| Пытаясь переубедить исповедников Православия, а может быть, и сам сомневаясь в правоте иконоборчества, Феофил не раз устраивал собеседования с ревностными почитателями икон либо направлял их для вразумления к своему наставнику Иоанну Грамматику, в ту пору занимавшему должность игумена дворцового монастыря Святых Сергия и Вакха и патриаршего синкела. Об одном из таких «прений о вере» рассказывает Продолжатель Феофана, не называя монаха-исповедника по имени, но характеризуя его как подвижника, «дошедшего до вершин святости» : после того как Императору не удалось переубедить этого монаха, он «отправил его к своему учителю и наставнику Иоанну, которому приказал одолеть монаха диалектическими доводами. Однако сей доблестный ревнитель и Иоанна обратил в существо рыбы безмолвнее, причем не софистическими и диалектическими доводами, а апостольскими и евангельскими речениями» . Посрамленный в этом диспуте, Иоанн Грамматик, вдохновитель репрессий против почитателей икон, в 837-м г., после смерти Антония Кассимата, был возведен на Патриарший престол в столице, достигнув вершины своей карьеры. Впрочем, источники расходятся в указании даты начала патриаршества инициатора иконоборческого реванша, называют и 832 и 834 г. Иоанн, подобно многим другим светским и церковным сановникам той эпохи, имел армянское происхождение. Его брат, носивший армянское имя Аршавир, был женат на сестре царской супруги, святой Феодоры, – Каломарии. Отец Иоанна и Аршавира Панкратиос (по-армянски Баграт) пал в проигранном сражении с болгарами в 792-м г. вместе с отцом Императора Льва Армянина стратигом Вардой. И дружба между будущим василевсом Львом и Иоанном Грамматиком началась еще до восшествия Льва на престол. Иоанн, убежденный иконоборец и при этом образованный человек, обладающий обширными знаниями в богословии и внешних науках, подтолкнул Льва, когда тот захватил власть в империи, к возвращению на стезю иконоборчества. Молва приписывала ему колдовское искусство. Что стоит за этим – сказать трудно, но астрологией и алхимией он точно увлекался, а у своих сторонников почитался за предсказателя и даже пророка. Иоанн был учителем сына Михаила Феофила, неизвестно, когда он принял постриг, и потом стал игуменом. В последний год правления Михаила он занял должность патриаршего синкела. |
| Своему другу сановнику Стефану преподобный писал еще более категорично: «Выступай еще на подвиг! Говори благое достопочтимому слуху благочестивого императора нашего. Да подражает он приснопамятному Осии (Израильскому царю. – А. В.). Да будет он новым Давидом, истребляя дела злейшего Льва (Льва V. – А. В.) и таким образом умилостивляя Бога и венцом мирного правления соделывая непобедимой державу своего царства». Однако Михаил Травл оставался равнодушным к этим призывам, стараясь максимально остаться в стороне от спорящих сторон. Не раз и не два император заявлял: «Кто прежде нас исследовал святые догматы, тот пусть и отвечает за то, хорошо ли он тогда сделал или нет. Мы же, в каком состоянии нашли Церковь , в таком решили и оставить ее. Принимая это в соображение, мы настаиваем, чтобы никто официально не осмеливался говорить ни за, ни против икон. Прочь Собор, бывший под председательством Тарасия! Прочь и прежний Собор, бывший при Константине V, и теперь при Льве V! Да царствует глубокое молчание в обществе относительно икон!» 490 Но так было только в начале царствия: вскоре Михаилу Травлу, как и его предшественникам, пришлось определяться со своими предпочтениями, и царь, оценив расстановку сил, остановился на иконоборчестве. Как человек, не склонный к сентиментальностям и полумерам, Травл решительно пресек попытки