| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АПОСТОЛ КОНСТАС [греч. Απστολος Κνστας], составитель и переписчик певч. рукописей, теоретик церковной музыки, мелург. Род. на о-ве Хиос в семье священника. Ученик Петра Византийского и Георгия Критского . Жил и работал в К-поле в период с 1790 по 1840 г., не занимая никаких офиц. должностей. Из-под его пера вышло значительное число певч. сборников, в числе к-рых Анфологии (в т. ч. Анфология Пападики, Анфология Четыредесятницы), Доксастарии (в т. ч. составленные Петром Пелопоннесским , Иаковом Протопсалтом ), Ирмологии (в т. ч. Петра Пелопоннесского), Аколуфии , Анастасиматарии , Теоретиконы . Известно 28 датированных автографов А. К., самый ранний из них - «Анфология» 1791 г. (Hieros. Patr. Collectio Monasterii Abraam. 108), самый поздний - Избранные песнопения Стихираря 1828 г. (Εκλογ Στιχηραρου - Athen. Bibl. Nat. 3085). Кроме того, имеется более 20 недатированных сборников письма А. К. В С.-Петербурге хранятся Анфология Новой Пападики 1797 г., Ирмологий Петра Пелопоннесского 1805 г. (БАН. РАИК. 57, 58) и 3 недатированные певч. книги - Анастасиматарий Хрисафа Нового , Доксастарий Петра Пелопоннесского и Ирмологий Петра Пелопоннесского (БАН. РАИК. 54, 55, 47). Судя по тому, что среди автографов А. К. лишь нек-рые экземпляры написаны нотацией нового метода (Karakal. 227, Karakal. 230, Simonopetr. 6), он оставался приверженцем традиц. невменного письма. В трактате «Музыкальное искусство общепринятой традиции и анализа» (1800 г.; известен по спискам Docheiar. 389, 1807 г., Cuml. 450, 1809 г.) А. К. изложил собственную методологию «толкования» (ξγησις) древней визант. нотации (впосл. получившей наименование средневизант.; см. Византийская нотация ). В этом сочинении он предложил свой способ трактовки соединений интервальных знаков (θσεις) и т. н. великих ипостасей хирономии (μεγλαι ποστσεις χειρονομας - имеются в виду «зашифрованные» развернутые мелодические последовательности), считая его наиболее точным и соответствующим стилю древней визант. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ПЕТР ВИЗАНТИЙСКИЙ Петр Византийский, греч. мелург. Миниатюра из рукописи. 1815 г. (Ath. Laur. Q. 178) Петр Византийский, греч. мелург. Миниатюра из рукописи. 1815 г. (Ath. Laur. Q. 178) [Греч. Πτρος Βυζντιος] (ок. 1740-1745, Неохорий (ныне Еникёй) на Босфоре - 1808, Яссы), протопсалт Великой ц. К-поля, греч. мелург. По сообщению Георгия Хурмузия , П. В. «был из Катастена (κ το Καταστνου) Константинополя, Неохорит». Обучался у протопсалта Иоанна Трапезундского , лампадария (впосл. протопсалта) Даниила из Тирнавоса и гл. обр.- у лампадария Петра Пелопоннесского , с к-рым еще до 1770 г. установил особо тесные отношения, поэтому П. В. называли «малый Петр», «ученик и слуга» Петра Пелопоннесского. П. В. служил в Великой ц. в качестве доместика (ок. 1771-1789), лампадария (1789-1800) и протопсалта (с 23 апр. 1800 до 1805). В 1805 г. он был отстранен от служения «за ошибки» (возможно, по причине второбрачия) патриархом К-польским Каллиником V . В поисках средств к существованию он переехал сначала в Херсон, а затем в Яссы, где у него были ученики, за что получил прозвище Беглец (Θυγς). П. В. занимался кодификацией и распространением творчества своих учителей, особенно Петра Пелопоннесского, из произведений к-рого он составил краткие сборники: Анастасиматарий, Ирмологий, Стихирарь (изв. как Доксастарий), а также многочисленные песнопения Пападики. До 45 рукописей П. В. хранится в собраниях Афин, Фессалоники, Афона, Закинфа, Андроса, Иерусалима, Хиоса, Франции, Турции, Румынии и США. Самая ранняя датированная рукопись П. В.