| Закрыть itemscope itemtype="" > Театр - это мip 20.03.2018 11882 Время на чтение 6 минут В статье иерея Георгия Селина «Искусство в жизни православного христианина» , недавно опубликованной на сайте «Ветрово» , есть такие слова: «Можно даже сказать, что богослужение - это Божий театр, Божие представление, и никакого кощунства в этих словах не будет». Похожие слова слышала когда-то от одной актрисы: она тоже говорила, что церковь - «это такой прекрасный театр». Думаю, что если такое сравнение допустимо, то театр правильнее назвать пародией на Церковь, Церковью наоборот. Устройство театра действительно чем-то напоминает устройство Храма: сцена как будто изображает амвон, закулисье - алтарь, зрительный зал - «место верных», где стоят во время богослужения мipяhe. Вспомним известные выражения, в которых театр наделяется сакральными свойствами: «храм искусства», «священнодействуй или убирайся вон», «искусство требует жертв». Название знаменитой книги Станиславского «Моя жизнь в искусстве» едва ли случайно созвучно названию труда святого Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе», впервые изданного тридцатью годами раньше. От актеров старшего поколения мне приходилось слышать такие слова: «Театр - это не работа, а служба». Даже слово «сцена», как оказалось, является родственным слову «скиния» (от латинского scaena - шатер, палатка; скиния - это первый храм иудеев, прообраз христианской Церкви). Истоки этого странного внешнего сходства, по-видимому, нужно искать в истории античного театра, который первоначально был религиозным (в оркестре находился алтарь Диониса). Духовную, языческую природу театра прекрасно понимали большевики, которые устраивали в зданиях Храмов театры и дома культуры и пытались подменить веру культом - не только личности, но и искусства. И это им удалось: в советское время именно в культуре искала «пищу для души» большая часть интеллигенции, считая чтение книг, посещение театров, музеев, концертных залов духовной жизнью. Парадоксально, что такая подмена происходит и в наше время, когда все считают себя верующими и даже богословски грамотными: в православных Храмах снова устраивают концерты, причем по инициативе священнослужителей и прихожан. Но если Храм воспринимается не как Дом Божий, а как дом культуры, значит, несмотря на всю образованность и желание проповедовать, миссионеры не имеют главного - живой веры, благоговения, личного духовного опыта. А ведь только тот, кто сам встретился с Богом, может привести к Нему кого-то еще. |
| “Над пропастью во ржи” Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 14, 1997 13 мая, 2012 Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 14, 1997 В этой заметке речь пойдет не о культуре вообще, а о культуре в жизни православного христианина. Вернее — о месте культуры в христианском воспитании и образовании. Еще раз оговоримся: не о так называемой православной культуре, под которой понимается церковное искусство, православная эстетика и традиции, а о культуре светской, и причем не только русской, но и западной; античной, языческой, — неправославной, которую иногда авторы — культурологи, искусствоведы, педагоги и богословы — привлекают в свои рассуждения только для того, чтобы в невыгодном свете сравнить с культурой православной. И хотя такой ход мысли привычен и в какой-то мере несомненно оправдан, я не вижу никакой необходимости для православного воспитания конфронтационно противопоставлять культуру православную и неправославную; напротив, есть необходимость найти грань между культурой и псевдокультурой, которая может мимикрировать; она любит не только провозглашать себя единственно возможной, но и рядиться “под Православие”. Между тем некоторые проявления псевдокультуры заставляют вспомнить, что археологи называют культурой любую форму существования, отличную от чисто природной, поэтому существует словосочетание “культура отбросов”: так была названа стоянка древнего человека на севере Европы, при раскопках которой обнаружилось невероятное количество мусора — и больше ничего существенного. Само противопоставление православной и всякой иной культуры может привести верующего человека к боязни скомпрометировать себя в глазах единоверцев любовью к светской