — Я занимался своими делами, и вдруг постучали соседи, женщины в истерике были, плакали, говорят: «Мы не можем выйти, мы горим». Я вышел в коридор, а там все в дыму, ничего не видно,  и невозможно никак попасть в подъезд. Я вышел на свой балкон, смотрю, на соседнем балконе люди стоят. Две женщины, девочка лет 15-ти, и у них на руках ребенок, лет четырех. Пожар был, получается, под ними. Женщины оказались в ловушке, с балкона не могли уйти, все было в дыму. Они кричали, просили о помощи. И в итоге я залез на козырек своего балкона, а с него — на крышу. Я  живу на пятом, последнем этаже, поэтому такое было возможно. С крыши я прыгнул к ним на козырек. Тут ветер дунул, стало поменьше дыма, и они передали мне ребенка. Я его подтянул к себе и посадил на крышу. Хотел еще девочку достать, она нетяжелая, я бы ее вытащил. Но малыш подошел к краю крыши. Он был испуган, начал плакать, звать маму. И мне пришлось залезть к нему на крышу и успокаивать его.

http://pravmir.ru/oleg-tronov-esli-byi-v...

Где «скрывается» аборт? Нам постоянно говорят о том, что Россия вот-вот вымрет и нас останется не более 100 миллионов. Нас останется мало, и к нам придут жить те, кого много. Наши земли запашут, нашу нефть перекачают. Вообще-то все это и так уже сделано… Но вопрос в другом: как сделать так, чтобы в стране думали не о нефти или земле, а думали о семье – главном нашем богатстве, без которого уже не будут нужны ни нефть, ни земля? Потому что некому будет качать первое и ходить по второму. Еще часто говорят об абортах – в том смысле, что, мол, запрети их – и страна воспрянет и станет народонаселеннее. В самой середине прошлого века румынский диктатор Чаушеску ввел в своей стране запрет на аборт. Это несколько повысило рождаемость, но также повысило и смертность от криминальных, подпольных абортов. Когда начинают что-либо запрещать или ограничивать, тогда становится ясно, что не желают заниматься решением проблемы, которая требует и средств, и политической воли, и много чего еще. Нынешняя семья живет в неустроенном не только государственном, но и общественном пространстве. Вот, например, все наши многочисленные коляски мы вынуждены держать в квартире, так как соседи не желают, чтобы в нашем узком коридоре на этаже стояло несколько колясок. Им не нравится, что наши дети иногда кричат; и вот ответный удар – запрет оставлять коляски в коридоре. Места и вправду мало… Но что делать? Потому все коляски стоят у нас в квартире друг на дружке. На балконе мы можем максимум держать тазики для помывки младших детей и один велосипед. Балкон постоянно закрыт, потому что наши соседи всей семьей выходят покурить на наш общий балкон, и весь дым от их сигарет летит к нам. Мы пытались их просить не курить на балконе, потому что у нас маленькие дети. После этого они перестали с нами и здороваться, и разговаривать. И продолжают курить и далее. Мы уже молчим. Теперь попробуем понять, с какими сложностями сталкивается наша среднестатистическая семья из пяти человек, решив посетить какое-нибудь учреждение. Какие риски и трудности ожидают нас на этом пути. Пойдем вместе.

