Список статей по запросу «францисканец» расширенный поиск подписаться на rss-kahaл мобильная версия купить Православную энциклопедию Словник Рубрикатор Избранные статьи От редакции Календарь Иллюстрации Новое в электронной версии Исправленные статьи Дополненные статьи Новые статьи Список сокращений Добро пожаловать в один из самых полных сводов знаний по Православию и истории религии Энциклопедия издается по благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и по благословению Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Как приобрести тома " Православной энциклопедии " 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла По запросу «францисканец» найдены статьи: АЛЕКСАНДР ГЭЛЬСКИЙ (ок. 1185–1245), богослов-францисканец, схоласт АНДРЕЙ ИЗ ЛОНЖЮМО ( после 1270), франц. монах-францисканец АНТОНИЙ ПАДУАНСКИЙ (ок. 1195-1231), монах-францисканец, проповедник и богослов, учитель католич. Церкви св. католич. Церкви (пам. 13 июня) БЭКОН Роджер (1214 или ок. 1220 - после 1290), англ. философ, богослов, ученый, монах-францисканец ГАЛАТИНО Пьетро (ок. 1460 - после 1539), францисканец, провинциал ордена, богослов, знаток древних и вост. языков ДАВИД АУГСБУРГСКИЙ Давид Аугсбургский (ок. 1200 или 1210 - 1272, там же), нем. францисканец, автор мистико-аскетических сочинений ИАКОВ ИЗ МАРКИ [мирское имя Доменико Гангала] (1394 - 1476), св. католич. Церкви (пам. 28 нояб.), монах-францисканец, проповедник, политический деятель, дипломат ИОАНН ИЗ МОНТЕКОРВИНО [Джованни да Монтекорвино] (ок. 1246 - 1328), францисканец-миссионер, 1-й католич. архиеп. Пекина ИОАНН КАПИСТРАНСКИЙ [Иоанн Капистран, Иоанн из Капестрано] (1386-1456), францисканец, проповедник, политический деятель, св. католич. Церкви (пам. 23 окт.) КОЛЬБЕ Максимилиан Мария (мирское имя - Раймунд) (8.01.1894 - 14.08.1941), святой Римско-католической Церкви (пам. 14 авг.), францисканец-конвентуал, католический миссионер Электронная версия разработана при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям © 1998 - 2023 Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия».

http://pravenc.ru/text/францисканец.html

Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АНДРЕЙ ИЗ ЛОНЖЮМО [Андре Лонжюмо; франц. André de Longiumeau] ( после 1270), франц. монах-францисканец, дипломат и миссионер на Востоке, владел араб. и персид. (сирийским?) языками. По поручению франц. кор. Людовика IX Святого в 1238/39 г. привез из К-поля терновый венец Христа, помещенный в специально построенную ц. Сен-Шапель в Париже. В 1245-1247 гг. был послан папой Иннокентием IV к монголам в Сев. Персию (также вел там переговоры с несторианами и яковитами ) и вернулся с предложениями от монголов совместно отвоевать Сирию у мусульман. В 1249 г. был отправлен Людовиком IX для продолжения переговоров с монголами в Каракорум к великому хану Гуюку. Однако ко времени его прибытия (1251) хан уже умер, и А. был отослан обратно. Между 1254 и 1270 гг., возможно, был миссионером в Тунисе. Сообщение А. о путешествии в Центр. Азию не сохранилось; известно оно только по упоминаниям в сочинении Гильома де Рубрука . Ист.: Itinera et Relationes Fratrum Minorum saeculi XIII et XIV/Collegim P. A. van den Wyngaert. Quaracchi; Firenze, 1929. Vol. 1; Плано Карпини Дж. , дель. История монголов. Рубрук Г. , де. Путешествие в восточные страны. М., 1957; Французский посол Андре Лонжюмо в Каракоруме, 1249-1251// Хенниг Р. Неведомые земли: Пер. с нем. М., 1962. Т. 3. С. 50-57. Лит.: Altaner B. Dominikanermissionen des 13. Jh. Habelschwerdt, 1924. S. 52ff.; Pelliot P. Les Mongols et la papauté//ROC. 1922/1923. Vol. 23. Р. 3-30; 1924. Vol. 24. Р. 225-335; 1931/1932. Vol. 28. Р. 3-84; Soranzo G. Il papato, l " Europa cristiana e i Tartari. Mil., 1930; Свет Я. М. После Марко Поло: Путешествия зап. чужеземцев в страны Трех Индий. М., 1968. Е. В. Казбекова Рубрики: Ключевые слова: АНГИЛЬБЕРТ (ок. 750-814), капеллан, франк. имп. Карла Великого, деятель Каролингского возрождения, св. (пам. зап. 18 февр.) АНСГАР (Анскарий, Ансгарий; 801-865), архиеп. Гамбургский и Бременский, миссионер и церковный деятель, св. (пам. зап. 3 и 4 февр.)

