| Почтмейстер вдался более в философию и читал весьма прилежно, даже по ночам, Юнговы «Ночи» и «Ключ к таинствам натуры» Эккартсгаузена, из которых делал весьма длинные выписки по целым листам, и в чем состояли эти выписки и какого рода они были, это никому не было известно. Впрочем, он был остряк, цветист в словах и любил, как сам выражался, уснастить речь. А уснащивал он речь множеством разных частиц, как-то: «судырь ты мой, эдакой какой-нибудь, знаете, понимаете, можете себе представить, относительно, так сказать, некоторым образом», и прочими, которые сыпал он мешками; уснащивал он речь тоже довольно удачно подмаргиванием, прищуриванием одного глаза, что всё придавало весьма едкое выражение многим его сатирическим намекам. Прочие тоже были, более или менее, люди просвещенные: кто читал Карамзина, кто «Московские Ведомости», кто даже и совсем ничего не читал. Кто был то, что называют тюрюк, то-есть человек, которого нужно было подымать пинком на что-нибудь; кто был просто байбак, лежавший, как говорится, весь век на боку, которого даже напрасно было подымать: не встанет ни в каком случае. Насчет благовидности, уже известно, все они были люди надежные, чахоточного между ними никого не было. Все были такого рода, которым жены в нежных разговорах, происходящих в уединении, давали названия: кубышки, толстунчика, пузантика, чернушки, кики, жужу и проч. Но вообще они были народ добрый, полны гостеприимства, и человек, вкусивший с ними хлеба-соли или просидевший вечер за вистом, уже становился чем-то близким, тем более Чичиков с своими обворожительными качествами и приемами, знавший в самом деле великую тайну нравиться. Они так полюбили его, что он не видел средств, как вырваться из города; только и слышал он: «Ну, недельку, еще одну недельку поживите с нами, Павел Иванович!» — словом, он был носим, как говорится, на руках. Но несравненно замечательнее было впечатление (совершенный предмет изумления!), которое произвел Чичиков на дам. Чтоб это сколько-нибудь изъяснить, следовало бы сказать многое о самих дамах, об их обществе, описать, как говорится, живыми красками их душевные качества; но для автора это очень трудно. |
| Багримовы : Иван Денисьев, дьяк, 1480 г., Кашин; Василий Юрьев, холоп кн. Ивана Юрьевича Патрикеева, 1499 г.; Юрий Борисович Багримов, 1566 г., Дмитров; Григорий Михайлович, 1622 г., Кашин Багриновский Асташ Леонтьевич, 1628 г., Елец Багро Андрей, посадский человек, 1586 г., Новгород Багряный Томило [см. Томило], крестьянин, 1627 г., Белев Багун Дмитрий Мотосов [см. Мотос], холоп, 1545 г., Белоозеро [Ср. Багоня] Бадаковы Бадеин (Бодеин): Сипяга [см. Сипяга] Бадеин, начало XV в., Торжок; Назар Недругов [см. Недругов] и Иван Андреевич Бадеины, 1568 г., Ярославль Бадья – большое ведро, лохань Бадейный Янка, крестьянин, 1660 г., Арзамас Баев Василий, подьячий, 1626 г., Москва Бай, бей, бий, бек – господин, свободный человек (на востоке у разных народов) Бажук Зыков [см. Зык] сын Панюшинский, 1571 г., Кашин Базанины Григорий и Илья Афанасьевичи, 1603 г., Шелонская пятина [см. Суворин] Базан – крикун, краснобай, хвастун; базанить – орать Базаровы , помещики, конец XV в., Новгород; Андрей Владимирович, 1550 г., Псков; Темир Смирного [см. Темир, Смирной], 1568 г., Ярославль [см. Неугас] Базой Ананьин, крестьянин, 1536 г., Нерехта Костромского уезда Базины : Федор Никулин, 1572 г., а позже его потомки на поместьях в Нижнем Новгороде; Федот Базин после боя на р. Шелони сослан вел. кн. Иваном III в тюрьму в Коломну 18 Баз, базок – скотный двор при доме Базлов Иван Васильевич, 1614 г., Обонежье Базло – хайло, глотка, горластый, горлодер Базраков Иван Кириллов, бортник, 1609 г., Нижний Новгород Баим ( Обоим ) Федорович Болтин [см. Болта], «а молитвенное имя ему Сидор», арзамасец, дьяк, позже ясельничий царя Михаила Федоровича [см. Голчины] Бай Иван, крестьянин, 1539 г., Новгород Байбаковы : Иван Прокофьевич, дьяк в посольстве в Голландии, 1646 г.; Байбало, XVII в., Кашира и Таруса Байбак – 1) степной сурок, 2) сонный, неповоротливый и ленивый человек Байборода, Байбородины : Авксентий Байборода, 1406 г., Псков; Борис Байбородин, крестьянин, 1624 г., Нижний Новгород Байборить – болтать, пустословить; байбора – болтун, пустомеля (Даль) |