- 1773 г., самая поздняя - авг. 1806 г. (см. список в конце статьи). Его рукописи являются образцовыми по точности изложения, изяществу и мастерству. Атрибуция П. В. нек-рых рукописей подвергается сомнению. Среди многих, кому П. В. преподавал певч. искусство, были двое из т. н. Трех учителей - лампадарий и протопсалт Григорий и Хрисанф из Мадита (впосл. митрополит Диррахия, Смирны и Прусы), к-рые на основе полученных знаний окончательно сформулировали Новый метод . Третий, Хурмузий, был знаком с П. В. в течение мн. лет и испытал его влияние, хотя и не был его непосредственным учеником. У П. В. также учились Апостол Констас Хиосский, благодаря к-рому сохранилось много информации о произведениях его наставника, Георгий Критский (П. В. называет его учеником - Athen. K. Psachou. Fakelos 4. Tetr. 114. Fol. 144, 1794 г.), иером. Иоанникий (впосл. учитель иером. Матфея Ватопедского ), Акакий Мегаспилеот, афонский иером. Хрисанф из мон-ря прп. Дионисия (см.: Athen. S. Karas. 93; Chios. A. Korais. 38(181)), Кирилл, митр. Ганоса и Хоры (впосл. Дристры), и др. В 1805-1807 гг. в Яссах у П. В. учился румын. иером. (впосл. протопсалт) Макарий , к-рый позднее обучался Новому методу под рук. Петра Эфесского и издавал певческие книги в Вене в 1822-1823 гг. |
| Многие из переписчиков рукописей 1-й пол. XIX в., в к-рых встречаются произведения Г. К., называли его своим учителем (Xeropot. 361; Dionys. 711; Pantel. 953; 988; 1003; Doch. 413; Konstamon. 87; Xen. 107; 109; по предположению Е. В. Герцмана - также СПбГУ. MS E II 80). Среди них есть и известные мелурги: Апостол Констас (Pantel. 976, 1013; Karakal. 227, нач. XIX в.), лампадарий и протопсалт Григорий (Pantel. 906, 1816 г.; РНБ. Греч. 742, нач. XIX в.), Петр Эфесский (Xeropot. 415, ок. 1835 г.), Николай Дохиарит (БАН. РАИК. 41, 1830-1850 гг.; Pantel. 923, 1-я пол. XIX в.; Doch. 360, ок. 1830 г.), Иоасаф Дионисиат (Dionys. 652, 680, 681 (1-я. пол. XIX в.); Pantel. 903, сер. XIX в., и др.). Произведения Г. К. переписывались как с помощью нотации нового метода, так и с помощью др. систем - алфавитной Паисия Ксиропотамского (Xeropot. 359, ок. 1842 г.), бухарестской алфавитной (Xeropot. 409; 411; 413-415, ок. 1835 г.). В 80-х гг. XIX - нач. XX в. творения Г. К. копировались румыноязычными переписчиками (Paul. 407; 432; 315; 396; 503; 428; Stauronik. 22r; 23r). Авторитет Г. К. как мелурга подтверждается эпитетами, к-рыми его имя сопровождается в рукописях: «единственный процветающий (εδοκιμν) из константинопольских музыкантов этого века» (Xeropot. 318, нач. XIX в.), «музыкальнейший» (μουσικολογιτατος - Doch. 1244, ок. 1810 г.; 1247, 1844 г.; 1238, 1239, сер. XIX в.), «после Иакова, протопсалта, единственный музыкальнейший» (Xeropot. 299, ок. 1810 г.), «превосходный среди музыкантов» (ριστος ν μουσικος - Pantel. 977, ок. 1815-1820 гг.). Мн. муз. произведения Г. К. вошли в издания, напечатанные в К-поле в XIX в.: Ταμεον Ανθολογας (1824. Τ. 1. Σ. 19-20, 42-49, 251-274, 417-424; Τ. 2. 251-252, 316-318; 18342. Τ. 2. Σ. 38-44, 123-124; 18373. Σ. 42-49); Χουρμουζου χαρτοφλακος Ερμολγιον τν καταβασων Πτρου Πελοποννησου μετ το Συντμου Ερμολογου Πτρου πρωτοψλτου το Βυζαντου (1825. Σ. 133-134); Γρηγορου προτοψλτου Ερμολγιον καλοφωνικν (1835. Σ. 48-50, 13-188, 205-207, 250-254); Ιωννου λαμπαδαρου Σνοψις καλοφωνικν ερμν (1842. Σ. 23-26, 88-95, 113-117, 146-150); Κωνστωντνου πρωτοψλτου Ταμεον Ανθολογας (1845. Σ. 287-289); Θεωδρου Θωκαως Μουσικ Μλισσα (1848. Τ. 4. Σ. 53-55); Πανδκτη τς ερς κκλησιαστικς μνωδας το λου νιαυτο (1850. Τ. 1. Σ. 84-91, 204-212, 412-413; 1851. Τ. 2. Σ. 247-273, 813-820, 831-834; Τ. 4. Σ. 35-36, 47-49, 617-620). |