http://pravenc.ru/text/Андрей из ...

В отличие от Дмитрия Быкова и других почитателей Вознесенского, я не могу не задать вопрос: как, по одной версии, политической диссидент, «головная боль КГБ» (Ф. Медведев), по другой — диссидент эстетический (О. Хлебников), смог получить квартиру в таком возрасте и в таком доме? Несомненно, создателям мифов о Вознесенском мешают прежде всего ленинские произведения стихотворца, в первую очередь поэма «Лонжюмо». Они по-разному пытаются исказить смысл произведения либо оправдать автора. Александр Щуплов уже в 2003-ем году всерьёз утверждал, что поэма Вознесенского «остаётся сильнейшей поэмой в гражданской лирике России, своего рода эталоном стихового патриотизма» («Российская газета». — 2003. — Другие почитатели Вознесенского часто утверждают, что «Лонжюмо» — вынужденный компромисс писателя с властью, ответная реакция на ругань Хрущёва во время его встречи с творческой интеллигенцией в марте 1963-го года. Анна Саед-Шах выдвинула иную версию: «Может быть, была ещё свежа рана от травли любимого Учителя (Пастернака. — Ю.П.). А возможно, он, как и вся страна, искренне верил, что Сталин подло исказил идеи великого Ленина? Думаю, да. Но не исключено, что он об этом вообще не думал» (Цит. по кн.: Вознесенский А. «Дайте мне договорить!». — М., 2010). Довольно расхожий диагноз («он, как и вся страна») вызывает возражения. Во-первых, «вся», «все» и тому подобное — никогда не бывает. И в данном случае далеко не вся страна верила в миф, порождённый XX съездом КПСС. Во-вторых, к чему все эти гадания Саед-Шах, если есть свидетельства самого Вознесенского. Авторы гипотез о причинах появления «Лонжюмо» либо не знакомы с версией поэта, либо сознательно её игнорируют. Как свидетельствует Вознесенский, поэма создавалась «до и после хрущёвского ора» (Вознесенский А. «Дайте мне договорить!». — М., 2010), а отношение к Ленину «копировало отношение к нему Пастернака. Поэзия выражает иллюзии народа» (Там же). Вознесенский никогда не говорил об очевидном: такими произведениями, как «Лонжюмо», «Секвойя Ленина», он укреплял в сознании читателей главные советские мифы, деформировал мировоззрение многих и многих сограждан, прежде всего молодых. Не случайно названные произведения почти двадцать лет изучались в советской школе. Однако сказанное не означает, что мысли о личной ответственности Вознесенскому в голову не приходили. Приведённое выше суждение построено как ответ оппоненту, как оправдание-защита: стихотворец верил в Ленина, искренне заблуждался вместе с Пастернаком, вместе с народом.

http://ruskline.ru/opp/2020/09/04/andrei...