| Кроме Библии, весьма важное значение в христианской церкви имеет и Священное Предание. На его важность и великое значение указывает само Св. Писание, когда прямо внушает хранить предания: " Братие, - писал апостол к солунянам, - стойте и держите предания, имже научитеся или словом, или посланием нашим " (2Сол. 2:15). " Предание сохрани, - писал апостол к Тимофею, - уклоняяся скверных суесловий и прекословий лжеименного разума " (1Тим. 6:20). То есть, письменный источник научения ставился апостолом Павлом позади устной проповеди и личного примера». Александр Тимофеев , заместитель главного редактора «Русской народной линии» Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть 23. Ответ на 16., Потомок подданных Императора Николая II: Мне страшно нравится, как некоторые недообразованные личности применяют слово " великий " , Нерон тоже был великий. ну,злодей,но ведь великий же? Ну, ну... Семенко, Лукиа, ека, Иванович - похоже и есть тот русофобский проект, который создан Госдепом для разоблачения упомянутого г-ном Семенко " проекта " Шолохова. Банда четырёх с опорой на Нерона. Все! Проект Госдепа " Шолохов " " накрылся " Петь(!) хором, " нашим " разоблачителям плагиата " Тихий Дон " : Не для меня придёт весна, Не для меня Дон разольётся ... Ленинградский зоопарк не планирует проводить каких-либо мероприятий в рамках Дня Сурка — американского праздника, отмечаемого 2 февраля. Как рассказали корреспонденту «Росбалта» в зоопарке, сурок-байбак Фрол, который в течение нескольких лет выступал в роли предсказателя прихода весны, скончался. В настоящее время в Ленинградском зоопарке ручные сурки отсутствуют. День Сурка (Groundhog Day), ежегодно отмечаемый 2 февраля, — одна из популярных традиций в США. Считается, что если в этот день сурок проснется и испугается, увидев свою тень, то зима продлится еще шесть недель, а если не испугается — то наступит ранняя весна. . " Аминь " . Грустная новость для работников госдепа вот от сюда - |
| Суморок – сумерек, сумрак Сумороцкий Иван Прокофьевич, 1622 г., Зубцов Сумца , крестьянин, 1496 г., Обонежье Сумцов Постник [см. Постник], таможенный голова, 1635 г., Соль Вычегодская Сунай Евсевий, крестьянин, 1624 г., Нижний Новгород Сунбул ( Сумбул ) Федор Иванович Тутыхин [см. Тутыха], боярин рязанских князей, 1514 г.; от него – Сунбуловы [см. Ребровский] Сундук, Сундуков : Сундук Иван Иванович Аничков [см. Аничковы], помещик, середина XVI в., Новгород; Панкрат Сундуков, земский судья, 1607 г., Вага [см. Замятница] Ср. Сюндюк – собственное имя (татар.) Сунятины Постник и Смирной [см. Постник, Смирной] Ивановичи, 1568 г., Ярославль Супонев Федор Васильевич, воевода, 1527 г., Чухлома; Супоневы, XVI–XVII вв., Кострома и Новгород Супонь – ремень для стягивания клещей хомута при запряжке лошади в оглобли; ср. спона Сур кн. Семен Иванович Пронский, середина XVI в. Сур – сурок, байбак Сурвоцкий Александр Григорьевич, 1501 г.; Григорий и Рахман [ср. Рахманов] Никитичи, дворяне, 1567–1571 гг.; Ирина Сурвоцкая, казнена в опричнине. Фамилия от села Сурвоч Владимирского уезда Сурда Иван Григорьев, крестьянин, 1627 г., Курмыш Сурин Акинфов, помещик, середина XVI в.; Ефрем Семенович Сурин Лодыженский [см. Лодыженский], вторая половина XVI в. [см. Каргашин, Ратай, Ширшик] Сурка Евстафьевич Панов [см. Пановы], 1568 