http://pravoslavie.ru/47544.html

Александра Купреянова I Село Покровское было старинным дворянским гнездом. В прошлом столетии им владел Александр Семенович Брянчанинов, один из наиболее уважаемых людей в губернии. Бывший камер-пажом при Императоре Павле, затем – другом Поздеева и других благочестивых масонов того времени, оставивший Петербург после 1812 года, он перенес и в северную глушь свои утонченные привычки. Покровское было им устроено заново. Воля его и художественный вкус создали маленький Версаль с замком-домом, царственным садом и изящной церковью на бесплодной илухе глинистой русской горы. Обычно помещичьи дома строились тогда деревянные, четвероугольные, с большим рундуком и тесною прихожей, где всегда пахло аммиаком. В лакейской Покровского дома, как и в комнатах, стоял запах цветов, принесенных из оранжереи, или тонкого французского табака. Барин нюхал; курить считалось здесь дурным тоном. Служили барину не Осипы и Захары, а вышколенный, знающий свое дело камердинер; такими же были и прочие слуги, в особенности дядька и почтенная, хотя молодая еще, няня при детях. У Александра Семеновича и жены его родилось шестнадцать человек детей; все они росли первые годы под надзором преданной душой и телом няни Ефимовны. В случаях тяжелой болезни которого-нибудь из детей, нянька являлась к барыне с докладом: «Матушка Софья Афанасьевна, пожалуйте благословить малютку, трудятся». Мать шла, благословляла ребенка и спокойно возвращалась к своему долгу. А долг ее был – угождать мужу и поддерживать достоинство дворянской семьи. И так как никто не мешал детям болеть и умирать, то из шестнадцати человек осталось в живых девять. Старшим был Дмитрий Александрович, впоследствии известное духовное лицо, а младшею – моя мать, Марья Александровна... И для меня, в детстве моем и ранней молодости, Покровское было волшебной сказкой, воплощенной мечтой. До сих пор во мне живо воспоминание Покровской старины: высокие кусты роз в простенках между окон, синяя гостиная с штофной мебелью, круглая зала, обширная и светлая, где собирались внуки и дети большого барина для чинных обедов; балкон с белыми львами, душистые жасмины кругом; над балконом на каменной стене дома лепные украшения в виде рыцарских доспехов; внутри – широкая витая лестница наверх и антресоли вверху с таинственными чердаками. О, как таинственны были эти низкие, темные чердаки! Какими удивительными историями населяло их мое воображение! И кто знает, скольких действительных историй они были свидетелями?

http://azbyka.ru/otechnik/Ignatij_Brjanc...

Алексей Кириллыч снял белую матерчатую шляпу, легонький пиджак, стал умываться. Казмин заметил, как изменилось его неправильное, значительное лицо с тех пор, как он его видел. Ахмаков сильно поседел. – Я, – говорил он, отирая полотенцем волосатую шею, – засиделся в городе и, видимо, переработал. Вот как-то и вышло… – он вдруг смутился, даже покраснел. – Да, именно к вам и надумал… заехать. По дороге дальше. Казмин ответил, что в деревне скучно. Пусть уж не взыщет. – А я что же, на пикники рассчитываю? “Почему он не спросил, где моя жена, семья? – мелькнуло в голове Казмина не без досады. – Вот уж эта джентльменская вежливость!” Но, конечно, тут он себя обманывал: легче было, что Ахмаков не спросил. Вероятно, знал. Когда кончился туалет, он провел гостя через залу, где стоял китайский биллиардик и лежали на фортепиано клейкие листы для мух – снова на балкон. Тут поил чаем, угощал холодной ветчиной. Налил мадеры. Ахмаков много говорил о Москве, кооперациях, общих знакомых. Казмину яснее замечалось, что и раньше он видел: в оживленных словах, даже смехе – тайная грусть; точно годами наболевшее. “И куда он едет, – думал Казмин. – Зачем? Впрочем, – вдруг добавил он себе, – впрочем, это…” После чая они гуляли. Ахмаков видел фруктовый сад, шедший от балкона вниз, к лугам: пруд со старыми ракитами; вдохнул воздух лугов, видел вечерние дымки деревни, шел с хозяином по ржаному полю, среди сухого и густого запаха желтой ржи; слышал коростеля в низине; видел, как на деревенском, серо-облачном небе означился вечер – сумной тенью. И когда возвращались домой, сумерки явно надвинулись. – Будет дождь, – сказал Казмин, – я предсказываю. Он не ошибся. Дождь пошел незаметно, как бы с вежливостью. Потом все сильнее, ровным, мягким гулом. – Вот вам и деревня, – сказал Казмин, зажигая свет в зале, – видите, на что попали! Ахмаков сидел в кресле и дышал довольно тяжко. – Ну, а наши теперь в ревизионной комиссии. Тоже я вам доложу… – он махнул рукой. – Мы полжизни просидели в разных комитетах. Нет, я деревню предпочитаю.

http://azbyka.ru/fiction/putniki-zajcev/...