Это удобная и очень популярная в ХХ веке позиция — идти в ногу с политическим временем — не нова и вряд ли есть смысл говорить о ней отдельно. Обратим внимание на другое: если Вознесенский, по его версии, копировал отношение Пастернака к Ленину, то непонятно, как в таком случае его учитель мог быть единственным оппонентом советской системе, на чём неоднократно настаивал Андрей Андреевич. На самом деле Борис Пастернак в своих поэмах «905-й год», «Лейтенант Шмидт», «Спекторский», во многих стихотворениях 20–30-х годов был типично советским поэтом, сродни другим учителям Вознесенского Владимиру Маяковскому, Семёну Кирсанову, Николаю Асееву. И эти советские традиции своих учителей в изображении человека и времени нашли продолжение в творчестве Вознесенского, в «Лонжюмо» в первую очередь. В поэме Ленин — идеал человека, «сердце России», «рентген, просвечивающий нас», он «был из породы распиливающих,//обнажающих суть вещей». Богоподобность вождя раскрывается через искусственные, фальшивые образы. Так, Ленин, игравший в городки во Франции, бил подобно «авроровскому фугасу». От этих ударов «вздрагивали бисмарки», разлетались вдребезги не только «империи, церкви», но и «будущие берии», «рейхстаги в 45-м». Видимо, среди предков Вознесенского был какой-нибудь русский сказочник или восточный акын. Если судить по языку («шарахались рейхстаги наповал») и по манере возвеличивания героя, то этим предком был всё-таки акын. Символично, что одно из своих программных стихотворений Вознесенский назвал «Песня акына» (1971). Вознесенский, как и другие советские «акыны» (от его учителей до современников-шестидесятников), подчёркивал свою революционную родословную. Он, обращаясь к своему отцу, раненному на кронштадтском льду, сообщает: «Мы родились из тех метелей». Как тут не вспомнить Булата Окуджаву с его «единственной гражданской» и Юрия Трифонова с его строками из «Отблеска костра»: «…о времени, когда всё начиналось. Когда начинались мы». В «Лонжюмо», следуя всё тем же канонам социалистического реализма, автор воспевает ленинскую гвардию. Помимо традиционных в этом списке Серго Орджоникидзе и Валериана Куйбышева, в поэме называется председатель ОГПУ Вячеслав Менжинский. Стремясь очеловечить «кремнёвых» деятелей, Вознесенский сообщает трогательную подробность: они, спящие, «детски глаза смежили». Конечно, о других реальных подробностях, передающих истинную сущность Менжинского, одного из самых кровавых советских палачей, стихотворец не сообщает.

http://ruskline.ru/opp/2020/09/04/andrei...

– Жизнь подарила вам множество удивительных встреч. Одна из них – с Андреем Вознесенским, которого можно назвать вашим крестным отцом в поэзии. Как вы познакомились? – В ранней юности – я был очень горячим молодым человеком. И когда услышал, что Хрущев матом кроет с трибуны поэтов оттепели, которых потом назовут «шестидесятниками», я просто сбежал из дома, чтобы поддержать Вознесенского. Я в ту пору еще ходил в валенках с галошами, в лыжном костюме и в ушанке – 14-летний рыбинский пацан. Мать считала меня еще ребенком. Я оставил ей записку, что уехал в Москву. Поезд прибыл на Савеловский вокзал, я пошел в Мосгорсправку, узнал нужный адрес. Мне выдали, как сейчас помню: улица Нижняя Красносельская, дом 45, квартира 45. Разузнал как туда добраться, приехал, позвонил в дверь и мне открыл Андрей Андреевич. В синем свитере грубой вязки а ля Хемингуэй, так одевались в ту пору те, кто хотел отличаться от «серого совка». И с тех пор завязались наши отношения. Правда, потом они несколько расклеились: у нас разные судьбы, меня раздражало его поэма «Лонжюмо» и культа Ленина, который в ней заметен. Но сегодня я вспоминаю его с благодарностью и даже в этом году по просьбе его вдовы Зои Богуславской возглавил жюри премии «Парабола» – эта премия посвящена его памяти. – Не могу не спросить вас об Иосифе Бродском. У него есть замечательные религиозные стихи: «Сретенье» и рождественский цикл. Он великий поэт, но немножко чужой по духу. Кажется, он обошелся без России, стал воплощенным западником и космополитом по мироощущению. Как вы к нему относитесь? – Бродский остается моим «вечным спутником», нередко я возвращаюсь к его поэзии. Говоря же о его мирочувствовании, историю России он действительно плохо знал и не понимал. Такое впечатление, что он представлял ее себе в картинках школьного советского учебника: «Тютчев лизал сапоги своему Государю» и проч. Но все-таки это – замечательное явление, хоть и маргинальное, и слава Богу, что оно состоялось. Бродский породил очень много эпигонов. Но вряд ли русская поэзия пойдет за ним, как пошла за Пушкиным, мне кажется это не реально, да и не надо.

http://izdatsovet.ru/pcroc/detail.php?ID...

