| Это значит: в спасительной страсти, смерти и жертве открывается для нас снисхождение Бога, а не героизм или самовозвышение человека. Это снисхождение или " кенозис " состоит, конечно, не в том, что Божество умаляется и подпадает страданию, - такой кенотизм святой Кирилл решительно отвергает, и " восточные " напрасно подозревали и упрекали его в перенесении страданий на Божество. Напротив, он всегда подчеркивает, что страдание относится к плоти, - только плоть страдательна и удобострастна; и, стало быть, только страдания " по плоти " могут быть " действительны. " Но при этом, святой Кирилл утверждает нераздельность (конечно, не неразличимость) " плоти " от Божества. Страдания совершались по человечеству и в человеческом естестве, но это не были страдания " человека, " самостоятельной человеческой личности. Во всех своих анафематизмах святой Кирилл говорит именно об этом. С особенной резкостью в IV-oм анафематизме: " Кто распределяет евангельские и апостольские речения, сказанные о Христе Им Самим или святыми, между двумя лицами или ипостасями, и одни из них относит к человеку, мыслимому отдельно от Слова Бога Отца, а другие, как богоприличные, к одному Слову Бога Отца, - анафема. " Прежде всего такое разделение отрицает реальность уничижения или истощания, - " ибо где же Слово умалило себя, если стыдится мер человеческих. " Снова, это не означает перенесения сказуемого о человечестве на Божество, не означает смешения естеств, - но " и те и другие слова относятся к одному Иисусу Христу " ... Ибо, замечает святой Кирилл, " знаем, что Слово Бога Отца не бесплотно после неизреченного соединения " ... И о Слове Воплощенном не следует говорить так, как о Слове до воплощения, хотя воплощением и не прелагается, не пременяется Божество Слова. По воплощении, говорит Карилл, " все принадлежит Ему, и Божественное, и человеческое " ... И вместе с тем, " величие славы " не умаляется " мерою истощания " ... Иначе сказать, различие природ не означает разделения " лиц " или " ипостасей, " - об Одном нераздельно сказуется неслитно-двоякое, но именно об Одном и том же . |
| «Ужели мы крестились в смерть обыкновенного человека? И чрез веру в него получаем оправдание?…» И отвечает: конечно, нет, — «но провозглашаем смерть Бога воплотившегося…» Это значит: в спасительной страсти, смерти и жертве открывается для нас снисхождение Бога, а не героизм или самовозвышение человека. Это снисхождение или «кенозис» состоит, конечно, не в том, что Божество умаляется и подпадает страданию, — такой кенотизм святой Кирилл решительно отвергает, и «восточные» напрасно подозревали и упрекали его в перенесении страданий на Божество. Напротив, он всегда подчеркивает, что страдание относится к плоти, — только плоть страдательна и удобострастна; и, стало быть, только страдания «по плоти» могут быть «действительны». Но при этом, святой Кирилл утверждает нераздельность (конечно, не неразличимость) «плоти» от Божества. Страдания совершались по человечеству и в человеческом естестве, но это не были страдания «человека», самостоятельной человеческой личности. Во всех своих анафематизмах святой Кирилл говорит именно об этом. С особенной резкостью в IV-oм анафематизме: «Кто распределяет евангельские и апостольские речения, сказанные о Христе Им Самим или святыми, между двумя лицами или ипостасями, и одни из них относит к человеку, мыслимому отдельно от Слова Бога Отца, а другие, как богоприличные, к одному Слову Бога Отца, — анафема». Прежде всего такое разделение отрицает реальность уничижения или истощания, — «ибо где же Слово умалило себя, если стыдится мер человеческих». Снова, это не означает перенесения сказуемого о человечестве на Божество, не означает смешения естеств, — но «и те и другие слова относятся к одному Иисусу Христу…» Ибо, замечает святой Кирилл, «знаем, что Слово Бога Отца не бесплотно после неизреченного соединения…» И о Слове Воплощенном не следует говорить так, как о Слове до воплощения, хотя воплощением и не прелагается, не пременяется Божество Слова. По воплощении, говорит Карилл, «все принадлежит Ему, и Божественное, и человеческое…» И вместе с тем, «величие славы» не умаляется «мерою истощания…» Иначе сказать, различие природ не означает разделения «лиц» или «ипостасей», — об Одном нераздельно сказуется неслитно-двоякое, но именно об Одном и том же. |
|
|