Вступление Русская классическая литература в своих лучших образцах всегда была пронизана светом Христовым. Рассказы и стихи прозаиков и поэтов XIX–XX веков, посвященные Пасхе и Рождеству, молитве к Богу и милосердию к ближнему – это не только совершенные художественные произведения. Это еще и – настоящая христианская проповедь, которая лучше всяких слов свидетельствует о духовной основе всякого подлинного творчества. Фрагменты     Зверь — Н.С. Лесков (из цикла «Святочные рассказы») Отец мой был известный в свое время следователь. Ему поручали много важных дел, и потому он часто отлучался от семейства, а дома оставались мать, я и прислуга. Матушка моя тогда была еще очень молода, а я – маленький мальчик. При том случае, о котором я теперь хочу рассказать, – мне было всего только пять лет. Была зима, и очень жестокая. Стояли такие холода, что в хлевах замерзали ночами овцы, а воробьи и галки падали на мерзлую землю окоченелые. Отец мой находился об эту пору по служебным обязанностям в Ельце и не обещал приехать домой даже к Рождеству Христову, а потому матушка собралась сама к нему съездить, чтобы не оставить его одиноким в этот прекрасный и радостный праздник. Меня, по случаю ужасных холодов, мать не взяла с собою в дальнюю дорогу, а оставила у своей сестры, а моей тетки, которая была замужем за одним орловским помещиком, про которого ходила невеселая слава. Он был очень богат, стар и жесток. В характере у него преобладали злобность и неумолимость, и он об этом нимало не сожалел, а, напротив, даже щеголял этими качествами, которые, по его мнению, служили будто бы выражением мужественной силы и непреклонной твердости духа. Такое же мужество и твердость он стремился развить в своих детях, из которых один сын был мне ровесник. Дядю боялись все, а я всех более, потому что он и во мне хотел «развить мужество», и один раз, когда мне было три года и случилась ужасная гроза, которой я боялся, он выставил меня одного на балкон и запер дверь, чтобы таким уроком отучить меня от страха во время грозы.

http://lib.pravmir.ru/library/readbook/4...

Глава шестнадцатая. Способность к левитации, т. е. к произвольному уменьшению веса собственного тела 1.  Необыкновенный случай В 1837 году, – сообщает г. Юрлов, – мне было восемь лет от роду. Я был тогда хотя и крайне впечатлительным и нервным ребёнком, но обладал вообще прекрасным здоровьем. Однажды летом в июне месяце, когда всё семейство наше жило в сельце Спешневке, Сенгилеевского уезда Симбирской губернии, я спал в своей детской, находившейся во втором этаже очень большего дома, причём дверь из комнаты этой выходила на незапертый и открытый балкон, обращённый фасадом своим в сад, близ которого протекала река Свияга. Ночь, о которой пишу я, была довольно тёмная и душная, собиралась гроза, слышались отдалённые раскаты грома, и блистала сильная молния. Разбуженный громом, я сел на постель и вдруг, когда молния озарила комнату, к ужасу моему увидал, что в двух шагах от моей кровати на балконе, держась за ручку стеклянной двери, стоит высокий, седой лысый старик, с седой бородой, в длинной синей рубашке и босиком. Поражённый мгновенно непобедимым паническим страхом, я стремглав бросился бежать, вниз по лестнице, в сад, и побежал по направлению к реке. Разбуженный шумом моих шагов, за мной бросился бежать спавший рядом в прихожей, лакей Василий Кондаков и другая прислуга. Что было со мной далее, я не помню, – но бежавшие за мной нашли меня в бессознательном состоянии на той стороне реки Свияги, переплыв её вплавь. Свияга в сказанном месте шириной 12 сажен и глубиной до сажени, причём ближайший мост находится в трёх вёрстах от дома. Я лежал в кустах ракитника – как был со сна, в одной рубашке и совершенно сухой. Привели меня в сознание очень скоро вспрыскиванием воды, и случай этот никаких дальнейших последствий для моего здоровья не имел. Описанное в высшей степени загадочное происшествие было записано в календаре отца моего и помечено 1837 годом, 18 июня, 24 минуты первого часа пополуночи. Бежавшие за мной люди Василий Кондаков и Фёдор Плотников, а в особенности садовник Николай Ермаков и кузнец Архипов, переплывшие вплавь Свиягу, клятвенно удостоверили, что они ясно видели, как я быстро по воздуху переносился через реку почти наравне с водой. Они только не могли точно определить места, где я упал, но нашли меня в кустах не более как минут через десять по переправе через Свиягу, так как беспрерывно блиставшая молния хорошо освещала всю ближайшую местность. («Ребус» 1884 г. 2.  Факты левитации

http://azbyka.ru/otechnik/Grigorij_Djach...