литературе, поэзии, живописи, музыке, театру. Поэтому неофитская оценка мировой культуры зачастую бывает похожа на инквизиторскую ревизию, после которой ни одно великое творение не имеет права на существование в жизни православного христианина. Такое отношение к культуре было особенно характерным лет 15 назад, когда в Церковь стали приходить образованные, интеллигентные люди, как раз воспитанные на этой культуре. Может быть, даже естественно, что глубокое обращение ко Христу, связанное с самым серьезным переосмыслением всех прежних ценностей, влечет за собой резкое отвержение прошлого; это характерно для неофитства, более того — временный отказ от светской культуры имеет смысл как аскетическое упражнение, доступное и полезное мирянам (например, постом не ходить в театр, не смотреть кино, не читать развлекательную литературу). Но при этом следует принять во внимание, что суть православной аскетики — в отказе от вещей, которые сами по себе могут быть вполне хороши; мы отказываемся от них не с гримасой отвращения и с неприязнью, переходящей в ненависть, а с радостью, потому что получаем при таком отказе возможность, не сосредоточиваясь на преходящем, серьезнее и глубже устремить свое внимание к вечному. |
| И.Н. Чистюхин Отношение христианской Церкви к театру в контексте научного исследования церковных канонов Аннотация: В статье рассматриваются проблемы, связанные с научным исследованием отношения Православной Церкви к театру в системе античных зрелищ, существовавших в момент зарождения христианства; обозначена объективная сторона исследования, описан метод изучения христианских канонов; выявлен принцип отбора сочинений Отцов Церкви, касающихся данной темы; показаны сложности и трудности перевода греческих терминов на славянский и русский языки. За последние две тысячи лет христианство и человеческая культура (искусство в том числе) прошли долгий и разнообразный путь развития. На каких-то этапах они сближались, иногда сливались, в какие-то периоды находились на антагонистических позициях. И, если церковное искусство вобрало в себя лучшие достижения архитектуры, живописи, музыки и литературы, то по отношению к пространственно-временным видам искусства (часто называемых «зрелища») в христианстве сложилось сложное, неоднозначное воззрение. С одной стороны, крайний ригоризм и неприятие любых сценических действ, с другой – более терпимое, иногда даже лояльное, а временами и вполне допустимое отношение (литургическая драма, мистерия, миракль, «Пещное действо» и т.д.). Но вместе с тем достаточно популярно мнение о том, что Церковь «запрещает» театр, актеры чуть ли не преданы анафеме, что их даже нельзя хоронить на кладбищах и т.д. и т.п. Часто в публицистических статьях можно встретить подобные фразы: «Жесткое отношение было и к актерам, их почитали за нечистых людей и хоронили за оградой кладбищ» 5 . Или еще более ригоричные: «на кладбищах актеров не хоронили на Руси потому, что профессия их считалась уж больно презренной. Хоронили их за кладбищенской (или за церковной) оградой – вместе с самоубийцами. Наверное, считали их теми, кто еще при жизни самостоятельно и добровольно убил свою душу» 11 . И все это потому, что «лицедей на сцене живет чужой жизнью, примеряет ее на себя и прилюдно изображает (а то и прославляет) чужие грехи. А жизнь на самом деле у него одна, дарованная Всевышним. Стало быть, актер подыгрывает антихристу» 3 . |
| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Домашние беседы о Христе и Церкви беседы отца Александра с прихожанами о Христе и Церкви. Домашние беседы ЦЕРКОВЬ В ИСТОРИИ Попытки историков объяснить торжество христианства в античном мире, как правило, неудовлетворительны. Языческий мир был миром, решившим относительно свои социальные проблемы. Это была беспримерная, устойчивая, огромная империя. Из конца в конец через три материка шли одни и те же порядки, законодательство, суд, общие языки, латинский и греческий. Было огромное литературное наследие, от которого мы сейчас имеем лишь часть; были великолепные традиции, греческие, римские и восточные; интересные мифы, религиозные сообщества, тайные общества мистерий; люди, которые занимались восточными учениями, как теперь увлекаются йогой, — тогда это все