| На родине Космы Этолийского было много монастырей: Святой Параскевы в Мандре, Иоанна Крестителя в Дервиксте, Успения Божьей Матери в Катафигио... А монастыри в то время были центрами не только духовными, но и образовательными, общественными. Вероятно, в одном из этих монастырей святой научился так называемой " священной " грамоте, которая заключалась в чтении, письме, знании азов арифметики, молитв и церковных служб. С восьми лет Констас обучался под руководством иеродиакона Герасима Литсикаса в Сигдитсе. После десятилетнего обучения в 1732 году он возвратился на родину. В двадцать лет он стал обучаться грамматике в общинной школе Ломботины . Косма был способным и одаренным учеником и в том же 1734 году был назначен в общину Ломботины учителем. Такая практика в то время была распространенной и повсеместной: способные ученики часто совмещали обучение с преподаванием. Зимой святой Косма учил в церкви, летом - в тени деревьев. Он знал учебные тексты наизусть и преподавал, не заглядывая в книги. Его метод преподавания был достаточно передовым и во многом отличался от общепринятых образовательных методик. Общепринятому учительскому монологу он предпочитал живой диалог с учениками. Стремясь к полному доверительному взаимопониманию, Косма не использовал телесных наказаний . По Воскресеньям он беседовал с соотечественниками, трактовал для них евангельские и богослужебные тексты. Святой стремился пользоваться не книжным, а понятным простому народу языком. Народное предание гласит, что уже тогда святым Космой была открыта первая общинная школа. Располагалась она в этолийском селении Таксиархис. Свое образование Констас продолжил в Элиномусио Враянон. Это учебное заведение было открыто при монастыре святой Параскевы известным проповедником Евгением Яннулисом. Там Косма изучал обширные монастырские библиотеки, хранившие тысячи редких рукописей, общался с ученными, отказавшимися от эмиграции на Запад и скрывавшимися в монастырях. Помимо гуманитарных дисциплин Косма смог расширить свои знания по арифметике и геометрии. Сколько длилось его обучение, неизвестно, но, вероятно, он оставался там до своего отъезда на Афон, совмещая учебу с преподавательской деятельностью. |
| В своих новеллах и эдиктах император дал классическое выражение теории двух властей, священства и империи. Есть два величайших блага, говорится в 6 новелле, дары милости Всевышнего людям, – sacerdotium et imperium. Каждое из этих благ, дарованных людям, установлено Богом, имеет свое собственное назначение. Но исходя из одного и того же начала, они и проявляются в единении, в совместной деятельности. Всякий раз как приговор священников низлагал каких-нибудь еретиков, империя всегда оказывалась в согласии с авторитетом священства. Империя, по Юстиниану, должна иметь надзор над священством и величайшее попечение об истинных Божиих догматах и чести священников. «Nos igitur maximam habemus sollicitudinem circa vera Dei dogmata et circa sacerdotum honestatem». Эта теория верно воспроизводит постоянно практиковавшиеся отношения этих двух элементов, равно как и самое царствование Юстиниана – вполне законный вывод из тех данных, которые подготовила предшествующая история. Принцип, высказанный Юстинианом, удержался и в последующей истории: недоставало только того, чтобы император сам поставил вопрос: «Разве всякий христианский император не есть вместе с тем и священник?» До ясного сознания возможности этого вывода дошли только в последующее время (в VII-VIII вв., Констас, Лев Исавр). Попытаемся подвести итог этим частным данным истории отношений между церковью и государством. С самых же первых годов по объявлении христианской религии государственной отношения между церковью и государством строятся не на основании различия, а на основании солидарности между церковью и государством. По крайней мере, сознание этой последней оказывается наиболее энергичным и постоянно заявляет себя в практике. Церковь не отвергает самостоятельности государства, последнее признавало такой же характер за церковью. Но между тем как это признание со стороны церкви имеет самый полный смысл, и в этот период иерархия никогда не посягала на политические права государства, – когда последнее признавало церковь самостоятельной, то это имело смысл очень скромный. |