г., Ярославль [см. Зеркаловы-Пановы] Сурма Иван Ильич, боярин митрополита Фотия, 1422 г.; от него – Сурмины [см. Чирка] Ср. в Дмитрове и в Звенигороде селения Сурмино Сурман Аристов, помещик, до 1578 г., Арзамас Сурманов Савва, подьячий, 1671 г., Москва Сурмень Юрий Иванович Отрепьев [см. Отрепьевы], 1609 г., Кострома Сурна Кузьма, крестьянин, 1600 г., Юрьев; Иван Яковлев Сурна, посадский человек, 1646 г., Казань Сурна – лоб и темя у лошади, рыло, рожа; рябосурный – рябой от оспы Суровец, Суровцов : Яков Федорович Суровец Чебуков [см. Чебуков], 1518/19 г.; Петр Иванович Суровцев, 1588 г., Нижний Новгород [см. Адучевы, Говырин] Суровец – 1) квас из пшеничной или ячной муки, 2) водяное растение |
| Наступали теплые дни. Таял снег. Байбак проснулся. Вышел из норки Байбак, начал свистать. На ранней заре Алалей и Лейла ходили к озеру с круглым хлебом встречать весну. Но и весна не развлекала любимца их, старого Кота. «Да не случилась ли какая беда с беленькой Зайкой?» — подумалось им, когда, разбирая голубые подснежники, вспомнили они прошлый веселый год — свое путешествие посолонь . — Вы догадались, — сказал Котофей Котофеич, — с Зайкой случилась большая беда. — Опять старуха Буроба! — напустились они на Кота: им захотелось узнать всю правду о беленькой Зайке, которую очень любили. — Не Буроба. Похуже. — Кто же? Горынь-змей? — Пострашнее. — Одноглазое — Лихо? — Да, оно самое, одноглазое, — пригорюнился Кот, — надо идти выручать Зайку. — И мы с тобой, Котофей Котофеич! — Нет, нет, — замахал Кот сердито, — вас еще недоставало! Вот уму-разуму понаберетесь, тогда и вам дело найдется, а пока что оставайтесь в башне, я сам один пойду. Коза — лубяные глаза за вами посмотрит. — Что ж Коза?.. Коза и одна посидит… Кленовых листочков у Козы много. Котофей Котофеич ничего не ответил — мимо ушей пропустил. Кот все сам с собой мурлыкал: Зайкина беда была, должно быть, очень большая. Скоро в башне у печки появилась вербовая палочка и сапоги, — это означало, что уж близок тот день, когда Кот покинет башню. На Алексея — человека Божьего с гор потекла вода и старая Щука, пробив по обычаю хвостом лед, вышла из озера и явилась в башню Кота проведать. За последние же дни у Кота появилась такая похватка: сколько ты его ни проси, к гостям Кот никогда не выходил или уж выходил, когда гости за шапки брались. На этот раз произошло то же самое. Алалею и Лейле пришлось занимать Щуку. Коза — лубяные глаза хлопотала по хозяйству — старалась Коза, как получше угостить редкую гостью. Разговор не клеился. К счастью, сама Щука, промолчавшая целую зиму, распустила свои голубые крылья и очень легко разговорилась: она рассказала об Осетре и Утрап-рыбе — которая воевода рыбам, и как эта Утрап-рыба не может Ерша с хвоста съесть, потом рассказала об озере, о море — в каких она морях плавала и сколько чудес перевидала на море… на Море-Океане. |
| В.В. Виноградов Притоманный, доконный Притоманный, доконный. Б. В. Томашевский в своей книге «Пушкин. Современные проблемы историко-литературного изучения» намекал на возможность связывать «Письмо Калиника Чупрынского» с участием и именем Пушкина, ссылаясь на то, что здесь «между прочим, цитируется «La Guzla» Мериме как раз на тех страницах, которые позже Пушкин целиком перепечатал при «Песнях Западных славян». Но в стиле этого письма есть такие речевые особенности и приметы, которые едва ли можно отнести к Пушкину. Прежде всего следует упомянуть о диалектном слове притоманный, которое неизвестно в языке Пушкина и которое в ту эпоху связывалось главным образом с украинским языком, хотя оно свойственно и говорам южновеликорусской области и даже некоторым диалектам северновеликорусского наречия. В «Словарях Академии Российской» (1789–1794 гг. и 1802–1822 гг.) слова притоманный нет. М. Макаров