Во-вторых, Полисадов у Вознесенского находится в двойной «неволе», «плене». Являясь священником, он — «человек одинокий в соборе», пребывающий в «каждодневном боренье» с ним. Полисадов, по версии автора, «с детства видел врага» в соборе. Вот так, господа хорошие, постоянно напоминающие о православных корнях поэта… Поэма «Андрей Полисадов», думаю, нравилась грузинской интеллигенции в советское время. Ещё с большим энтузиазмом она должна восприниматься в этой стране сегодня. Позиция автора произведения — это позиция грузинского националиста, ненавистника России, идейного предшественника Э. Шеварднадзе, З. Гамсахурдиа, М. Саакашвили. Уверен, поэт явно поскромничал, говоря о своей грузинскости: Ты прости мне, Грузия, что я твой подкидыш. Я всю жизнь по глупости промолчал. Как примешь? Бьётся струйка горная в мою кровь равнинную. Но о крови вспомним мы, только в грудь ранимые. Этот взгляд на взаимоотношения России и Грузии у Вознесенского не изменился и в дальнейшем. Уже в XXI веке в интервью корреспонденту харьковской газеты он заявил: «Когда русские захватывали Кавказ, сопротивляющиеся вожди ушли в горы, а их детей насильно вывозили в Россию» ( http://www.epwr.ru/quotauthor/txt_475.php ). Однако Вознесенский, говоря о своём предке, Грузии, слово Кавказ употребляет неточно. Следует, конечно, разделять понятия «Кавказ» и «Закавказье». К тому же, добровольное вхождение Грузии, Армении, Кабарды, Осетии и многое другое, общеизвестное, не вписывающееся в миф о русском захвате Кавказа, Вознесенским игнорируется. Возвращаясь к поэме «Лонжюмо», замечу: уже во время перестройки Вознесенский, идя в ногу со временем, перестаёт называть Владимира Маяковского в ряду своих учителей. Однако во многих его произведениях 50–70-х годов след Маяковского очевиден, в том числе и в «Лонжюмо». Показателен в этом отношении один из кульминационных эпизодов поэмы. Мысль героя-скульптора об одинаковости черепов у поэтов и революционеров ретранслируется Вознесенским в общую задачу «поэтично кроить вселенную». Она генетически восходит к известным строкам Маяковского из «Облака в штанах»: «Сегодня надо кастетом кроиться миру в черепе». Вот и «кроились» и «кроятся» до сих пор в черепе человека и вселенной поэты типа Владимира Маяковского и Андрея Вознесенского и революционеры разных мастей…

http://ruskline.ru/opp/2020/09/04/andrei...

В нач. 40-х гг. XIII в. войска монголов разорили Польшу, Венгрию, Чехию, южнослав. гос-ва; монг. разведывательный отряд дошел до Вены. 9 апр. 1241 г. в битве под Легницей были разгромлены объединенные польско-нем. войска; 11 апр. того же года в столкновении на р. Шайо потерпели поражение венг. кор. Бела IV и его брат хорват. герц. Коломан. В самом начале понтификата И. подтвердил провозглашенный Григорием IX крестовый поход против монголов ( Potthast. RPR, N 11096; Les Registres d " Innocent IV. N 30). На I Лионском Соборе ( Mansi. T. 23. Col. 627-628) с докладом о нашествии монголов выступил «Петр, архиепископ Руси» (по одной из версий, это мог быть Петр (Акерович), к-рого черниговский кн. Михаил Всеволодович поставил митрополитом Киевским). Еще перед Собором И. отправил к монголам 3 посольства во главе с францисканцем Дж. дель Плано Карпини (в Каракорум через Русь), доминиканцами Андреем из Лонжюмо и Асцелином (через Сирию в Персию). Плано Карпини удалось встретиться с великим ханом. Вместе с Плано Карпини в Лион прибыли 2 татар. посла с грамотой от хана Гуюка, в которой содержалось требование признать власть монг. правителя (текст грамоты опубл. в: Pelliot. 1922/1923. P. 11-12; Rachewiltz. 1971. P. 213-214). Андрей из Лонжюмо встретился с сир. султаном ас-Салихом Измаилом и эмиром Хомса аль-Мансуром Ибрахимом, а также провел переговоры близ Тебриза с главой несториан Симеоном Раббаном Атой и передал ему папское послание с предложением признать примат Римской Церкви. В ответном послании, сохранившемся в лат. переводе, Симеон сообщал о готовности признать власть Римского папы и призвал его примириться с императором. Посольство доминиканца Асцелина Ломбардского достигло ставки монг. воеводы Байджу в Армении. Пренебрежение правилами монг. этикета настроило Байджу против послов и чуть не привело к их гибели. Послание вел. хана, доставленное Асцелином и 2 монг. эмиссарами, содержало те же требования, что и грамота, переданная через Плано Карпини. Вероятно, схожее содержание имела и грамота Байджу. Т. о., попытки И. установить дипломатические отношения с монг. ханом потерпели поражение.