| В своих новеллах и эдиктах император дал классическое выражение теории двух властей, священства и империи. Есть два величайших блага, говорится в 6 новелле, дары милости Всевышнего людям, — sacerdotium et Imperium. Каждое из этих благ, дарованных людям, установлено Богом, имеет свое собственное назначение. Но исходя из одного и того же начала, они и проявляются в единении, в совместной деятельности. Всякий раз как приговор священников низлагал каких–нибудь еретиков, империя всегда оказывалась в согласии с авторитетом священства. Империя, по Юстиниану, должна иметь надзор над священством и величайшее попечение об истинных Божиих догматах и чести священников. «Nos igitur maximam habemus sollicitudi–nem circa vera Dei dogmata et circa sacerdotum honestatem». Эта теория верно воспроизводит постоянно практиковавшиеся отношения этих двух элементов, равно как и самое царствование Юстиниана — вполне законный вывод из тех данных, которые подготовила предшествующая история. Принцип, высказанный Юстинианом, удержался и в последующей истории: недоставало только того, чтобы император сам поставил вопрос: «Разве всякий христианский император не есть вместе с тем и священник?» До ясного сознания возможности этого вывода дошли только в последующее время (в VII—VIII вв., Констас, Лев Исавр). Попытаемся подвести итог этим частным данным истории отношений между церковью и государством. С самых же первых годов по объявлении христианской религии государственной отношения между церковью и государством строятся не на основании различия, а на основании солидарности между церковью и государством. По крайней мере, сознание этой последней оказывается наиболее энергичным и постоянно заявляет себя в практике. Церковь не отвергает самостоятельности государства, последнее признавало такой же характер за церковью. Но между тем как это признание со стороны церкви имеет самый полный смысл и в этот период иерархия никогда не посягала на политические права государства, — когда последнее признавало церковь самостоятельной, то это имело смысл очень скромный. |
| В 1972 году увидела свет монография Констаса « Косма Этолийский ». Пожалуй, она может служить ярким примером широко распространённой церковно-популярной литературы о проповеднике. Для неё характерны простота изложения материала и сочетание научного подхода с использованием публицистического слога и построения работы. После краткого рассказа о биографии Космы автор переходит к основной части своего исследования, состоящей из ряда глав, которые объединены не какими-то концептуальными установками автора, а непосредственной связью с именем Космы Этолийского . Перечислим некоторые наиболее примечательные темы, затронутые исследователем: святой Косма и народ, его учение об антихристе и пророке Илии, Косма и восстание Орлова, его отношение к революции 1821 года. Констас высоко оценивает вклад Космы Этолийского, который «в сущности, стал первым учителем порабощённого народа» 130 . Он ошибочно относит его к представителям новогреческого Просвещения, которое в его трактовке представляет собой идейное течение, во многом родственное аналогичным движениям западноевропейских стран. Ещё один яркий пример церковно-популяризаторской литературы – книга П. Пасхоса 131 . Как и для других подобных произведений, для неё характерно использование автором пафосной, красочной речи и преимущественное внимание к анализу богословской составляющей учения Космы