в 1820 году среди областных народных слов, «уже совершенно забытых хожденьем и употребительных языком русским, поместил некоторые слова разных уездов Рязанской губернии» (см.: Труды общества любителей российской словесности, 1820, ч. 20, с. 12–26. Краткая записка о некоторых простонародных словах Рязанского, Пронского, Скопинского, Михайловского, Ряжского и Спасского уездов Рязанской губернии, с объяснением их значения). В числе этих слов оказались некоторые слова, затем канонизированные Гоголем, например, байбак, телепень. Здесь же: «притоманно– будто бы правда, точно так, или лучше: почти так, почти правда» (там же, с. 19). Д. Дмитриевский в том же томе «Трудов Общества любителей росс. словесности» отметил слово притоманно в значении: «досконально, верно, точно так» – среди «простонародных наречий, употребляемых в разных округах Владимирской губернии» (там же, с. 204). В новой серии этих «Трудов» – «Сочинения в прозе и стихах» (1822, ч. 1) Николай Суровцев, учитель Вологодской гимназии, включил слово притоманный в значении «собственный», «свой» в «список слов особливых Вологодской губернии» (там же, 1822, ч. 1, с. 275). |
| Все эти фигуры, неправдоподобные, почти карикатурные, полны своей собственной, жуткой жизни. Фантазия Гоголя, создающая живых людей, мало считается с действительностью. У него особый «фантастический реализм», это — не правдоподобие, а полная убедительность и самостоятельность художественного вымысла. Было бы нелепо по «Мертвым душам» судить о николаевской России. Мир Гоголя управляется своими законами, и его маски кажутся живее настоящих людей. Когда автор «Мертвых душ» читал первые главы поэмы Пушкину, тот сначала смеялся, потом «начал понемногу становиться все сумрачнее и сумрачнее, и наконец сделался совершенно мрачен. Когда же чтение кончилось, он произнес голосом тоски: „Боже, как грустна наша Россия”». «Меня это изумило, — прибавляет Гоголь. — Пушкин, который так знал Россию, не заметил, что все это — карикатура и моя собственная выдумка». Первый том «Мертвых душ» заканчивается поспешным отъездом Чичикова из губернского города, благодаря Ноздреву и Коробочке там распространяются слухи о его покупке мертвых душ. Город охвачен вихрем сплетен. Чичикова считают разбойником, шпионом, капитаном Копейкиным и даже Наполеоном. В сохранившихся главах второго тома странствия Чичикова продолжаются; появляются новь «типы»: толстяк–обжора Петр Петрович Петух, бравый вояка генерал Бетрищев, ленивый и мечтательный «байбак» и «коптитель неба» Тентетников. Юмор автора заметно ослабевает, творческие силы его убывают. Художника часто заслоняет моралист- проповедник. Неудовлетворенный своим трудом, Гоголь перед смертью сжег второй том. Словесная ткань «Мертвых душ» необычайно сложна. Гоголь издевается над романтическими «красотами слога» и стремится к точности и детальной записи действительных фактов. Он пересчитывает все пуговицы на платье своих героев, все прыщики на их лицах. Ничего не пропустит он — ни одного жеста, ни одной гримасы, ни одного подмигивания или покашливания. В этой нарочитой торжественности изображения мелочей, в этом пафосе возвеличения ничтожества — его беспощадная ирония. Гоголь уничтожает своих героев смехом: Чичиков надевает свой фрак «брусничного цвета с искрой» — и клеймо пошлости уже навсегда ложится на его образ. Ирония и «натуральная живопись» превращают людей в манекены, вечно повторяющие все те же механические жесты; жизнь Умерщвлена и разъята на бесчисленное множество бессмысленных мелочей. Воистину страшное царство «мертвых душ»! |