было. И приходили из Индии учителя, которые занимались пропагандой восточных методов созерцания. Были развиты естественные науки — оттуда, из античного мира, к нам пришли и математика, и физика, и астрономия. Богатый был мир, и удивить его, потрясти было исключительно трудно. Больше того, скажем, древние культы и особые мистериальные общества имели возможность широкой по тем временам пропаганды. Выражаясь современным языком, это была пропаганда изобразительного искусства: все города, поселки, дороги были уставлены чудесными изваяниями, фресками, рельефами, о всех событиях говорили мастера всех жанров и искусств. Римский театр был великолепен, он унаследовал традиции греческого театра. И, наконец, спорт, бани, которые тогда имели гораздо большее значение, чем теперь, как вид отдыха, форма общения. В общем завоевать духовно такой мир было исключительно сложно. И когда появились первые христианские общины в античном мире, в Риме и в других городах, казалось, они теряются — у них нет перспектив, ни интеллектуальных, ни экзотических. Ведь даже когда приходили проповедники буддизма, они могли привлечь чем–то необычным: бритые головы, далекая Индия, страна, где живут сказочные животные и т. д. Христиане не пришли из экзотической страны, они проповедовали в рамках Римской империи, и их религия зародилась вчера на территории этой империи, да еще в довольно захудалой провинции. Более того, в провинции, которая все время конфликтовала с имперским правительством, и последнее вечно подавляло ее, а в 70 году там и разорение устроили. И тем не менее в 111 году по Р.Х. известный Плиний, губернатор одной из провинций Малой Азии, пишет императору, который был его личным другом, что вот тут появились эти христиане — у нас храмы буквально запустели, я их преследую. И спрашивает, как надо с ними поступать, нужно ли принимать анонимные доносы, нужно ли наказывать тех, кто отрекся или признался и т. д. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 27 голосов: 4.5 из 5) Рука об руку с Владимиром Соловьевым Меня всегда считали учеником вл. Соловьева — и нисколько в этом не ошибались. Но ученик — это еще не последователь. Соловьев дал толчок моей мысли. По Соловьеву я проверял каждый шаг своей жизни, с ним советовался, с ним спорил, и сейчас заканчиваю жизнь, как мне кажется, в полном ладу с Соловьевым. И в то же время отнюдь не разделяю многих его взглядов. Первое ощущение от знакомства с Соловьевым: в душной комнате, пропахшей ладаном и лампадным маслом, открыли окно и впустили свежий воздух. До 16 лет я жил в келье, уставленной лампадами: я был узким клерикалом, фанатичным церковником. «Мир», все, что не было связано с церковью (а церковь у меня полностью отожествлялась с православным духовенством, и даже еще уже — с православным монашеством), для меня было враждебно, чуждо, неприемлемо. Правда, я с детства любил литературу и театр, но внутренне считал это грехом, слабостью, непоследовательностью. Даже приходские церкви я посещал неохотно: настоящей церковью для меня был только лишь монастырь. И вдруг! И вдруг приходит B.C. Соловьев и говорит, что Христос пришел спасти всех, пришел для того, чтоб создать всеединство. Особенно меня поразило, что и католическая церковь есть не полуязычество, как учили меня с детства православные батюшки, а другая отрасль великого Христова древа. И я сразу бросился в католические храмы — присматриваться, испытывать, изучать. А католическая церковь в Питере в это время переживала ужасное и прекрасное время — время самых страшных гонений. Тогда в Питере было 6 действующих католических церквей. Главным центром католичества был великолепный кафедральный собор св. Великомученицы Екатерины на Невском проспекте, построенный последним польским королем Станиславом Понятовским. Весь облицованный внутри белым мрамором, построенный в духе строгого классицизма, он напоминал античные храмы. Немного смущала меня мраморная статуя Божией Матери, стоящая справа от алтаря: она изображала сильную, пышущую энергией и здоровьем крестьянскую девушку, которая указывает на стоящую у ее ног корзинку с двумя голубями. Уж очень это изображение не гармонировало с православным восприятием Божией Матери. В соборе был похоронен его строитель, король Станислав, проведший последние годы своей жизни в качестве почетного пленника в Мраморном Дворце в Петербурге. На могиле его лежала доска с «рыцарски» лицемерной надписью: «Королю Польши Станиславу, брату и гостю, император Павел». |