воспротивиться своей воле и обнажил меч на сторонников VII Вселенского Собора. Вскоре в опалу попал известный своей ученостью монах св. Мефодий – будущий Константинопольский патриарх, доставивший в 821 г. императору послание от Римского епископа с просьбой восстановить почитание святых икон. Затем лишился сана Сардский митрополит Евфимий. Хотя в летописях говорится о том, что многие монахи подверглись наказаниям и были отправлены в ссылку, но, очевидно, режим гонений при Михаиле II был гораздо мягче прежних лет. Того же самого Евфимия по дороге к месту отбытия ссылки по приказу царя вернули обратно, и он принял участие в пиршестве василевса. Когда в 821 г. скончался Константинопольский патриарх Феодот Каситера, игравший первые роли при императоре Льве Армянине, Травл назначил столичным архиереем не Иоанна Грамматика или другого иконоборца, а относительно нейтрального Антония I Кассимата (821–837). Из древних хроник и «Жития святых» сохранились примеры жесткого обращения с иконопочитателями при императорах-иконоборцах второй волны, но без труда обнаруживается, что виды наказаний и число потерпевших при Михаиле Травле не идут ни в какое сравнение с предыдущим и последующим царствиями 491 . |
| Комиссия, сформированная им 4 июня 814 г., должна была найти в дворцовой б-ке святоотеческие свидетельства против почитания икон. И. Г. наряду с единственным иконоборцем-архиереем еп. Антонием Силлейским стал одним из 2 ведущих членов комиссии. Патриарх Никифор пытался отлучить И. Г. от Церкви, но принесенное тем своевременное покаяние не дало святителю такой возможности (Ibid.). Однако на Соборе в храме Св. Софии 24 дек. 814 г. И. Г. был анафематствован как сообщник еп. Антония Силлейского. За деятельное участие в иконоборческом Соборе весной 815 г. император поставил И. Г. игуменом в мон-рь святых Сергия и Вакха в К-поле (что не обязательно подразумевало рукоположение во пресвитера, как свидетельствует сохранившаяся печать с надписью: «Иоанна монаха, игумена св. Сергия и синкелла» - Oikonomides. 1986. N 47). Попытка Льва V добиться поставления И. Г. в патриархи в 815 г. не увенчалась успехом из-за противодействия придворных, к-рые заявили, что И. Г. слишком молод и недостаточно известен. При имп. Феофиле И. Г. уже в 829 г. стал синкеллом патриарха Антония I Кассиматы , а после его смерти - патриархом. Он несомненно имел интеллектуальное влияние на имп. Феофила, но сообщения источников о том, что И. Г. был его наставником в детстве, вероятно, недостоверны, учитывая слишком небольшую разницу в их возрасте. И. Г. принимал активное участие в преследованиях иконопочитателей, в частности святых Иоанна Психаита, Макария Пелекитского, Никиты Мидикийского, братьев Феофана и Феодора Начертанных. Догматические диспуты с И. Г.- один из общих сюжетов житий исповедников эпохи иконоборчества. Являются ли эти тексты описанием действительных событий или используется общий лит. мотив, установить невозможно. Вероятно, именно из-за радикальной иконоборческой позиции И. Г. не стал патриархом после смерти патриарха Феодота I в 821 г., т. к. имп. Михаил II хотел прийти к компромиссу в церковных делах. Как раз между 821 и 826 гг. издатель датирует 3 письма прп. Феодора Студита И. Г. ( Theodori Studitae Epistulae. |