Закрыть itemscope itemtype=" http://schema.org/Article " > Пушкинские цитаты в " Великом инквизиторе " Достоевского 01.11.2007 1060 Время на чтение 20 минут Совпадающие слова в " вербальных параллелях " , своего рода скрытые цитаты, то есть цитаты, не выделенные как таковые автором анализируемого текста, можно бы назвать " булавками " , пришпиливающими аллюзию к прецедентному тексту, несомненно доказывающими ее осознанное автором присутствие. Однако у Достоевского встречаются и отдельные слова, выделенные как цитаты, и не разглядеть их в таком качестве (причем - в качестве именно точных цитат, привлекающих для участия в тексте Достоевского вполне определенные тексты) оказывается не безвредным для адекватного восприятия произведения. Речь пойдет о пушкинс ких цитатах, служащих своего рода введением в диалог Христа и инквизитора в " Поэме о великом инквизиторе " . По видимости они даны для характеристики места действия: " Проходит день, настает темная, горячая и " бездыханная " севильская ночь. Воздух " лавром и лимоном пахнет " . Среди глубокого мрака вдруг отворяется железная дверь тюрьмы, и сам старик великий инквизитор со светильником в руке медленно входит в тюрьму " (14, 227-228). В комментариях к академическому собранию сочинений эти взятые в кавычки слова названы одной " измененной цитатой " из трагедии А.С. Пушкина " Каменный гость " : Приди - открой балкон. Как небо тихо; Недвижим теплый воздух - ночь лимоном И лавром пахнет... (15, 559) И однако " бездыханная " - слишком характерное слово, чтобы счесть его " изменением " строки " недвижим теплый воздух " . Когда мне пришлось в очень ограниченные сроки готовить комментарии к Собранию сочинений Ф.М. Достоевского в 9 томах, я готова была впасть в отчаяние: передо мною здесь очевидно вторая пушкинская цитата, но понятно, что я ни за что не успею ее найти. Выручил Валентин Семенович Непомнящий. Цитата была атрибутирована мгновенно: " Отрывки из путешествия Онегина " , конец последней строфы: И бездыханна и тепла Немая hoчь[iv].

http://ruskline.ru/monitoring_smi/2007/1...

Они обнялись. Казмин слегка коснулся бритым подбородком, подстриженными усами – заросшей щеки Ахмакова. Вплотную глянули на него темные, умные глаза, чуть вздрагивавшие. Ахмаков хлопнул его по плечу. – Как всегда выбрит, сдержан… И не толстеет в деревне. Казмин повел его направо, в кабинет. Там на стенах висели фотографии родителей, в овальных рамках; на письменном столе – бумаги, расчетные книжки; лежал клок вики с дальнего поля. Алексей Кириллыч снял белую матерчатую шляпу, легонький пиджак, стал умываться. Казмин заметил, как изменилось его неправильное, значительное лицо с тех пор, как он его видел. Ахмаков сильно поседел. – Я, – говорил он, отирая полотенцем волосатую шею, – засиделся в городе и, видимо, переработал. Вот как-то и вышло… – он вдруг смутился, даже покраснел. – Да, именно к вам и надумал… заехать. По дороге дальше. Казмин ответил, что в деревне скучно. Пусть уж не взыщет. – А я что же, на пикники рассчитываю? “Почему он не спросил, где моя жена, семья? – мелькнуло в голове Казмина не без досады. – Вот уж эта джентльменская вежливость!” Но, конечно, тут он себя обманывал: легче было, что Ахмаков не спросил. Вероятно, знал. Когда кончился туалет, он провел гостя через залу, где стоял китайский биллиардик и лежали на фортепиано клейкие листы для мух – снова на балкон. Тут поил чаем, угощал холодной ветчиной. Налил мадеры. Ахмаков много говорил о Москве, кооперациях, общих знакомых. Казмину яснее замечалось, что и раньше он видел: в оживленных словах, даже смехе – тайная грусть; точно годами наболевшее. “И куда он едет, – думал Казмин. – Зачем? Впрочем, – вдруг добавил он себе, – впрочем, это…” После чая они гуляли. Ахмаков видел фруктовый сад, шедший от балкона вниз, к лугам: пруд со старыми ракитами; вдохнул воздух лугов, видел вечерние дымки деревни, шел с хозяином по ржаному полю, среди сухого и густого запаха желтой ржи; слышал коростеля в низине; видел, как на деревенском, серо-облачном небе означился вечер – сумной тенью. И когда возвращались домой, сумерки явно надвинулись.