http://pravenc.ru/text/468779.html

В изображении противников Ленина и его людоедской гвардии Вознесенский также проявляет оригинальную неоригинальность. Ульянову, находящемуся во Франции, противопоставляются, по словам стихотворца, «настоящие эмигранты»: Николай II — «глава эмиграции» (который сравнивается с «чёртиком в колбе»), «великодержавные хари», «рясы», «охотнорядцы». Здесь комментарии излишни. Естественно, нельзя обойти стороной самые известные строки поэмы, которые привожу по книге «Дубовый лист виолончельный» (М., 1975): Россия, Я — твой капиллярный сосудик, мне больно когда — тебе больно, Россия. Эти строки, вырванные из контекста, как правило, приводятся в качестве иллюстрации русскости, патриотизма поэта. Вот и Владимир Бондаренко увидел в них русскую тему, «прозвучавшую как-то искренне, напомнив о православных корнях поэта» («Завтра». — 2010. — Однако если мы рассмотрим признание Вознесенского в совокупности идей и образов произведения, то станет очевидным: поэт — сосудик той большевистской, советской России, которая целенаправленно, всесторонне, безжалостно уничтожала всё русское, православное… Тема самоидентификации поэта через его родословную получила продолжение и в других произведениях. В числе дальних своих предков Вознесенский с нежностью называет «нигилисточку»-«прапракузиночку». Обращаясь к ней, поэт с вершины кондовых советских «истин» с сочувствием сообщает: «Не готова к революции Россия,//Милая, разуй глаза» («Старая фотография», 1972). Нигилисточка вполне вписывалась в правильную родословную советского человека и Руси «со звездой на лбу» (образ из «Лонжюмо»). Однако через семь лет Вознесенский написал поэму «Андрей Полисадов» о своём прапрадеде. Он, муромский архимандрит, уже одним этим «правильную» родословную поэта сильно портил. Но и в данном случае Вознесенский остался Вознесенским: он создал образ, соответствующий советским и либеральным представлениям о достойных и недостойных людях и народах. Во-первых, Полисадов — гордый грузин, «дух мятежный семьи Багратов» (правда, есть версии о негрузинском происхождении этого рода). Прапрадед Вознесенского стал жертвой имперской России, политики Александра I, подавившего Имеретинское восстание. Через такие характеристики героя, как «колодник», «невольник», «узник», «мюрид», «русифицированный мцыри», Вознесенский выразил своё отношение и к несчастному предку, и к той власти, стране, которая Полисадова на это состояние обрекла.

http://ruskline.ru/opp/2020/09/04/andrei...