| Достигнув вершин карьерного роста, Н. осознал, что мирская суета больше не привлекает его, и решил уйти в мон-рь. Однако императоры Никифор I (802-811) и его сын и соправитель Ставракий (803-811) не разрешили ему принять постриг. При имп. Михаиле I Рангаве (811-813) Н. принял постриг ок. 812 г., в возрасте почти 50 лет. Позволив стать монахом, император, однако, не разрешил Н. покинуть столицу и поселил его в мон-ре Хрисоника близ Золотых ворот. Там Н. прожил до воцарения имп. Льва V (813-820), к-рый возобновил гонения на иконопочитателей (815). Н. покинул К-поль и поступил простым монахом в один из пригородных монастырей. Иконоборцы узнали, что у него есть ценная икона Спасителя, приобретенная в Риме, и донесли об этом императору. Тот послал к Н. слуг с приказом отобрать образ Спасителя. Н. отказался отдать икону, однако некий инок выдал императорским слугам местонахождение образа. Те забрали его из одного монастырского храма и надругались над ним, а Н. запретили покидать обитель. О жизни Н. при имп. Михаиле II Травле (820-829), сменившем Льва V, ничего не известно. При имп. Феофиле к Н. вновь пришел посланец из дворца с требованием признать иконоборческого патриарха Антония I Кассимату (821-837?). Но Н. отказался сделать это и гневно обличил ересь иконоборчества. По приказу императора он был изгнан из обители. Взяв с собой 3 иноков, он отправился странствовать. В уединенном месте на берегу Мраморного м. они построили ц. во имя архангелов Михаила и Гавриила, позже на этом месте возник мон-рь. В ссылке, пережив множество бед и лишений, получив откровение о смертном часе, Н. скончался. От его мощей происходили многочисленные чудеса. Житие Н. было составлено, вероятно, вскоре после его смерти одним из монахов основанного им мон-ря во имя св. Архангелов. Память Н. со сказанием вошла в славяно-рус. Прологи ( Петков, Спасова. Стиш. Пролог. Т. 2. С. 41-43). Ист.: ActaSS. Oct. T. 3. P. 444-450; SynCP. Col. 115-116; Papachryssanthou D. Un confesseur du second iconoclasme: La vie du patrice Nicétas (†836)//TM. 1968. T. 3. P. 309-351; Νικδημος. Συναξαριστς. Τ. 1. Σ. 340-343; ЖСв. Окт. С. 327-329. |
| Поэтому когда И. в 1-й пол. 808 г. приехал в К-поль навестить брата, он в нарушение всех правил в течение неск. месяцев не появлялся на патриаршей литургии. Имп. Никифор I направил в Студийский мон-рь логофета дрома (министра почты и иностранных дел), чтобы выяснить причину такого поведения. Выслушав объяснения И., сановник заявил: «Благочестивые наши цари не нуждаются в тебе ни в Фессалонике, ни в другом месте» ( Theod. Stud. Ep. 31. 20-21). В кон. 808 г. мон-рь был окружен войсками, И., Феодор и еще 2 монаха заключены в мон-рь св. Сергия. В янв. 809 г. состоялся Собор, на к-ром И. был низведен до пресвитера, по всей видимости согласно 20-му прав. Трулльского Собора ( Ρλλης, Ποτλς. Σνταγμα. Τ. 2. Σ. 349-352), на том основании, что он служил литургию в Студийском мон-ре, т. е. в чужой епархии, без ведома правящего архиерея. В том же месяце И. сослали на о-в Проти. Как и проч. сосланные студиты, он был возвращен из ссылки незадолго до похода имп. Никифора на болгар летом 811 г. После вступления на престол имп. Михаила I , в окт. того же года, состоялось офиц. примирение патриарха со студитами, И. вернулся на свою кафедру. В кон. 814 г. он находился в К-поле (возможно, был вызван патриархом Никифором в связи с иконоборческими настроениями имп. Льва V ) и принял участие в Соборе 24 дек., к-рый лишил сана и предал анафеме вождей иконоборцев, в т. ч. Антония Кассимату, еп. Силлейского. Участники Собора также подписали обязательство хранить верность православию. В апр. 815 г. иконоборческий Собор низложил И. Его преемника звали, вероятно, Иоанн. Вначале И. нек-рое время жил в Саккудийском мон-ре вместе с исп. Навкратием Студитом (впосл. игумен Студийский) и др. студийскими монахами, но затем был арестован и содержался под стражей в разных местах, названия к-рых неизвестны. К нач. 821 г., когда имп. Михаил II освободил всех ссыльных, И. находился в крепости Элпизон. Между 821 и 826 гг. он, по-видимому, жил в М. Азии (фемы Фракисий, а затем Опсикий, в окрестностях К-поля) вместе с Феодором, Навкратием и др. |