| Театр в Кирре. Сер. II в. [Кир; греч. Κρρος, Αγιοπολις; лат. Cyrrhus], античный и византийский город в Сев. Сирии, ныне развалины Талль-эн-Наби-Хури, в 76 км к северо-западу от Халеба, близ границы Сирии и Турции), церковная кафедра в составе митрополии Иераполя (ныне Манбидж) Антиохийской Православной Церкви . Основан предположительно ок. 300 г. до Р. Х. царем Востока Селевком I Никатором как один из эллинистических полисов, к-рые окружали столицу Селевкидов Антиохию и обеспечивали грекам контроль над Сирией. В римскую эпоху бытовала легенда о том, что город основали иудеи, уведенные в плен персид. войском царя Кира II Великого и назвавшие свое новое поселение в его честь ( Procop. De aedificiis. II 11). К. находился на полпути из Антиохии на восток к стратегически важной переправе через Евфрат у Зевгмы (севернее совр. Биреджика). Тем не менее в ряду др. подобных городов (Вероя, Апамея, Эмеса и др.) К. занимал второстепенное положение. Первые документальные сведения о существовании города датируются ок. 220 г. до Р. Х. В эпоху Селевкидов город развивался медленно, использовался в основном как крепость в регионе, близком к границам царств Армении и Понта, постоянно стремившихся оспорить те или иные районы Сев. Сирии у Селевкидов. В период распада селевкидского царства К. в нач. I в. до Р. Х. вошел в состав Вел. Армении царя Тиграна, в 64-63 гг. до Р. Х. в результате завоеваний рим. полководца Гнея Помпея - новой рим. пров. Сирия. В эпоху длительного рим. правления военно-политическая роль К. почти не изменилась. Город служил одной из рим. баз для ведения кампаний против Армении на севере и Парфии на востоке. В I в. по Р. Х. здесь был расквартирован 10-й легион, к-рый в 66 г., накануне первой Иудейской войны, был переведен в Иерусалим. Уроженцем К. был Авидий Кассий (ок. 130-175), ставший в 60-х гг. II в. наместником Сирии, а в 175 г. пытавшийся неудачно поднять мятеж против имп. Марка Аврелия. В первые века по Р. Х. в К. был распространен местный культ Зевса Киррестия (расположение храма не установлено). В сер. III в. город был дважды оккупирован персид. войсками, однако восстановлен и в ранневизант. эпоху (IV-VI вв.) пережил заметный расцвет. К. приобрел большое значение как один из крупнейших христ. паломнических центров Сирии. Церковная кафедра К. пользовалась большим влиянием в период, когда ее занимал блж. Феодорит (423-457), богослов Антиохийской школы и церковный писатель. |
| «История античной эстетики» — грандиозное восьмитомное исследование Лосева о античной культуре. Гениальная книга, далеко выходящая за рамки исследований Античности (хотя в этом, конечно, она — абсолютная классика): как вообще исследовать культуру и историю? по каким законам она развивается? Кроме «Истории античной эстетики» мы здесь разместили ряд других работ Лосева по Античности и эстетике. Особо отметим последний, итоговый том грандиозного исследования Лосева. Он посвящен двум задачам. Первая: описать последнюю стадию античной мысли, именно ее переход в средневековую, слом Античности и формирование совершенно новой эстетики — христианской. Таковы уже вполне христианские направления: патристика Востока и Запада и «переходные», «синтетические» формы: халдеизм, герметизм, гностицизм. Лосев прочитал Античность как по-разному развернутую интуицию тела. Христианство, по Лосеву, исходит из кардинально другой интуиции — личности. Вот смене старой интуиции тела на новую интуицию личности и посвящен последний том ИАЭ: «Вся история тринитарного вопроса в течение первых четырех веков […] сводится к борьбе античного и средневекового мировоззрений и дает огромное количество примеров самого разнообразного переплетения обоих этих мировоззрений. Античность — это принцип вещи, тела, природы и, в конце концов, чувственно-материального космоса, в то время как христианство — это принцип личности, общества, истории или, конкретнее говоря, сотворения космоса сверхкосмической личностью, общее грехопадение и первородный грех и спасение