| Вот отчего так тяжело было дышать вчера, воздух, смешанный с тестом гнуса, изморностью сваривал тело, угнетал сердце — приближалось ненастье. Шли быстро. Рыбачили мало. Ветер расходился, а с ветром на Енисее, да еще с северным, шутить нельзя, лодка у нас старая, мотор почти утильный, правда, лоцманы бывалые. Тайга качалась, шипели ветви кедрачей, трепало листья березняков, осин и чернолесья. Коля все настойчивей подгонял нас, ругал Тарзана. Тот совсем не мог идти на подбитых, за ночь опухших подушках лап, отставал все дальше и дальше, горестно завывал, после заплакал голосом. Мы хотели его подождать и понести хоть на себе, но брат закричал на нас и побежал скорее к Енисею. Чем ближе была река, тем сильнее напоры ветра. В глуби тайги он ощущался меньше, и шум тайги, сплошняком катящийся над головами, не так уж и пугал. Но по Енисею уже ходили беляки, ветер налетал порывами, шум то нарастал, то опадал, шторм набирал силу, разгоняя с реки лодки и мелкие суда. Аким собрал вещи, приготовил лодку, ждал нас и, когда встретил, вместо приветствия заругался: — Оне люди городские, не понимают, чё к сему! Но ты-то ты-то чё думаешь своей башкой? — корил он Колю. — Тарзан отстал. Ждать придется. — Тарзана дождать, самим погибнуть! — отринул наши городские сантименты Аким и маленько смягчился лишь после того, как удалось нам оттолкнуть лодку, выбиться из нахлестной прибрежной волны. — Никуда не денется байбак! Отлежится в тайге, голодухи хватит, умней будет. Переходили на подветренную сторону, под крутой берег, и теперь только стало ясно, отчего сердился Аким, мирный человек. Через нос лодки било, порой накрывая всю ее волной. Мы вперебой выхлестывали воду за борт банкой, веслом, ведром. Банка и весло — какая посуда? Я сдернул сапог, принялся орудовать им. Аким, сжимая ручку руля, рубил крутым носом лодки волну, улучив момент, одобрительно мне кивнул. Сын, не бывавший на больших реках в штормовых переделках, побледнел, но работал молча и за борт не смотрел. Моторишко, старый, верный моторишко работал из последних сил, дымясь не только выхлопом, но и щелями. Звук его почти заглухал, все в нем натужно дрожало, когда оседала корма и винт забуривался глубоко, лодка трудно взбиралась по откосу волны, а выбившись на гребень, на белую кипящую гору, мотор, бодро попу кивая, бесстрашно катил ее снова вниз, в стремнины, и сердце то разбухало в груди, упиралось в горло, то кирпичом опадало аж в самый живот. |
| Генерал смутился. Собирая слова и мысли, стал он говорить, хотя несколько несвязно, что слово ты было им сказано не в том смысле, что старику иной раз позволительно сказать молодому человеку ты (о чине своем он не упомянул ни слова). Разумеется, с этих пор знакомство между ними прекратилось, и любовь кончилась при самом начале. Потухнул свет, на минуту было перед ним блеснувший, и последовавшие за ним сумерки стали еще сумрачней. Байбак сызнова залез в халат свой. Все поворотило сызнова на лежанье и бездействие. В доме завелись гадость и беспорядок. Половая щетка оставалась по целому дню посреди комнаты вместе с сором. Панталоны заходили даже в гостиную. На щеголеватом столе перед диваном лежали засаленные подтяжки, точно какое угощенье гостю, и до того стала ничтожной и сонной его жизнь, что не только перестали уважать его дворовые люди, но даже чуть не клевали домашние куры. Бессильно чертил он на бумаге по целым часам рогульки, домики, избы, телеги, тройки или же выписывал «Милостивый государь!» с восклицательным знаком всеми почерками и характерами. А иногда же, все позабывши, перо чертило само собой, без ведома хозяина, маленькую головку с тонкими, острыми чертами, с приподнятой легкой прядью волос, упадавшей из-под гребня длинными тонкими кудрями, молодыми обнаженными руками, как бы летевшую, — и в изумленье видел хозяин, как выходил портрет той, с которой портрета не мог бы написать никакой живописец. И еще грустнее становилось ему потом, и, веря тому, что нет на земле счастья, оставался он на целый