| В VIII - 1-й пол. IX в. в П. распространилось иконоборчество . Отсюда происходили 2 К-польских патриарха-иконоборца (бывш. епископы Силея): Константин II (754-766) и Антоний I Кассимата (821-837). Одним из лидеров иконоборцев на Иерийском Соборе в 754 г. был митр. Пергский Сисиний Пастилла, осужденный на VII Вселенском Соборе в 787 г. ( Theoph. Chron. P. 427). Однако в эту же эпоху земли от Силея до Сики в Исаврии считались хорошим убежищем для монахов-иконопочитателей (PMBZ, N 877). В 843 г. митрополитом Силейским был поставлен Петр, бывш. игумен Ираклийского мон-ря в Вифинии (ActaSS. Nov. Vol. 2. Pars 1. P. 369, 429). Монашество в П. известно с ранневизант. эпохи. При имп. Юстиниане I были учреждены носокомий святых Космы и Дамиана и птохей арх. Михаила в гавани Перги, связанные, вероятно, с монастырями ( Procop. De aedif. V 9, 37-38). В нач. IX в. на пути из Св. земли в Византию прп. Леонтий Мироточивый проповедовал в Атталии и построил на соседней горе Контовакий 7 храмов и домов для паломников. В IX в. в Силее жил столпник Евстратий, постригший в монахи прп. Антония Нового (BHG, 142; Βος Αντωνου το μεγλου// Παπαδπουλος-Κεραμες Α. Συλλογ Παλαιστινς κα Συριακς γιολογας//ППС. 1907. Т. 19. Вып. 3(57). С. 202). В нач. X в. митрополит Силейский изгнал игумена и монахов из мон-ря Вима (RegPatr, N 746, 747). В мон-ре в Фогле в сер. XI в. существовал скрипторий ( Lake К. and S. Dated Greek Minuscule Manuscripts to the Year 1200. Boston, 1937. Vol. 7. P. 1). Родительский дом некоего обращенного в христианство иудея в Атталии был превращен в мон-рь Воскресения Христова (RegImp, N 1327, 1369). Средневизантийские обители известны в Паламутдюзю и Авданджике; остатки мон-ря комниновской эпохи сохранились в Кислечукуру к западу от Антальи. В средневизантийский период возник мон-рь в Аланье, откуда в 1231 г. 13 мучеников убежали на Кипр (BHG, N 1198). В монахи постригся владелец Алары, использовавший до 1221 г. свой замок как мон-рь ( Duda H. W. Die Seldschukengeschichte des Ibn Bibi. Kbh., 1959. S. 109). В XIV в., при кипрском правлении, в П. к северу от Атталии существовал монастырь св. Марины, а к западу - монастырь Пяти святых. |
| Это предполагало отказ от любой дискуссии с иконоборцами (но не с самим императором). И при всем том нужно было вести себя так, чтобы Лев не смог предъявить своим противникам обоснованное обвинение в политической нелояльности. Таким образом, в этот решающий момент все зависело от дипломатического мастерства предстоятелей церкви и от того, удастся ли православным выдержать единую линию поведения перед лицом сильнейшего внешнего давления. Получив в июле серьезную поддержку в лице епископа Силлейского Антония Кассиматы, человека пожилого и ученого, и некоторых других, комиссия Иоанна Илилы в начале декабря представила императору отчет, в котором иконоборчество обосновывалось богословскими аргументами и святоотеческими цитатами в количестве, достаточном, чтобы можно было начать диспут с православными. По всей видимости, ничего особенно нового по сравнению с тем материалом, который уже привлекался иконоборческим собором в Иерии 754 года, найти не удалось 249 , но Лев, очевидно, решил, что для его целей хватит и этого. Между тем еще до того Никифор вызвал к себе Антония и спросил его, действительно ли он что-то замышляет против икон. Тот не только все отрицал, но и дал письменные заверения в своем православии 250 . На все вопросы о цели их работы члены комиссии отвечали, что они исследуют какие-то