Антихристианская тема получила последовательное продолжение на уровне утверждаемых кощунственных идей, ценностей и образов. В поэме «Лонжюмо» (1963) в одном ненавистном ряду, разрушаемом Лениным-городошником, стоят «империи, церкви, будущие берии». А Кончи Аргуэльо — положительная героиня поэмы «“Авось!”» (1970) — изрекает следующие богохульские мысли: Пособи мне, как пособила б баба бабе. Ах, Божья Мать, ты, которая не любила, как ты можешь меня понять?! Как нища ты, людская вселенная, в боги выбравшая свои плод искусственного осеменения, дитя духа и нелюбви! Вне зависимости от того, что говорится о Боге в «Декабрьских пастбищах», в «Монологе читателя на дне поэзии 1999», в «Вечных мальчишках» и других произведения 60–70-х годов («Ибо всё, что живо — Бог»; «Нужна хоть кому-нибудь исповедь,//как богу, которого нету!»), ясно — это мысли обезбоженного, примитивно-убогого человека. Иллюстрацией сего являются следующие примеры: «скука — это пост души» («Скука»); «чайка — плавки бога» («Чайка — плавки бога»); «Пахнет псиной и Новым Заветом», «Из икон, как из будок, лаяли —//кобели, кобели, кобели!» («Декабрьские пастбища»), «Суздальская богоматерь//сияющая на белой стене,//как кинокассирша в полукруглом овале окошечка» («Суздальская богоматерь»), «Дерьмо каменеющее, как главы собора» («Фрагмент автопортрета»); «Будь я христианином,//я б молил за атеисточку творца» («Вечные мальчишки»). Конечно, почитатели поэта могут вспомнить «Чёрное ёрничество», якобы объясняющее позицию Вознесенского. В последней строфе, в манере, свойственной автору, так формулируется итоговая мысль стихотворения: Поэты — рыцари чина Светлого Образа. Да сгинет первопричина чёрного ёрничества! На этом типичном примере видно, что Вознесенский мыслит как примитивный атеист, как наследник Белинского, объясняя «черноту» творчества поэтов внешними факторами, временем. Логика Вознесенского предельно проста и неубедительна: Когда спекулянты рыночные прицениваются к Чюрлёнису, поэты уходят в рыцари чёрного ёрничества.

http://ruskline.ru/opp/2020/09/04/andrei...

Еще находясь на Кипре, Л. С. принял посольство от великого хана монголов Гуюка (1246-1248), к-рый предлагал ему помощь в завоевании Св. земли и освобождении Иерусалима. Король отправил к хану Гуюку проповедников (в их числе был доминиканец Андрей из Лонжюмо ), надеясь обратить хана и его подданных в христианство; в дар хану был послан роскошный шатер из алой ткани в виде часовни, где были изображены сцены Благовещения, Рождества, Крещения, Распятия и Вознесения. С монахами были также отправлены литургические чаши, книги и все необходимое для совершения богослужений. Доминиканцы вернулись, когда Л. С. находился в Кесарии Палестинской (1251): великий хан умер, а регентша потребовала признать власть нового хана, на что Л. С. не пошел. Узнав о предполагаемом обращении в христианство хана Сартака, внука Чингисхана, в 1253 г. Л. С. отправил к нему из Яффы францисканца Гильома де Рубрука , снабдив его всем необходимым для богослужений. В 1255 г. Рубрук адресовал Л. С. красочное повествование об увиденном по дороге в Орду, но миссия его также потерпела неудачу. Помощи франц. монарха искала имп. Мария; она просила прислать отряды рыцарей на поддержку лат. имп. Балдуина II, теснимого византийцами. Во время пребывания Л. С. в Сидоне к нему прибыли послы от имп. Мануила I Великого Комнина , правителя Трапезундской империи, с драгоценными дарами и предложением породниться. Король Киликийской Армении Хетум I (1226-1269) прислал Л. С. в подарок шатер; в Киликийскую Армению отправилась часть крестоносцев для борьбы с турками-сельджуками Конийского султаната. В 1254 г. Л. С. удалось положить конец конфликту между Антиохийским княжеством и Киликийской Арменией , при посредничестве франц. короля был заключен брак кн. Боэмунда VI Антиохийского и Сибиллы, дочери короля Армении. На собрании с участием лат. патриарха Иерусалимского, магистров духовно-рыцарских орденов и баронов было решено, что миссия короля на Св. земле исполнена. События во Франции (бунты в Гаскони и во Фландрии, угроза вторжения англичан) требовали его возвращения. К этому времени Л. С. называли «королем всех земных королей» (имп. Фридрих II умер 13 дек. 1250). Его считали самым могущественным и авторитетным правителем Запада, но его слава распространилась и за пределами Зап. Европы: в 1253 г. к Л. С. прибыли следовавшие в Иерусалим паломники из Вел. Армении, желая увидеть «святого короля», а монг. хан Сартак якобы говорил Рубруку, что главным правителем Запада является не император, а король Франции. Период реформ

http://pravenc.ru/text/2561068.html

  001     002    003    004    005    006    007    008    009    010