день скучным и безответным. Таковы были обстоятельства Андрея Ивановича Тентетникова. Вдруг в один день, подходя к окну обычным порядком, с трубкой и чашкой в руках, заметил он во дворе движенье и некоторую суету. Поварчонок и поломойка бежали отворять вороты, и в воротах показались кони, точь-в-точь как лепят иль рисуют их на триумфальных воротах: морда направо, морда налево, морда посередине. Свыше их, на козлах — кучер и лакей в широком сюртуке, опоясавший себя носовым платком. За ними господин в картузе и шинели, закутанный в косынку радужных цветов. Когда экипаж изворотился перед крыльцом, оказалось, что был он не что другое, как рессорная легкая бричка. Господин необыкновенно приличной наружности соскочил на крыльцо с быстротой и ловкостью почти военного человека. |
| В литовском языке весьма распространен древний индоевропейский тип образования прилагательных на (например, i-as > svias «чужой». Этот же тип засвидетельствован и у прилагательных на -stas: apstas=ãpsias, prãstas=prãsias и др. Основа pras- имеет довольно широкое распространение: prasigas, prasiõkas (=prastókas) – с превосходной степенью prasiokiáusias и др. Весьма показательным является сопоставление лит. prastókas »простоватый» и рус. простак (также блр. и пол.). В русском языке имена, обозначающие nomina agentis на –ак обычно или заимствования (батрак, байбак, лайдак, казак), или образованы не от прилагательных (рыбак, чудак, ведьмак, дурак, бурсак, мастак; ср. также: гусак, рысак и др.). Кажется, только простак и явное новообразование левак соотносимы с соответствующими прилагательными. В то же время практически любое литовское прилагательное на -as может иметь производное на -ókas – с несколько ослабленным значением основного прилагательного (LKG, II, 564): baltókas «беловатый», maókas »маловатый» и т. д. Образуют такие производные и литовские прилагательные на -stas: prãstas → prastókas «простоватый»=apstas »обильный» → apstókas «довольно обильный»=ãtstas »далекий» → atstókas «далековатый» и т. п. В результате субстантивации прилагательное »простоватый», естественно, приобретает значение «простак» (лит. prastókas). Очень интересными представляются образования на -ata(s), восходящие к прилагательному на -stas. Здесь в модели ãtstas »от-, удаленный» → atstatà «удаление» → atstatýti »удалять», в силу явно глагольного значения абстрактного производного на -atà, происходит переосмысление мотивации, и существительное atstatà начинает восприниматься как производное от atstatýti (особенно – во вторичных значениях). В то же время славянские образования типа рус. краснота, кислота, немота, прямота и т. п. говорят о том, что производящей основой этих существительных были соответствующие прилагательные. У производных типа apstatà «обилие», а особенно – istatas, istatà »правило, установление», príestatas «пристойка», ùstatas »залог» и др. – еще отчетливее выступает связь с индоевропейским глагольным корнем ибо лит. -statas=греч. στατς, лат. status, а также окончательно укрепилась мотивационная связь с глаголами на -statýti – уже в силу того, что не сохранились прилагательные Лит. prastatà «плохое питание» передает типичное для литовского языка конкретное значение – сравнительно с абстрактным рус. простота (ср. в этом плане также лит. prastynà »неунавоженное поле» и рус. диал. простинá «простота»). Из неотмеченных в литературе балто-славянских изоглосс среди производных prast-/-прост– можно указать на лит. prastnas »простой, необразованный человек» и рус. диал. простыня (тверск. – Даль) «простак; смирный или глуповатый», укр. простиня »простой, негордый человек» – (Гpihчehko, III, 481). Заимствование в том или ином направлении здесь исключено по фонетическим причинам (в литовском заимствование дало бы а в русском – |
|
|