пророчества о длительности правления государя 251 . Совершенно очевидно, что Лев не мог допустить, чтобы его подручные были низложены или тем более отлучены до планируемой им дискуссии, в результате которой он, будучи арбитром, решил бы спор в их пользу (после чего отлучение со стороны Никифора можно было бы расценивать как прямое оскорбление величества). Это еще раз подтверждает, что императору нужна была видимость именно внутренних разногласий в церкви. Каким образом он искал себе сторонников, видно из Жития Евфимия Сардского, написанного будущим патриархом Мефодием. Евфимий, который по не вполне ясным причинам не мог вернуться на свою кафедру, откуда он был изгнан в 803 r., казался Льву легкой добычей. |
| 140,25–27), занимался и иконописью. В 814 г. он согласился войти в состав комиссии, созванной императором Львом V для того, чтобы найти в писаниях святых отцов свидетельства против почитания икон. С тех пор Иоанн приобрел репутацию наиболее убежденного и неистового иконоборца. При Льве он получил лишь должность игумена монастыря свв. Сергия и Вакха, но неофициально считался heir apparent патриаршего престола (его кандидатура была отвергнута после низложения Никифора в 815 г. исключительно в силу юного возраста). Эти планы рухнули после убийства Льва в 820 г., поскольку Михаилу II требовалась менее одиозная фигура. Тем не менее Иоанну было поручено воспитание молодого наследника Феофила – поэтому большинство наших источников считает именно Грамматика ответственным за то, что будущий император вырос непримиримым противником священных изображений. При Феофиле Иоанн стал синкеллом (келейником, должность, часто занимаемая будущим преемником) тогдашнего иконоборческого патриарха Антония Кассиматы (821–837?), а после смерти последнего взошел на патриарший престол. В марте 843 г., видя, что низложение неминуемо, Иоанн поранил сам себя и обвинил иконопочитателей в покушении на свою жизнь. Обман, впрочем, был легко раскрыт (беллетризованную версию см. в ThC, р. 150, 21–151, 17; Genesios, p. 57–85; однако факт подтверждается весьма достоверным источником: Theophanis Presbyteri Narratio, p. 123). Лишившись кафедры, он жил в заточении в монастыре, где, согласно одному не слишком надежному рассказу, входившему в состав однажды вырезал глаза у иконы Спасителя, за что подвергся бичеванию (см., например, Genesios, p. 58,37–59,39). По-видимому, он оказался одним из очень немногих иконоборцев, которые так и не отреклись от своих убеждений. Иоанн, несомненно, был одним из образованнейших людей своего времени, о чем свидетельствует не только прозвище «Грамматик», но и обвинения в занятиях предсказаниями и колдовством – обычный в Византии топос, использовавшийся против людей, чья ученость была общепризнанной (нечто подобное говорили и о свт. |
| Принимая самый ранний срок, находим, что ей исполнилось 13 лет осенью 802 года; итак, раньше последних месяцев этого года она замуж выйти не могла 20 и едва ли раньше двух-трёх лет стала матерью. Значит, Феофил мог у неё родиться не раньше 804–805 года, и в конце 820 года, когда воцарился его отец, ему было всего 15–16 лет. Между тем в эпоху восстания Фомы (820 – октябрь 823 года), и в частности уже в первую осаду Фомой Константинополя (декабрь 821 – январь 822 года), он является правой рукой отца 21 , что рекомендует предполагать его в эту эпоху всё же хотя несколько старше. Но если Феофил и созрел так рано, что в 16–17 лет был уже воеводой 22 , то спрашивается, когда же мать его, Евфросина, успела постричься, если на четырнадцатом году стала уже женой? Трулльский собор дозволил, правда, «вступать под иго монашества» с десятилетнего