Этолийского . Большинство работ, посвящённых Никодиму Святогорцу , также носят церковно-популяризаторский характер и представляют собой биографии, адаптированные для широкого круга читателей 132 . Ярким примером подобной книги может служить жизнеописание святого Никодима, составленное П. Сотирхосом. Автор указывает, что на создание книги его сподвигло осознание необходимости доступного художественного произведения, рассказывающего «о заслугах этого великого путеводителя Церкви и Народа» 133 . В последнее время на волне всё большей популярности традиционализма наметилась тенденция, обратная общепринятой ранее практике: если раньше многих традиционалистов относили к новогреческому Просвещению, теперь некоторые учёные говорят о неоднородности Просвещения и относят некоторых новогреческих Просветителей к лагерю сторонников традиционных ценностей. |
| Достижения библейской критики не вызывают сомнения, поставленные ею нерешенные вопросы стимулируют размышления. Однако мы сосредоточиваем внимание на главной цели изучения Библии: объяснении богословских истин и духовного свидетельства Писания. В этом смысле слова «православная перспектива» в заглавии этой книги имеют экуменический оттенок: мы стремимся выразить церковные и богословские интересы не только Православия с заглавной буквы, но и всех христиан, что хранят историческую веру своей церкви и считают себя «православными» с маленькой буквы (что не обязательно означает пиетистский или фундаменталистский образ мыслей). Мы стремимся избежать высокоученого жаргона и стараемся объяснять специальные термины так, чтобы они были понятны каждому читателю. Автор также надеется, что некоторые ключевые позиции, которые он защищает в этой работе, особенно в главах о герменевтике, то есть искусстве интерпретации, могут заинтересовать коллег, чью конструктивную критику он воспримет с огромной благодарностью. Всех, кого мне следовало бы поблагодарить, перечислить здесь невозможно. Работа, подобная этой, неизбежно основывается на идеях множества моих бывших учителей в различных учебных заведениях, а также на опубликованных работах моих многочисленных коллег, цитируемых в примечаниях. Однако мне хотелось бы назвать имена трех человек, повлиявших на меня особенно сильно. Благодарю блаженной памяти епископа Герасима Пападопулоса за его духовное свидетельство, Иоанна Романидиса – за его богословские прозрения и Кристера Стендала – за его описательно-экзегетическую мегодологию. Также благодарю его благочестие епископа Мефодия, бывшего президента Греческого колледжа и Греко-православной богословской школы Святого Креста, за предоставленный в 1995 году отпуск, во время которого была написана большая часть этой книги. Иоанн Хриссавгис и Николас Констас, мои коллеги по Греческому колледжу и школе Святого Креста, читали рукопись и сделали ценные замечания. Моя жена Фотини отредактировала черновик нескольких первых глав. |
| Максим, его писания (не те, что касались полемики с монофелитством, а такие, как Вопросы и недоумения или Трудности к Иоанну, то есть «созерцательные») оставались мало востребованными 58 . Сам метод, применявшийся прп. Максимом в толковании Священного Писания, был, похоже, чужд и казался искусственным. Это видно хотя бы по отзыву патр. Фотия на экзегетические сочинения прп. Максима (правда, следует подчеркнуть, не на Вопросы и недоумения, а на Вопросо-ответы к Фалассию): «он скоро утомляет своих читателей тем, что решения вопросов (по Писанию) у него придумываются далекие от буквального смысла и известной истории, а вернее – от самих вопросов. Впрочем, если кому приятно вращать свой ум в иносказаниях и созерцаниях, тот нигде не найдет более разнообразных, чем здесь» 59 . Хотя, как замечает, обративший внимание на этот отзыв