греховного мира при помощи опять-таки чисто личностного богочеловечества. Этим переплетением природы и личности как раз и наполнена вся история тринитарного вопроса в первые четыре века новой эры». Вторая задача восьмого тома — подвести итог вообще всей «эпопее», в этом смысле «Итоги» можно считать чем-то вроде конспекта ИАЭ, все основные «сюжеты» здесь есть (но и при решении этой, второй, задачи, Лосев не перестает иметь в виду христианство). Даются итоговые формулировки, строится целостная картина античной эстетики как таковой, система ее категорий как кратко в ее истории, так и по существу дела (здесь же дается и определение: «античная эстетика и античная философия есть одно и то же»). Античная эстетика есть видение мира как тела, или чуть шире — как театральной постановки. Помимо прочего, Лосев здесь дает свою «марксистскую» трактовку Античности (кто-то шутил, что Лосев — единственный искренний советский марксист), сводящуюся к формуле «рабовладения как ведущего принципа античного мышления», откуда следует, что античный космос не только тело и совокупность тел, устроенная как театр, но и рабовладельческий полис, вечный концлагерь господ и рабов (этот то полис и сокрушило христианство, откуда и характерные для христианского мира склонность к преобразованиям, реформам и революции, преобразовательный характер европейской философии, и, помимо прочего, — техника и капитал). |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Брандо. 100 лет Ирина Павлова 01:28 04.04.2024 79 Время на чтение 4 минуты Источник: блог автора Он явился в театр и кинематограф из великого древнего мира, в котором жили античные Боги и Герои, в котором мелочи не играли существенной роли, в котором всё в человеке было с лихвой и наотмашь. Из мира, какого ни до, ни после него мировой кинематограф не знал. В нём всё и всегда было избыточно, и по-человечески, и по-актёрски. Но он никогда не подстраивался под мещанскую мелочность мира – ни актёрски, ни человечески. Он был Титан, знал про себя это, и не собирался ни под кого подстраиваться – что бы ни играл. Событием в истории кино стала лента Элиа Казана «Трамвай «Желание» (1951). Казан попал в в яблочко с актерами: работы Вивьен Ли в роли Бланш Дюбуа и Марлона Брандо в роли Стэнли Ковальского и по сей день смотрятся совершенными актерскими шедеврами, абсолютно современными и психологически невероятно точными – просто, как из учебника по психиатрии. Трамвай «Желание» был удостоен пяти премий «Оскар», в том числе Вивьен Ли за лучшую женскую роль. Удивительно, но без награды, осталось главное достижение фильма – потрясающая работа Марлона Брандо. С Брандо Казан сделал и следующую свою кинокартину, «Вива, Сапата!» (1952), историю бурной жизни одного из вождей мексиканской революции – картину резко антиреволюционную, где за высокими лозунгами скрываются самые низменные побуждения, где бессмысленный и беспощадный бунт изначально обречен на поражение, а его вожак, начинающий как молодой титан, постепенно превращается в аморальное грязное животное. В роли Сапаты Брандо не просто избыточен, он ужасающ. Но от него невозможно отвести взгляд. От его глаз-углей, от его неистовства, от его безумия. В третий раз работая с Марлоном Брандо, Казан добивается от него игры невероятно нервной, неистовой и яростной, с библейскими мотивами самопожертвования. «В порту» – этапный фильм не только в истории Голливуда, но и всего американского кинематографа – получил восемь премий «Оскар», в том числе за лучший фильм, лучшую режиссуру и (наконец!) Марлону Брандо за лучшую мужскую роль. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла БОСПОР Перстень с крестом и двумя рыбами по сторонам. Керченский п-ов. III–IV вв. Перстень с крестом и двумя рыбами по сторонам. Керченский п-ов. III–IV вв. [Боспор Киммерийский; греч. Βσπορος, Βσφορος], историческая область в Сев. Причерноморье, на Таманском и Керченском п-овах. Сформировалась в процессе греч. колонизации сев.