http://azbyka.ru/fiction/putniki-zajcev/

С. Успенский Божественная кротость На образ Твой Божественный и кроткий Я не могу без трепета взирать: Вся жизнь Твоя с ее любовью многой Передо мной является опять... Внимая вечному евангельскому слову, В прошедшее несусь мечтою я И вижу пред собой высокую Голгофу И на кресте распятого Тебя. За всех людей – и будущих, и сущих – Ты проливал Свою святую кровь, Молился за врагов, Тебя гнетущих, Даруя всем прощенье и любовь... И. Захарьин Образ кротости Перед нами – дворец Ирода и громадная толпа народа. Толкотня, давка и искаженные ненавистью лица... Все подонки Иерусалима заполнили площадь и собрались теперь перед каменным балконом дворца. Гуртовщики, продавцы овец, рабочие, поставщики, менялы и между ними – народные вожди: князья, книжники и фарисеи. И у всех одно выражение на лицах – сатанинская злоба. Перед толпой вырисовывались римская крепость, словно ощетинившаяся множеством башен, казармы и помещение самого прокуратора Пилата. Дворец с этой стороны казался мрачным, угрюмым, замкнутым в своем грозном молчании. Толпа шумела и волновалась. Слышались ее выкрики, смелые, оглушительные, как громовые раскаты: «Распни! Распни Его!..» Какие-то женщины, верно, жены продавцов и менял, хохотали и тоже кричали тонкими отвратительными голосами: «Распни Его!..» Первосвященники Анна и Каиафа смотрели на них с нескрываемым одобрением. Каиафа то и дело подзывал к себе разных людей и рассылал их во все стороны. И когда они подходили к какой-нибудь отдельной кучке народа, оттуда мгновенно поднимались удвоенные крики, требовавшие смерти Христа. Вдруг неожиданно открылась одна из многочисленных дверей дворца, выходивших на гавва-фу (помост). Рев толпы на мгновение стих и снова раздался – яростный, безумный. На балкон вышел Пилат и подошел к перилам. Он был небольшого роста, с темными глазами и волосами. Голова его была пострижена в кружок, по римской моде. На плечах накинута тога, окаймленная пурпуром. С нескрываемым презрением он остановился у решетки как вкопанный и окинул толпу, которая бушевала у его ног, усталым и скучающим взглядом.

http://azbyka.ru/otechnik/novonachalnym/...

Сева был ни бомж, ни деклассированный элемент, просто художник-оформитель, неудачник, к годкам своим начинающий со страхом понимать это. Не спасал дело и звучный псевдоним — Севастьян Изуверов, так-то по паспорту гражданин сей значился проще некуда — Александр Иванович Козлов. Прежде халявных заказов и на предприятиях и в школах было — море, потом наступил спад спроса, хоть зубы на полку клади, выслушивая попутно монотонные укоризненные причитания жены на одну и ту же тему, что шея у нее — не верблюжья. Сева все-таки приноровился малевать для заведений новых русских барыг всякие вывески и транспаранты, так и жил от халтуры до халтуры. Все супружница, счетный работник, заполучив лишний рублишко, ворчала меньше. В кладовке многие годы неприкосновенно пылились несколько подрамников с холстами с недописанными картинами. Жена грозилась выкинуть все, как ненужный хлам, но в последний момент каждый раз что-то удерживало ее. На всякий пожарный один холст, на котором угадывались очертания маленького домика возле реки, а над избой на высокой береговой круче сияли купола и кресты белоснежного храма-корабля, Изуверов припрятал понадежнее. По памяти родимщину свою пытался изобразить… Очередной день для Севы начинался неважнецки. Он очнулся еще в потемках от духоты: словно кто-то ладонями безжалостно сдавливал ему сердце. Какое-то время Изуверов лежал неподвижно, вслушиваясь в собственное нутро, потом заворочался, намереваясь встать. Пружины старенького дивана отозвались пронзительным долгим скрипом, но Сева не опасался кого-либо разбудить в своей келье-комнатушке. За стенкой в соседней комнате всегда мерно и мощно храпела жена — с ней не только что давно не спали вместе, но и друг к дружке не прикасались. Сегодня Севу, с обычной ворчливой бубнежкой под нос продирающего глаза, насторожила непривычная тишина в квартире, но, окончательно оклемавшись, он чертыхнулся, вспомнив, что вчера супружница укатила по турпутевке в Питер, и для него настала, так сказать, свобода. Он вышел на балкон, взглянул на небо, обложенное тяжелыми темно-лиловыми тучами, поежился, опять прислушиваясь к боли в грудине: «До грозы успею к врачу…»

http://azbyka.ru/fiction/pozhinateli-plo...

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010