возраста (правило 40-е); но обычным сроком считался, по Василию Великому , возраст в 16–17 лет (второе каноническое послание, правило 18-е), и притом у Василя Великого речь идёт именно о лицах женского пола, о посвящении Богу дев. Царица Мария, мать Евфросины, постриженная насильно и имевшая, после свержения Константина и затем Ирины, немало шансов на возвращение к блестящему положению, конечно, не слишком торопилась с пострижением дочери 23 . Хронологические тиски, в которые попадает псевдо-Симеон, сдвинутся ещё плотнее при одном из возможных толкований показания источников о дочери Феофила, Марии; но об этом ниже. Когда же состоялся брак Михаила и Евфросины? Генесий даёт слишком неопределённую дату: в начале его правления, после мер относительно иконопочитания. Приняв за «начало» первую половину, получаем года от 821–824/825. Вполне твёрдый terminus ante quem есть 11 ноября 826 года, – день кончины преподобного Феодора. Продолжатель Феофана помещает женитьбу Михаила между завоеванием Крита арабами и экспедицией Кратера, снаряжённой Михаилом для обратного его завоевания; тоже находим у Кедрина; Зонара же вставляет ещё, между браком Михаила и экспедицией Кратера, кончину патриарха Феодота и поставление вместо него Антония Кассиматы. |
| «Я клялся (кровью), которая текла вокруг Аудза, и святыми камнями, поставленными у Сайра». Ибн Гишам 1192 указывает на огромные камни, чтимые коленом Бяну-Милкан. Максим Тирский во II веке говорит обо всех вообще арабах, как о поклоняющихся четырехугольному камню: 1193 ρβιοι σβουσι μν, ντινα δ οκ οδα. τ δ γαλμα εδον λθος ν τετργωνος. «Арабы покланяются безобразным предметам и всякому предмету, имеющему вид четырёхугольного камня». Даже в настоящее время еще сохранились у арабов по местам предания о разных камнях, утесах, скалах, считавшихся в древней языческой религии арабов божествами и бывших предметами поклонения. Так Пальгрэв 1194 указывает стоящие в виде круга камни Джебель-Шомер и Кассима, которые, по местному преданию, были в древности божествами арабов-язычников. Камни, чествовавшиеся арабами, назывались от единственного Таковы были в Мекке, камни, стоявшие вокруг Каабы. В виду такого обоготворения подобных камней, они в Коране называются гнусным предметом – «делом сатаны». 1195 Марасид в объяснение слова говорит: «Они суть идолы, поставленные для почитания, и камни, положенные для совершения на них заклания жертв идолам 1196 ». Эти идольские намни стоявшие около Каабы при начале ислама, были убраны как остатки идолопоклонства. Впрочем, скоро, лишь только утих несколько первый пыл ислама и несколько утратилось их идолопоклонническое значение, они снова были поставлены на прежнее место, уже с дозволения Омара. 1197 Кроме этих священных камней около Каабы, их было огромное множество повсюду, так что почти каждый араб имел пред своим жилищем подобный святой камень, на котором, а отчасти и в честь которого, он приносил и жертву животных 1198 . Фирузабади говорит о что это все, что они почитают за Бога, есть идол, статуя, но также замечает, что были камни, положенные около Каабы, на которых приносили жертвы богам 1199 . По словам Сафиуддина, приведенным у Покока 1200 , означает истуканов, поставленных для почитания, также камни, которые арабы поставляли, чтобы на них закалать жертвы идолам. Кроме жертвоприношений на этих камнях и обагрения их кровью, что предполагает их чествование как идолов, кроме этих выражений почитания к камням в виду их священного характера, пред подобными камнями произносились торжественные клятвы арабами, как пред образами богов. По свидетельству Геродота 1201 , арабы клялись пред этими камнями. |
|
|