-вост. побережья Понта Эвксинского, автохтонным населением к-рого, согласно античным легендам, были киммерийцы. В VI в. до Р. Х. выходцы из Милета основали на Керченском п-ове колонии Пантикапей (Боспор, древнерус. Корчев, совр. Керчь), ставший впосл. важнейшим портом и центром греч. колонизации на Б., Нимфей, Тиритаку, на Таманском п-ове - Кепы. Ионийцами и лесбосцами на Таманском п-ове была основана Гермонасса (хазар. Таматарха; визант. Матраха; древнерус. Тмутаракань), теосцами - Фанагория. В V в. до Р. Х. образовалось Боспорское царство со столицей в Пантикапее, объединившее греч. колонии Б., соседние земли Вост. Крыма, заселенные скифами, а также территории Тамани, Н. Кубани и Вост. Приазовья, заселенные меотами. Возникли новые города: Китей, Киммерик, Феодосия на Керченском п-ове, Горгиппия на Таманском, в устье Дона крупнейшим центром с III в. до Р. Х. стал Танаис. Захватив плодородные земли, Боспорское царство стало крупнейшим экспортером хлеба в Грецию; сохранялись интенсивные экономические связи с метрополией. В эпоху расцвета (с IV-III вв. до Р. Х.) в городах Б. велось интенсивное монументальное строительство, возводились храмы, усыпальницы боспорской знати (гробницы в Царском, Золотом, Б. Близнице и др. курганах) украшались росписями, в Пантикапее существовал театр. Распространены были культы Аполлона (исследован монументальный храм в Пантикапее) и Афродиты, земледельческий культ Деметры, с V в. до Р. Х. известен культ Кибелы, равно как и культы местных богов автохтонного населения Б. В кон. II в. до Р. Х. под угрозой экспансии Скифского гос-ва боспорский царь передал власть понтийскому царю Митридату VI Евпатору; Митридат втянул Б. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 27 голосов: 4.5 из 5) Последний год Выше я говорил, что все годы, оканчивающиеся на «0» и на «5», для меня счастливые. 1940 год был удачливый. Окончил институт. Хотел поступить в аспирантуру при своей «alma mater», Василий Алексеевич отсоветовал. Сказал: «Отрежьте полу. Получайте диплом и сматывайтесь. На всех кафедрах Вас знают как идеалиста. Скажите спасибо, что не вытряхнули». Но в то время было легче куда-нибудь устроиться, чем сейчас. Иду я как-то по Исакиевской площади. Вижу на дверях одного из бывших особняков доска: «Научно-исследовательский институт театра и музыки». И тут же объявление: «Прием в аспирантуру». Зашел, справился. А через два дня подал заявление и стал готовиться к экзаменам. Экзамены: история русского театра, история западно-европейского театра, неизменный диамат и немецкий язык. Театр знаю с детства. Еще подчитал кое-что. Экзамены сдал на пятерки. Выдержал. Самое трудное было — немецкий. Сдавал плохо, но простили: все остальные знали не лучше. Этот последний предвоенный год был интересен: он дал мне, скромному учителю, возможность присмотреться к нашей тогдашней высокой интеллигенции: профессорам да театралам. Институт Театра и Музыки (ныне Институт Театра, Кино и Музыки) имел своеобразную историю. И опять приходится начинать с матушки Екатерины. Особняк, в котором институт помещался, был построен императрицей для небезызвестного графа Платона Зубова. Правда, Зубов не успел еще в него въехать, когда его высокая покровительница умерла. Но Павел I, которому были иногда свойственны великодушные порывы, на свои средства завершил отделку великолепного дворца и подарил его своему старому врагу и одному из будущих своих убийц. Потомки фаворита Екатерины II были, не в пример своему блестящему предку, людьми тихими и мирно жили в особняке на Исакиевской площади вплоть до самой революции. Однако последний Зубов был своеобразным человеком: эстет, любитель живописи, меценат, он объездил всю Европу. Собрал ценнейшую коллекцию древних гравюр; его библиотека до сих пор считается одним из лучших в Советском Союзе собраний по искусствоведению. В начале XX века граф открыл в своем особняке лекторий для великосветской публики. Сам он читал историю античного искусства. Барон Врангель, талантливый искусствовед, безвременно умерший в 28 лет еще до революции, читал историю итальянского возрождения. Князь Волконский (драматург и романист) — историю театра. Но вот наступил 1918 год. Граф нашел ход к Луначарскому и добился того, чтоб его лекторий объявили сначала Институтом Живого Слова, а потом преобразовали в Государственную Академию Искусств (ГАИС). Граф, впрочем, вскоре уехал за границу, а ГАИС, сменив несколько названий, перед войной функционировал как «Научно-исследовательский институт театра и музыки». |
|
|