М. Д. Муретов , патр. Фотий чуть дальше пишет, что в свои толкования прп. Максим вложил много старания, искусности, благочестия и любви ко Христу, но, в целом, отзыв великого Фотия говорит об определенном сдвиге в подходе к толкованию Писания, происшедшем в период между ним и прп. Максимом, при том, что в значении св. Фотия и других отцов VIII-IX вв. никто не сомневается. Суть этого сдвига была недавно сформулирована Николасом Констасом 60 , который отметил, что, если в Александрийской школе темные места Писания были поводом для аллегорического толкования, то свт. Фотий настаивает на том, что такие места следует прояснять не посредством аллегорического толкования, но с помощью словарей и грамматики. Там, где для Оригена Священное Писание предоставляет возможность для анагогического толкования, патр. Фотий практически исключительно прибегает к буквально-историческому, у него исчез «интерес к присутствию мистического тела Слова; аллегорический мистицизм оказался замещенным дисциплинированной филологией, а текст – особенно там, где он удивляет и провоцирует читателя – систематически демистифицируется и демифологизируется» 61 . В целом, Констас считает, что в период борьбы за иконопочитание, возможно, не без влияния отказа от аллегоризма в иконописи (провозглашенного еще в 82 каноне Пято-шестого Собора в 692 г.), метод аллегорического, анагогического и даже типологического толкования Писания почти целиком уступает историческому и буквальному, то есть принципы Антиохийской школы экзегезы, несмотря на поражение антиохийцев в великих христологических спорах VI в., снова становятся главенствующими 62 . |
| Просвещение тогда и Постпросвещение сейчас неразрывно связаны с движением сторонников метакеносиса 3 . На практике это означает односторонний перенос принципов, лежащих в основе западных обществ, на восточную почву, который сопровождается пренебрежением к нашей национальной идентичности и к отдельным её составляющим. Уже тогда просветители ставили знак равенства между греческой идентичностью и античными идеалами, параллельно недооценивая и даже отрицая Православие и Византийское наследие. Мечтой Греции стала тогда европеизация, а для этого следовало преодолеть веру наших Святых – Православие. И сегодня мания модернизации (aggiornamento), стремление к полной интеграции в рамки и дух Новой Эры (New Age) влечёт за собой то же требование. Каков же был идеал святого Космы, его мечта о будущем Греции, в наибольшей степени отображённый в его «Поучениях»? 2 . Он справедливо был назван «величайшим греком со времён падения Константинополя» (К.Констас) и «отцом современной Греции». Такая характеристика является признанием того, что святой Косма спас те начала и принципы, которые как в исторической перспективе, так и сегодня характеризуют не только каждого грека, но и любого православного человека. Патрокосма 4 был человеком традиции. Традиция – не синоним консерватизма, а, напротив, динамичное развитие образа жизни, воплощающего унаследованные от предков идеалы и находящего им новые формы выражения, созвучные духу и средствам данного исторического периода. Традиционализм – богословская функция, отличающая, прежде всего, наших православных Святых. К их кругу, без сомнения, относится и Косма Этолийский . Преподобный был настоящим подвижником, святогорцем и исихастом. Именно Святые в исторической перспективе показали себя подлинными носителями и выразителями традиции. По их стопам пошёл и святой Косма, вставший на путь очищения, просвещения и обожения. Он прошёл школу афонского монашества, «на Святой Горе семнадцать лет плакал о своих грехах» 5 . Приобщился к подлинно православному образу жизни, так что, когда покинул Афон, не потерял с ним связь, а стал выразителем его духа. |
|
|
